— со знанием дела ответил ему воевода. — Кому свиной хрящик, а кому и краса-девица!
— Забирайте свою дочку и ступайте наверх! — велел я Кассиопее.
— А как же рыба и повеление Посейдона? — спросила та с испугом.
— С вашей рыбой мы как-нибудь сообща управимся, а со своим дядей я договорюсь обо всем после! — ответил ей Геракл. — После горгон и великанов мы с этой селедкой разделаемся в два счета! — похлопал он меня по плечу рукой.
— Не скажи, — покачал я головой. — Селедки бывают разные. Посмотрим, какую приготовил для нас твой добрый дядюшка! А пока приготовимся к возможному нападению!
Мое предостережение оказалось как раз вовремя. Вдалеке появился мощный белый бурун, быстро приближающийся к берегу. Молча обнажив мечи, мы стояли на берегу и ждали. За нашими спинами в ужасе прижались друг к другу мать и дочь, так и не успевшие подняться на скалу.
И вот из воды показалась огромная голова. Открылась пасть, сплошь усеянная огромными зубами. Черные, ничего не выражающие глаза окинули нас тусклым взглядом. Я всмотрелся в лик морского чудовища и чуть не вскрикнул: передо мной была самая настоящая акула! Но какая! Создатели знаменитых голливудских “Челюстей” умерли бы от зависти, увидев этот экземпляр! Наша любительница человечины скорее всего являлась одной из последних представительниц древнего рода гигантских акул, чьими окаменевшими полуметровыми зубами будут через много веков восхищаться криптозоологи. Факт, что эта страхолюдина пользовалась особым покровительством Посейдона, говорил о том, что в распоряжении бога подводного мира остался, возможно, вообще последний экземпляр этого уникального вида, который он и пытался сберечь и прокормить всеми доступными ему способами, не останавливаясь и перед самыми безнравственными. За всю свою жизнь я еще никогда не браконьерничал, тем более не уничтожал животных из Красной книги. Я вообще люблю животных и даже когда-то в детстве имел дома кота по кличке Канарис и любил читать книжки о поисках реликтовой кистеперой рыбы. Но здесь был особый случай.
Пошарив в заплечном мешке, я извлек оттуда голову убиенной нами горгоны Медузы и представил ее лик на обозрение обитательницы подводного мира. Акула по-прежнему пялила на нас свои ничего не выражающие черные плошки, при этом пасть ее раскрылась еще шире. Наверное, она была не прочь сожрать и голову Медузы. Ни о какой окаменелости, естественно, речи не шло. С большим сожалением я сунул голову Медузы обратно в мешок. Теперь нам однозначно предстоял бой по всем правилам военного искусства.
Пока я рассматривал акулу глазами просвещенного интеллигента, мои менее просвещенные в вопросах зоологии друзья уже осыпали подводную обитательницу целым градом стрел, которые не причинили ей никакого вреда. Было похоже, что привыкшая к более приветливому (по ее разумению) поведению людей акула просто не понимала, что сейчас происходит. Наконец одна из стрел залетела к ней пасть и вонзилась в черное небо. Акула сомкнула челюсти и в гневе хлестанула по воде своим огромным хвостом, подняв целый водопад брызг и большую волну, залившую нас едва ли не до пояса. Силища в ней была невообразимая. Судя по всему, наши действия возмутили подводную обитательницу и она была готова к сражению с нами. Вообще сам бой не представлялся мне слишком сложным. Нам предстояло лишь выманить акулий реликт на мелководье, где и разделаться с ней мечами, соблюдая при этом предельную осторожность, ибо чтобы сплющить всех нас в лепешку, акуле достаточного было одного удара хвостом, не говоря уже о страшной и огромной пасти, в которой мы могли бы поместиться всей компанией.
