Перед глазами вместо белого света запрыгали яркие пятна, но они не скрывали за собой полностью весь мир.
Эдуард сидел напротив, и его губы были чёрные от крови, тоненькой струйкой стекающей от уголка рта. Ким обнимала его и тихо, успокаивающе шептала ему на ухо, как порой шепчут детям. Он задумчиво слушал её, но ничего не говорил.
Мне тоже не хотелось нарушать странной расслабленной тишины. Вполне хватает дождя и биения моего сердца.
Глаза Жаниль и Лэйда горели, как у кошек в полумраке, эдаким зеленовато-лунным светом. Я могла чуть изменить угол обзора, и свечение прекращалось. Кимберли обычно не показывает свою вторую природу, так что происходящее немного… пугало меня.
Только я не боюсь. Моё сознание укуталось с головой в прежнее одеяло апатии и явно не собирается из него вылезать.
Длинные тонкие пальцы девушки погрузились в волосы четверть-оборотня, и тот словно во сне медленно повернул к ней голову. Тогда она просто поцеловала его окровавленные губы, облизнулась и встала на ноги.
– Я выброшу, - с этими словами Ким подобрала окровавленную ватку, оба пустых шприца и растворилась в полумраке.
Эдуард переместился в кресло, откуда начал флегматично наблюдать за мной, хотя всё, что я делала - дышала и моргала. На вас когда-нибудь смотрели чужие коты? Этот странный невозмутимый взгляд. Есть они не хотят, но почему-то смотрят на вас, и что им нужно - непонятно.
– Чего уставился? - заплетающимся языком поинтересовалась я.
– А что, нельзя?
– Очень оригинальны ответ, - не удержалась я, - даже у моего медвежонка хватило б мозгов на что-нибудь получше.
– Наверное, он был величайшим гением, - белокурый парень не переставал наблюдать за мной, и это потихоньку злило. Как и то, что на его губах была моя кровь. С него причитается. Выбитая по одному зубу челюсть - и мы в расчёте.
– Ага, был. В отличие от тебя. Все знают, что девкам ты нравишься только из-за своей смазливой морды, - я высказала это с непередаваемым наслаждением. - И даже если бы у тебя был интеллект, они бы его не оценили.
– Чтобы делать комплименты чужому интеллекту, нужно сначала иметь свой собственный. А его у окружающих меня людей не наблюдается, - фыркнул в сторону Эдуард. Я поняла его намёк и запомнила как собственное имя.
– Кто ж виноват, что все твои поклонницы - безмозглые дуры? Только ты сам. Что-то вроде: скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты, - я желчно фыркнула. - Хотя тут было бы уместней сказать: скажи мне, с кем ты спишь, и я скажу, кто ты. Наличие моих мозгов подтверждает хотя бы то, что мне ты абсолютно не нравишься.
– Потому что я не хочу тебе нравиться, - он произнёс это так же спокойно, как "Дважды два - четыре". Как аксиому стереометрии.
– Да ты что? - сквозь одеяло апатии я почти удивилась его наглости и спокойному тону. - Ты только не плачь, детка, но если бы ты даже захотел это сделать, то не смог.
Это тоже аксиома. Как и то, что Земля имеет форму эллипса.
– Хочешь сказать, что ты сможешь мне понравиться, если захочешь? - как всегда всё вывернув через рукава, четверть-оборотень косо взглянул на меня и тихонько хохотнул, видимо, намалевав что-то похабное в своём воображении.
Однако его вопрос, признаться, застал меня врасплох. Понравиться ему? Смогу ли я понравиться ему? В мире есть куда более полезные занятия. Например, пересчитывать чёрные и белые полосочки на зебрах. Или переселить пингвинов в долину Миссисипи, вот кому-то будет весело!…
Однако хохоток белокурого парня уже перерос в настоящий хохот, громкий и мешающий мне как следует подумать. Скорее всего именно поэтому, чтобы утереть ему нос, я как можно громче произнесла:
– Могу!
Вот это уже теорема. Ну вроде теоремы о трёх перпендикулярах. Терпеть не могу их доказывать, да и геометрию не люблю вообще. Моему учителю надо памятник из платины поставить и корваллол давать за вредность.
