Я вступил во владение собственностью. И, как видишь, почти все потерял.
— Да, но я не понимаю, каким образом?
— Я не объяснял тебе, потому что не в правилах у меня жаловаться, тем более сыну. Причина на самом деле проста. Подати. Налоги и сборы, которые растут с каждым годом. Чем больше землевладельцев разоряется, тем выше подать. Ты можешь сказать, что имея такие обширные земли, налог заплатить нетрудно. Это не так. Мы давно уже обходимся почти без денег. Обмен, продукты со своего хозяйства — так и выживаем. А империи нужна звонкая монета. Только где ее взять? Ты знаешь, я часто вспоминаю наши с тобой бесшабашные морские деньки. Славное было время. А таланта Коммиуса сдирать с бедняка последнюю рубашку бог мне, к счастью, не дал.
Марк вдруг расправил плечи, в глазах его зажглись озорные огоньки, и он зычным голосом, как будто снова очутился на носу своего брига, крикнул:
— Держись, парень, не все так плохо!
Затем посерьезнел.
— На самом деле тебе ничего не грозит. Вряд ли законники смогут привязать к ферме боевого офицера, да еще доверенное лицо самого Максима. Возможно, он выхлопочет для тебя сенаторский ранг. Что до меня, то и я не пропаду. У меня толковые, работящие зятья. Мы объединимся и поднимем хозяйство.
— А если не выйдет? — печально спросил Грациллоний.
— Не знаю, не знаю. Я полагаюсь на себя и на Господа нашего, Митру, — Марк остановился и покачал головой. — Во всяком случае, я не сбегу и не стану скрываться под чужим именем.
— Как бы мне хотелось помочь тебе, отец. Да ты и сам знаешь, но… Я еду с миссией, и что будет дальше, я не могу предвидеть.
— Пойдем, — сказал Марк. Некоторое время они шли молча.
— Итак, — снова заговорил Марк, — командующий посылает тебя в Галлию. А у тебя хватит денег нанять опытного шкипера?
— И не только денег, — Грациллоний улыбнулся. — У меня предписание забирать любой корабль, какой только приглянется. Я собираюсь пройти кратчайшим путем — от Дубрия до Гезориака. Там трудно заблудиться, даже и в густом, как овсянка, тумане. Сушей я пройду больше, но не стану рисковать на море.
— Что ж, значит, вы и в Лондиний заглянете, — с наигранной веселостью произнес Марк. — А пока, может, поставишь меня на довольствие? Давненько я не ел из солдатского котла!
Грациллоний с сожалением покачал головой.
— Мы уходим сегодня, отец. Это первая и последняя остановка. Внеочередная побывка. У нас впереди — пол-Британии, потом четыреста миль по Галлии, потом… В общем, дело срочное.
Они дошли до того места, откуда уже видны были палатки легионеров. Грациллоний позволил разбить лагерь не по уставу — центурия была неполная. Но колья вбили глубоко, растяжки нигде не обвисали. Ветер не мог забраться под кожаные пологи, как ни старался, зато знамя он трепал с таким ожесточением, будто хотел сорвать его и унести с собой.
Легионеры упражнялись в метании копий и дротиков. Поодаль стояли стреноженные кони, вьючные и ездовые. Наверное, кони считали глупыми забавы своих тщедушных двуногих властелинов. Но они ничему не удивлялись. Кони отдыхали.
— Четыре палатки, — сказал Марк. — Тридцать два человека. Немного.
— Немного, зато отборные. Лучшие из лучших. Жен не имеют. Почти все — британцы. Я никому не приказывал, они вызвались идти со мной сами. Горячие головы. Может, даже слишком горячие. Главное — дать им притереться друг к другу. Потом — научить действовать сообща. И уж тогда мой отряд будет стоить центурии, если не манипулы.
— И все-таки в твоем голосе мне слышатся нотки сомнения…
— Таков был приказ командующего. Максим сказал… В общем, больше он дать не может.
— Так я и думал. Значит, он предполагает, что в бой вам вступать не придется.