И тут произошло такое, чего я уж никак не ожидал. Не веря своим глазам, я увидел, как проклятая акула начала медленно выбираться на сушу. Огромное тело несли маленькие толстые лапы! Вот и утверждай после этого, что жизнь зародилась в океане! Поди разберись, что во что у этого монстра превращается: лапы ли в плавники или плавники в лапы! Зрелище выползающей на берег акулы было настолько невероятно, что на меня напал самый настоящий столбняк. Я стоял и смотрел на приближающийся ко мне ужас, будучи не в силах двинуться с места. Из ступора меня вывела не слишком ласковая оплеуха Геракла:
— Бежим, Посланник! А не то эти жернова размолотят нас в муку!
К нашему счастью, на земле акула двигалась медленно и неуклюже. Суша не являлась местом ее постоянного обитания, и нахождение здесь было лишь вынужденной кратковременной мерой. Хуже было другое. Выбравшись на берег, акула случайно, а может, и не случайно перекрыла нам путъ к единственной уходящей вверх тропинке. Понимая, что оказались в самой настоящей западне, все кинулись вдоль маленького пляжика к дальней скале, чтобы выиграть хоть немного времени для организации обороны, пока неповоротливая туша доковыляет до нас. Я бежал и думал, как же она дышит, эта тварь, ведь у нее должны быть только жабры! Оглядываясь на ходу, я хорошо их видел. Жабры были, и они дышали на воздухе! Поистине велик мир, и нет правил, в которых не было бы исключений!
— Что предполагаешь делать, товарищ майор? — обратился ко мне Вышата, когда мы добежали до почти отвесной скалы, преградившей нам путь к дальнейшему отступлению.
По званию воевода называл меня только в минуты большой опасности или большой радости. И это, как ни странно, всегда действовало на меня ободряюще.
В голове у меня к тому времени все совершенно перемешалось: акулы и принцессы, жабры и небесные созвездия. Встряхнувшись, я огляделся. Ситуация и впрямь была аховая. Из охотников-рыболовов мы сами превратились в добычу. Деваться с крохотного пляжика, огражденного со всех сторон скалами, нам было абсолютно некуда. Не бросаться же в воду, где огромный хищник разделается с нами вообще в два счета. За нашими спинами, немея от ужаса, дрожали Кассиопея с Андромедой.
Акула двигалась к нам медленно. Было видно, что это дается ей не легко и она напрягает все свои силы. Ну что ж, пора и нам обнажить свои мечи.
— Мы с Гераклом в центре! — скомандовал я. — Вышата слева, Вакула справа! Будьте осторожными! Особое внимание на хвост! Пошли!
Но едва мы приблизились на десяток метров, как огромная туша с такой силой хлестанула по песку хвостом, что тот встал сплошной стеной. Продрав засыпанные глаза, я успел в самый последний момент увидеть огромную черную тень, несущуюся прямо на меня. Мне безумно повезло, так как успел отпрыгнуть в сторону, и огромный хвост промчался мимо. Отскочив подальше, я обозрел поле боя. Мои товарищи так же, как и я, поразбегались в разные стороны. При этом я обратил внимание, что Вышата и Геракл делают это непозволительно медленно. Похоже было, что акула все же немного их зацепила.
— Отходим! — прокричал я. — Быстрее! Как можно быстрее!
И вот мы снова стоим спиной к скале. Акула тоже остановилась. Этой твари тоже трудно. Ее полулапы-полуплавники проваливаются под огромным весом в песок, палящее солнце быстро сушит шкуру, а жабры, вздымаясь как мехи, явно не справляются с перекачкой воздуха.
Обернувшись к держащемуся за грудь воеводе, вижу, что тот харкает кровью. Акулий хвост, видимо, все же задел его весьма основательно.
— Не будешь ли ты против, если мы все же применим наше тайное оружие? — вежливо спрашиваю я его. На лице Вышаты мелькает гримаса улыбки.
— Давай, — снова кашляет он в песок кровавой пеной. — Кажется, и впрямь настала пора!