– Спорим? - вот это я брякнула весьма и весьма неожиданно для самой себя. На самом деле, чтобы хоть как то прекратить его ржание. И мне это удалось.
Эдуард, всхлипнув от смеха, резко умолк, будто кто-то отключил звук, и в нарушаемой дождём тишине приподнял голову с мягкого подлокотника кресла. В изумрудных глазах загорелся неподдельный интерес. Киске показали рыбку. Засунуть бы ей эту рыбку в задницу.
Отступать было некуда. Вообще любое отступление сейчас было бы куда бо льшим позором чем то, что он спас мне жизнь.
– Спорим, - медленно, с расстановкой произнесла я, глядя ему в глаза, - что я смогу понравиться тебе, но при этом ты мне - нет?
Белокурый парень призадумался. Только на одну секунду.
– Спорим! - легко кивнул он и соскользнул с кресла. В два шага оказавшись рядом, изящно опустился на корточки и протянул мне руку со словами:
– Если выиграю я, твой долг возрастёт в ещё два раза.
Ни хрена себе!!! Кстати, о долгах…
– А если выиграю я, то мой долг исчезнет.
– Согласен.
– Аналогично, - я сжала его тёплую, пахнущую спиртом и диренидроллом ладонь.
Жаниль, держа в руках стакан с соком, изумлённо замерла в метре от нас. По сценарию ей полагалось уронить всё, что было у неё в руках, но самообладание у Кимберли явно покрепче моих мозгов.
– Ким, - попросила я, - разбей.
Непонимающе гладя то на меня, то на Эдуарда, девушка поставила стакан на пол рядом со мной и легко ударила по нашим рукам.
Вот и всё. Ну я и подписалась…
Схватив дрожащими руками стакан с соком, я опустошила его ровно наполовину и только потом, сонно зевнув, поняла, как странно Жаниль смотрит на нас с белокурым парнем. Кажется, она что-то прикидывала в уме или просто размышляла. Хотелось бы знать, о чём именно.
Но не успела я и рта открыть, как Кимберли задумчиво произнесла:
– Ладно, я пошла, а то бабця с дедкой будут волноваться. Надеюсь, глотки вы друг другу не перегрызёте.
Развалившийся в кресле Эдуард фыркнул:
– Надейся. Пока.
Ким бесшумно исчезла в полумраке, откуда до моего слуха не донёсся даже хлопок двери. Впрочем, она могла выйти и не через дверь, правда? Хотя, чтобы Ким выбиралась через окно, если можно воспользоваться дверью? Что-то я совсем отупела.
– Где мой рюкзак? - внезапно спохватилась я.
Белокурый парень, уже поднявшийся было на ноги, посмотрел на меня и ответил:
– На крыльце. Ты же не думала, что я внесу пять килограмм протухшего гульевого мяса под свою крышу?
Его слова несказанно успокоили меня. На крыльце, значит. Думаю, до утра на них никто не позарится. Лично я б точно не посягнулась на такое "сокровище".
Зевнув, Эдуард отправился прочь из комнаты и где-то уже в полумраке произнёс:
– Ким очень просила меня позволить тебе переночевать здесь. Я согласился только ради неё, так что не вздумай измазать обивку мебели.
– Ты просто генератор умных мыслей, - пробурчала я ему вслед и, уже через минуту блаженно вытянувшись на мягком диване, провалилась во тьму, тревожно шепчущую:
– Кени…
29.
В моих снах было много крови, пахнущей розами, и много роз, пахнущих кровью. Они сменяли друг друга поочерёдно и никогда не появлялись вместе. Кровь и розы… А ещё голос, поющий странную колыбельную:
"Здесь в чёрных садах томно розы цветут,
Звеня бубенцами на длинных шипах,
В объятьях их острых найдёшь ты приют,
Усни же, дитя! Пусть во снах будет страх… "
Вспомнить приснившееся я не смогла никаким Макаром. Ни лиц, ни событий - ничего. Может быть потому, что их там не было вовсе. Только слова садистской колыбельной прочно засели у меня в голове, и уже исходя из этого я подвела итог: сон мне абсолютно не понравился. И вообще это был не мой сон: мне такие сны никогда не снятся. Хотя, всё когда-нибудь случается в первый раз. Даже третья нога вырастает.
