Отец, несмотря на свои годы, оставался великолепным наездником и не упускал случая поделиться со мной опытом.
В самом начале нашего путешествия произошло событие, которое вывело из равновесия команду и подтвердило не слишком лестное мнение отца о капитане Рошере, сложившееся из-за того, что он нанял к себе матросами жителей равнин. В тот вечер закат был необыкновенно красив – яркие краски заливали небосклон и отражались в спокойных водах реки. Я стоял на носу, наслаждаясь потрясающим зрелищем, и вдруг заметил, что к нам, легко двигаясь против течения, приближается маленькая лодочка с одиноким гребцом. Крошечный парус утлого суденышка был туго надут ветром. Возле мачты, выпрямившись во весь рост, стоял высокий сухопарый человек, правда, я видел его не полностью, поскольку обзор закрывали борта, и я, словно зачарованный, не сводил с него глаз, потому что его лодочка двигалась против течения, уверенно разрезая носом воду. Увидев нас, он увел свое суденышко с фарватера, и между нами легло довольно приличное расстояние. Я продолжал рассматривать удивительную лодку и человека в ней, как вдруг услышал тяжелые шаги у себя за спиной. Повернувшись, я увидел отца и капитана – с трубками в руках они направлялись на нос баржи, чтобы, как обычно по вечерам, вместе покурить. Капитан Рошер помахал в воздухе незажженной трубкой и добродушно заметил:
– Теперь такое редко увидишь на реке. Чародей ветра. Когда я был мальчишкой, мы часто встречали таких, как он, в их тыквенных лодках. Знаете, они сами их выращивают. Плоды этого сорта огромны, а они удобряют их кроличьим навозом и, пока тыквы растут, придают им нужную форму. Когда тыквы достигают необходимого размера, их срезают, выдалбливают, дают высохнуть и затвердеть, а потом превращают в лодки.
– Ну и история, – улыбнувшись, проговорил отец.
– Сэр, я вырос на реке, и это чистая правда. Я видел, как растут тыквы, и однажды даже стал свидетелем того, как их обрезали, придавая нужную форму. Но это было много лет назад. А чародея ветра я не встречал на реке, наверное, уже с год, – уверенно сказал капитан.
Маленькая лодочка поравнялась с нами, и по спине у меня пробежал странный холодок. Капитан сказал правду. Человек в лодке стоял по-прежнему очень прямо, вытянув руки в сторону крошечного паруса, словно направлял к нему что-то. Как и обычно по ночам, над рекой дул легкий бриз, но ветер, которым наполнял свой парус равнинный маг, был значительно сильнее, и его суденышко уверенно двигалось вверх по течению. Я ничего подобного в жизни не видел и вдруг понял, что завидую. Одинокий человек, чей темный силуэт четко выделялся на фоне заходящего солнца, удивительным образом сочетал в себе гордый покой и одновременно могущество, и его образ навсегда запечатлелся в моей душе. Без видимого усилия, подчиняясь его магии, ветру и реке, лодка, окутанная вечерними сумерками, грациозно скользила мимо нас. Я знал, что буду помнить эту картину до конца своих дней. Когда он поравнялся с нами, один из матросов поднял руку в приветствии, и чародей кивнул ему в ответ.
Неожиданно с верхней палубы раздался ружейный выстрел, и железные пули разорвали в клочья парус чародея. Я еще слышал звук выстрела, когда лодочка наклонилась и человек упал в воду. Через пару мгновений мимо меня проплыло облако едкого дыма, сразу защипало глаза и стало трудно дышать. Сердитые крики капитана и громкий смех молодых наследников едва долетали до меня сквозь шум в ушах. Будущие лорды стояли наверху, обняв друг друга за плечи, и весело хохотали над своей шуткой. Я снова посмотрел на лодку чародея, но не увидел ничего, кроме черной воды.
– Они его убили! – повернувшись к отцу, в ужасе вскричал я.
Капитан Рошер уже мчался к трапу на верхнюю палубу. Один из бывших кочевников оказался быстрее. Он не стал пользоваться лестницей, а взобрался по стене каюты и, схватив ружье, с силой швырнул его в воду. Раздался громкий всплеск. Через несколько мгновений появился проводник, который, видимо, услышал выстрел. Он вцепился в жителя равнин и начал что-то быстро говорить на его родном языке, не подпуская к молодым людям. В это время капитан поспешно поднимался по лестнице. На нижней палубе второй дикарь метался, вглядываясь в воду и надеясь увидеть там чародея. Я перегнулся через перила, но было так темно, что я даже нашего следа не мог различить.
