Больше всех пострадал, разумеется, Горыныч, который из-за своих внушительных габаритов не сумел вовремя увернуться от камнепада. Дракон сильно хромал, а крылья его были перебиты. И хотя бабка Эго немедленно взялась за лечение своего старого друга, было очевидно, что из строя нашего дракона вывели надолго. Ночному нападению подверглось не все наше войско, а лишь я и Горыныч. Это наводило меня на серьезные размышления. То, что главной целью был избран я, было понятно. Моя смерть или даже мое серьезное ранение неминуемо привели бы к немедленному прекращению всего похода. Что же касается Змея, то кому-то очень и очень хотелось лишить нас военно-воздушных сил. Вывод из всего этого мог быть только один: близится время решающих событий.
Я отправился к себе в шатер. Каково же было мое удивление, когда я увидел там Симаргла. Крылатый пес выглядел озабоченным.
— Как там Лада? — спросил я, но Симаргл лишь отмахнулся лапой.
— Об этом потом! — гавкнул он мне. — Я прибыл сейчас вовсе не от нее, а от самого Сварога.
— Что передал мне Сварог?
— Война с олимпийцами уже началась, ты должен быть готов ко всему!
— В том, что она началась, я убедился сегодня ночью, когда меня пытались поджарить молниями!
— Значит, и тебе уже досталось! — с сожалением взглянул на меня крылатый пес. — Сегодня ночью скрестили в небесах свои стрелы Перун и Зевс!
— Ну и чья взяла? — поинтересовался я. Вопрос для меня был далеко не праздным.
— К сожалению, верх сегодня в небесах одержали не мы! — вздохнул Симаргл. — Перун, конечно, дрался храбро, но мощь Зевса была больше, да и молнии его били дальше и точнее. Перун вынужден был отступить. Впрочем, ты и сам смог в этом убедиться, коль Зевс занялся тобой и начал метать в тебя свои огненные стрелы!
Ничего себе новости! Значит, этой ночью я сошелся в поединке с самим Зевсом?! Что и говорить, начало многообещающее! Интересно, как отнесся к исходу нашей первой встречи повелитель Олимпа? Еще более любопытно было бы узнать, какие выводы он сделал из этой встречи?
А крылатый пес уже переменил тему разговора.
— Я думаю, тебе неплохо было бы знать, что творится в стане наших недругов на Олимпе? — спросил он меня.
В ответ я утвердительно кивнул. Двух мнений на сей счет быть просто не могло.
— Что же ты должен мне передать? — напрягся я.
— Сейчас! — Симаргл, выбежав из шатра, прытко обежал его вокруг, проверяя, нет ли подслушивающих.
Вернувшись, он положил мне передние лапы на колени:
— Мне поручено передать тебе великую тайну, но прежде поклянись, что эта тайна умрет с тобой!
— Клянусь! — сказал я. — Чтоб я сдох!
— Хорошая клятва! — удовлетворенно кивнул Симаргл и, понизив голос чуть ли не до шепота, начал посвящать меня в одну из самых сокровенных тайн Ирийского сада. Тайна эта касалась неких близнецов: бога и богини, рожденных некогда богиней Лето. В силу ряда обстоятельств, еще малыми детьми эти брат с сестрой как-то попали на Олимп, где и прижились. Со временем, участвуя в многочисленных интригах и войнах, они стали там столь влиятельными богами, что с ними начал считаться даже сам Зевс. Самым удивительным во всей это истории было то, что на Олимпе о северном происхождении брата и сестры никто ничего не знал, а если кто и слышал об этом когда-то, давно ничего не помнил
— Как же зовут этих богов? — спросил я Симаргла. Тот склонился над самым ухом.
— Бога зовут Аполлон, а богиню — Артемида! — выдохнул он.
— Как? — воскликнул я. — Эти знаменитые боги — дети Ирийского сада?
— Тише! Тише! — захлопал крыльями, заглушая мои слова, Симаргл.
— Но здесь же никого нет, — раздраженно бросил я.
— Ветер и воздух тоже имеют уши! — резонно заметил мне крылатый пес.
— Помнят ли брат с сестрой о своем северном происхождении? — спросил я шепотом Симаргла. Тот утвердительно затряс головой:
— Помнят и даже несколько раз тайно от всех посещали Сварога и Лето. Но об этом даже у нас почти никто не знает. Если о связи близнецов с нами пронюхает Зевс, то его расправа будет с ними беспощадной, тем более сейчас, когда между нами началась серьезная война.