Немного полежав, я приоткрыла глаза и увидела безукоризненно чистый потолок.
Дьявол!!!
Какая скотина уже успела содрать с него плакат "Linkin Park"?!. Хотя, нет, стоп, стоп, стоп… Это же не мой потолок! Мать-перемать… Нет, точно не мой. На моём потолке красуются следы серийного убийства комаров и отпечатки обуви, которая, собственно, эти убийства и совершила. Если это не мой потолок, то это и не мой дом. Интересно, где это я проснулась и как сюда попала? Ну не ураганом же меня сюда принесло, а если даже ураганом, то где Тотошка?… Или я ещё сплю? Да, точно, я ещё просто сплю, надо повернуться на другой бок и…
Ой нет, точно не сплю… Чёрт возьми, да это хуже, чем похмелье… Кажется, у меня опять СУП. Любопытно, где я его заработала?…
Первой ко мне вернулась боль и стала тем сильнее, чем больше я просыпалась. Она разлилась по всему телу горячим монотонным свинцом и зазвучала на одной низкой ноте. Конкретно болели некоторые мышцы, то есть, выли чуть сильнее, чем всё остальное. А ещё локоть левой руки и шея.
Шея… о господи…
Под монотонное тиканье часов я невидяще пялилась в потолок и вспоминала прошедшую ночь, как какой-то малобюджетный, дурацкий, но очень реалистичный ужастик с собой в главных ролях. М-да, оторвать бы сценаристу, во-первых, кое-что, а во-вторых, голову. Уж лучше бы я ничего не помнила и вообще проснулась с неизлечимой амнезией: каждое воспоминание наваливалось на меня как концертный рояль, играющий похоронный марш, и в душе становилось до тошноты гадостною. Самые роялистые и отвратительные воспоминания были о вампирском укусе и о том, что Эдуард спас мне жизнь. Наверное, ему не следовало этого делать. Лучше б я тихо-мирно сдохла там, на мосту. Тогда не было бы ничего этого: ни боли, ни роялей. И я сейчас не была бы по уши в дерьме…
А Киара? Ты готова бросить её одну в этом проклятом мире? Хороша сестра, мать тебя так, ничего не скажешь! Она тебя никогда не бросала!
Киара…
При одном воспоминании о сестре у меня потеплело на душе. Очень потеплело. Я хочу её увидеть и обнять - вот это будет лучше всего на свете. Только…
Осторожно, чтобы не упасть с узенького диванчика, я перевернулась на бок и, спрятав согнутую в локте руку под подушку, задумалась.
Только вот стоит ли ей рассказывать то, что произошло со мной сегодня? Не то, что она мне не поверит - я же себе поверила - просто… Я никогда от неё ничего не скрывала. Никогда. И она от меня - тоже. Мы друг другу были как священники для исповеди. До сегодняшнего дня. Я не хочу говорить ей о вампирше, о том, что Эдуард спас мою задницу… да и про гуля в ошейнике с бубенцами тоже лучше не упоминать.
Почему?
Не знаю. Я не знаю, почему ей лучше этого не знать. Знаю просто: лучше не знать. Всё. Вот так говорит моя интуиция. Наверное, если я перестану пренебрегать ею, жизнь станет куда проще и количество клавишных инструментов в ней сократится до минимума.
Я никому ничего не скажу. Ни Киа, ни Саноте, ни Джо - никому. Об этом будем знать только я, вампирша и Эдуард. А точнее, Принц Клана Белых Тигров.
На душе стало противно.
