Глазки его на этот раз казались оловянными с медным отливом, а сжатый ротик напоминал попку ощипанной курицы.
— Вот. Достаю из широких штанин дубликатом бесценного груза, — еще более широким, чем штанины жестом, в котором чувствовалась, однако, легкая, подспудная неуверенность (ведь трудно представить, чего можно ожидать от туземца с калькулятором, может, его и не удивит такая для предположительного средневековья диковина), дух изъял из провисшего кармана джинсов кефирную бутылку еще сохранившую воспоминания о бывшем содержимом. — Фамильная драгоценность. Память о покойной тетушке из Бразилии. О! Донна Роза! — Дух отчаянно зарыдал, обильно сморкаясь в колпачок гнома, — Я — старый солдат, и не знаю слов любви, но когда я вижу Вас — тьфу! — когда я вижу эту бутылку, я сразу вспоминаю о ней (в смысле, о тетушке)…
К счастью, стекло оказалось, хоть и не в новинку гному, но в этом мире, все-таки, ценилось.
— Больше пяти золотых за нее не дам. Она грязная! — категорически завопил скупщик.
— А что можно купить за пять золотых? На обед и ночлег хватит? — со становящимся традиционным вопросом влезла в торг Битька.
Гном дико вылупился на нее. Какими бы оловянными ни были его глазки, в них можно было прочесть: «Ну, олух! У этих лохов и за пять шишков можно было купить этот драгоценный стеклянный сосуд нетрадиционной формы! О! Горе!»А вслух он пробрюзжал:
— Если молодой господин привык каждый раз заказывать обед на двадцать персон, то на пару раз ему хватит!
«Yes!»— чуть не вырвалось у Битьки, но, взглянув на духа, она прикусила язык. Тот просто трясся от возмущения:
— Грязная?! — наконец завопил он — Грязная?!!!! — и так вцепился в обшлага гномовой куртки, что его (духа) ноги в сабо забултыхались в воздухе. Гном от этого не изменил своего положения, но видно было, что ему неприятно, когда что-то болтается у него на обшлагах и мнет жабо, — Это же — оденки кефира! Кефир — напиток богов!
— Ага. Данон. Классический. Вкус детства, — закивала Битька.
— Ах! Донна Роза! Донна Роза! Вот как дешева нынче твоя светлая память!!! Нет! Я не продам тебя…
— Шесть золотых и отцепись от куртки!
— Я не продам тебя так дешево!..
— Семь золотых.
— Никогда-а-а!!! — Дух выразительно засморкался.
— Десять золотых! И спрячь свои сопли! — заверещал гном, бросил деньги, схватил бутылку и… нет, не скрылся, а только выразительно глянул на духа.
— Могу продать еще одну, вместе с кефиром. Даже за пять золотых из уважения к Обществу Нежадных Гномиков.
Очевидно этого подземный житель и ждал.
— Айн момент, плиз, — и Дух зашептал Битьке на ухо: А ну-ка сбацай про полбатона…
Не задавая излишних вопросов, Битька взяла пару аккордов, убедилась, что «табуретка»в порядке и запела «Оранжевое настроение»«Чайфов»:
— Бутылка кефира, пол батона.
Бутылка кефира, пол батона.
А я сегодня дома…
А я сегодня дома…
А я сегодня дома один…»
Как это ни странно, гном не возражал. И, как это ни странно, результатом песни явилась бутылка кефира с крышечкой из зеленой фольги. Холодная. Даже запотевшая. Еще одним побочным результатом, возможно, только почудившимся девочке было легкое пооранжевение ландшафта, включая небо; видение весело проскакавшего по этому самому небу апельсинового цвета трамвая, в открытом окне которого смеялись нестарый еще мужчина в тенниске и девушка в легком платье; атмосфера пахнула фантой и сиренью.
— Да-а… — мечтательно пробормотал гном-кокос. — А моя все только обещается с детями к матери на выходные, а как до дела так: «Я тебя оставлю, а ты сразу — шасть по мавкам — по русавкам, или к разведенке какой!»Тьфу! Дура! Я бы по пивку с мужиками, в костяшки бы перекинулся, кладовки спокойно обошел… Эх… Душевная песня. Не слышал такой. А ты сам-то, парень, на турнир менестрелей? Хорошее дело… — рассудив так и пристроив бутылки под мышки, гном солидно направился в дыру.
