Распахиваю полы, позволяя лучикам солнца, выглянувшего из просвета между снеговых туч, переливом золотистого блеска скользнуть по ткани камзола. И почему я раньше не изучал содержимое шкафов и сундуков дальних комнат на втором этаже? Собственно, лишь когда возникла необходимость поселить эльфийку, отправился наверх и обнаружил целые залежи вполне пригодной для использования одежды. Судя по ее разнообразию и частично заношенному состоянию, до меня в мэноре обитал кто-то из отлученных , но привлеченных, как и Валлор, к служению на благо Заклинателей. Так что теперь, если будет нужда принарядиться…
– Ну как? Могу оплатить или нет?
Галчонок досадливо наморщил нос:
– Вот пристал… Ну, можешь! И что?
– Как раз на вопрос «что» кое-кто не ответил. Просто так здесь прогуливался?
Отворачивается, молчит, сопит, но все же признается:
– Не привык еще. Как задумаюсь о чем, ноги сюда несут.
Понятно. Я тоже, когда закончил обучение в Академии, месяца четыре кряду ловил себя на желании пройтись по знакомой площади перед главным зданием. А если не успевал поймать, именно там и оказывался!
– Ну, отвыкать или нет, решай сам. Особо можешь не торопиться: в следующем году вернешься.
– Вернусь?
Взгляд круглых глаз наполнился подозрением, словно целитель ожидал с моей стороны издевки или, самое малое, насмешки.
– Конечно. Сдашь экзамен и снова будешь хозяйничать в ортисе. Ты ведь вправе потребовать повторной проверки?
Горький вздох.
– Вправе, но… Все равно ведь не получится.
– Получится. Если захочешь и если примешь к сведению мои советы.
– Больно ты умный! Все про всех знаешь, всем помогаешь! По шапке-то еще не получал больно за свои советы?
Коротышки все злобные, или передо мной исключение из правил? А я-то хотел парню предложить… Впрочем, предложу, несмотря ни на что:
– А пока не вернул в свое распоряжение родной дом, если согласишься, можешь пожить у меня. Места много, люди приветливые, в чужую жизнь не лезут. Как правило.
– Это за что же такие милости? Мне не нужны подачки!
Вообще-то, нужны, только он сам себе в этом не признается. Никогда. Ох… Неужели придется объяснять?
– Ты спас мою жизнь. Дважды. Как говорят в народе? Уплаченный долг – спокойное сердце. Никаких подачек.
Галчонок нахохлился, затравленно поглядывая на меня снизу вверх. Должно быть, нелегко без раздумий взять и принять чью-то искреннюю помощь. Не знаю. Мне не доводилось испытывать схожие чувства: считаю и до, и во время, и после, а там, где щурит внимательные глаза расчет, нет места для чуда.
Ладно, не буду висеть у человека над душой:
– Если надумаешь, приходи. Килийский квартал. Келлос-мэнор. А я – Тэйлен, его управитель. С распростертыми объятиями ждать не буду, но свои обещания назад не беру. Пока не выполню.
***
Можно было уделить разговору с Галчонком больше времени и внимания, но моего участия ожидало последнее намеченное на сегодняшний день и на остаток праздничной ювеки дело. Облицованные пестрыми гранитными плитками стены дома на одной из узких улочек Черепичного квартала. Стены, в которых сейчас наверняка царил траур по одному из обитателей.
Едва отворив дверь и окинув меня взглядом, молодая женщина с бледным, но вопреки ожиданиям, вовсе не заплаканным, а весьма спокойным лицом, виновато всплеснула руками:
– Простите, я уже нашла покупателя. Надо было забрать из управы заявление, но неожиданно возникли некоторые трудности… Покорнейше простите!
Покупателя? На какой товар? А впрочем, не имеет значения.
– Полагаю, мне тоже следует извиниться, если ввел вас в заблуждение своим видом, hevary: я вовсе не собираюсь ничего покупать. Я пришел поговорить с вами о вашем брате.
