Потом был марш на Грозный и тяжелейшие бои за президентский дворец и площадь Минутка. День за днем, квартал за кварталом мы очищали город от бандитов. Днем перевес был на нашей стороне, но наступала ночь, и из каждого подвала вылезали враги. А утром все приходилось начинать сначала. За время боев я только раз побывал в штабе группировки, выбивая самое элементарное — продукты своим матросам. В штабе было полно генералов, не говоря уже о полковниках с внушительными орденскими колодками. Все они куда-то дружно бежали, размахивая какими-то бумажками, причем вид у всех был такой, что именно от их бумажки зависит судьба мира. Ничего толком не добившись, за исключением честного слова пойманного мною подполковника-снабженца, что он нас при случае не забудет, я вернулся обратно. Единственным реальным результатом поездки была новость о том, что только что с Севера прибыл батальон Мишки, который тоже вот-вот должны перебросить в Грозный. Перспектива скорой встречи с другом была столь радостна, что я даже поверил на слово толстощекому снабженцу, который, кстати, сдержал слово и спустя несколько дней прислал машину просроченных, но еще вполне съедобных консервов.
С Мишкой мы встретились уже перед переправой через Сунжу. Мой батальон занимал позиции напротив моста, через который бандиты то и дело пытались нас контратаковать. Тогда-то на усиление подошли и подразделения североморцев. Атаки моджахедов, пытающихся отбить у нас мост, длились несколько дней. Обкурившись анаши и наколовшись наркотиками, с криками: “Аллах акбар!” они бросались на нас, а затем, устилая трупами землю, бежали вспять. Затем следовала новая порция наркотиков и новая атака. Людей на той стороне реки не жалели. Одновременно наш берег обрабатывали и снайперы. Мишка пришел ко мне на КП сам. Мы обнялись, немного поговорили об общих друзьях, вспомнили былое, новости были в основном у Мишки, и самая главная из них — он женился и у него уже есть маленький сын. После этого мы вместе засели за карту обстановки, распределили цели на противоположном берегу, выработали общий план действий. Затем была переправа через Сунжу и бои за южную часть города.
Мишка погиб уже под Шатоем. Наши батальоны сражались рядом, и мы все время поддерживали друг друга. Не раз и не два северяне выручали нас огнем, не раз и не два мы помогали им чем только могли. Взаимопонимание и взаимовыручка у нас были полные.
Встретившись, мы просидели за разговорами в штабном блиндаже несколько часов, вспоминали однокашников и сослуживцев, вспоминали училище и Африканский Рог.
— Ты еще таскаешь на себе свой “фамильный” крест? — с иронией в голосе спросил меня Мишка как бы между прочим.
Его ирония меня покоробила.
— Ношу! — ответил я. — А ты все еще таскаешь своего чертика?
— А куда же я без него! — не без гордости заявил Мишка и тут же вытащил своего маленького черного дьявола из-под тельняшки.
Любовно поглядев на него, поцеловал:
— Он всегда со мной и всегда оберегает меня от всех напастей!
Вид Мишки, целующего с упоением дьявола, был мне так омерзителен, что он, видимо, все понял.
После этого разговор уже не клеился и мы улеглись спать.
Спустя несколько дней, следуя в общей колонне, мы с Мишкой нарвались на засаду. Скорее всего, боевиков навел кто-то из местных чеченцев. Бой был яростный и жестокий. Лежа вдоль обочины, мы отстреливались как могли. Вызвали авиацию, но та не смогла вылететь из-за низкой облачности. Только к концу дня подтянулись танки и мы отогнали бандитов в лес. Тогда я был ранен в руку, оказавшийся рядом Мишка сам перевязывал меня, не доверив эту процедуру санинструктору.
А через день Мишки не стало. Никто так и не видел его тела. Все мои попытки хоть что-то разузнать о последних минутах его жизни тоже не увенчались успехом. Дело в том, что, выйдя в горы во главе одной из разведгрупп, Мишка снова попал в засаду. Говорят, что, раненный в обе ноги, он остался прикрывать отход своих ребят, а когда кончились патроны, подорвал себя гранатой. Взрыв хорошо слышали его матросы. Уцелеть у него не было ни единого шанса. Это всем нам было ясно, как дважды два. Когда спустя несколько дней в район боя отправился отряд спецназа, то я напросился с ними. Осмотр местности ясно показал, что здесь совсем недавно шел яростный бой. Нашли мы и место последнего Мишкиного боя. Здесь он лежал, стреляя по пробирающимся к нему между деревьев врагам. Об этом говорила внушительная груда стреляных автоматных гильз. Нашли даже покореженный Мишкин автомат, который за негодностью душманы не забрали с собой. Но самого Мишки нигде не было. Зато нашли маленького эбонитового чертика. Я долго смотрел в злобную оскаленную рожицу с желтыми глазками, увенчанную кривыми рожками. Черный талисман так и не спас моего друга. Вообще-то его нужно было бы сохранить, но что-то подсказывало мне, что от чертика надо немедленно избавиться.