— Господин Жабкинъ, а девушкам можно принимать участие в турнире?
Оставшиеся к этому времени над уровнем ямы глазки моментально вылупились, и из-под земли донеслось громкое визгливое хихиканье:
— Ну, явно не отсюда Вы ребята. Девицам петь на турнире?!! Спасибо за свежий анекдот! — Яма сама собой закопалась прямо на глазах. Табличка, кстати, исчезла еще раньше.
— И этот тип еще пробовал изобразить, что попал сюда случайно или по плану ГОЭЛРО. Коммерсант приграничный! — расхохотался Дух и, обернувшись к Битьке, заключил: Ну, что? Получается надо идти за призом. По закону Чехова. Если уж повесили ружье — придется стрелять.
ГЛАВА 6
Похоже, этот Ханнибалл еще и фискал. Вот ведь пакость какая.
До заката еще далековато, еда , набившая желудок уже не так тянет к земле, и вино в самой той стадии, когда самой приземленной и солидной субстанции хочется… ну, пошалить что ли.
Набор развлечений в лесу, в средневековье не богат. Конечно Фрогг предложил пострелять: стрелок он очень неплохой. В отличие от сэра Амбрюзюайля. И вскоре ясно это стало до неловкости.
Однако Кру вышел из положения, предложив игру в Вильгемина Тюля.
Этот столичный «фантазер его мать»по слухам стрелявший из лука даже ногами и целящийся спиной, выдумал трюк с раскалыванием напополам яблок стоящих на головах оруженосцев. Одно, конечно, дело, сколько он перепортил продукта, а другое — сколько перепортил подставок, целясь к примеру из —под —мышки или в позе «лягушки, возомнившей себя пьяным гарольдом».
Но довольно о нем, вернемся к нашим баранам, точнее, к нашим рыцарям, что актуальнее. Так как именно сейчас решается вопрос, чья голова станет тумбочкой. Собственно, претендентов двое, и это явно не представители старшего поколения.
Рэн не без дрожи прислушивался к спору, и лишь одна мысль грела его трепещущее, как пепел любовного послания сердце: мысль, что он как раз только что посетил кусты неподалеку, ибо… Ибо если уж умирать, то достойно, не подмочив репутации.
А скотина Кру все настаивает на его, Рэна, кандидатуре: мол, и нервы у паренька покрепче и голова поустойчивей, и, вообще, он (в данном случае Кру) в гостях, и, если что, где он себе нового оруженосца найдет. А у О' Ди Мэя возраст-то уже, кстати, и амбиции наверняка. Вот-вот сам рыцарем быть захочет, конкуренцию старшему поколению составлять начнет, земли, замки, привилегии урывать, женщин отбивать. Да и утренние события показали, какой он некудышный слуга…
О, насобирали, да?
Слава Богу, деве Марии, всем святым и ангелам и архангелам, Фрогг сказал: стреляй в своего, а я в своего.
У Рэна даже ноги дрожать перестали, только руки еще не перестали. И левая нога вообще-то еще подрагивает тоже. Изредка. Но все равно спокойнее. Может еще разок в кусты сбегать?
А Ган этот спокойнехонек, посасывает из своей бутылочки, и глазки — как у пупсика — стеклянные и безмятежные… Накапал шефу, вон как тот поглядывает, погладывает прямо, даже кости сводит.
Отошли шагов на сорок для начала. Яблок, кстати не нашлось, по пареной репе на головы поставили. «Спасибо, Господи, что не по „конскому яблоку“, — нервно и несколько богохульно хихикнул оруженосец Фрогга. „Пожалуйста, Рэн. Будут деньги, заходи,“— ответил Бог, а может это колокольчики в ушах отзвенели. «Представляю, что могут спеть по этому поводу трубадуры:
Он целился в репу,
Но мимо попал.
И в репу сраженный
О' Ди Мэй упал.
Правда, ударение не в том месте, но потомкам какая разница…»
Ну все, теперь точно то самое слово.