— Как же тогда Аполлон с Артемидой смогут мне помочь?
— Этого я не знаю! — искренне признался Симаргл. — Время и случай сами подскажут тебе, что и как делать! Я же должен передать тебе иное. Близнецы чрезвычайно осторожны, а потому ты должен знать особые петушиные слова, после которых они будут тебе доверять!
— Какие же это слова? — насторожился я Но пес мне ничего не ответил. Он еще раз обежал вокруг шатра, согнал с куста какую-то птицу. Вернувшись, Симаргл горячо зашептал:
— А слова это такие: “Я еще смогу отличить сокола от цапли, если подует северный ветер!” Запомни их и используй лишь тогда, когда иного выхода не будет!
— Я сделаю все так, как ты говоришь! — заверил я небесного посланника. — Но что передает мне Лада? Как она?
— Лада всегда передает тебе одно и то же, что любила и всегда будет любить! — снисходительно поведал мне пес. — Что же касается ее дел, то они, на мой собачий взгляд, не так уж хороши. Совсем недавно ее посетила скифская богиня Агни и они что-то долго говорили о тебе, а потом, после отлета скифки, Лада много плакала!
Опять эта неугомонная Агни! Что, в конце концов, ей надо от меня и Лады? Мало мне своих проблем? Разбираться еще с женскими выкрутасами!
Передав привет Ладе, я попросил Симаргла ее успокоить.
Пообещав исполнить все мои просьбы, пес несколько замялся, явно не торопясь меня покинуть. Ни с того ни с сего он начал вдруг тоскливо вздыхать, а затем для большей убедительности стал усиленно тереть свой нос лапой. В просящем взгляде отразилась, казалось, вся мировая скорбь. Занятый своими мыслями, я не сразу обратил внимание на вздохи страдающего пса. Наконец, Симаргл не выдержал.
— Ты сегодня не слишком добр ко мне, я уж не говорю о маломальском гостеприимстве! — гавкнул он мне с явной обидой.
Только тогда я понял причину волнительного томления моего крылатого гонца. Без лишних разговоров, молча я налил ему полный ковш мутно-зеленой мухоморовки. Глаза Симаргла сразу же радостно заблестели.
— Знаешь ведь, когда захочешь, что душе моей в радость! — подмигнул он мне и враз опрокинул в себя зелье старой ведьмы. — Вот теперь и жить веселее! Теперь и лететь можно! Счастливо оставаться, Посланник!
А едва пес улетел, в шатер ворвался Вышата:
— Греки!
— Много?
— Фаланга!
У порога Всегдр держал под уздцы боевого коня. Спустя мгновение мы втроем уже мчались туда, где чернели колонны нашего войска, спешно разворачивающегося в боевые порядки.
Прискакав к развернутому на холме штабу, я отдал необходимые команды и, получив доклады об их исполнении, решил лично удостовериться в наличии фаланги, но ее еще не было видно. Фаланга пока была скрыта от нашего взора соседним высоким холмом.
— Сейчас, судя по всему, они взбираются на холм, и скоро мы их увидим! — поняв мои мысли, произнес Вышата. — А вон, кажется, и они!
На вершине холма блеснула серебром тонкая движущаяся линия. На наших глазах она становилась все шире и шире. Вскоре была видна уже вся фаланга. Слов нет, выглядела она весьма внушительно. Огромная, плотно сбитая масса человеческих тел, ощетинившаяся частоколом копий, мерно и неторопливо надвигалась на нас. По флангам фалангу прикрывали многочисленные конные отряды.
— Смотрите! — крикнул Всегдр. — Летающая женщина!
Все разом взглянули по направлению его руки. Перед фронтом фаланги на небольшой высоте неслась по воздуху женская фигура в развевающейся тунике. Гоплиты сопровождали ее восторженным ревом.
— Кто это? — повернулись ко мне воеводы.
— Честно говоря, не знаю! — пожал я плечами. — Может, богиня войны Афина, а может, и богиня победы Ника!
— А может, и богиня охоты Артемида! — подал голос кто-то.
Услышав имя Артемиды, я беспокойно поискал глазами упомянувшего ее имя, но так и не нашел. Впрочем, сейчас было не до этого.
— Может, и тебе, товарищ майор, проскакать с Кладенцом вдоль наших полков? — предложил мне вполголоса Вышата.
— Это надо было сделать раньше! — развел я руками. — Теперь надо сражаться! Проскачем, когда победим!