Принц… Ведь правда Принц и на белом почти коне. Вернее, белых почти коней. И Сила его куда больше, чем я думала. На пару вагонов. Вот теперь и пытайся оторвать ему голову. Он на меня может только посмотреть, и хорошо, если от меня хоть возмущённо булькающая лужица крови останется. Можно обмакнуть в неё салфетку и положить её в гроб вместо моих останков. Чёрт возьми, придётся теперь вести себя с ним поаккуратней. Впрочем, в стенах Круга Поединков он всё равно не пользуется своими ментальными способностями. Он типа пообещал этого не делать. Только если я буду постоянно таскать его за усы и прочие части тела, он на это обещание плюнет. И кто тогда будет плакать у меня на могилке окромя моей совести в виде роты сверчков?
Другое дело, что я даже до такого могу не дожить. В смысле, до такой смерти. Я - лишний свидетель (хотя лишних не бывает - только запасные). На меня теперь клык заточен и у Белых, и у Огненных. Про гулей вообще молчу, им пора создавать партию "Кладбища без Кейни Браун". Блин, хоть вообще носу за пределы Киндервуда не показывай, только уши. Итим - он вообще должен был хорошо меня запомнить, если, конечно, падение в лужу не отшибло у него память. Хотя на такие козыри лучше не надеяться…
Кажется, об этом придётся поговорить с Лэйдом. Но только не сейчас. Я хочу есть, я хочу спать, я хочу принять горячую ванну, но больше всего на свете я хочу увидеть Киару. И только после этого начну расхлёбывать всю эту кашу… Откровенно говоря, даже не знаю, с чего начать…
Может, со слов: "Горшочек, не вари!"? Или с того, что ты поспорила с Эдуардом, кто кого закадрит?
Ох ты ж мать его!
Я нервно перевернулась на спину и почесала щёку.
А я ведь совсем забыла об этом!… О, так для белокурого парня это лишний повод не убивать меня!…
Ага, размечталась! Для него Клан поважнее тебя будет.
Нет, надо это только преподнести как следует… Типа, если ты меня размажешь по кускам хлеба и отдашь на съеденье своим тиграм, это будет означать, что ты проиграл. Или тип того. Фу ты чёрт, это надо ж было вообще так вляпаться и обеими ногами… Я собираюсь привораживать Эдуарда? Дерьмо какое-то. С одной стороны, лучше этого не делать, потому что наш спор послужит мне неплохим щитом, если как следует это размусолить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Эдуард сидел напротив, и его губы были чёрные от крови, тоненькой струйкой стекающей от уголка рта. Ким обнимала его и тихо, успокаивающе шептала ему на ухо, как порой шепчут детям. Он задумчиво слушал её, но ничего не говорил.
Мне тоже не хотелось нарушать странной расслабленной тишины. Вполне хватает дождя и биения моего сердца.
Глаза Жаниль и Лэйда горели, как у кошек в полумраке, эдаким зеленовато-лунным светом. Я могла чуть изменить угол обзора, и свечение прекращалось. Кимберли обычно не показывает свою вторую природу, так что происходящее немного… пугало меня.
Только я не боюсь. Моё сознание укуталось с головой в прежнее одеяло апатии и явно не собирается из него вылезать.
Длинные тонкие пальцы девушки погрузились в волосы четверть-оборотня, и тот словно во сне медленно повернул к ней голову. Тогда она просто поцеловала его окровавленные губы, облизнулась и встала на ноги.
– Я выброшу, - с этими словами Ким подобрала окровавленную ватку, оба пустых шприца и растворилась в полумраке.
Эдуард переместился в кресло, откуда начал флегматично наблюдать за мной, хотя всё, что я делала - дышала и моргала. На вас когда-нибудь смотрели чужие коты? Этот странный невозмутимый взгляд. Есть они не хотят, но почему-то смотрят на вас, и что им нужно - непонятно.
– Чего уставился? - заплетающимся языком поинтересовалась я.
– А что, нельзя?
– Очень оригинальны ответ, - не удержалась я, - даже у моего медвежонка хватило б мозгов на что-нибудь получше.
– Наверное, он был величайшим гением, - белокурый парень не переставал наблюдать за мной, и это потихоньку злило. Как и то, что на его губах была моя кровь. С него причитается. Выбитая по одному зубу челюсть - и мы в расчёте.
– Ага, был. В отличие от тебя. Все знают, что девкам ты нравишься только из-за своей смазливой морды, - я высказала это с непередаваемым наслаждением. - И даже если бы у тебя был интеллект, они бы его не оценили.