В пепельно-серых глазах мелькнули огорчение и досада, но женщина справилась со своими чувствами.
– Вы, верно, пришли получить долг Юлара? Прошу, проходите. Если сумма не слишком большая, я смогу отдать ее сразу, иначе вам придется немного подождать.
Я принял приглашение войти в дом, но прежде, чем шагнуть за хозяйкой в крохотный полутемный зал прихожей, решил отказаться от обмана, хоть роль собирателя долгов позволяла легко выпытать немало сведений:
– Ваш брат ничего мне не должен, hevary. Скорее, я в некотором долгу перед вами обоими.
Она обернулась и удивленно подняла брови, такие же светлые и тонкие, как волосы, заплетенные в короткую косу.
– Но вы выпьете со мной немного тэя? Не откажетесь? У меня нечасто бывают гости, а в Зимник нужно приветить хотя бы одного доброго знакомого, чтобы будущий год принес немного радости… Вас ведь можно назвать добрым знакомым?
Меня? Человека, из-за которого ее брат и погиб? Да уж, добрый… Впрочем, и злым не назовусь. Положа руку на сердце, признаюсь: смерть Юлара не вызвала у меня никаких особенных чувств. Да и жизнь – тоже. А вот судьба оставшейся, как он рассказывал, в стесненных обстоятельствах, сестры…
– Конечно, выпью.
Женщина благодарно улыбнулась и поспешила на кухню. Собственно, там мы и устроились: у окна, занавешенного полупрозрачным вязаным кружевом, пропускающим свет, но смягчающим его и не позволяющим солнцу слепить глаза. Заваренный тэй оказался на редкость терпким, пряное печенье в меру рассыпчатым, в меру хрустящим, а собеседница – словоохотливой.
Мюла ад-до Ривис и ее брат Юлар, в самом деле, всю жизнь, с самого рождения жили в Нэйвосе, потому что родители полагали город более подходящим местом для обитания молодых людей, а главное, предоставляющим большие возможности. Деньги на содержание присылали исправно, но два дома одной семьи требовали удвоенных трат, а стало быть, и немалого приложения сил, потому отцу, еще с десяток лет назад похоронившему свою супругу, все труднее и труднее содержать детей вдали от имения. Правда, теперь расходы должны сократиться.
– Простите, но ваш брат говорил что-то о смерти отца.
Женщина вздохнула, сокрушенно качнув головой:
– Наверное, и не только это? Какие еще ужасы вам нарассказывал Юлар? Меня неизлечимым недугом в своих историях не наделял?
– Нет, о вас он отзывался очень нежно. Но признаться, я не ожидал, что…
– Что многие все слова моего брата – ложь? Увы, heve. Он всегда любил присочинить лишнего. А с тех пор, как пристрастился к игре, совсем совесть потерял.
– Он был азартным игроком?
Мюла печально улыбнулась.
– Очень азартным. И самое странное, у него получалось выигрывать. Обычно же как бывает? Раз на раз не приходится. А Юлару почти всегда везло. Вернее, он знал, когда ему должно повезти.
– Стало быть, вы не нуждались в деньгах?
– С голода не умирали, чтобы он вам ни рассказывал. Но и под ноги не швыряли. Потому что брат не мог остановиться. Даже когда чувствовал, что удачи не будет, все равно шел играть… И терял все.
Хм. Он был тяжело болен, да такой болезнью, которую не всякий целитель возьмется прогнать, поскольку душевные недуги – противники куда опаснее, чем телесные. Наверное, тот день в «Перевале» был для Юлара одним из удачных, а следующий – наоборот, потому парнишка и огорчился, проиграв мне пропуск. Кое-что становится понятным. К примеру, почему он не отказался от дармовых костей, хотя вполне мог рассчитывать на собственные силы.