— Да. Они… мой эскорт. А я — эмиссар Рима.
— Где?
— Отец, миссия секретная…
— Итак, четыреста миль по Галлии. Не на юг, это ясно. На юге нечего делать отряду в тридцать два человека; там развернут не один легион. Максим, скорее всего, знает, что ты вдоль и поперек исходил всю Арморику. Значит, на запад. Но западные области тоже полностью подконтрольны Риму. Я не думаю, что командующий Арморики окажет теплый прием тайным посланцам командующего Британией. Он, напротив, встревожится и попытается вас задержать, хотя бы для того, чтобы выяснить, в какой курятник метит забраться этот старый лис, Максим. Командующий Арморики, разумеется, не поставлен в известность о цели вашей миссии. А когда новости до него дойдут, — будет поздно. — Марк покачал головой. — Узнаю повадку… В общем, ваша задача — нейтрализовать Арморику. Для Максима.
Грациллоний расхохотался. Заяц, пригревшийся в вересковом кусте, подпрыгнул, заметался и, едва касаясь земли, зигзагами помчался к лесу.
— Отец, твоя проницательность превосходит все границы!
— Ты же знаешь, у меня много друзей почти во всех провинциях империи. И я внимательно читаю их письма. В воздухе пахнет войной. Гражданской войной. Максим хочет, чтобы британские легионы провозгласили его Августом. Шестой давно готов — Максиму стоит только щелкнуть пальцами. Он поднимет легионы и поведет их на Рим.
— Отец, подожди. Он так не говорил. Он сказал, что в империи грядет смута и что в смутное время Риму нужен будет верный человек в Арморике.
— Верный ему, и ты это прекрасно понимаешь.
— Он… отважный военачальник, отец. Он мудрый человек. И тонкий политик. А Риму так не хватает твердых и умных правителей.
— Похоже, ему таки удалось тебя обольстить: ты говоришь его словами, — сказал Марк и грустно покачал головой. — А не кажется ли тебе, что гражданская война сама по себе большее зло, чем бездарный правитель? Ты думаешь, варвары будут сидеть и ждать, пока Рим довоюет сам с собой?
Грациллоний вспомнил Парнезия.
— Вал устоит, клянусь тебе!
— Скотты обойдут его на лодках. Саксы пройдут на галерах Восточным морем.
— У Рима хватит сил совладать и со скоттами, и с саксами.
Они снова замолчали. Затем Марк повернулся к Грациллонию, и глаза его сверкнули.
— Так вот куда тебя послал Максим…
Грациллоний, прикусив губу, кивнул.
— Кажется, я догадался. Но мне хотелось бы услышать это от тебя. Митра свидетель, что твоя тайна со мной и умрет.
— Ис, — сказал Грациллоний.
Марк вздрогнул, отступил на шаг и осенил Грациллония Крестом Света, изображаемым на щите Господа — Воителя Митры.
— Жуткое место, — сказал он. Грациллоний пытался казаться невозмутимым.
— В конце концов, там слишком давно никто не бывал, вот люди и плетут всякие небылицы. А что мы знаем о нем? Что знаешь ты, отец?
Небеса вдруг потемнели, как будто в вышине угасли божьи свечи. Над горизонтом собирались тучи. Порыв ветра взметнул вокруг одинокой ивы ворох палой листвы. Голые прутья ее взметнулись было, но ветер уже умчался в поля, пригибая траву и ломая высохший вереск. В наступившем средь дня полумраке солдаты, копошившиеся возле своих кожаных домиков, казались детскими кукольными фигурками. Их суету надменно наблюдал паривший на громадной высоте ястреб, утративший свой световой ореол, но не слившийся с небом.
Марк в раздумье потер висок.
— Мне самому там бывать не доводилось, — сказал он. — Но я кое-что слышал от других капитанов. Трое или четверо были в Исе. Каждый — по разу. Туда не больно-то рвутся. А Ис не больно-то гостеприимен. Капитаны эти рассказывали, что город прекрасен. Так прекрасен, что трудно описать. Город ста башен. Но там все по-другому. Все… Даже веселые дома…
— Но они наши федераты, — напомнил Грациллоний.