– Чтобы делать комплименты чужому интеллекту, нужно сначала иметь свой собственный. А его у окружающих меня людей не наблюдается, - фыркнул в сторону Эдуард. Я поняла его намёк и запомнила как собственное имя.
– Кто ж виноват, что все твои поклонницы - безмозглые дуры? Только ты сам. Что-то вроде: скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты, - я желчно фыркнула. - Хотя тут было бы уместней сказать: скажи мне, с кем ты спишь, и я скажу, кто ты. Наличие моих мозгов подтверждает хотя бы то, что мне ты абсолютно не нравишься.
– Потому что я не хочу тебе нравиться, - он произнёс это так же спокойно, как "Дважды два - четыре". Как аксиому стереометрии.
– Да ты что? - сквозь одеяло апатии я почти удивилась его наглости и спокойному тону. - Ты только не плачь, детка, но если бы ты даже захотел это сделать, то не смог.
Это тоже аксиома. Как и то, что Земля имеет форму эллипса.
– Хочешь сказать, что ты сможешь мне понравиться, если захочешь? - как всегда всё вывернув через рукава, четверть-оборотень косо взглянул на меня и тихонько хохотнул, видимо, намалевав что-то похабное в своём воображении.
Однако его вопрос, признаться, застал меня врасплох. Понравиться ему? Смогу ли я понравиться ему? В мире есть куда более полезные занятия. Например, пересчитывать чёрные и белые полосочки на зебрах. Или переселить пингвинов в долину Миссисипи, вот кому-то будет весело!…
Однако хохоток белокурого парня уже перерос в настоящий хохот, громкий и мешающий мне как следует подумать. Скорее всего именно поэтому, чтобы утереть ему нос, я как можно громче произнесла:
– Могу!
Вот это уже теорема. Ну вроде теоремы о трёх перпендикулярах. Терпеть не могу их доказывать, да и геометрию не люблю вообще. Моему учителю надо памятник из платины поставить и корваллол давать за вредность.
– Спорим? - вот это я брякнула весьма и весьма неожиданно для самой себя. На самом деле, чтобы хоть как то прекратить его ржание. И мне это удалось.
Эдуард, всхлипнув от смеха, резко умолк, будто кто-то отключил звук, и в нарушаемой дождём тишине приподнял голову с мягкого подлокотника кресла. В изумрудных глазах загорелся неподдельный интерес. Киске показали рыбку. Засунуть бы ей эту рыбку в задницу.
Отступать было некуда. Вообще любое отступление сейчас было бы куда бо льшим позором чем то, что он спас мне жизнь.
– Спорим, - медленно, с расстановкой произнесла я, глядя ему в глаза, - что я смогу понравиться тебе, но при этом ты мне - нет?
Белокурый парень призадумался. Только на одну секунду.
– Спорим! - легко кивнул он и соскользнул с кресла. В два шага оказавшись рядом, изящно опустился на корточки и протянул мне руку со словами:
– Если выиграю я, твой долг возрастёт в ещё два раза.
Ни хрена себе!!! Кстати, о долгах…
– А если выиграю я, то мой долг исчезнет.
– Согласен.
– Аналогично, - я сжала его тёплую, пахнущую спиртом и диренидроллом ладонь.
Жаниль, держа в руках стакан с соком, изумлённо замерла в метре от нас. По сценарию ей полагалось уронить всё, что было у неё в руках, но самообладание у Кимберли явно покрепче моих мозгов.
– Ким, - попросила я, - разбей.
Непонимающе гладя то на меня, то на Эдуарда, девушка поставила стакан на пол рядом со мной и легко ударила по нашим рукам.
Вот и всё. Ну я и подписалась…
Схватив дрожащими руками стакан с соком, я опустошила его ровно наполовину и только потом, сонно зевнув, поняла, как странно Жаниль смотрит на нас с белокурым парнем. Кажется, она что-то прикидывала в уме или просто размышляла. Хотелось бы знать, о чём именно.