– Но у вас есть деньги на уплату подати?
– О, не беспокойтесь! Вполне достаточно. Дело в том, что…
Над нашими головами раздался грохот.
– Да сколько же можно!
Мюла выскочила из-за стола. Как вежливому гостю, мне полагалось бы дожидаться возвращения хозяйки, но истинному дарраджиту, чей образ я успешно примерил на себя сегодня, следовало презреть правила и удовлетворить разыгравшееся любопытство. К тому же, звук был от падения чего-то тяжелого и металлического: вдруг в дом забрались грабители, и женщине понадобится помощь и поддержка? Шучу, конечно. Помощи с меня немного, правда, в случае опасности могу позвать Хиса, терпеливо следующего за мной от дома к дому, а сейчас оставшегося на улице: не думаю, что каменные стены станут препятствием для моей зверушки…
Женщину я догнал уже на верхней площадке лестницы. Мюла сжимала кулачки, но больше умоляюще, чем грозно, и выговаривала угрюмому типу в овчинном полушубке:
– Не могли бы вы вести себя потише? Знаю, что не имею права требовать, но поймите: у меня гость, мы разговариваем и вовсе не хотим слушать, как вы гремите мебелью!
– Гость? – На меня зыркнули маленьким темным глазом, единственным на лице, вторую половину которого сеткой полос покрывали шрамы. – Так и занимайтесь гостем. Вот мне сказано носить, так я и ношу.
– Носите, никто вам не запрещает! Но не кидайте!
– Я и не кидал. Я поставил. Хлипкие сундуки нынче пошли…
Одарив нас откровением о несовершенстве новодельных предметов домашней утвари, коренастый мужичок грузно пошлепал по ступенькам вниз, к входной двери. Мюла обессиленно вздохнула, повернулась, заметила меня и смущенно пояснила:
– Каждый божий день он здесь гремит. Я уже устала слушать… Правда, сегодня вроде больше не должен показаться. Не волнуйтесь! Давайте вернемся и продолжим разговор, если вы не против.
– Разумеется, вернемся. Но если позволите… Что все это значит? Разве вы не хозяйка дома?
– Теперь уже нет. Я продала верхний этаж, иначе не смогла бы собрать денег на подати. Думаю, продам и оставшуюся половину: после смерти Юлара мне нет никакой нужды оставаться в городе. Поеду в имение, буду помогать отцу. У меня была надежда, что брат одумается и остепенится, найдет себе занятие, но раз уж так получилось…
– И давно продали?
– Да уж две ювеки назад.
Значит, деньги имелись, и парень нагло врал. Что ж, получил по заслугам. Может, кара и должна была быть менее жестокой, но боги сами решают, как наказывать.
– И что за человек теперь над вами живет?
Мюла пожала плечами:
– Пока никто не живет. Вроде слышались иногда по ночам шаги, но кроме слуги я больше никого не видела, а он приходит только днем, чтобы принести вещи.
– Каждый день?
– Да, почти каждый. Приносит по сундуку или по два.
– Почему сразу не приволочь все?
– Может, у него есть и другие поручения, – предположила женщина.
– Может быть.
– Он даже не забрал еще ключи от дверей: там осталось кое-какие безделушки, дорогие мне, как память, а я все никак не могу найти время перенести их вниз.
– Так в чем же дело? Давайте, я помогу!
– Правда? – Серые глаза просветлели. – Вам это не составит труда?
– Совершенно не составит. Показывайте, что за безделушки!
Она радостно позвякала ключом в замке и распахнула дверь, за которой начинался длинный коридор с низким потолком и лишенный источников света: того, что попадал из окна за нашими спинами, едва хватало, чтобы рассмотреть первые несколько футов пола. И того, что находится на нем.
– Ой, подождите, я схожу за свечами, а то споткнемся и носы расшибем!