— Формально — да. А на деле? Последний римский префект покинул Ис — знаешь, когда? Двести лет назад!
— Ну и пусть, — не сдавался Грациллоний. — А следующим буду я!
— Тот, кто удержит Ис от вмешательства в нашу внутреннюю распрю, буде таковая случится — да охранит нас Митра! — окажет неоценимую услугу Максиму. Тогда поддержки у наших императоров поубавится.
— У меня большие полномочия, отец. Союз против пиратов, восстановление торговли и многое другое. Я открою Ис цивилизованному миру… римский Ис. Дай мне несколько лет, и о нем заговорят, как о богатой и могущественной провинции Империи, королеве северных морей. Вот увидишь. Ведь нельзя же всерьез считать огромный прекрасный город логовом колдунов и ведьм!
Выслушав эту горячую тираду, Марк Валерий Грациллоний печально улыбнулся:
— Что ж, дерзай, сын. И помни: со щитом или на щите — ты римлянин!
Только много ли их осталось, истинных римлян? Римлянами теперь называют себя и вчерашние варвары, без капли римской крови в жилах. Они не знают языка Рима, они никогда не видели Матери городов… Как долго сможет Рим рассчитывать на их преданность, когда прельщают и манят отовсюду новые боги?
Глава четвертая
I
Вокруг было море. Раздув паруса, ветер гнал шхуну навстречу кудрявым облакам и малахитовым волнам. От соленого воздуха кружилась голова. Грациллоний стоял возле фигуры лебедя с длинной изогнутой шеей, украшавшей правый борт, и озирал морские просторы. Он был счастлив. Он улыбался. Позади оставался скалистый британский берег, уже почти неразличимый, лишь смутно мерцало в той стороне пятно молочного цвета — фарос Дубрия. Впереди был туман.
Отец учил его: «Представь, что ты сливаешься с кораблем. Что тело твое — стремительный корпус, а руки — мачты. И сразу прекратится качка, исчезнут тошнота и головокружение». Мальчишкой Грациллонию нравилось воображать себя белым парусом. И сегодня он опять превратился в корабль. А завтра будет шагать по твердой земле. Земля не раскачивается из стороны в сторону. На земле многое зависит от твоей свободной воли; на море же человек остается наедине с Господом и всецело подвластен воле Его. Хвала и благодарность Митре за то, что Он исполнил тайное желание одного из своих грешных чад, Гая Валерия Грациллония, и пусть ненадолго, но вернул ему пьянящее чувство свободы, разлитое в морском ветре.
Отчаянно жестикулируя, к нему подбежал капитан.
— Скорее, центурион! Парни там сцепились не на шутку. Как бы беды не вышло!
— В чем дело, капитан?
— У ваших морская болезнь, центурион. У многих. Ну, кого-то и вывернуло на палубу, сразу после уборки. Вахтенные заартачились и не хотят мыть заново. В общем, слово за слово…
— Хороша же у вас на флоте дисциплина! — Грациллоний круто развернулся и направился в сторону палубы.
— Парни и так недовольны, центурион, — оправдывался капитан на ходу. Он еле поспевал за Грациллонием. — В это время флот обычно стоит в гавани, а мы сидим по домам. Если бы не предписание командующего…
На открытом пространстве у мачты в два ряда стояли легионеры. Меньше половины — это Грациллоний определил еще издали. Остальных свалила морская болезнь. Моряков было больше. Они полукругом обступили солдат и размахивали кулаками, подзадоривая друг друга. Рулевой и вахтенные, которых долг удерживал на местах, выкрикивали угрозы издали. Солдаты не решались обнажить мечи без приказа, но кулаки были сжаты, глаза налились кровью. Достаточно лишь искры — и вспыхнет драка. На поясах у матросов висели длинные кривые ножи, и кое-кто уже нервно постукивал пальцами по рукояткам.