— Какой же ты амулет, если не уберег моего друга! — сказал я ему.
И, бросив на камень, с силой размозжил в осколки автоматным прикладом.
Как тщательно мы ни обследовали местность недавнего боя, но так и не смогли отыскать даже каких-то фрагментов Мишкиного тела. Это было весьма странно. Возникла робкая надежда, что Мишка был только ранен и взят чеченами в плен. Но ни тогда, ни после, ни войсковая разведка, ни агентурная так и не подтвердили факт пленения североморского комбата. Война, разумеется, жестокая вещь, и все же, даже понимая и принимая это как должное, всегда больно и горько, когда она забирает наиболее близких и родных.
После смерти Мишки я как мог помогал его вдове и сыну — так как тело не было найдено, возникли проблемы с оформлением пенсии. Мишка считался не погибшим, а всего лишь пропавшим без вести.
Затем Мишкина жена уехала к родителям и вскоре, как я слышал, оформив какие-то бумаги, вышла замуж. Это, честно говоря, меня не слишком удивило, так как последнее время они с Мишкой жили врозь. Ну а что касается самого Мишки, то он остался в моем сердце таким, каким я его помнил еще по беззаботным училищным годам: веселым, преданным и надежным. Знал ли я тогда, что в истории Мишкиной гибели все далеко не так-то просто…
* * *
Под утро мимо нас проскакал еще один всадник, на этот раз в красном и на красном коне, а с восходом солнца — третий. Последний был уже во всем белом и восседал на ослепительно белом коне.
Проснувшись, мы, в ожидании бабки, коротали время за разными делами. Вышата занялся своим любимым времяпрепровождением — сосредоточенно точил меч, Храбр возился со своей кольчугой, Вакула костяной иглой чинил прохудившуюся обувь, а Всегдр прогуливался вдоль частокола и рассматривал висевшие там причудливые черепа.
Наконец из избы вылезла старуха Эго. Изба наклонилась, слышно было, как подагрически скрипели ее куриные ноги. Бабка, позевывая в кулак, спустилась наземь.
— Вот, возьми! — протянула она мне два клубка ниток. — Это не простые, а особые клубки. Надо бросить наземь и идти за ними, никуда не сворачивая, пока клубок не повернет сам. Первый клубок тебя приведет прямо к острову Буяну, а второй, если жив останешься, обратно, от острова Буяна к моей избушке.
— Спасибо, бабуля! — поблагодарил я ее, засовывая клубки подальше за пазуху.
— Есть будете? — спросила ведьма участливо.
— Ага! — ответил за всех Вакула.
— Вот тебя-то меньше всего кормить мне и хочется! — сварливо принялась старуха за старое.
Как мне показалось, бабка была на редкость прижимиста, и непомерный аппетит здоровяка Вакулы буквально выводил ее из себя. Однако на сей счет я ошибся. Из избы бабка вынесла вместе со скатертью и какой-то кувшин. Когда на скатерти появились традиционные мясо, хлеб и молоко, бабка разлила нам по чаркам содержимое своего кувшина. Всегдр, которого она обошла кувшином, тоже было подставил ей свою чарку.
— А тебе не положено, мал ишшо! — шикнула старуха на мальчишку.
Мы подняли свои чарки и выпили. Напиток был столь крепок, что с ходу ударил в голову.
— Что это? — спросил я, стараясь быстрее залить молоком горевшее огнем горло.
— Настойка мухомора! — со значением промолвила старуха Эго. — Этому меня еще моя бабушка научила! Пробрало небось до самого нутра!
— Пробрало! Пробрало! — морщился я, занюхивая выпитое хлебной корочкой.
— Отравить нас мухоморами хочешь? — подозрительно поглядел на бабку Вышата.
— Дурак! — ответила та кратко. — Отравить я вас могла еще вчера, когда вы все со скатерти без разбору сметали! Я ж говорила вам, что я ведьма правильная, а не какая-нибудь там отравительница безродная! А мухоморовку я и сама люблю по праздничкам стопочку-другую опрокинуть с ведьмами-подружками.
— А кто были всадники, что всю ночь вокруг нас скакали? — не унимался Вышата, занюхивая мухоморовку хлебной коркой.