Но не успела я и рта открыть, как Кимберли задумчиво произнесла:
– Ладно, я пошла, а то бабця с дедкой будут волноваться. Надеюсь, глотки вы друг другу не перегрызёте.
Развалившийся в кресле Эдуард фыркнул:
– Надейся. Пока.
Ким бесшумно исчезла в полумраке, откуда до моего слуха не донёсся даже хлопок двери. Впрочем, она могла выйти и не через дверь, правда? Хотя, чтобы Ким выбиралась через окно, если можно воспользоваться дверью? Что-то я совсем отупела.
– Где мой рюкзак? - внезапно спохватилась я.
Белокурый парень, уже поднявшийся было на ноги, посмотрел на меня и ответил:
– На крыльце. Ты же не думала, что я внесу пять килограмм протухшего гульевого мяса под свою крышу?
Его слова несказанно успокоили меня. На крыльце, значит. Думаю, до утра на них никто не позарится. Лично я б точно не посягнулась на такое "сокровище".
Зевнув, Эдуард отправился прочь из комнаты и где-то уже в полумраке произнёс:
– Ким очень просила меня позволить тебе переночевать здесь. Я согласился только ради неё, так что не вздумай измазать обивку мебели.
– Ты просто генератор умных мыслей, - пробурчала я ему вслед и, уже через минуту блаженно вытянувшись на мягком диване, провалилась во тьму, тревожно шепчущую:
– Кени…
29.
В моих снах было много крови, пахнущей розами, и много роз, пахнущих кровью. Они сменяли друг друга поочерёдно и никогда не появлялись вместе. Кровь и розы… А ещё голос, поющий странную колыбельную:
"Здесь в чёрных садах томно розы цветут,
Звеня бубенцами на длинных шипах,
В объятьях их острых найдёшь ты приют,
Усни же, дитя! Пусть во снах будет страх… "
Вспомнить приснившееся я не смогла никаким Макаром. Ни лиц, ни событий - ничего. Может быть потому, что их там не было вовсе. Только слова садистской колыбельной прочно засели у меня в голове, и уже исходя из этого я подвела итог: сон мне абсолютно не понравился. И вообще это был не мой сон: мне такие сны никогда не снятся. Хотя, всё когда-нибудь случается в первый раз. Даже третья нога вырастает.
Немного полежав, я приоткрыла глаза и увидела безукоризненно чистый потолок.
Дьявол!!!
Какая скотина уже успела содрать с него плакат "Linkin Park"?!. Хотя, нет, стоп, стоп, стоп… Это же не мой потолок! Мать-перемать… Нет, точно не мой. На моём потолке красуются следы серийного убийства комаров и отпечатки обуви, которая, собственно, эти убийства и совершила. Если это не мой потолок, то это и не мой дом. Интересно, где это я проснулась и как сюда попала? Ну не ураганом же меня сюда принесло, а если даже ураганом, то где Тотошка?… Или я ещё сплю? Да, точно, я ещё просто сплю, надо повернуться на другой бок и…
Ой нет, точно не сплю… Чёрт возьми, да это хуже, чем похмелье… Кажется, у меня опять СУП. Любопытно, где я его заработала?…
Первой ко мне вернулась боль и стала тем сильнее, чем больше я просыпалась. Она разлилась по всему телу горячим монотонным свинцом и зазвучала на одной низкой ноте. Конкретно болели некоторые мышцы, то есть, выли чуть сильнее, чем всё остальное. А ещё локоть левой руки и шея.
Шея… о господи…
Под монотонное тиканье часов я невидяще пялилась в потолок и вспоминала прошедшую ночь, как какой-то малобюджетный, дурацкий, но очень реалистичный ужастик с собой в главных ролях. М-да, оторвать бы сценаристу, во-первых, кое-что, а во-вторых, голову. Уж лучше бы я ничего не помнила и вообще проснулась с неизлечимой амнезией: каждое воспоминание наваливалось на меня как концертный рояль, играющий похоронный марш, и в душе становилось до тошноты гадостною. Самые роялистые и отвратительные воспоминания были о вампирском укусе и о том, что Эдуард спас мне жизнь. Наверное, ему не следовало этого делать. Лучше б я тихо-мирно сдохла там, на мосту. Тогда не было бы ничего этого: ни боли, ни роялей. И я сейчас не была бы по уши в дерьме…
А Киара? Ты готова бросить её одну в этом проклятом мире? Хороша сестра, мать тебя так, ничего не скажешь! Она тебя никогда не бросала!