Нервы не выдержали, и когда натянули тетиву на луках, он бросился на землю. И не просто упал, а сбил с собою вместе этого угорелого Гана. Собственно, из-за него и упал, так как ясно видел, что Фрогг-то целит куда надо, зато Амбрю этот точнехонько парню в калган. Ну и сбил его, а сам — чтобы Кру не обидно было, а то еще начнет палить без разбора. Нет, ну правда, шутки шутками, но ради забавы убивать? Нет, Рэн про такое слыхал, конечно. Но не у него, О' Ди Мэя на глазах!
Ну и что? Теперь — все. Это самое слово. Влип. Орут. Странно, что не бьют. Очумели от наглости, очевидно…О!.. Блин!.. Первая ласточка! Прямо под глаз засветил родимый…
— Сэр Фрогг! Прекратите! Фу! Как не эстетично! — (Что это с ним? Заступается? Точно ведь какую-нибудь гадость удумал!) — Мальчик у Вас, сэр Фрогг — чисто святой! За малознакомого человека заступился, рискуя жизнью! Может, он всю жизнь мечтал о подобном подвиге? Может, он великомученик в душе? Нехорошо его в прямом и переносном смысле сбивать с пути истинного. Нехорошо…. — (Да… что-то мне нехорошо от его заступничества. О! Точно! Вот блин!) — Надо дать мальчику проявить себя. Не хочет играть в Вильгельмина Тюля, поиграем в святого Себастьяна.
(Ноги надо делать, Рэн! Ноги!)
— То есть как, сэр? — похоже Фрогг даже ошалел слегка, — Расстрелять? По-настоящему? Но…
(Нет! Конечно, блин, нет! Не расстрелять! Не просто взять и расстрелять! Как можно так просто! А поставить к дереву пошире и обстрелять от пяток до макушки по силуэту. Один — с правой стороны, другой — с левой. И «мальчик», то есть я, на всю жизнь (оставшуюся) запомнит. И, опять-таки, развлечение нам… ублюдкам. Ноги! Ноги! И что я не бегу?! Впрочем. Достаточно взглянуть на твою рожу О' Ди Мэй, чтобы понять. Почему ты не бежишь, а стоишь, даже еще не связанный, руки в боки, и даже не сопротивляешься. Только взглянуть на твои презрительно сузившиеся глазки и раскрасневшиеся щечки и трепещущие от гнева ноздрюшки. На этой злой и отчаянной роже написано крупно и разборчиво: «А пошли вы!». Справиться ты с ними, взрослыми, вооруженными не справишься, а бежать, петляя от стрел, как заяц, не хочешь. Вот и стоишь гордым тупым ослом… Ну, а , вообще-то, ты просто обалдел. Так ведь не бывает!?
Бывает. Привязали. Отошли. Примерились.)
— Сэр! Ставлю полгоршка золота на победителя, и… в случае чего оплачу Вам ущерб.
(Вот этого не надо было говорить. Если до полгоршка Фрогг мог еще одуматься, то теперь… Пропадай моя телега. Все, в общем, четыре колеса! Мама, роди меня обратно!
Договорились стрелять по очереди. Сериями по три выстрела. Целятся. Пора вспоминать всю свою жизнь. Когда мне было четыре… Мама!
Все мысли куда-то делись. И все делось: ненависть, ярость, даже страх. Точнее, страх никуда не делся, просто стал настолько огромным, что поглотил весь мир.
Тук…Тук… Тук.
Это Фрогг. Точно. Стрела к стреле. От подошвы до щиколотки. В дерево. В кору.
Тук…
Не надо дрожать… Не надо… Не надо!!! Молчать! Не дергаться. Терпеть.
Тук.
Рэн захлебнулся болью. Он не ожидал. Ничего себе — промазал! Спутал плечо со щиколоткой, и стрела счавкала в руку. Как больно! Заткнись, тряпка! Не смей! Ни стона, ни всхлипа…. Ну, ладно… всхлипнул и ладно…тук… Тук… Тук… Точнее: вжииик — тук. Вжииик Тук. Вжииик Тук. Три спокойных вдоха-выдоха. Фрогг действительно хороший стрелок. Да и эта тварь тоже умеет стрелять, просто хочет меня прикончить. Боже! Какая же тварь! Урод! Ему ведь нравится так! Дьявол! Он прикон… Бедро… Еще раз в… Плечо )
— Ну, этак ты ему действительно все отстрелишь!
— Похоже, ты прав, я действительно не особенно меток, но я не изверг, не переживай… Оп, опять промахнулся! Не ловкий же я, право слово!.. Но я оплачу.