Рядом с воеводой мотает головой оглушенный хвостом Геракл. Первому герою Эллады досталось хорошо. По тому, как он бессмысленно таращит глаза, понятно, что Геракла контузило. Одновременно замечаю, что в руках Геракла нет меча. Оглядываюсь на акулу и вижу, что Геракл все же успел вонзить в нее свое оружие по самую рукоять. Этот удар и вызвал столь бешеную реакцию древнего обитателя океана. Что и говорить, Геракл есть Геракл!
Однако ни Вышата, ни Геракл уже не бойцы, по крайней мере, на какое-то время.
Кивнув Вакуле, молча достаю из-за спины свой мушкет. Хорошо, что он всегда у меня заранее заряжен. Вакула достает и ставит на разножки свой. Кассиопея и Андромеда непонимающе глядят на наши приготовления. Вышата, несмотря на скручивающую его в дугу боль, торопливо стучит кремнями и сует нам тлеющий трут.
— Не торопись! — говорю я Вакуле. — Бей наверняка! Твоя цель — левый глаз! Моя — правый! Если вышибем их — половина дела сделана! Стреляем разом, иначе второй наверняка не попадет!
— Понял! — говорит наш богатырь.
Акула, немного передохнув, возобновляет свое медленное движение к нам, явно желая закончить затянувшееся выяснение отношений и как можно скорее приступить к обеду, меню которого обещает быть сегодня разнообразным. Теперь нас и акулу отделяет не более полутора десятков метров.
Спокойствие! Только спокойствие! Медленно навожу мушку мушкета на черный безжизненный глаз. Еще и еще раз проверяю наводку. Акула все приближается. Словно почуяв, что против нее затевается какая-то пакость, она максимально ускоряет свое движение. Второго выстрела я уже сделать не успею. Подношу к фитильному запалу горящий трут, медленно начинает гореть пропитанный селитрой шнур.
— Я готов! — выдыхает рядом Вакула, и я не узнаю его голоса.
— Залп! — кричу я и поворачиваю свой курок.
Наши выстрелы следуют почти одновременно. Сильная отдача опрокидывает меня на землю. Вакула на ногах все же удерживается. В клубах порохового дыма ничего не видно. Зато слышно, как с грохотом взметаются ввысь, а затем оседают тучи песка и гальки. А это значит, что хотя бы один из наших выстрелов был удачным. Прибрежный ветер быстро относит дым, теперь становится кое-что видно. Огромное тело в болевом шоке катается по всему пляжу, яростно ощеривая свою жуткую пасть и хлеща во все стороны хвостом. Но это еще далеко не агония. Это безумная ярость боли, от которой нам может и не поздоровиться, ибо все происходит буквально в десятке метров от нас.
— Вакула! Бомбы! — кричу я своему напарнику по стрельбе.
Вышата протягивает нам еще по одному горящему труту. Мы подпаливаем свои бомбы.
— Готов! — кричит Вакула.
— Бросаем на счет три! — кричу ему я. — Раз! Два! Три!
Мы разом швыряем что есть силы свои смертоносные горшки в акулу. Два взрыва сливаются в один. Огромное ослепшее тело бьется от боли, но все равно продолжает искать нас, пропахивая глубокие борозды в песке.
— Бомбы! — снова командую я. — Раз! Два! Три!
Снова два взрыва, и снова бешеные конвульсии.
— Бомбы!
Взрыв… Взрыв…
— Бомбы!
Взрыв… Взрыв…
Теперь акула едва дергается. В ее огромной туше зияют дыры, из которых хлещет, заливая пляж, черная кровь. Из разорванного брюха вывалились осклизлые внутренности.
— Бомбы! — снова кричу я, и последние два взрыва навеки успокаивают патриарха подводного мира.
В воздухе витает запах пороха и серы, крови и моря. В ушах стоит звон от близких разрывов. Я устало опускаюсь на песок. Все закончено, мы, кажется, опять победили. Рядом постанывают Вышата и Геракл. Вакула побежал к акульим останкам и, не удовлетворясь результатами бомбовой атаки, производит своеобразный “контрольный выстрел”: распарывает до конца брюхо и вырубает оттуда огромное акулье сердце. Оно грузно падает в набежавшую волну, окрашивая пену в розоватый цвет.