– Я его не вижу! – крикнул я.
Через несколько мгновений подошел отец и взял меня за руку.
– Идем в нашу каюту, Невар. Мы ничего не сделали, и нас это не касается. Мы не будем ни во что вмешиваться.
– Они застрелили чародея ветра! – От пережитого ужаса сердце отчаянно билось у меня в груди. – Они его убили!
– Они выстрелили в парус. Железная пуля уничтожила заклинание, которое он сотворил. Больше ничего, – настаивал мой отец.
– Но его нет!
Отец посмотрел на воду, а затем сильнее потянул меня за руку.
– Он наверняка поплыл к берегу. И сейчас уже далеко от нас, поэтому ты его не видишь. Идем.
Я пошел за ним, но очень неохотно. На верхней палубе капитан Рошер орал на проводника, что он должен следить за «этими вечно пьяными юнцами», а один из молодых аристократов громко вопил, жалуясь, что ружье стоило больших денег и капитан должен возместить ему всю сумму. Первый житель равнин все еще находился на верхней палубе и что-то кричал на своем языке, сердито размахивая кулаками. Капитан стоял между ним и остальными.
Я в оцепенении последовал за отцом в нашу каюту. Когда мы вошли, он зажег лампу и крепко закрыл дверь, словно хотел таким образом оставить все произошедшее снаружи.
– Отец, они убили того человека, – дрожащим голосом упрямо повторил я.
Голос отца звучал глухо, но совершенно спокойно.
– Невар, ты не можешь этого знать наверняка. Я видел, как пули разорвали в клочья парус. Но даже если какая-то попала в самого чародея, с такого расстояния она могла лишь оцарапать кожу.
Неожиданно я разозлился – меня бесили его доводы и здравый смысл.
– Может быть, они его и не застрелили, но он утонул из-за них. Какая разница?
– Сядь, – ровным голосом велел отец. Я повиновался скорее потому, что у меня дрожали колени, а не следуя его приказу. – Невар, послушай меня. Мы не знаем, попала ли в чародея пуля. Мы не знаем, утонул ли он. Наша баржа сейчас идет по течению, и мы не можем вернуться, чтобы выяснить, погиб он или остался в живых. Но даже если бы могли, сомневаюсь, что нам бы это удалось. Если он утонул, его тело забрала река. Если же остался в живых, он уже добрался до берега и скрылся. – Отец тяжело опустился на свою койку и повернулся ко мне лицом.
Неожиданно я понял, что у меня закончились все слова. Во мне сражались удивление, охватившее меня при виде чародея, и потрясение от того, с каким хладнокровием охотники разрушили его заклинание. Я всей душой хотел верить, что отец прав и что чародею удалось спастись. Но еще я ощущал где-то в самой глубине своего существа диковинную боль, словно эти отвратительные люди не только бездумно уничтожили чудо, но и какую-то частичку меня самого. Я видел мага всего несколько мгновений, но почувствовал тогда, что отдал бы абсолютно все за возможность управлять силой, которая с такой легкостью несла его лодку. Я сжал руки и засунул их между коленями.
– Наверное, мне не суждено больше увидеть ничего подобного.
– Наверное. Чародеи ветра всегда были редкостью.
– Отец, они заслужили наказание. Даже если они его не убили, они ведь могли. Самое меньшее – они утопили его суденышко и своим легкомысленным поведением заставили из последних сил бороться за жизнь. За что? Что он им сделал?
Отец не захотел отвечать на мой вопрос, сделав вид, что его не услышал.
– Невар, на корабле капитан – это закон, – сказал он. – Пусть он сам разбирается с ними. Наше вмешательство могло только все испортить.
– Не вижу, каким образом.
– А ты представь, если бы те двое жителей равнин пришли в неуправляемую ярость, – мягко проговорил отец. – Если у нашего капитана хватит ума, он при первой же возможности высадит молодых людей и их проводника, но прежде позаботится о том, чтобы они заплатили дикарям, ставшим свидетелями произошедшего, кругленькую сумму. В отличие от гернийцев они не видят ничего постыдного в подкупе. Жители равнин считают, что, поскольку умершего нельзя вернуть, а оскорбление смыть, нет ничего плохого в том, чтобы взять деньги в качестве доказательства раскаяния виновного в содеянном и его желания загладить свой поступок. Пусть капитан Рошер сам с ними разбирается, – повторил отец. – Это приказ. Мы больше не будем говорить о случившемся и ничего не станем делать по этому поводу.