Когда одна из стрел Кру, по касательной разодрала щеку, Рэн закрыл глаза. Последнее, что он увидел, это только для него, Рэна, исподтишка, усмешку Кру. Тот, будто не решаясь выстрелить, шарил в воздухе кончиком стрелы, а в действительности же, будто спрашивая: «Ну что? Куда на этот раз? Пристрелить или попозже?». «Нормально он стреляет,»— со спокойствием обреченного подумал Рэн. Пару минут назад он изо всех сил напряг мускулы, но веревки и не подумали послушно лопнуть.
Зато в этот момент, как и полагается по законам жанра, раздался вдруг звук. Очень такой обнадеживающий, нехилый звук. Этакий рев кошкообразной лягушки со среднего слона величиной. Рев явно стремился к поляне, причем издалека, но очень быстро и прямой наводкой, не думая сворачивать. Но до скорости Кру, Фрогга и Ганибалла, мгновенно покинувших места дислокации, ему было далеко. Так как они исчезли до появления чудовища. А так же до его появления оставленный в одиночестве оруженосец успел подумать: «Спасибо тебе, Господи, и на том. Надеюсь эта зверюшка откусит мне голову прежде, чем я…». Короче, он хотел сказать: «Прежде, чем я приду в себя», но не успел, так как уже потерял сознание.
ГЛАВА 7
Теперь у них была цель, и жить стало сразу легче, жить стало веселей. Как при социализме.
Похоже, здесь был вечер. Небо светилось бирюзой аж до лимонности. Деревья сияли леденцовой зеленью. А над всем этим плыла ультрамариновая туча приближающейся ночи. Дорога сыпалась под ногами золотыми лоскутами света и серым песком.
— И сказал ребятам Боря просто так… — прервал молчание едущий на гитаре Дух, — А вот что, госпожа милостивая — сударыня, Беатриче, не прав ли наш любезный спонсер Жаб Кинъ? Не умнее ли, в порядке обеспечения Вашей безопасности так и оставаться Вам вьюношею, коли уж Вас за него столь близоруко и оскорбительно имеют наглость принимать все кому ни лень?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
— Вот. Достаю из широких штанин дубликатом бесценного груза, — еще более широким, чем штанины жестом, в котором чувствовалась, однако, легкая, подспудная неуверенность (ведь трудно представить, чего можно ожидать от туземца с калькулятором, может, его и не удивит такая для предположительного средневековья диковина), дух изъял из провисшего кармана джинсов кефирную бутылку еще сохранившую воспоминания о бывшем содержимом. — Фамильная драгоценность. Память о покойной тетушке из Бразилии. О! Донна Роза! — Дух отчаянно зарыдал, обильно сморкаясь в колпачок гнома, — Я — старый солдат, и не знаю слов любви, но когда я вижу Вас — тьфу! — когда я вижу эту бутылку, я сразу вспоминаю о ней (в смысле, о тетушке)…
К счастью, стекло оказалось, хоть и не в новинку гному, но в этом мире, все-таки, ценилось.
— Больше пяти золотых за нее не дам. Она грязная! — категорически завопил скупщик.
— А что можно купить за пять золотых? На обед и ночлег хватит? — со становящимся традиционным вопросом влезла в торг Битька.
Гном дико вылупился на нее. Какими бы оловянными ни были его глазки, в них можно было прочесть: «Ну, олух! У этих лохов и за пять шишков можно было купить этот драгоценный стеклянный сосуд нетрадиционной формы! О! Горе!»А вслух он пробрюзжал:
— Если молодой господин привык каждый раз заказывать обед на двадцать персон, то на пару раз ему хватит!
«Yes!»— чуть не вырвалось у Битьки, но, взглянув на духа, она прикусила язык. Тот просто трясся от возмущения:
— Грязная?! — наконец завопил он — Грязная?!!!! — и так вцепился в обшлага гномовой куртки, что его (духа) ноги в сабо забултыхались в воздухе. Гном от этого не изменил своего положения, но видно было, что ему неприятно, когда что-то болтается у него на обшлагах и мнет жабо, — Это же — оденки кефира! Кефир — напиток богов!
— Ага. Данон. Классический. Вкус детства, — закивала Битька.