— Жаль, очень жаль! — недовольно буркнул Вышата, отъезжая от меня.
Разумеется, опытный воевода был в своем недовольстве совершенно прав. Мое появление несомненно придало бы бодрости воинам, но что не сделано, то не сделано, сейчас меня волновали иные проблемы.
Я поглядел в небо. Солнце светило уже вовсю, но до зенита было еще далеко. Интересно, все ли боги сейчас наблюдают за начинающимся сражением на земле? Будут ли они на сей раз вмешиваться в его ход или предоставят самим людям выяснить отношения между собой?
Когда первое впечатление от грозного вида сверкающей фаланги сгладились, я смог оценить ее более критически, а оценив, несколько успокоился. Налицо был весьма серьезный недостаток греческого построения. Нет, это вовсе не было просчетом наших противников, ведь должно пройти еще немало веков, прежде чем фивиец Эпоминонд додумается до гениального открытия: войско вовсе не следует располагать равномерно по всему фронту, наоборот, в каком-то месте оно должно иметь ударный кулак. Грозная на первый взгляд фаланга была лишена этого тактического преимущества. Очевидным было и то, что фаланга слишком медлительна и неуклюжа, хотя сила ее лобового удара весьма велика. В этом отношении она являлась как бы антиподом подвижной коннице хунну. Прикрывавшая фланги фаланги конница также не произвела на меня особого впечатления. Бросалось в глаза, что греки сидят на лошадях значительно хуже, чем наши воины. У них не было даже попон, вынужденные тратить силы, чтобы удержаться на голой лошадиной спине, они теряли силу удара. Связанная защитой флангов фаланги конница была обречена медленно передвигаться вместе с ней. Ни о каком стремительном маневре не могло быть и речи. В тылу фаланги я не обнаружил сколько-нибудь солидного резерва. Пара сотен шедших за главными силами людей с повозками скорее являлись обозом, чем боевым отрядом.
Построение противника подсказало мне и последовательность наших действий. Первым делом я отдал команду, чтобы Большой полк начал понемногу отходить назад, не вступая в лобовое столкновение. Полки Левой и Правой руки должны были несколько податься вперед, чтобы в конце концов фаланга оказалась в тактическом мешке. Этим полкам было велено смело вступать в бой с конницей противника, чтобы отсечь ее от флангов фаланги. Увы, греки не знали еще не только Эпоминонда, но и Ганнибала с его знаменитыми Каннами! Я же некогда изучал обоих, а потому грех было не воспользоваться своими знаниями.
Далее события разворачивались следующим образом: наш центр, подпустив на пару сотен метров фалангу, начал медленно откатываться назад. Одновременно запели роговые рожки и вперед, взметая пыль из-под копыт, устремились оба конных фланговых полка. Даже издали был хорошо слышен их боевой клич “вар-вар-вар!”.
— Хорошо пошли! — кивнул мне Вышата.
— Одно слово, кавалергарды! — вырвалось невольно у меня.
Вышата, как всегда бывало в случаях, когда он меня не понимал, покосился в мою сторону:
— Кто это такие твои кавалергарды?
— Так греки зовут лучших из лучших своих наездников! — не придумав другого, соврал я.
— Еще чего! — передернул плечами воевода. — Куда этим пакостным кавалергардам до наших витязей! Ты только глянь, как они идут!
Лава нашей конницы стремительно захлестывала фланги противника. Но на греков, казалось, это особого впечатления не произвело. Собственная конница, судя по всему, имела для них второстепенное значение. Главной же ударной силой была фаланга, и сейчас она неотвратимо наступала на нас, а потому гоплиты, ободренные первым успехом, прибавили шагу. Еще несколько минут, и в боевое соприкосновение с греческой конницей вступили полки Левой и Правой руки. Конный бой стремителен и жесток. Каюсь, я рассчитывал, что наши опытные всадники быстро сомнут противника. Но этого не произошло. Греки, хотя и не без труда, но все же смогли отбить несколько атак, а на правом фланге даже попытались контратаковать. Ситуация начинала складываться не в нашу пользу. Фаланга все так же неумолимо накатывалась, а мы все еще не могли обнажить ее фланги.
— Полкам Левой и Правой руки атаковать всеми силами! — велел я гонцам.
Те понеслись в обе стороны. Наша конница вновь пошла в атаку. На этот раз грекам пришлось труднее. Оба полка довольно глубоко врубились в их боевые порядки. К чести греков, они, несмотря на всю тяжесть своего положения, и не помышляли о бегстве, предпочитая смерть позору. И все же на флангах мы постепенно брали верх. Слева дела шли более энергично. В центре же все оставалось по-прежнему: греки наступали, а мы, тревожа их, отходили.