Я не был до конца согласен с его доводами, но придумать достойного возражения не мог. В следующем городе охотников, проводника и их трофеи без особых церемоний сгрузили на берег. Я больше не видел и тех двух матросов и так никогда и не узнал, ушли они сами или капитан их уволил. Вполне возможно, что они взяли свои деньги и отправились восвояси. На барже появились два новых матроса, и через час мы отчалили. Капитана явно вывел из равновесия этот трагический случай, но никто о нем больше не говорил, а я еще долго переживал по поводу произошедшего.
До конца путешествия мы с отцом оставались единственными пассажирами на барже. Погода переменилась, стало холодно и пошел дождь. По мере того как мы медленно приближались к тому месту, где в Тефу впадает бурная Истер, пейзаж вокруг изменился. Пустоши уступили место поросшим травой лугам, а потом и лесам. Время от времени река приближалась к подножию гор, а дальше, на юге, к небу вздымались их острые пики. Здесь из слияния двух могучих рек рождалась полноводная красавица Соудана, которая несла свои воды в море. Мы планировали сойти на берег в городе Кэнби и пересесть на пассажирский корабль и уже на нем добраться до Старого Тареса. Отец с нетерпением ждал этого дня.
В последнее время среди желающих отправиться в путешествие стало модно добираться до Кэнби, где брала свое начало Соудана, в карете или фургоне, чтобы полюбоваться природой и провести пару ночей в гостиницах. Этот город постепенно превращался в летний курорт и центр торговли, поскольку считалось, что здесь можно выгоднее всего на западе купить изделия жителей равнин и меха. Корабли вверх по течению поднимались очень медленно, и это, по-видимому, нравилось далеко не всем путешественникам, зато в обратную сторону они бежали значительно быстрее.
Когда-то все речные суда имели в длину около восьмидесяти футов и перевозили только всевозможные грузы, от гвоздей до овец. Теперь же многие из них полностью переделали, приспособив под запросы богатых путешественников: появились уютные маленькие каюты, обеденные залы и салоны для азартных игр, а на палубе застекленные помещения, где дамы, чтобы не скучать в дороге, музицировали, читали стихи и рисовали акварелью. Мы собирались проделать остаток пути до Старого Тареса именно на таком корабле, и отец несколько раз повторил, чтобы я постарался как можно лучше себя показать во время моего первого появления в обществе.
Однажды утром, когда до порта Кэнби оставалось всего несколько дней пути, я проснулся от диковинного и одновременно знакомого запаха. Рассвет еще не наступил, я слышал, как волны ударяют в борт баржи, а в небе кричат птицы. Всю ночь шел дождь, но свет, пробивавшийся в окно, обещал небольшую передышку от бесконечного ливня. Отец крепко спал. Я быстро, стараясь не шуметь, оделся и босиком вышел на палубу. Проходя мимо матроса, я улыбнулся, а он устало кивнул мне и вернулся к своему занятию. Не в силах понять причины необычного волнения, переполнявшего меня, я подошел к палубному ограждению.
Ночью мы оставили позади огромные открытые просторы, и теперь с обеих сторон прямо к воде подступал густой хвойный лес, тянувшийся до самого горизонта. Огромные деревья, выше, чем можно себе представить, источали сказочный аромат, который хотелось вдыхать всю жизнь. Прошедшие дожди напитали водой ручьи, и серебристые потоки стекали с высоких скалистых берегов прямо в реку. Их журчание напомнило мне сладостные звуки музыки. От влажной земли поднимался прозрачный, как крыло стрекозы, пар, отливающий перламутром в лучах встающего солнца.
– Как красиво и как покойно, – тихо проговорил я, почувствовав, что ко мне подошел отец. – И какое величественное зрелище. – Когда он не ответил, я обернулся и с удивлением обнаружил, что около меня никого нет. Я был уверен, что секунду назад за моей спиной кто-то стоял. – Мелькнул и исчез, словно привидение! – громко сказал я и, собрав всю свою храбрость, рассмеялся.
Несмотря на то что палуба была пуста, мне казалось, что за мной кто-то наблюдает.