Да, теперь уж наверняка все кончено. Кассиопея с Андромедой еще никак не могут прийти в себя. Откуда-то сверху слышатся голоса — это боязливо и осторожно спускаются со скалы на пляж селяне, наблюдавшие сверху за развитием событий. Кассандру и Андромеду уводят. Здесь же на месте оказывают первую помощь Гераклу и Вышате. Сами они идти не могут, а нести их наверх невозможно. Затем сверху спускают на веревках настил, наших раненых товарищей по очереди поднимают на скалу. Мы с Вакулой, передохнув и приведя в порядок оружие, медленно поднимаемся по уже знакомой нам козьей тропе. Около дохлой акулы к этому времени полным-полно народа. Местные жители хотят отрубить ей голову и возложить ее в местный храм Посейдона, чтобы вымолить этим прощение за доставленную неприятность. Спрашивают у меня разрешения.
— Хочется, помещайте! — говорю я им. — По крайней мере, будет первый в мире музей ихтиологии!
Мое замечание насчет музея все пропускают мимо ушей, но согласие встречают криками радости. Много ли надо людям для счастья?
Наверху нас встречают как героев. Не скажу, что это было неприятно, но что утомительно, так это точно. Я просто сильно устал.
После небольшого отдыха спешу к помещенным отдельно Вышате и Гераклу. Вокруг них вовсю хлопочут местные лекари и знахари, чем-то поят, что-то прикладывают к избитым телам. Остановив старшего из них, спрашиваю, что с моими товарищами.
— Могло быть и хуже! — отвечает он мне. — Через пару дней будут на ногах!
Это уже лучше!
— Спасибо вам за заботу! — благодарю его.
— Что вы, что вы! — машет руками эфиопский эскулап. — Мы, врачи, всегда помним заветы Гиппократа!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
— Забирайте свою дочку и ступайте наверх! — велел я Кассиопее.
— А как же рыба и повеление Посейдона? — спросила та с испугом.
— С вашей рыбой мы как-нибудь сообща управимся, а со своим дядей я договорюсь обо всем после! — ответил ей Геракл. — После горгон и великанов мы с этой селедкой разделаемся в два счета! — похлопал он меня по плечу рукой.
— Не скажи, — покачал я головой. — Селедки бывают разные. Посмотрим, какую приготовил для нас твой добрый дядюшка! А пока приготовимся к возможному нападению!
Мое предостережение оказалось как раз вовремя. Вдалеке появился мощный белый бурун, быстро приближающийся к берегу. Молча обнажив мечи, мы стояли на берегу и ждали. За нашими спинами в ужасе прижались друг к другу мать и дочь, так и не успевшие подняться на скалу.
И вот из воды показалась огромная голова. Открылась пасть, сплошь усеянная огромными зубами. Черные, ничего не выражающие глаза окинули нас тусклым взглядом. Я всмотрелся в лик морского чудовища и чуть не вскрикнул: передо мной была самая настоящая акула! Но какая! Создатели знаменитых голливудских “Челюстей” умерли бы от зависти, увидев этот экземпляр! Наша любительница человечины скорее всего являлась одной из последних представительниц древнего рода гигантских акул, чьими окаменевшими полуметровыми зубами будут через много веков восхищаться криптозоологи. Факт, что эта страхолюдина пользовалась особым покровительством Посейдона, говорил о том, что в распоряжении бога подводного мира остался, возможно, вообще последний экземпляр этого уникального вида, который он и пытался сберечь и прокормить всеми доступными ему способами, не останавливаясь и перед самыми безнравственными. За всю свою жизнь я еще никогда не браконьерничал, тем более не уничтожал животных из Красной книги. Я вообще люблю животных и даже когда-то в детстве имел дома кота по кличке Канарис и любил читать книжки о поисках реликтовой кистеперой рыбы. Но здесь был особый случай.