— Где Вакула? — обернулся я к окружавшим меня воинам.
— Я здесь! — немедленно подъехал он ко мне.
— Видишь, слева, кажется, начал обозначаться успех!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Я отправился к себе в шатер. Каково же было мое удивление, когда я увидел там Симаргла. Крылатый пес выглядел озабоченным.
— Как там Лада? — спросил я, но Симаргл лишь отмахнулся лапой.
— Об этом потом! — гавкнул он мне. — Я прибыл сейчас вовсе не от нее, а от самого Сварога.
— Что передал мне Сварог?
— Война с олимпийцами уже началась, ты должен быть готов ко всему!
— В том, что она началась, я убедился сегодня ночью, когда меня пытались поджарить молниями!
— Значит, и тебе уже досталось! — с сожалением взглянул на меня крылатый пес. — Сегодня ночью скрестили в небесах свои стрелы Перун и Зевс!
— Ну и чья взяла? — поинтересовался я. Вопрос для меня был далеко не праздным.
— К сожалению, верх сегодня в небесах одержали не мы! — вздохнул Симаргл. — Перун, конечно, дрался храбро, но мощь Зевса была больше, да и молнии его били дальше и точнее. Перун вынужден был отступить. Впрочем, ты и сам смог в этом убедиться, коль Зевс занялся тобой и начал метать в тебя свои огненные стрелы!
Ничего себе новости! Значит, этой ночью я сошелся в поединке с самим Зевсом?! Что и говорить, начало многообещающее! Интересно, как отнесся к исходу нашей первой встречи повелитель Олимпа? Еще более любопытно было бы узнать, какие выводы он сделал из этой встречи?
А крылатый пес уже переменил тему разговора.
— Я думаю, тебе неплохо было бы знать, что творится в стане наших недругов на Олимпе? — спросил он меня.
В ответ я утвердительно кивнул. Двух мнений на сей счет быть просто не могло.
— Что же ты должен мне передать? — напрягся я.
— Сейчас! — Симаргл, выбежав из шатра, прытко обежал его вокруг, проверяя, нет ли подслушивающих.
Вернувшись, он положил мне передние лапы на колени:
— Мне поручено передать тебе великую тайну, но прежде поклянись, что эта тайна умрет с тобой!
— Клянусь! — сказал я. — Чтоб я сдох!
— Хорошая клятва! — удовлетворенно кивнул Симаргл и, понизив голос чуть ли не до шепота, начал посвящать меня в одну из самых сокровенных тайн Ирийского сада. Тайна эта касалась неких близнецов: бога и богини, рожденных некогда богиней Лето. В силу ряда обстоятельств, еще малыми детьми эти брат с сестрой как-то попали на Олимп, где и прижились. Со временем, участвуя в многочисленных интригах и войнах, они стали там столь влиятельными богами, что с ними начал считаться даже сам Зевс. Самым удивительным во всей это истории было то, что на Олимпе о северном происхождении брата и сестры никто ничего не знал, а если кто и слышал об этом когда-то, давно ничего не помнил
— Как же зовут этих богов? — спросил я Симаргла. Тот склонился над самым ухом.
— Бога зовут Аполлон, а богиню — Артемида! — выдохнул он.
— Как? — воскликнул я. — Эти знаменитые боги — дети Ирийского сада?
— Тише! Тише! — захлопал крыльями, заглушая мои слова, Симаргл.
— Но здесь же никого нет, — раздраженно бросил я.
— Ветер и воздух тоже имеют уши! — резонно заметил мне крылатый пес.
— Помнят ли брат с сестрой о своем северном происхождении? — спросил я шепотом Симаргла. Тот утвердительно затряс головой:
— Помнят и даже несколько раз тайно от всех посещали Сварога и Лето. Но об этом даже у нас почти никто не знает. Если о связи близнецов с нами пронюхает Зевс, то его расправа будет с ними беспощадной, тем более сейчас, когда между нами началась серьезная война.
— Как же тогда Аполлон с Артемидой смогут мне помочь?
— Этого я не знаю! — искренне признался Симаргл. — Время и случай сами подскажут тебе, что и как делать! Я же должен передать тебе иное. Близнецы чрезвычайно осторожны, а потому ты должен знать особые петушиные слова, после которых они будут тебе доверять!