Тогда я снова повернулся к перилам, и живое дыхание такого огромного количества деревьев вновь наполнило мою душу. Меня окружало их безмолвное, древнее могущество, превращавшее баржу, которая скользила по реке, в детскую игрушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
В самом начале нашего путешествия произошло событие, которое вывело из равновесия команду и подтвердило не слишком лестное мнение отца о капитане Рошере, сложившееся из-за того, что он нанял к себе матросами жителей равнин. В тот вечер закат был необыкновенно красив – яркие краски заливали небосклон и отражались в спокойных водах реки. Я стоял на носу, наслаждаясь потрясающим зрелищем, и вдруг заметил, что к нам, легко двигаясь против течения, приближается маленькая лодочка с одиноким гребцом. Крошечный парус утлого суденышка был туго надут ветром. Возле мачты, выпрямившись во весь рост, стоял высокий сухопарый человек, правда, я видел его не полностью, поскольку обзор закрывали борта, и я, словно зачарованный, не сводил с него глаз, потому что его лодочка двигалась против течения, уверенно разрезая носом воду. Увидев нас, он увел свое суденышко с фарватера, и между нами легло довольно приличное расстояние. Я продолжал рассматривать удивительную лодку и человека в ней, как вдруг услышал тяжелые шаги у себя за спиной. Повернувшись, я увидел отца и капитана – с трубками в руках они направлялись на нос баржи, чтобы, как обычно по вечерам, вместе покурить. Капитан Рошер помахал в воздухе незажженной трубкой и добродушно заметил:
– Теперь такое редко увидишь на реке. Чародей ветра. Когда я был мальчишкой, мы часто встречали таких, как он, в их тыквенных лодках. Знаете, они сами их выращивают. Плоды этого сорта огромны, а они удобряют их кроличьим навозом и, пока тыквы растут, придают им нужную форму. Когда тыквы достигают необходимого размера, их срезают, выдалбливают, дают высохнуть и затвердеть, а потом превращают в лодки.
– Ну и история, – улыбнувшись, проговорил отец.
– Сэр, я вырос на реке, и это чистая правда. Я видел, как растут тыквы, и однажды даже стал свидетелем того, как их обрезали, придавая нужную форму. Но это было много лет назад. А чародея ветра я не встречал на реке, наверное, уже с год, – уверенно сказал капитан.
Маленькая лодочка поравнялась с нами, и по спине у меня пробежал странный холодок. Капитан сказал правду. Человек в лодке стоял по-прежнему очень прямо, вытянув руки в сторону крошечного паруса, словно направлял к нему что-то. Как и обычно по ночам, над рекой дул легкий бриз, но ветер, которым наполнял свой парус равнинный маг, был значительно сильнее, и его суденышко уверенно двигалось вверх по течению. Я ничего подобного в жизни не видел и вдруг понял, что завидую. Одинокий человек, чей темный силуэт четко выделялся на фоне заходящего солнца, удивительным образом сочетал в себе гордый покой и одновременно могущество, и его образ навсегда запечатлелся в моей душе. Без видимого усилия, подчиняясь его магии, ветру и реке, лодка, окутанная вечерними сумерками, грациозно скользила мимо нас. Я знал, что буду помнить эту картину до конца своих дней. Когда он поравнялся с нами, один из матросов поднял руку в приветствии, и чародей кивнул ему в ответ.
Неожиданно с верхней палубы раздался ружейный выстрел, и железные пули разорвали в клочья парус чародея. Я еще слышал звук выстрела, когда лодочка наклонилась и человек упал в воду. Через пару мгновений мимо меня проплыло облако едкого дыма, сразу защипало глаза и стало трудно дышать. Сердитые крики капитана и громкий смех молодых наследников едва долетали до меня сквозь шум в ушах. Будущие лорды стояли наверху, обняв друг друга за плечи, и весело хохотали над своей шуткой. Я снова посмотрел на лодку чародея, но не увидел ничего, кроме черной воды.
– Они его убили! – повернувшись к отцу, в ужасе вскричал я.
Капитан Рошер уже мчался к трапу на верхнюю палубу. Один из бывших кочевников оказался быстрее. Он не стал пользоваться лестницей, а взобрался по стене каюты и, схватив ружье, с силой швырнул его в воду. Раздался громкий всплеск. Через несколько мгновений появился проводник, который, видимо, услышал выстрел. Он вцепился в жителя равнин и начал что-то быстро говорить на его родном языке, не подпуская к молодым людям. В это время капитан поспешно поднимался по лестнице. На нижней палубе второй дикарь метался, вглядываясь в воду и надеясь увидеть там чародея. Я перегнулся через перила, но было так темно, что я даже нашего следа не мог различить.