Пошарив в заплечном мешке, я извлек оттуда голову убиенной нами горгоны Медузы и представил ее лик на обозрение обитательницы подводного мира. Акула по-прежнему пялила на нас свои ничего не выражающие черные плошки, при этом пасть ее раскрылась еще шире. Наверное, она была не прочь сожрать и голову Медузы. Ни о какой окаменелости, естественно, речи не шло. С большим сожалением я сунул голову Медузы обратно в мешок. Теперь нам однозначно предстоял бой по всем правилам военного искусства.
Пока я рассматривал акулу глазами просвещенного интеллигента, мои менее просвещенные в вопросах зоологии друзья уже осыпали подводную обитательницу целым градом стрел, которые не причинили ей никакого вреда. Было похоже, что привыкшая к более приветливому (по ее разумению) поведению людей акула просто не понимала, что сейчас происходит. Наконец одна из стрел залетела к ней пасть и вонзилась в черное небо. Акула сомкнула челюсти и в гневе хлестанула по воде своим огромным хвостом, подняв целый водопад брызг и большую волну, залившую нас едва ли не до пояса. Силища в ней была невообразимая. Судя по всему, наши действия возмутили подводную обитательницу и она была готова к сражению с нами. Вообще сам бой не представлялся мне слишком сложным. Нам предстояло лишь выманить акулий реликт на мелководье, где и разделаться с ней мечами, соблюдая при этом предельную осторожность, ибо чтобы сплющить всех нас в лепешку, акуле достаточного было одного удара хвостом, не говоря уже о страшной и огромной пасти, в которой мы могли бы поместиться всей компанией.
И тут произошло такое, чего я уж никак не ожидал. Не веря своим глазам, я увидел, как проклятая акула начала медленно выбираться на сушу. Огромное тело несли маленькие толстые лапы! Вот и утверждай после этого, что жизнь зародилась в океане! Поди разберись, что во что у этого монстра превращается: лапы ли в плавники или плавники в лапы! Зрелище выползающей на берег акулы было настолько невероятно, что на меня напал самый настоящий столбняк. Я стоял и смотрел на приближающийся ко мне ужас, будучи не в силах двинуться с места. Из ступора меня вывела не слишком ласковая оплеуха Геракла:
— Бежим, Посланник! А не то эти жернова размолотят нас в муку!
К нашему счастью, на земле акула двигалась медленно и неуклюже. Суша не являлась местом ее постоянного обитания, и нахождение здесь было лишь вынужденной кратковременной мерой. Хуже было другое. Выбравшись на берег, акула случайно, а может, и не случайно перекрыла нам путъ к единственной уходящей вверх тропинке. Понимая, что оказались в самой настоящей западне, все кинулись вдоль маленького пляжика к дальней скале, чтобы выиграть хоть немного времени для организации обороны, пока неповоротливая туша доковыляет до нас. Я бежал и думал, как же она дышит, эта тварь, ведь у нее должны быть только жабры! Оглядываясь на ходу, я хорошо их видел. Жабры были, и они дышали на воздухе! Поистине велик мир, и нет правил, в которых не было бы исключений!
— Что предполагаешь делать, товарищ майор? — обратился ко мне Вышата, когда мы добежали до почти отвесной скалы, преградившей нам путь к дальнейшему отступлению.
По званию воевода называл меня только в минуты большой опасности или большой радости. И это, как ни странно, всегда действовало на меня ободряюще.
В голове у меня к тому времени все совершенно перемешалось: акулы и принцессы, жабры и небесные созвездия. Встряхнувшись, я огляделся. Ситуация и впрямь была аховая. Из охотников-рыболовов мы сами превратились в добычу. Деваться с крохотного пляжика, огражденного со всех сторон скалами, нам было абсолютно некуда. Не бросаться же в воду, где огромный хищник разделается с нами вообще в два счета. За нашими спинами, немея от ужаса, дрожали Кассиопея с Андромедой.