— Какие же это слова? — насторожился я Но пес мне ничего не ответил. Он еще раз обежал вокруг шатра, согнал с куста какую-то птицу. Вернувшись, Симаргл горячо зашептал:
— А слова это такие: “Я еще смогу отличить сокола от цапли, если подует северный ветер!” Запомни их и используй лишь тогда, когда иного выхода не будет!
— Я сделаю все так, как ты говоришь! — заверил я небесного посланника. — Но что передает мне Лада? Как она?
— Лада всегда передает тебе одно и то же, что любила и всегда будет любить! — снисходительно поведал мне пес. — Что же касается ее дел, то они, на мой собачий взгляд, не так уж хороши. Совсем недавно ее посетила скифская богиня Агни и они что-то долго говорили о тебе, а потом, после отлета скифки, Лада много плакала!
Опять эта неугомонная Агни! Что, в конце концов, ей надо от меня и Лады? Мало мне своих проблем? Разбираться еще с женскими выкрутасами!
Передав привет Ладе, я попросил Симаргла ее успокоить.
Пообещав исполнить все мои просьбы, пес несколько замялся, явно не торопясь меня покинуть. Ни с того ни с сего он начал вдруг тоскливо вздыхать, а затем для большей убедительности стал усиленно тереть свой нос лапой. В просящем взгляде отразилась, казалось, вся мировая скорбь. Занятый своими мыслями, я не сразу обратил внимание на вздохи страдающего пса. Наконец, Симаргл не выдержал.
— Ты сегодня не слишком добр ко мне, я уж не говорю о маломальском гостеприимстве! — гавкнул он мне с явной обидой.
Только тогда я понял причину волнительного томления моего крылатого гонца. Без лишних разговоров, молча я налил ему полный ковш мутно-зеленой мухоморовки. Глаза Симаргла сразу же радостно заблестели.
— Знаешь ведь, когда захочешь, что душе моей в радость! — подмигнул он мне и враз опрокинул в себя зелье старой ведьмы. — Вот теперь и жить веселее! Теперь и лететь можно! Счастливо оставаться, Посланник!
А едва пес улетел, в шатер ворвался Вышата:
— Греки!
— Много?
— Фаланга!
У порога Всегдр держал под уздцы боевого коня. Спустя мгновение мы втроем уже мчались туда, где чернели колонны нашего войска, спешно разворачивающегося в боевые порядки.
Прискакав к развернутому на холме штабу, я отдал необходимые команды и, получив доклады об их исполнении, решил лично удостовериться в наличии фаланги, но ее еще не было видно. Фаланга пока была скрыта от нашего взора соседним высоким холмом.
— Сейчас, судя по всему, они взбираются на холм, и скоро мы их увидим! — поняв мои мысли, произнес Вышата. — А вон, кажется, и они!
На вершине холма блеснула серебром тонкая движущаяся линия. На наших глазах она становилась все шире и шире. Вскоре была видна уже вся фаланга. Слов нет, выглядела она весьма внушительно. Огромная, плотно сбитая масса человеческих тел, ощетинившаяся частоколом копий, мерно и неторопливо надвигалась на нас. По флангам фалангу прикрывали многочисленные конные отряды.
— Смотрите! — крикнул Всегдр. — Летающая женщина!
Все разом взглянули по направлению его руки. Перед фронтом фаланги на небольшой высоте неслась по воздуху женская фигура в развевающейся тунике. Гоплиты сопровождали ее восторженным ревом.
— Кто это? — повернулись ко мне воеводы.
— Честно говоря, не знаю! — пожал я плечами. — Может, богиня войны Афина, а может, и богиня победы Ника!
— А может, и богиня охоты Артемида! — подал голос кто-то.
Услышав имя Артемиды, я беспокойно поискал глазами упомянувшего ее имя, но так и не нашел. Впрочем, сейчас было не до этого.
— Может, и тебе, товарищ майор, проскакать с Кладенцом вдоль наших полков? — предложил мне вполголоса Вышата.
— Это надо было сделать раньше! — развел я руками. — Теперь надо сражаться! Проскачем, когда победим!
— Жаль, очень жаль! — недовольно буркнул Вышата, отъезжая от меня.
Разумеется, опытный воевода был в своем недовольстве совершенно прав. Мое появление несомненно придало бы бодрости воинам, но что не сделано, то не сделано, сейчас меня волновали иные проблемы.