– Я его не вижу! – крикнул я.
Через несколько мгновений подошел отец и взял меня за руку.
– Идем в нашу каюту, Невар. Мы ничего не сделали, и нас это не касается. Мы не будем ни во что вмешиваться.
– Они застрелили чародея ветра! – От пережитого ужаса сердце отчаянно билось у меня в груди. – Они его убили!
– Они выстрелили в парус. Железная пуля уничтожила заклинание, которое он сотворил. Больше ничего, – настаивал мой отец.
– Но его нет!
Отец посмотрел на воду, а затем сильнее потянул меня за руку.
– Он наверняка поплыл к берегу. И сейчас уже далеко от нас, поэтому ты его не видишь. Идем.
Я пошел за ним, но очень неохотно. На верхней палубе капитан Рошер орал на проводника, что он должен следить за «этими вечно пьяными юнцами», а один из молодых аристократов громко вопил, жалуясь, что ружье стоило больших денег и капитан должен возместить ему всю сумму. Первый житель равнин все еще находился на верхней палубе и что-то кричал на своем языке, сердито размахивая кулаками. Капитан стоял между ним и остальными.
Я в оцепенении последовал за отцом в нашу каюту. Когда мы вошли, он зажег лампу и крепко закрыл дверь, словно хотел таким образом оставить все произошедшее снаружи.
– Отец, они убили того человека, – дрожащим голосом упрямо повторил я.
Голос отца звучал глухо, но совершенно спокойно.
– Невар, ты не можешь этого знать наверняка. Я видел, как пули разорвали в клочья парус. Но даже если какая-то попала в самого чародея, с такого расстояния она могла лишь оцарапать кожу.
Неожиданно я разозлился – меня бесили его доводы и здравый смысл.
– Может быть, они его и не застрелили, но он утонул из-за них. Какая разница?
– Сядь, – ровным голосом велел отец. Я повиновался скорее потому, что у меня дрожали колени, а не следуя его приказу. – Невар, послушай меня. Мы не знаем, попала ли в чародея пуля. Мы не знаем, утонул ли он. Наша баржа сейчас идет по течению, и мы не можем вернуться, чтобы выяснить, погиб он или остался в живых. Но даже если бы могли, сомневаюсь, что нам бы это удалось. Если он утонул, его тело забрала река. Если же остался в живых, он уже добрался до берега и скрылся. – Отец тяжело опустился на свою койку и повернулся ко мне лицом.
Неожиданно я понял, что у меня закончились все слова. Во мне сражались удивление, охватившее меня при виде чародея, и потрясение от того, с каким хладнокровием охотники разрушили его заклинание. Я всей душой хотел верить, что отец прав и что чародею удалось спастись. Но еще я ощущал где-то в самой глубине своего существа диковинную боль, словно эти отвратительные люди не только бездумно уничтожили чудо, но и какую-то частичку меня самого. Я видел мага всего несколько мгновений, но почувствовал тогда, что отдал бы абсолютно все за возможность управлять силой, которая с такой легкостью несла его лодку. Я сжал руки и засунул их между коленями.
– Наверное, мне не суждено больше увидеть ничего подобного.
– Наверное. Чародеи ветра всегда были редкостью.
– Отец, они заслужили наказание. Даже если они его не убили, они ведь могли. Самое меньшее – они утопили его суденышко и своим легкомысленным поведением заставили из последних сил бороться за жизнь. За что? Что он им сделал?
Отец не захотел отвечать на мой вопрос, сделав вид, что его не услышал.
– Невар, на корабле капитан – это закон, – сказал он. – Пусть он сам разбирается с ними. Наше вмешательство могло только все испортить.
– Не вижу, каким образом.
– А ты представь, если бы те двое жителей равнин пришли в неуправляемую ярость, – мягко проговорил отец. – Если у нашего капитана хватит ума, он при первой же возможности высадит молодых людей и их проводника, но прежде позаботится о том, чтобы они заплатили дикарям, ставшим свидетелями произошедшего, кругленькую сумму. В отличие от гернийцев они не видят ничего постыдного в подкупе. Жители равнин считают, что, поскольку умершего нельзя вернуть, а оскорбление смыть, нет ничего плохого в том, чтобы взять деньги в качестве доказательства раскаяния виновного в содеянном и его желания загладить свой поступок. Пусть капитан Рошер сам с ними разбирается, – повторил отец. – Это приказ. Мы больше не будем говорить о случившемся и ничего не станем делать по этому поводу.