Перед заводилой, рыжим долговязым матросом, стоял, что-то негромко втолковывая ему, Квинт Юний Эпилл, помощник центуриона. В жилах этого коренастого воина текла кровь добуниев с примесью италийской, и Грациллоний не ошибся, выбрав его своим помощником. Ему было далеко за сорок, и боец он был опытный, бывалый. Молодежь лезет на рожон, а Квинт Юний всегда действовал обдуманно и хладнокровно. На него можно было положиться.
— Придержи свой язык, матрос! Вот мой тебе совет — придержи язык, — Квинт Юний казался спокойным, но не сводил с матроса тяжелого взгляда. — И успокой своих молодцов. Вы оскорбляете не нас, вы оскорбляете Августа, которому мы служим. А это серьезное преступление.
Рыжий на мгновенье смешался, не ожидая такого поворота. В поисках поддержки он оглянулся на своих приятелей, потом, нагло ухмыляясь, выкрикнул:
— Да что ты, солдатик! Мы и в мыслях не держали оскорблять Августа, да продлит Господь его дни! Мы просто думаем, чего это в легионах вдруг решили разводить свиней и взяли тебя на племя? Или легионерам надоело тешиться с овцами? А свинка — она все ж поласковее будет?!
— Извинись, матрос, — Квинт Юний побагровел. — Извинись, не то я вобью эти слова тебе в глотку, вместе с твоими гнилыми зубами!
— Извиняюсь, извиняюсь, — продолжал паясничать рыжий. — Ты, конечно же, не свинья! Не совсем свинья. Свинья, но не совсем. Твой папаша — вот он был свиньей. А мамаша твоя — шлюха.
Воздух огласился боевым кличем Второго легиона Августа. Кинан, из демециев, юный сорвиголова, не выдержал, прыгнул на рыжего и вцепился ему в глотку. Оба покатились по палубе.
— Стоять! — крикнул Грациллоний. — Эпилл, прекратить драку! Стоять! Никому не двигаться!
Легионеры замерли. Капитан выхватил из-за пазухи кусок просмоленного каната и что было сил принялся лупить им матросов по головам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Да, но я не понимаю, каким образом?
— Я не объяснял тебе, потому что не в правилах у меня жаловаться, тем более сыну. Причина на самом деле проста. Подати. Налоги и сборы, которые растут с каждым годом. Чем больше землевладельцев разоряется, тем выше подать. Ты можешь сказать, что имея такие обширные земли, налог заплатить нетрудно. Это не так. Мы давно уже обходимся почти без денег. Обмен, продукты со своего хозяйства — так и выживаем. А империи нужна звонкая монета. Только где ее взять? Ты знаешь, я часто вспоминаю наши с тобой бесшабашные морские деньки. Славное было время. А таланта Коммиуса сдирать с бедняка последнюю рубашку бог мне, к счастью, не дал.
Марк вдруг расправил плечи, в глазах его зажглись озорные огоньки, и он зычным голосом, как будто снова очутился на носу своего брига, крикнул:
— Держись, парень, не все так плохо!
Затем посерьезнел.
— На самом деле тебе ничего не грозит. Вряд ли законники смогут привязать к ферме боевого офицера, да еще доверенное лицо самого Максима. Возможно, он выхлопочет для тебя сенаторский ранг. Что до меня, то и я не пропаду. У меня толковые, работящие зятья. Мы объединимся и поднимем хозяйство.
— А если не выйдет? — печально спросил Грациллоний.
— Не знаю, не знаю. Я полагаюсь на себя и на Господа нашего, Митру, — Марк остановился и покачал головой. — Во всяком случае, я не сбегу и не стану скрываться под чужим именем.
— Как бы мне хотелось помочь тебе, отец. Да ты и сам знаешь, но… Я еду с миссией, и что будет дальше, я не могу предвидеть.
— Пойдем, — сказал Марк. Некоторое время они шли молча.
— Итак, — снова заговорил Марк, — командующий посылает тебя в Галлию. А у тебя хватит денег нанять опытного шкипера?