– Да, разумеется…
Немудрено споткнуться: развалившийся сундук разбросал свое содержимое прямо у входа. Чаши, тарелки, подносы, ложки, вилки. Столовое серебро? Должно быть, семейные реликвии нового хозяина. Или не семейные. Я нагнулся и поднял две из рассыпанных по полу ложек. Мало того, что они существенно отличались формой, но на каждой был отлит герб. Свой собственный. Два разных. А вот на том блюде в вязи узора спрятался третий, непохожий на предыдущие… Больше похоже на добычу грабителей, навестивших несколько богатых домов и сваливших все в одну кучу. Но тогда почему здесь только серебро?
– Вот и я!
В коридор вместе с Мюлой впорхнуло пятно теплого желтого света. Женщина увидела серебряную посуду, кучей вываленную на пол, но вместо того, чтобы помечтать вслух о подобном приданом, только пожалела:
– Плохо, что сундук сломался. Пока все это снова соберешь, да уложишь, намаешься.
Милая, заботливая сестра. И лживый, бесчестный брат. Как в одной семье родились и выросли два совершенно разных человека? Чудны дела богов, воистину чудны!
После преодоления серебряного завала под ногами стало вполне чисто, и можно было перевести взгляд повыше. К примеру, на стены коридора, которые… Вечный и Нетленный! Что это?
С правой стороны по стене, от отметки на высоте моей груди к потолку протянулась металлическая полоса шириной в четыре ладони. Полоса серебра с неровными, но не обрубленными, а волнистыми плавными краями. Как будто кто-то приготовил расплав и вылил прямо на… На камни! Штукатурку содрали, обнажая кладку. Зачем могла понадобиться такая глупость? А вот зачем: чтобы металл без помех слился с каменной поверхностью. Да, именно слился. Припал, приник, запустил свои пальцы вглубь стены. Стал неотделим. Но добиться подобного результата способен только…
Провожу ладонью по шелковистой, словно полированной полосе. И печать, не прерывая сна, переворачивается с боку на бок. Здесь был Заклинатель. И он еще вернется сюда. Завершить начатое. Но что именно он собирался сделать?
Нить девятнадцатая.
Даже среди зимы
Могут расцвести цветы:
В тепле двух сердец.
Каула выскочила с кухни, как только услышала стук входной двери, и озадачила вопросом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Ну как? Могу оплатить или нет?
Галчонок досадливо наморщил нос:
– Вот пристал… Ну, можешь! И что?
– Как раз на вопрос «что» кое-кто не ответил. Просто так здесь прогуливался?
Отворачивается, молчит, сопит, но все же признается:
– Не привык еще. Как задумаюсь о чем, ноги сюда несут.
Понятно. Я тоже, когда закончил обучение в Академии, месяца четыре кряду ловил себя на желании пройтись по знакомой площади перед главным зданием. А если не успевал поймать, именно там и оказывался!
– Ну, отвыкать или нет, решай сам. Особо можешь не торопиться: в следующем году вернешься.
– Вернусь?
Взгляд круглых глаз наполнился подозрением, словно целитель ожидал с моей стороны издевки или, самое малое, насмешки.
– Конечно. Сдашь экзамен и снова будешь хозяйничать в ортисе. Ты ведь вправе потребовать повторной проверки?
Горький вздох.
– Вправе, но… Все равно ведь не получится.
– Получится. Если захочешь и если примешь к сведению мои советы.
– Больно ты умный! Все про всех знаешь, всем помогаешь! По шапке-то еще не получал больно за свои советы?
Коротышки все злобные, или передо мной исключение из правил? А я-то хотел парню предложить… Впрочем, предложу, несмотря ни на что:
– А пока не вернул в свое распоряжение родной дом, если согласишься, можешь пожить у меня. Места много, люди приветливые, в чужую жизнь не лезут. Как правило.
– Это за что же такие милости? Мне не нужны подачки!