— Ах! Донна Роза! Донна Роза! Вот как дешева нынче твоя светлая память!!! Нет! Я не продам тебя…
— Шесть золотых и отцепись от куртки!
— Я не продам тебя так дешево!..
— Семь золотых.
— Никогда-а-а!!! — Дух выразительно засморкался.
— Десять золотых! И спрячь свои сопли! — заверещал гном, бросил деньги, схватил бутылку и… нет, не скрылся, а только выразительно глянул на духа.
— Могу продать еще одну, вместе с кефиром. Даже за пять золотых из уважения к Обществу Нежадных Гномиков.
Очевидно этого подземный житель и ждал.
— Айн момент, плиз, — и Дух зашептал Битьке на ухо: А ну-ка сбацай про полбатона…
Не задавая излишних вопросов, Битька взяла пару аккордов, убедилась, что «табуретка»в порядке и запела «Оранжевое настроение»«Чайфов»:
— Бутылка кефира, пол батона.
Бутылка кефира, пол батона.
А я сегодня дома…
А я сегодня дома…
А я сегодня дома один…»
Как это ни странно, гном не возражал. И, как это ни странно, результатом песни явилась бутылка кефира с крышечкой из зеленой фольги. Холодная. Даже запотевшая. Еще одним побочным результатом, возможно, только почудившимся девочке было легкое пооранжевение ландшафта, включая небо; видение весело проскакавшего по этому самому небу апельсинового цвета трамвая, в открытом окне которого смеялись нестарый еще мужчина в тенниске и девушка в легком платье; атмосфера пахнула фантой и сиренью.
— Да-а… — мечтательно пробормотал гном-кокос. — А моя все только обещается с детями к матери на выходные, а как до дела так: «Я тебя оставлю, а ты сразу — шасть по мавкам — по русавкам, или к разведенке какой!»Тьфу! Дура! Я бы по пивку с мужиками, в костяшки бы перекинулся, кладовки спокойно обошел… Эх… Душевная песня. Не слышал такой. А ты сам-то, парень, на турнир менестрелей? Хорошее дело… — рассудив так и пристроив бутылки под мышки, гном солидно направился в дыру.
— Господин Жабкинъ, а девушкам можно принимать участие в турнире?
Оставшиеся к этому времени над уровнем ямы глазки моментально вылупились, и из-под земли донеслось громкое визгливое хихиканье:
— Ну, явно не отсюда Вы ребята. Девицам петь на турнире?!! Спасибо за свежий анекдот! — Яма сама собой закопалась прямо на глазах. Табличка, кстати, исчезла еще раньше.
— И этот тип еще пробовал изобразить, что попал сюда случайно или по плану ГОЭЛРО. Коммерсант приграничный! — расхохотался Дух и, обернувшись к Битьке, заключил: Ну, что? Получается надо идти за призом. По закону Чехова. Если уж повесили ружье — придется стрелять.
ГЛАВА 6
Похоже, этот Ханнибалл еще и фискал. Вот ведь пакость какая.
До заката еще далековато, еда , набившая желудок уже не так тянет к земле, и вино в самой той стадии, когда самой приземленной и солидной субстанции хочется… ну, пошалить что ли.
Набор развлечений в лесу, в средневековье не богат. Конечно Фрогг предложил пострелять: стрелок он очень неплохой. В отличие от сэра Амбрюзюайля. И вскоре ясно это стало до неловкости.
Однако Кру вышел из положения, предложив игру в Вильгемина Тюля.
Этот столичный «фантазер его мать»по слухам стрелявший из лука даже ногами и целящийся спиной, выдумал трюк с раскалыванием напополам яблок стоящих на головах оруженосцев. Одно, конечно, дело, сколько он перепортил продукта, а другое — сколько перепортил подставок, целясь к примеру из —под —мышки или в позе «лягушки, возомнившей себя пьяным гарольдом».
Но довольно о нем, вернемся к нашим баранам, точнее, к нашим рыцарям, что актуальнее. Так как именно сейчас решается вопрос, чья голова станет тумбочкой. Собственно, претендентов двое, и это явно не представители старшего поколения.
Рэн не без дрожи прислушивался к спору, и лишь одна мысль грела его трепещущее, как пепел любовного послания сердце: мысль, что он как раз только что посетил кусты неподалеку, ибо… Ибо если уж умирать, то достойно, не подмочив репутации.