— И не только денег, — Грациллоний улыбнулся. — У меня предписание забирать любой корабль, какой только приглянется. Я собираюсь пройти кратчайшим путем — от Дубрия до Гезориака. Там трудно заблудиться, даже и в густом, как овсянка, тумане. Сушей я пройду больше, но не стану рисковать на море.
— Что ж, значит, вы и в Лондиний заглянете, — с наигранной веселостью произнес Марк. — А пока, может, поставишь меня на довольствие? Давненько я не ел из солдатского котла!
Грациллоний с сожалением покачал головой.
— Мы уходим сегодня, отец. Это первая и последняя остановка. Внеочередная побывка. У нас впереди — пол-Британии, потом четыреста миль по Галлии, потом… В общем, дело срочное.
Они дошли до того места, откуда уже видны были палатки легионеров. Грациллоний позволил разбить лагерь не по уставу — центурия была неполная. Но колья вбили глубоко, растяжки нигде не обвисали. Ветер не мог забраться под кожаные пологи, как ни старался, зато знамя он трепал с таким ожесточением, будто хотел сорвать его и унести с собой.
Легионеры упражнялись в метании копий и дротиков. Поодаль стояли стреноженные кони, вьючные и ездовые. Наверное, кони считали глупыми забавы своих тщедушных двуногих властелинов. Но они ничему не удивлялись. Кони отдыхали.
— Четыре палатки, — сказал Марк. — Тридцать два человека. Немного.
— Немного, зато отборные. Лучшие из лучших. Жен не имеют. Почти все — британцы. Я никому не приказывал, они вызвались идти со мной сами. Горячие головы. Может, даже слишком горячие. Главное — дать им притереться друг к другу. Потом — научить действовать сообща. И уж тогда мой отряд будет стоить центурии, если не манипулы.
— И все-таки в твоем голосе мне слышатся нотки сомнения…
— Таков был приказ командующего. Максим сказал… В общем, больше он дать не может.
— Так я и думал. Значит, он предполагает, что в бой вам вступать не придется.
— Да. Они… мой эскорт. А я — эмиссар Рима.
— Где?
— Отец, миссия секретная…
— Итак, четыреста миль по Галлии. Не на юг, это ясно. На юге нечего делать отряду в тридцать два человека; там развернут не один легион. Максим, скорее всего, знает, что ты вдоль и поперек исходил всю Арморику. Значит, на запад. Но западные области тоже полностью подконтрольны Риму. Я не думаю, что командующий Арморики окажет теплый прием тайным посланцам командующего Британией. Он, напротив, встревожится и попытается вас задержать, хотя бы для того, чтобы выяснить, в какой курятник метит забраться этот старый лис, Максим. Командующий Арморики, разумеется, не поставлен в известность о цели вашей миссии. А когда новости до него дойдут, — будет поздно. — Марк покачал головой. — Узнаю повадку… В общем, ваша задача — нейтрализовать Арморику. Для Максима.
Грациллоний расхохотался. Заяц, пригревшийся в вересковом кусте, подпрыгнул, заметался и, едва касаясь земли, зигзагами помчался к лесу.
— Отец, твоя проницательность превосходит все границы!
— Ты же знаешь, у меня много друзей почти во всех провинциях империи. И я внимательно читаю их письма. В воздухе пахнет войной. Гражданской войной. Максим хочет, чтобы британские легионы провозгласили его Августом. Шестой давно готов — Максиму стоит только щелкнуть пальцами. Он поднимет легионы и поведет их на Рим.
— Отец, подожди. Он так не говорил. Он сказал, что в империи грядет смута и что в смутное время Риму нужен будет верный человек в Арморике.
— Верный ему, и ты это прекрасно понимаешь.
— Он… отважный военачальник, отец. Он мудрый человек. И тонкий политик. А Риму так не хватает твердых и умных правителей.
— Похоже, ему таки удалось тебя обольстить: ты говоришь его словами, — сказал Марк и грустно покачал головой. — А не кажется ли тебе, что гражданская война сама по себе большее зло, чем бездарный правитель? Ты думаешь, варвары будут сидеть и ждать, пока Рим довоюет сам с собой?