Акула двигалась к нам медленно. Было видно, что это дается ей не легко и она напрягает все свои силы. Ну что ж, пора и нам обнажить свои мечи.
— Мы с Гераклом в центре! — скомандовал я. — Вышата слева, Вакула справа! Будьте осторожными! Особое внимание на хвост! Пошли!
Но едва мы приблизились на десяток метров, как огромная туша с такой силой хлестанула по песку хвостом, что тот встал сплошной стеной. Продрав засыпанные глаза, я успел в самый последний момент увидеть огромную черную тень, несущуюся прямо на меня. Мне безумно повезло, так как успел отпрыгнуть в сторону, и огромный хвост промчался мимо. Отскочив подальше, я обозрел поле боя. Мои товарищи так же, как и я, поразбегались в разные стороны. При этом я обратил внимание, что Вышата и Геракл делают это непозволительно медленно. Похоже было, что акула все же немного их зацепила.
— Отходим! — прокричал я. — Быстрее! Как можно быстрее!
И вот мы снова стоим спиной к скале. Акула тоже остановилась. Этой твари тоже трудно. Ее полулапы-полуплавники проваливаются под огромным весом в песок, палящее солнце быстро сушит шкуру, а жабры, вздымаясь как мехи, явно не справляются с перекачкой воздуха.
Обернувшись к держащемуся за грудь воеводе, вижу, что тот харкает кровью. Акулий хвост, видимо, все же задел его весьма основательно.
— Не будешь ли ты против, если мы все же применим наше тайное оружие? — вежливо спрашиваю я его. На лице Вышаты мелькает гримаса улыбки.
— Давай, — снова кашляет он в песок кровавой пеной. — Кажется, и впрямь настала пора!
Рядом с воеводой мотает головой оглушенный хвостом Геракл. Первому герою Эллады досталось хорошо. По тому, как он бессмысленно таращит глаза, понятно, что Геракла контузило. Одновременно замечаю, что в руках Геракла нет меча. Оглядываюсь на акулу и вижу, что Геракл все же успел вонзить в нее свое оружие по самую рукоять. Этот удар и вызвал столь бешеную реакцию древнего обитателя океана. Что и говорить, Геракл есть Геракл!
Однако ни Вышата, ни Геракл уже не бойцы, по крайней мере, на какое-то время.
Кивнув Вакуле, молча достаю из-за спины свой мушкет. Хорошо, что он всегда у меня заранее заряжен. Вакула достает и ставит на разножки свой. Кассиопея и Андромеда непонимающе глядят на наши приготовления. Вышата, несмотря на скручивающую его в дугу боль, торопливо стучит кремнями и сует нам тлеющий трут.
— Не торопись! — говорю я Вакуле. — Бей наверняка! Твоя цель — левый глаз! Моя — правый! Если вышибем их — половина дела сделана! Стреляем разом, иначе второй наверняка не попадет!
— Понял! — говорит наш богатырь.
Акула, немного передохнув, возобновляет свое медленное движение к нам, явно желая закончить затянувшееся выяснение отношений и как можно скорее приступить к обеду, меню которого обещает быть сегодня разнообразным. Теперь нас и акулу отделяет не более полутора десятков метров.
Спокойствие! Только спокойствие! Медленно навожу мушку мушкета на черный безжизненный глаз. Еще и еще раз проверяю наводку. Акула все приближается. Словно почуяв, что против нее затевается какая-то пакость, она максимально ускоряет свое движение. Второго выстрела я уже сделать не успею. Подношу к фитильному запалу горящий трут, медленно начинает гореть пропитанный селитрой шнур.
— Я готов! — выдыхает рядом Вакула, и я не узнаю его голоса.
— Залп! — кричу я и поворачиваю свой курок.