— И вправду, мисс Эго, кто это тут у вас по ночам скачет? — поинтересовался и я, засовывая свою ложку за голенище сапога.
— Какие еще всадники? — насторожилась бабка. — Никого здесь быть не должно!
— Черный, красный и белый! — подсказал Храбр, уписывая хлеб с молоком.
— А, это! — Старуха рассмеялась. — Так черный всадник — это ночь, красный — утро, а белый — день! Они тут все время мимо меня скачут.
— Тьфу ты, — сплюнул Вышата. — И все тут у вас не как у людей!
— Да уж, — деланно развела руками Эго. — Именно не так, потому что мы и не люди!
Поблагодарив старуху за еду, мы начали собираться в дорогу.
— Кто такая мисс и почему ты величаешь меня столь странным титулом? — спросила бабка.
Но ответить я ей не успел. Над поляной пронеслась черная тень, злобное карканье вернуло нас к реальности нашего бытия. Вышата вскочил за своим луком, но Ворона уже нигде не было видно.
— Значит, очухался! — погрозил куда-то вдаль Вышата. — В следующий раз я заткну твой поганый клюв стрелой навсегда!
Я глянул на старуху Эго. Она стояла белее снега.
— Что с тобой, бабуся? — спросил я ее.
— Знаете ли вы, несчастные, кто это был? — ответила она вопросом на вопрос.
— Это Ворон, предводитель нечисти, какой-то подручный Коуша, все время нам пакостит да нелюдей ваших на нас наводит! — ответил за меня Всегдр.
— Это никакой не подручный! — с трудом произнесла старая ведьма трясущимися губами. — Это сам Вечный Коуш! Он видел меня вместе с вами, а это значит, что теперь мне конец! Этого предательства он мне ни за что не простит! Ой, что делать, что делать!
Словно в ответ на ее слова, внезапно вспыхнула избушка на курьих ножках. Пламя в несколько мгновений взбежало к самой крыше, изба сразу же с шумом завалилась набок. Ноги ее еще некоторое время беспомощно и жалко дрыгались, пока не исчезли в пламени.
— Ой, что мне делать, что делать! — запричитала бабка, обливаясь слезами. — Ой, пришла, настала моя погибель! Не простит мне соколик мой Коуш измены моей подлой!
— Ты, старая, еще всех нас переживешь, да и по избе своей дырявой нечего убиваться-то! — подошел к ведьме Вакула. — Вот ступу твою летающую и впрямь жаль, а изба дрянь! Хорошо, что хоть скатерть-самобранку уберегла!
— Может, нам лучше взять бабку с собой? — предложил я, подойдя к Вышате. — Она много чего знает, пригодится!
— Дело говоришь, Посланник! — сразу же согласился воевода. — Ну-ка, Вакула, давай бабку в мешок!
Не успела старая ведьма опомниться, как уже сидела в мешке за плечами Вакулы, высунув оттуда лишь свою косматую голову. Старуха громко рыдала о своей так рано загубленной жизни, но мы на нее внимания особо не обращали. Прихватив с собой скатерть-самобранку да один из черепов, чтоб осветить себе дорогу ночью, мы продолжили путь. Теперь впереди меня катился волшебный клубок ниток, а мы, растянувшись гуськом, послушно шли за ним.
* * *
Клубок резво прыгал по кочкам и лихо скатывался в овраги, и мы, проклиная все на свете, прыгали и скатывались за ним. Честно говоря, первое время я чувствовал себя не слишком уютно. Привыкший к тому, что на войне в лесу на каждом шагу следует ожидать сюрпризов, я опасливо поглядывал под ноги, а вдруг мина-растяжка? Или еще что-нибудь. И хоть разумом понимал, что такого быть не может, былой опыт брал свое.
— И чего ты, милок, ищешь-то под ногами? — вопрошала из своего мешка бабка. — Тута следов никаких нетути!
Остановок мы теперь почти не делали, разве только что на перекус. Благодаря старухе и ее скатерти, проблем с едой у нас теперь не было. Сумасшедший марш-бросок длился уже седьмые сутки. За все это время Коуш нас ничем не потревожил, да и нечисти на пути тоже не было, если не считать пары перепуганных водяных, которые, завидя нас, ошалело ныряли в свои болота.
Судя по всему, к нашему внезапному альянсу со старой ведьмой ее бывший воздыхатель оказался просто не готов. Подручные Коуша ждали нас совершенно с другой стороны, мы же двинулись настоящими партизанскими тропами, перечеркнув этим все расчеты противника.
На все мои расспросы о пути следования нитяного клубка старуха Эго отвечала кратко:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74