Грациллоний вспомнил Парнезия.
— Вал устоит, клянусь тебе!
— Скотты обойдут его на лодках. Саксы пройдут на галерах Восточным морем.
— У Рима хватит сил совладать и со скоттами, и с саксами.
Они снова замолчали. Затем Марк повернулся к Грациллонию, и глаза его сверкнули.
— Так вот куда тебя послал Максим…
Грациллоний, прикусив губу, кивнул.
— Кажется, я догадался. Но мне хотелось бы услышать это от тебя. Митра свидетель, что твоя тайна со мной и умрет.
— Ис, — сказал Грациллоний.
Марк вздрогнул, отступил на шаг и осенил Грациллония Крестом Света, изображаемым на щите Господа — Воителя Митры.
— Жуткое место, — сказал он. Грациллоний пытался казаться невозмутимым.
— В конце концов, там слишком давно никто не бывал, вот люди и плетут всякие небылицы. А что мы знаем о нем? Что знаешь ты, отец?
Небеса вдруг потемнели, как будто в вышине угасли божьи свечи. Над горизонтом собирались тучи. Порыв ветра взметнул вокруг одинокой ивы ворох палой листвы. Голые прутья ее взметнулись было, но ветер уже умчался в поля, пригибая траву и ломая высохший вереск. В наступившем средь дня полумраке солдаты, копошившиеся возле своих кожаных домиков, казались детскими кукольными фигурками. Их суету надменно наблюдал паривший на громадной высоте ястреб, утративший свой световой ореол, но не слившийся с небом.
Марк в раздумье потер висок.
— Мне самому там бывать не доводилось, — сказал он. — Но я кое-что слышал от других капитанов. Трое или четверо были в Исе. Каждый — по разу. Туда не больно-то рвутся. А Ис не больно-то гостеприимен. Капитаны эти рассказывали, что город прекрасен. Так прекрасен, что трудно описать. Город ста башен. Но там все по-другому. Все… Даже веселые дома…
— Но они наши федераты, — напомнил Грациллоний.
— Формально — да. А на деле? Последний римский префект покинул Ис — знаешь, когда? Двести лет назад!
— Ну и пусть, — не сдавался Грациллоний. — А следующим буду я!
— Тот, кто удержит Ис от вмешательства в нашу внутреннюю распрю, буде таковая случится — да охранит нас Митра! — окажет неоценимую услугу Максиму. Тогда поддержки у наших императоров поубавится.
— У меня большие полномочия, отец. Союз против пиратов, восстановление торговли и многое другое. Я открою Ис цивилизованному миру… римский Ис. Дай мне несколько лет, и о нем заговорят, как о богатой и могущественной провинции Империи, королеве северных морей. Вот увидишь. Ведь нельзя же всерьез считать огромный прекрасный город логовом колдунов и ведьм!
Выслушав эту горячую тираду, Марк Валерий Грациллоний печально улыбнулся:
— Что ж, дерзай, сын. И помни: со щитом или на щите — ты римлянин!
Только много ли их осталось, истинных римлян? Римлянами теперь называют себя и вчерашние варвары, без капли римской крови в жилах. Они не знают языка Рима, они никогда не видели Матери городов… Как долго сможет Рим рассчитывать на их преданность, когда прельщают и манят отовсюду новые боги?
Глава четвертая
I
Вокруг было море. Раздув паруса, ветер гнал шхуну навстречу кудрявым облакам и малахитовым волнам. От соленого воздуха кружилась голова. Грациллоний стоял возле фигуры лебедя с длинной изогнутой шеей, украшавшей правый борт, и озирал морские просторы. Он был счастлив. Он улыбался. Позади оставался скалистый британский берег, уже почти неразличимый, лишь смутно мерцало в той стороне пятно молочного цвета — фарос Дубрия. Впереди был туман.