Наши выстрелы следуют почти одновременно. Сильная отдача опрокидывает меня на землю. Вакула на ногах все же удерживается. В клубах порохового дыма ничего не видно. Зато слышно, как с грохотом взметаются ввысь, а затем оседают тучи песка и гальки. А это значит, что хотя бы один из наших выстрелов был удачным. Прибрежный ветер быстро относит дым, теперь становится кое-что видно. Огромное тело в болевом шоке катается по всему пляжу, яростно ощеривая свою жуткую пасть и хлеща во все стороны хвостом. Но это еще далеко не агония. Это безумная ярость боли, от которой нам может и не поздоровиться, ибо все происходит буквально в десятке метров от нас.
— Вакула! Бомбы! — кричу я своему напарнику по стрельбе.
Вышата протягивает нам еще по одному горящему труту. Мы подпаливаем свои бомбы.
— Готов! — кричит Вакула.
— Бросаем на счет три! — кричу ему я. — Раз! Два! Три!
Мы разом швыряем что есть силы свои смертоносные горшки в акулу. Два взрыва сливаются в один. Огромное ослепшее тело бьется от боли, но все равно продолжает искать нас, пропахивая глубокие борозды в песке.
— Бомбы! — снова командую я. — Раз! Два! Три!
Снова два взрыва, и снова бешеные конвульсии.
— Бомбы!
Взрыв… Взрыв…
— Бомбы!
Взрыв… Взрыв…
Теперь акула едва дергается. В ее огромной туше зияют дыры, из которых хлещет, заливая пляж, черная кровь. Из разорванного брюха вывалились осклизлые внутренности.
— Бомбы! — снова кричу я, и последние два взрыва навеки успокаивают патриарха подводного мира.
В воздухе витает запах пороха и серы, крови и моря. В ушах стоит звон от близких разрывов. Я устало опускаюсь на песок. Все закончено, мы, кажется, опять победили. Рядом постанывают Вышата и Геракл. Вакула побежал к акульим останкам и, не удовлетворясь результатами бомбовой атаки, производит своеобразный “контрольный выстрел”: распарывает до конца брюхо и вырубает оттуда огромное акулье сердце. Оно грузно падает в набежавшую волну, окрашивая пену в розоватый цвет.
Да, теперь уж наверняка все кончено. Кассиопея с Андромедой еще никак не могут прийти в себя. Откуда-то сверху слышатся голоса — это боязливо и осторожно спускаются со скалы на пляж селяне, наблюдавшие сверху за развитием событий. Кассандру и Андромеду уводят. Здесь же на месте оказывают первую помощь Гераклу и Вышате. Сами они идти не могут, а нести их наверх невозможно. Затем сверху спускают на веревках настил, наших раненых товарищей по очереди поднимают на скалу. Мы с Вакулой, передохнув и приведя в порядок оружие, медленно поднимаемся по уже знакомой нам козьей тропе. Около дохлой акулы к этому времени полным-полно народа. Местные жители хотят отрубить ей голову и возложить ее в местный храм Посейдона, чтобы вымолить этим прощение за доставленную неприятность. Спрашивают у меня разрешения.
— Хочется, помещайте! — говорю я им. — По крайней мере, будет первый в мире музей ихтиологии!
Мое замечание насчет музея все пропускают мимо ушей, но согласие встречают криками радости. Много ли надо людям для счастья?
Наверху нас встречают как героев. Не скажу, что это было неприятно, но что утомительно, так это точно. Я просто сильно устал.
После небольшого отдыха спешу к помещенным отдельно Вышате и Гераклу. Вокруг них вовсю хлопочут местные лекари и знахари, чем-то поят, что-то прикладывают к избитым телам. Остановив старшего из них, спрашиваю, что с моими товарищами.
— Могло быть и хуже! — отвечает он мне. — Через пару дней будут на ногах!
Это уже лучше!
— Спасибо вам за заботу! — благодарю его.
— Что вы, что вы! — машет руками эфиопский эскулап. — Мы, врачи, всегда помним заветы Гиппократа!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74