Вообще-то, нужны, только он сам себе в этом не признается. Никогда. Ох… Неужели придется объяснять?
– Ты спас мою жизнь. Дважды. Как говорят в народе? Уплаченный долг – спокойное сердце. Никаких подачек.
Галчонок нахохлился, затравленно поглядывая на меня снизу вверх. Должно быть, нелегко без раздумий взять и принять чью-то искреннюю помощь. Не знаю. Мне не доводилось испытывать схожие чувства: считаю и до, и во время, и после, а там, где щурит внимательные глаза расчет, нет места для чуда.
Ладно, не буду висеть у человека над душой:
– Если надумаешь, приходи. Килийский квартал. Келлос-мэнор. А я – Тэйлен, его управитель. С распростертыми объятиями ждать не буду, но свои обещания назад не беру. Пока не выполню.
***
Можно было уделить разговору с Галчонком больше времени и внимания, но моего участия ожидало последнее намеченное на сегодняшний день и на остаток праздничной ювеки дело. Облицованные пестрыми гранитными плитками стены дома на одной из узких улочек Черепичного квартала. Стены, в которых сейчас наверняка царил траур по одному из обитателей.
Едва отворив дверь и окинув меня взглядом, молодая женщина с бледным, но вопреки ожиданиям, вовсе не заплаканным, а весьма спокойным лицом, виновато всплеснула руками:
– Простите, я уже нашла покупателя. Надо было забрать из управы заявление, но неожиданно возникли некоторые трудности… Покорнейше простите!
Покупателя? На какой товар? А впрочем, не имеет значения.
– Полагаю, мне тоже следует извиниться, если ввел вас в заблуждение своим видом, hevary: я вовсе не собираюсь ничего покупать. Я пришел поговорить с вами о вашем брате.
В пепельно-серых глазах мелькнули огорчение и досада, но женщина справилась со своими чувствами.
– Вы, верно, пришли получить долг Юлара? Прошу, проходите. Если сумма не слишком большая, я смогу отдать ее сразу, иначе вам придется немного подождать.
Я принял приглашение войти в дом, но прежде, чем шагнуть за хозяйкой в крохотный полутемный зал прихожей, решил отказаться от обмана, хоть роль собирателя долгов позволяла легко выпытать немало сведений:
– Ваш брат ничего мне не должен, hevary. Скорее, я в некотором долгу перед вами обоими.
Она обернулась и удивленно подняла брови, такие же светлые и тонкие, как волосы, заплетенные в короткую косу.
– Но вы выпьете со мной немного тэя? Не откажетесь? У меня нечасто бывают гости, а в Зимник нужно приветить хотя бы одного доброго знакомого, чтобы будущий год принес немного радости… Вас ведь можно назвать добрым знакомым?
Меня? Человека, из-за которого ее брат и погиб? Да уж, добрый… Впрочем, и злым не назовусь. Положа руку на сердце, признаюсь: смерть Юлара не вызвала у меня никаких особенных чувств. Да и жизнь – тоже. А вот судьба оставшейся, как он рассказывал, в стесненных обстоятельствах, сестры…
– Конечно, выпью.
Женщина благодарно улыбнулась и поспешила на кухню. Собственно, там мы и устроились: у окна, занавешенного полупрозрачным вязаным кружевом, пропускающим свет, но смягчающим его и не позволяющим солнцу слепить глаза. Заваренный тэй оказался на редкость терпким, пряное печенье в меру рассыпчатым, в меру хрустящим, а собеседница – словоохотливой.
Мюла ад-до Ривис и ее брат Юлар, в самом деле, всю жизнь, с самого рождения жили в Нэйвосе, потому что родители полагали город более подходящим местом для обитания молодых людей, а главное, предоставляющим большие возможности. Деньги на содержание присылали исправно, но два дома одной семьи требовали удвоенных трат, а стало быть, и немалого приложения сил, потому отцу, еще с десяток лет назад похоронившему свою супругу, все труднее и труднее содержать детей вдали от имения. Правда, теперь расходы должны сократиться.