Киара…
При одном воспоминании о сестре у меня потеплело на душе. Очень потеплело. Я хочу её увидеть и обнять - вот это будет лучше всего на свете. Только…
Осторожно, чтобы не упасть с узенького диванчика, я перевернулась на бок и, спрятав согнутую в локте руку под подушку, задумалась.
Только вот стоит ли ей рассказывать то, что произошло со мной сегодня? Не то, что она мне не поверит - я же себе поверила - просто… Я никогда от неё ничего не скрывала. Никогда. И она от меня - тоже. Мы друг другу были как священники для исповеди. До сегодняшнего дня. Я не хочу говорить ей о вампирше, о том, что Эдуард спас мою задницу… да и про гуля в ошейнике с бубенцами тоже лучше не упоминать.
Почему?
Не знаю. Я не знаю, почему ей лучше этого не знать. Знаю просто: лучше не знать. Всё. Вот так говорит моя интуиция. Наверное, если я перестану пренебрегать ею, жизнь станет куда проще и количество клавишных инструментов в ней сократится до минимума.
Я никому ничего не скажу. Ни Киа, ни Саноте, ни Джо - никому. Об этом будем знать только я, вампирша и Эдуард. А точнее, Принц Клана Белых Тигров.
На душе стало противно.
Принц… Ведь правда Принц и на белом почти коне. Вернее, белых почти коней. И Сила его куда больше, чем я думала. На пару вагонов. Вот теперь и пытайся оторвать ему голову. Он на меня может только посмотреть, и хорошо, если от меня хоть возмущённо булькающая лужица крови останется. Можно обмакнуть в неё салфетку и положить её в гроб вместо моих останков. Чёрт возьми, придётся теперь вести себя с ним поаккуратней. Впрочем, в стенах Круга Поединков он всё равно не пользуется своими ментальными способностями. Он типа пообещал этого не делать. Только если я буду постоянно таскать его за усы и прочие части тела, он на это обещание плюнет. И кто тогда будет плакать у меня на могилке окромя моей совести в виде роты сверчков?
Другое дело, что я даже до такого могу не дожить. В смысле, до такой смерти. Я - лишний свидетель (хотя лишних не бывает - только запасные). На меня теперь клык заточен и у Белых, и у Огненных. Про гулей вообще молчу, им пора создавать партию "Кладбища без Кейни Браун". Блин, хоть вообще носу за пределы Киндервуда не показывай, только уши. Итим - он вообще должен был хорошо меня запомнить, если, конечно, падение в лужу не отшибло у него память. Хотя на такие козыри лучше не надеяться…
Кажется, об этом придётся поговорить с Лэйдом. Но только не сейчас. Я хочу есть, я хочу спать, я хочу принять горячую ванну, но больше всего на свете я хочу увидеть Киару. И только после этого начну расхлёбывать всю эту кашу… Откровенно говоря, даже не знаю, с чего начать…
Может, со слов: "Горшочек, не вари!"? Или с того, что ты поспорила с Эдуардом, кто кого закадрит?
Ох ты ж мать его!
Я нервно перевернулась на спину и почесала щёку.
А я ведь совсем забыла об этом!… О, так для белокурого парня это лишний повод не убивать меня!…
Ага, размечталась! Для него Клан поважнее тебя будет.
Нет, надо это только преподнести как следует… Типа, если ты меня размажешь по кускам хлеба и отдашь на съеденье своим тиграм, это будет означать, что ты проиграл. Или тип того. Фу ты чёрт, это надо ж было вообще так вляпаться и обеими ногами… Я собираюсь привораживать Эдуарда? Дерьмо какое-то. С одной стороны, лучше этого не делать, потому что наш спор послужит мне неплохим щитом, если как следует это размусолить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62