Я поглядел в небо. Солнце светило уже вовсю, но до зенита было еще далеко. Интересно, все ли боги сейчас наблюдают за начинающимся сражением на земле? Будут ли они на сей раз вмешиваться в его ход или предоставят самим людям выяснить отношения между собой?
Когда первое впечатление от грозного вида сверкающей фаланги сгладились, я смог оценить ее более критически, а оценив, несколько успокоился. Налицо был весьма серьезный недостаток греческого построения. Нет, это вовсе не было просчетом наших противников, ведь должно пройти еще немало веков, прежде чем фивиец Эпоминонд додумается до гениального открытия: войско вовсе не следует располагать равномерно по всему фронту, наоборот, в каком-то месте оно должно иметь ударный кулак. Грозная на первый взгляд фаланга была лишена этого тактического преимущества. Очевидным было и то, что фаланга слишком медлительна и неуклюжа, хотя сила ее лобового удара весьма велика. В этом отношении она являлась как бы антиподом подвижной коннице хунну. Прикрывавшая фланги фаланги конница также не произвела на меня особого впечатления. Бросалось в глаза, что греки сидят на лошадях значительно хуже, чем наши воины. У них не было даже попон, вынужденные тратить силы, чтобы удержаться на голой лошадиной спине, они теряли силу удара. Связанная защитой флангов фаланги конница была обречена медленно передвигаться вместе с ней. Ни о каком стремительном маневре не могло быть и речи. В тылу фаланги я не обнаружил сколько-нибудь солидного резерва. Пара сотен шедших за главными силами людей с повозками скорее являлись обозом, чем боевым отрядом.
Построение противника подсказало мне и последовательность наших действий. Первым делом я отдал команду, чтобы Большой полк начал понемногу отходить назад, не вступая в лобовое столкновение. Полки Левой и Правой руки должны были несколько податься вперед, чтобы в конце концов фаланга оказалась в тактическом мешке. Этим полкам было велено смело вступать в бой с конницей противника, чтобы отсечь ее от флангов фаланги. Увы, греки не знали еще не только Эпоминонда, но и Ганнибала с его знаменитыми Каннами! Я же некогда изучал обоих, а потому грех было не воспользоваться своими знаниями.
Далее события разворачивались следующим образом: наш центр, подпустив на пару сотен метров фалангу, начал медленно откатываться назад. Одновременно запели роговые рожки и вперед, взметая пыль из-под копыт, устремились оба конных фланговых полка. Даже издали был хорошо слышен их боевой клич “вар-вар-вар!”.
— Хорошо пошли! — кивнул мне Вышата.
— Одно слово, кавалергарды! — вырвалось невольно у меня.
Вышата, как всегда бывало в случаях, когда он меня не понимал, покосился в мою сторону:
— Кто это такие твои кавалергарды?
— Так греки зовут лучших из лучших своих наездников! — не придумав другого, соврал я.
— Еще чего! — передернул плечами воевода. — Куда этим пакостным кавалергардам до наших витязей! Ты только глянь, как они идут!
Лава нашей конницы стремительно захлестывала фланги противника. Но на греков, казалось, это особого впечатления не произвело. Собственная конница, судя по всему, имела для них второстепенное значение. Главной же ударной силой была фаланга, и сейчас она неотвратимо наступала на нас, а потому гоплиты, ободренные первым успехом, прибавили шагу. Еще несколько минут, и в боевое соприкосновение с греческой конницей вступили полки Левой и Правой руки. Конный бой стремителен и жесток. Каюсь, я рассчитывал, что наши опытные всадники быстро сомнут противника. Но этого не произошло. Греки, хотя и не без труда, но все же смогли отбить несколько атак, а на правом фланге даже попытались контратаковать. Ситуация начинала складываться не в нашу пользу. Фаланга все так же неумолимо накатывалась, а мы все еще не могли обнажить ее фланги.
— Полкам Левой и Правой руки атаковать всеми силами! — велел я гонцам.
Те понеслись в обе стороны. Наша конница вновь пошла в атаку. На этот раз грекам пришлось труднее. Оба полка довольно глубоко врубились в их боевые порядки. К чести греков, они, несмотря на всю тяжесть своего положения, и не помышляли о бегстве, предпочитая смерть позору. И все же на флангах мы постепенно брали верх. Слева дела шли более энергично. В центре же все оставалось по-прежнему: греки наступали, а мы, тревожа их, отходили.
— Где Вакула? — обернулся я к окружавшим меня воинам.
— Я здесь! — немедленно подъехал он ко мне.
— Видишь, слева, кажется, начал обозначаться успех!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74