– Простите, но ваш брат говорил что-то о смерти отца.
Женщина вздохнула, сокрушенно качнув головой:
– Наверное, и не только это? Какие еще ужасы вам нарассказывал Юлар? Меня неизлечимым недугом в своих историях не наделял?
– Нет, о вас он отзывался очень нежно. Но признаться, я не ожидал, что…
– Что многие все слова моего брата – ложь? Увы, heve. Он всегда любил присочинить лишнего. А с тех пор, как пристрастился к игре, совсем совесть потерял.
– Он был азартным игроком?
Мюла печально улыбнулась.
– Очень азартным. И самое странное, у него получалось выигрывать. Обычно же как бывает? Раз на раз не приходится. А Юлару почти всегда везло. Вернее, он знал, когда ему должно повезти.
– Стало быть, вы не нуждались в деньгах?
– С голода не умирали, чтобы он вам ни рассказывал. Но и под ноги не швыряли. Потому что брат не мог остановиться. Даже когда чувствовал, что удачи не будет, все равно шел играть… И терял все.
Хм. Он был тяжело болен, да такой болезнью, которую не всякий целитель возьмется прогнать, поскольку душевные недуги – противники куда опаснее, чем телесные. Наверное, тот день в «Перевале» был для Юлара одним из удачных, а следующий – наоборот, потому парнишка и огорчился, проиграв мне пропуск. Кое-что становится понятным. К примеру, почему он не отказался от дармовых костей, хотя вполне мог рассчитывать на собственные силы.
– Но у вас есть деньги на уплату подати?
– О, не беспокойтесь! Вполне достаточно. Дело в том, что…
Над нашими головами раздался грохот.
– Да сколько же можно!
Мюла выскочила из-за стола. Как вежливому гостю, мне полагалось бы дожидаться возвращения хозяйки, но истинному дарраджиту, чей образ я успешно примерил на себя сегодня, следовало презреть правила и удовлетворить разыгравшееся любопытство. К тому же, звук был от падения чего-то тяжелого и металлического: вдруг в дом забрались грабители, и женщине понадобится помощь и поддержка? Шучу, конечно. Помощи с меня немного, правда, в случае опасности могу позвать Хиса, терпеливо следующего за мной от дома к дому, а сейчас оставшегося на улице: не думаю, что каменные стены станут препятствием для моей зверушки…
Женщину я догнал уже на верхней площадке лестницы. Мюла сжимала кулачки, но больше умоляюще, чем грозно, и выговаривала угрюмому типу в овчинном полушубке:
– Не могли бы вы вести себя потише? Знаю, что не имею права требовать, но поймите: у меня гость, мы разговариваем и вовсе не хотим слушать, как вы гремите мебелью!
– Гость? – На меня зыркнули маленьким темным глазом, единственным на лице, вторую половину которого сеткой полос покрывали шрамы. – Так и занимайтесь гостем. Вот мне сказано носить, так я и ношу.
– Носите, никто вам не запрещает! Но не кидайте!
– Я и не кидал. Я поставил. Хлипкие сундуки нынче пошли…
Одарив нас откровением о несовершенстве новодельных предметов домашней утвари, коренастый мужичок грузно пошлепал по ступенькам вниз, к входной двери. Мюла обессиленно вздохнула, повернулась, заметила меня и смущенно пояснила:
– Каждый божий день он здесь гремит. Я уже устала слушать… Правда, сегодня вроде больше не должен показаться. Не волнуйтесь! Давайте вернемся и продолжим разговор, если вы не против.
– Разумеется, вернемся. Но если позволите… Что все это значит? Разве вы не хозяйка дома?