А скотина Кру все настаивает на его, Рэна, кандидатуре: мол, и нервы у паренька покрепче и голова поустойчивей, и, вообще, он (в данном случае Кру) в гостях, и, если что, где он себе нового оруженосца найдет. А у О' Ди Мэя возраст-то уже, кстати, и амбиции наверняка. Вот-вот сам рыцарем быть захочет, конкуренцию старшему поколению составлять начнет, земли, замки, привилегии урывать, женщин отбивать. Да и утренние события показали, какой он некудышный слуга…
О, насобирали, да?
Слава Богу, деве Марии, всем святым и ангелам и архангелам, Фрогг сказал: стреляй в своего, а я в своего.
У Рэна даже ноги дрожать перестали, только руки еще не перестали. И левая нога вообще-то еще подрагивает тоже. Изредка. Но все равно спокойнее. Может еще разок в кусты сбегать?
А Ган этот спокойнехонек, посасывает из своей бутылочки, и глазки — как у пупсика — стеклянные и безмятежные… Накапал шефу, вон как тот поглядывает, погладывает прямо, даже кости сводит.
Отошли шагов на сорок для начала. Яблок, кстати не нашлось, по пареной репе на головы поставили. «Спасибо, Господи, что не по „конскому яблоку“, — нервно и несколько богохульно хихикнул оруженосец Фрогга. „Пожалуйста, Рэн. Будут деньги, заходи,“— ответил Бог, а может это колокольчики в ушах отзвенели. «Представляю, что могут спеть по этому поводу трубадуры:
Он целился в репу,
Но мимо попал.
И в репу сраженный
О' Ди Мэй упал.
Правда, ударение не в том месте, но потомкам какая разница…»
Ну все, теперь точно то самое слово.
Нервы не выдержали, и когда натянули тетиву на луках, он бросился на землю. И не просто упал, а сбил с собою вместе этого угорелого Гана. Собственно, из-за него и упал, так как ясно видел, что Фрогг-то целит куда надо, зато Амбрю этот точнехонько парню в калган. Ну и сбил его, а сам — чтобы Кру не обидно было, а то еще начнет палить без разбора. Нет, ну правда, шутки шутками, но ради забавы убивать? Нет, Рэн про такое слыхал, конечно. Но не у него, О' Ди Мэя на глазах!
Ну и что? Теперь — все. Это самое слово. Влип. Орут. Странно, что не бьют. Очумели от наглости, очевидно…О!.. Блин!.. Первая ласточка! Прямо под глаз засветил родимый…
— Сэр Фрогг! Прекратите! Фу! Как не эстетично! — (Что это с ним? Заступается? Точно ведь какую-нибудь гадость удумал!) — Мальчик у Вас, сэр Фрогг — чисто святой! За малознакомого человека заступился, рискуя жизнью! Может, он всю жизнь мечтал о подобном подвиге? Может, он великомученик в душе? Нехорошо его в прямом и переносном смысле сбивать с пути истинного. Нехорошо…. — (Да… что-то мне нехорошо от его заступничества. О! Точно! Вот блин!) — Надо дать мальчику проявить себя. Не хочет играть в Вильгельмина Тюля, поиграем в святого Себастьяна.
(Ноги надо делать, Рэн! Ноги!)
— То есть как, сэр? — похоже Фрогг даже ошалел слегка, — Расстрелять? По-настоящему? Но…
(Нет! Конечно, блин, нет! Не расстрелять! Не просто взять и расстрелять! Как можно так просто! А поставить к дереву пошире и обстрелять от пяток до макушки по силуэту. Один — с правой стороны, другой — с левой. И «мальчик», то есть я, на всю жизнь (оставшуюся) запомнит. И, опять-таки, развлечение нам… ублюдкам. Ноги! Ноги! И что я не бегу?! Впрочем. Достаточно взглянуть на твою рожу О' Ди Мэй, чтобы понять. Почему ты не бежишь, а стоишь, даже еще не связанный, руки в боки, и даже не сопротивляешься. Только взглянуть на твои презрительно сузившиеся глазки и раскрасневшиеся щечки и трепещущие от гнева ноздрюшки. На этой злой и отчаянной роже написано крупно и разборчиво: «А пошли вы!». Справиться ты с ними, взрослыми, вооруженными не справишься, а бежать, петляя от стрел, как заяц, не хочешь. Вот и стоишь гордым тупым ослом… Ну, а , вообще-то, ты просто обалдел. Так ведь не бывает!?