Я не был до конца согласен с его доводами, но придумать достойного возражения не мог. В следующем городе охотников, проводника и их трофеи без особых церемоний сгрузили на берег. Я больше не видел и тех двух матросов и так никогда и не узнал, ушли они сами или капитан их уволил. Вполне возможно, что они взяли свои деньги и отправились восвояси. На барже появились два новых матроса, и через час мы отчалили. Капитана явно вывел из равновесия этот трагический случай, но никто о нем больше не говорил, а я еще долго переживал по поводу произошедшего.
До конца путешествия мы с отцом оставались единственными пассажирами на барже. Погода переменилась, стало холодно и пошел дождь. По мере того как мы медленно приближались к тому месту, где в Тефу впадает бурная Истер, пейзаж вокруг изменился. Пустоши уступили место поросшим травой лугам, а потом и лесам. Время от времени река приближалась к подножию гор, а дальше, на юге, к небу вздымались их острые пики. Здесь из слияния двух могучих рек рождалась полноводная красавица Соудана, которая несла свои воды в море. Мы планировали сойти на берег в городе Кэнби и пересесть на пассажирский корабль и уже на нем добраться до Старого Тареса. Отец с нетерпением ждал этого дня.
В последнее время среди желающих отправиться в путешествие стало модно добираться до Кэнби, где брала свое начало Соудана, в карете или фургоне, чтобы полюбоваться природой и провести пару ночей в гостиницах. Этот город постепенно превращался в летний курорт и центр торговли, поскольку считалось, что здесь можно выгоднее всего на западе купить изделия жителей равнин и меха. Корабли вверх по течению поднимались очень медленно, и это, по-видимому, нравилось далеко не всем путешественникам, зато в обратную сторону они бежали значительно быстрее.
Когда-то все речные суда имели в длину около восьмидесяти футов и перевозили только всевозможные грузы, от гвоздей до овец. Теперь же многие из них полностью переделали, приспособив под запросы богатых путешественников: появились уютные маленькие каюты, обеденные залы и салоны для азартных игр, а на палубе застекленные помещения, где дамы, чтобы не скучать в дороге, музицировали, читали стихи и рисовали акварелью. Мы собирались проделать остаток пути до Старого Тареса именно на таком корабле, и отец несколько раз повторил, чтобы я постарался как можно лучше себя показать во время моего первого появления в обществе.
Однажды утром, когда до порта Кэнби оставалось всего несколько дней пути, я проснулся от диковинного и одновременно знакомого запаха. Рассвет еще не наступил, я слышал, как волны ударяют в борт баржи, а в небе кричат птицы. Всю ночь шел дождь, но свет, пробивавшийся в окно, обещал небольшую передышку от бесконечного ливня. Отец крепко спал. Я быстро, стараясь не шуметь, оделся и босиком вышел на палубу. Проходя мимо матроса, я улыбнулся, а он устало кивнул мне и вернулся к своему занятию. Не в силах понять причины необычного волнения, переполнявшего меня, я подошел к палубному ограждению.
Ночью мы оставили позади огромные открытые просторы, и теперь с обеих сторон прямо к воде подступал густой хвойный лес, тянувшийся до самого горизонта. Огромные деревья, выше, чем можно себе представить, источали сказочный аромат, который хотелось вдыхать всю жизнь. Прошедшие дожди напитали водой ручьи, и серебристые потоки стекали с высоких скалистых берегов прямо в реку. Их журчание напомнило мне сладостные звуки музыки. От влажной земли поднимался прозрачный, как крыло стрекозы, пар, отливающий перламутром в лучах встающего солнца.
– Как красиво и как покойно, – тихо проговорил я, почувствовав, что ко мне подошел отец. – И какое величественное зрелище. – Когда он не ответил, я обернулся и с удивлением обнаружил, что около меня никого нет. Я был уверен, что секунду назад за моей спиной кто-то стоял. – Мелькнул и исчез, словно привидение! – громко сказал я и, собрав всю свою храбрость, рассмеялся.
Несмотря на то что палуба была пуста, мне казалось, что за мной кто-то наблюдает.
Тогда я снова повернулся к перилам, и живое дыхание такого огромного количества деревьев вновь наполнило мою душу. Меня окружало их безмолвное, древнее могущество, превращавшее баржу, которая скользила по реке, в детскую игрушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98