Отец учил его: «Представь, что ты сливаешься с кораблем. Что тело твое — стремительный корпус, а руки — мачты. И сразу прекратится качка, исчезнут тошнота и головокружение». Мальчишкой Грациллонию нравилось воображать себя белым парусом. И сегодня он опять превратился в корабль. А завтра будет шагать по твердой земле. Земля не раскачивается из стороны в сторону. На земле многое зависит от твоей свободной воли; на море же человек остается наедине с Господом и всецело подвластен воле Его. Хвала и благодарность Митре за то, что Он исполнил тайное желание одного из своих грешных чад, Гая Валерия Грациллония, и пусть ненадолго, но вернул ему пьянящее чувство свободы, разлитое в морском ветре.
Отчаянно жестикулируя, к нему подбежал капитан.
— Скорее, центурион! Парни там сцепились не на шутку. Как бы беды не вышло!
— В чем дело, капитан?
— У ваших морская болезнь, центурион. У многих. Ну, кого-то и вывернуло на палубу, сразу после уборки. Вахтенные заартачились и не хотят мыть заново. В общем, слово за слово…
— Хороша же у вас на флоте дисциплина! — Грациллоний круто развернулся и направился в сторону палубы.
— Парни и так недовольны, центурион, — оправдывался капитан на ходу. Он еле поспевал за Грациллонием. — В это время флот обычно стоит в гавани, а мы сидим по домам. Если бы не предписание командующего…
На открытом пространстве у мачты в два ряда стояли легионеры. Меньше половины — это Грациллоний определил еще издали. Остальных свалила морская болезнь. Моряков было больше. Они полукругом обступили солдат и размахивали кулаками, подзадоривая друг друга. Рулевой и вахтенные, которых долг удерживал на местах, выкрикивали угрозы издали. Солдаты не решались обнажить мечи без приказа, но кулаки были сжаты, глаза налились кровью. Достаточно лишь искры — и вспыхнет драка. На поясах у матросов висели длинные кривые ножи, и кое-кто уже нервно постукивал пальцами по рукояткам.
Перед заводилой, рыжим долговязым матросом, стоял, что-то негромко втолковывая ему, Квинт Юний Эпилл, помощник центуриона. В жилах этого коренастого воина текла кровь добуниев с примесью италийской, и Грациллоний не ошибся, выбрав его своим помощником. Ему было далеко за сорок, и боец он был опытный, бывалый. Молодежь лезет на рожон, а Квинт Юний всегда действовал обдуманно и хладнокровно. На него можно было положиться.
— Придержи свой язык, матрос! Вот мой тебе совет — придержи язык, — Квинт Юний казался спокойным, но не сводил с матроса тяжелого взгляда. — И успокой своих молодцов. Вы оскорбляете не нас, вы оскорбляете Августа, которому мы служим. А это серьезное преступление.
Рыжий на мгновенье смешался, не ожидая такого поворота. В поисках поддержки он оглянулся на своих приятелей, потом, нагло ухмыляясь, выкрикнул:
— Да что ты, солдатик! Мы и в мыслях не держали оскорблять Августа, да продлит Господь его дни! Мы просто думаем, чего это в легионах вдруг решили разводить свиней и взяли тебя на племя? Или легионерам надоело тешиться с овцами? А свинка — она все ж поласковее будет?!
— Извинись, матрос, — Квинт Юний побагровел. — Извинись, не то я вобью эти слова тебе в глотку, вместе с твоими гнилыми зубами!
— Извиняюсь, извиняюсь, — продолжал паясничать рыжий. — Ты, конечно же, не свинья! Не совсем свинья. Свинья, но не совсем. Твой папаша — вот он был свиньей. А мамаша твоя — шлюха.
Воздух огласился боевым кличем Второго легиона Августа. Кинан, из демециев, юный сорвиголова, не выдержал, прыгнул на рыжего и вцепился ему в глотку. Оба покатились по палубе.
— Стоять! — крикнул Грациллоний. — Эпилл, прекратить драку! Стоять! Никому не двигаться!
Легионеры замерли. Капитан выхватил из-за пазухи кусок просмоленного каната и что было сил принялся лупить им матросов по головам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59