Бывает. Привязали. Отошли. Примерились.)
— Сэр! Ставлю полгоршка золота на победителя, и… в случае чего оплачу Вам ущерб.
(Вот этого не надо было говорить. Если до полгоршка Фрогг мог еще одуматься, то теперь… Пропадай моя телега. Все, в общем, четыре колеса! Мама, роди меня обратно!
Договорились стрелять по очереди. Сериями по три выстрела. Целятся. Пора вспоминать всю свою жизнь. Когда мне было четыре… Мама!
Все мысли куда-то делись. И все делось: ненависть, ярость, даже страх. Точнее, страх никуда не делся, просто стал настолько огромным, что поглотил весь мир.
Тук…Тук… Тук.
Это Фрогг. Точно. Стрела к стреле. От подошвы до щиколотки. В дерево. В кору.
Тук…
Не надо дрожать… Не надо… Не надо!!! Молчать! Не дергаться. Терпеть.
Тук.
Рэн захлебнулся болью. Он не ожидал. Ничего себе — промазал! Спутал плечо со щиколоткой, и стрела счавкала в руку. Как больно! Заткнись, тряпка! Не смей! Ни стона, ни всхлипа…. Ну, ладно… всхлипнул и ладно…тук… Тук… Тук… Точнее: вжииик — тук. Вжииик Тук. Вжииик Тук. Три спокойных вдоха-выдоха. Фрогг действительно хороший стрелок. Да и эта тварь тоже умеет стрелять, просто хочет меня прикончить. Боже! Какая же тварь! Урод! Ему ведь нравится так! Дьявол! Он прикон… Бедро… Еще раз в… Плечо )
— Ну, этак ты ему действительно все отстрелишь!
— Похоже, ты прав, я действительно не особенно меток, но я не изверг, не переживай… Оп, опять промахнулся! Не ловкий же я, право слово!.. Но я оплачу.
Когда одна из стрел Кру, по касательной разодрала щеку, Рэн закрыл глаза. Последнее, что он увидел, это только для него, Рэна, исподтишка, усмешку Кру. Тот, будто не решаясь выстрелить, шарил в воздухе кончиком стрелы, а в действительности же, будто спрашивая: «Ну что? Куда на этот раз? Пристрелить или попозже?». «Нормально он стреляет,»— со спокойствием обреченного подумал Рэн. Пару минут назад он изо всех сил напряг мускулы, но веревки и не подумали послушно лопнуть.
Зато в этот момент, как и полагается по законам жанра, раздался вдруг звук. Очень такой обнадеживающий, нехилый звук. Этакий рев кошкообразной лягушки со среднего слона величиной. Рев явно стремился к поляне, причем издалека, но очень быстро и прямой наводкой, не думая сворачивать. Но до скорости Кру, Фрогга и Ганибалла, мгновенно покинувших места дислокации, ему было далеко. Так как они исчезли до появления чудовища. А так же до его появления оставленный в одиночестве оруженосец успел подумать: «Спасибо тебе, Господи, и на том. Надеюсь эта зверюшка откусит мне голову прежде, чем я…». Короче, он хотел сказать: «Прежде, чем я приду в себя», но не успел, так как уже потерял сознание.
ГЛАВА 7
Теперь у них была цель, и жить стало сразу легче, жить стало веселей. Как при социализме.
Похоже, здесь был вечер. Небо светилось бирюзой аж до лимонности. Деревья сияли леденцовой зеленью. А над всем этим плыла ультрамариновая туча приближающейся ночи. Дорога сыпалась под ногами золотыми лоскутами света и серым песком.
— И сказал ребятам Боря просто так… — прервал молчание едущий на гитаре Дух, — А вот что, госпожа милостивая — сударыня, Беатриче, не прав ли наш любезный спонсер Жаб Кинъ? Не умнее ли, в порядке обеспечения Вашей безопасности так и оставаться Вам вьюношею, коли уж Вас за него столь близоруко и оскорбительно имеют наглость принимать все кому ни лень?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66