– Теперь уже нет. Я продала верхний этаж, иначе не смогла бы собрать денег на подати. Думаю, продам и оставшуюся половину: после смерти Юлара мне нет никакой нужды оставаться в городе. Поеду в имение, буду помогать отцу. У меня была надежда, что брат одумается и остепенится, найдет себе занятие, но раз уж так получилось…
– И давно продали?
– Да уж две ювеки назад.
Значит, деньги имелись, и парень нагло врал. Что ж, получил по заслугам. Может, кара и должна была быть менее жестокой, но боги сами решают, как наказывать.
– И что за человек теперь над вами живет?
Мюла пожала плечами:
– Пока никто не живет. Вроде слышались иногда по ночам шаги, но кроме слуги я больше никого не видела, а он приходит только днем, чтобы принести вещи.
– Каждый день?
– Да, почти каждый. Приносит по сундуку или по два.
– Почему сразу не приволочь все?
– Может, у него есть и другие поручения, – предположила женщина.
– Может быть.
– Он даже не забрал еще ключи от дверей: там осталось кое-какие безделушки, дорогие мне, как память, а я все никак не могу найти время перенести их вниз.
– Так в чем же дело? Давайте, я помогу!
– Правда? – Серые глаза просветлели. – Вам это не составит труда?
– Совершенно не составит. Показывайте, что за безделушки!
Она радостно позвякала ключом в замке и распахнула дверь, за которой начинался длинный коридор с низким потолком и лишенный источников света: того, что попадал из окна за нашими спинами, едва хватало, чтобы рассмотреть первые несколько футов пола. И того, что находится на нем.
– Ой, подождите, я схожу за свечами, а то споткнемся и носы расшибем!
– Да, разумеется…
Немудрено споткнуться: развалившийся сундук разбросал свое содержимое прямо у входа. Чаши, тарелки, подносы, ложки, вилки. Столовое серебро? Должно быть, семейные реликвии нового хозяина. Или не семейные. Я нагнулся и поднял две из рассыпанных по полу ложек. Мало того, что они существенно отличались формой, но на каждой был отлит герб. Свой собственный. Два разных. А вот на том блюде в вязи узора спрятался третий, непохожий на предыдущие… Больше похоже на добычу грабителей, навестивших несколько богатых домов и сваливших все в одну кучу. Но тогда почему здесь только серебро?
– Вот и я!
В коридор вместе с Мюлой впорхнуло пятно теплого желтого света. Женщина увидела серебряную посуду, кучей вываленную на пол, но вместо того, чтобы помечтать вслух о подобном приданом, только пожалела:
– Плохо, что сундук сломался. Пока все это снова соберешь, да уложишь, намаешься.
Милая, заботливая сестра. И лживый, бесчестный брат. Как в одной семье родились и выросли два совершенно разных человека? Чудны дела богов, воистину чудны!
После преодоления серебряного завала под ногами стало вполне чисто, и можно было перевести взгляд повыше. К примеру, на стены коридора, которые… Вечный и Нетленный! Что это?
С правой стороны по стене, от отметки на высоте моей груди к потолку протянулась металлическая полоса шириной в четыре ладони. Полоса серебра с неровными, но не обрубленными, а волнистыми плавными краями. Как будто кто-то приготовил расплав и вылил прямо на… На камни! Штукатурку содрали, обнажая кладку. Зачем могла понадобиться такая глупость? А вот зачем: чтобы металл без помех слился с каменной поверхностью. Да, именно слился. Припал, приник, запустил свои пальцы вглубь стены. Стал неотделим. Но добиться подобного результата способен только…
Провожу ладонью по шелковистой, словно полированной полосе. И печать, не прерывая сна, переворачивается с боку на бок. Здесь был Заклинатель. И он еще вернется сюда. Завершить начатое. Но что именно он собирался сделать?
Нить девятнадцатая.
Даже среди зимы
Могут расцвести цветы:
В тепле двух сердец.
Каула выскочила с кухни, как только услышала стук входной двери, и озадачила вопросом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53