В горле у него что-то хлюпало и кипело.
— К чему эти позы, юноша, — скривился Шез. Рэн дернулся было в его сторону, но тут же сник. Битька потрогала теплую рукоятку. Рэн не шутил, он действительно считал ее в праве убить его сейчас за оскорбление. Она поняла это и по тому, как напряглись мускулы Санди перед тем, как он убрал с ее плеч руки, отстраняясь, и по тому, как, нервно посвистывая, отвел он в сторону взгляд. Кухонный тролль в кармане рыцаря упал в обморок.
Что-то мягко толкнулось внутри Битьки, и между ней и Рэном появилось маленькое лошадкообразное существо белого цвета с позолоченным винтообразным рожком на лбу.
— О.А.О.О. У.Ю.А, — сказало высоким золотистым голосом существо, — Бэ. Пп. Эс. Р-р-р. М.М.Ма… Е-Е-Е-Е-Е…тусовка…е-е-е-е-е…шузы…е-е-е-е-е…Pink Floid… Не реви. Будь мужиком. Шварцнейгер Мценского уезда. К чему эти позы…Юноша… — при этом существо лупило на свет и компанию бездонными голубыми глазками, точнее, глазищами с пушистыми как у германской куклы ресницами, — Если я правильно понял…Ноги за голову…Матка бозка? — существо с любопытством и мольбой о понимании оглядело присутствующих, вздохнуло и безнадежно прошептало, — Так-то вот, ребятки,.. Да здравствует панк-рок…
— Хинди-руси пхай-пхай… — растерянно улыбнулась Битька.
— Do you speak English? — поддержал Шез.
—Настоящий Единорог, чтоб я с дерева упал… — прошептал Санди и от души ущипнул себя за щеку.
А Рэн, мрачно до сей поры молчавший, протянул единорожке руку, — Рэн.
— Рэн… — сунуло было в ответ лапку с позолоченным копытцем существо, но испугалось, бросилось на грудь Битьке, и оттуда, заглянув снизу вверх в лицо, снова пискнуло: Рэн!
— Очевидно, оно думает, что «Рэн», это что-то типа «Здравствуйте»или «Приятно познакомиться!»— предположил восторженно сияющий Санди.
— Очевидно, он считает Рэна недостаточно чистым, юным и непорочным для знакомства, — констатировал Шез.
Дядюшка Луи неодобрительно покачал головой и что-то тихонько шепнул на ухо нахохлившемуся было снова О' Ди Мэю. Тот тут же встрепенулся и, с желанием поднявшись, скрылся в лесу. Прочие же всецело поглощены были новым знакомым.
— Мое имя — Бэт.
Существо лучисто пучило глазки, в которых помимо синевы и детской простоты и наивности Битька заметила и легкий отблеск лукавого: «Я кое-что знаю, но это наш с тобой секрет».
— Ну все. Взошла звезда удачи, — Изрек кухонный тролль, самостоятельно вышедший из обморочного состояния и теперь, как о перила балкона, опирающийся о край кармана Санди. Его небольшое серьезное лицо обратилось к небесам, а губы задумчиво вытягивались в трубочку ко все тем же небесам, где до появления звезд было еще далеко. Затем он, не торопясь, слез по куртке на колено к Санди и, устроившись в позе лотоса перед единорожком, погрузился в его созерцание. Изредка он хмыкал сам собою, улыбался сомкнутыми губами и счастливо морщился, когда его окатывало бирюзовым взглядом чудо-козлика.
Правда, с колена Санди ему пришлось переместиться на заботливо подкаченный рыцарем округлый валун средних размеров, так как сам Сандонато не в силах был перенести свершившееся спокойно.
«С ним придет единорог! Он чудесней всех чудес!»— вопил он, и это было, очевидно, самым экспрессивным исполнением меланхоличной гребенщиковской баллады.
Рэн смотрел в переплетение розовых ветвей и золотой листвы, прозрачной и пульсирующей, и на губах его такая же легкая и неясная как шелест зелени играла улыбка. Если ей угодно по какой-то причине и дальше валять дурака — пожалуйста. Но единорог — это Единорог. И баста.
ГЛАВА 17
Битька уперла кулаки в раскрасневшиеся с досады щеки.
Собственно, эта картинка приведена здесь с единственной целью — не начинать главу с затертого:
— Нет! Пардон! Так не пойдет! — хлопнула Битька кулаком же по медному тазику, приспособленному на роль тарелок, — Это — тазик! От цирюльника! Но он исполняет обязанности шлема! Медный подносик назначен Вам щитом!… — девочка с яростью и отчаяньем цитировала Шварца, тоскливо вглядываясь в свое изображение, расплывшееся по поцарапанному рыжему боку.
— Наконец! Доперло, — радостно забрюзжал Шез, — Я давно говорил, что это — не звук. Кроме, как ни странно, «табуретки», естественно, сакса, и… — поклон в сторону Аделаида, — …перкуссии даже для акустики все звучит на короткую, но очень популярную букву.
— Как это буква может быть короткой?! — возмутился было Санди.
— О, не надо переводить стрелки на всеобщую одиннадцатилетнюю безграмотность! Нужен звук. Понимаете, звук! Это Леонарды всякие могли на спичечных коробках рисовать гениальные шедевры. А дерьмовый звук сносен лишь тогда, когда все вокруг и так уверены, что круто. Или по обкурке. Ну что за ударные: барабаны из каких-то кокосов…
— Это не кокосы, это урцульские орехи…
— Каких-то уру…Тьфу ты, что такое!
— Ты ел, тебе понравилось… — попытался спорить спокойно Санди. Рэн и Битька, наученные горьким опытом подобрались к нему поближе.
—…Обтянутые шкуркой из-под хвоста…
— …хвоста.
Не то, чтобы Санди мог нанести урон Шезу, но зрелище бегающего по поляне и молотящего мечом по воздуху (так как любое оружие сквозь Шеза просто проскакивало) рыцаря угнетало. То есть становилось жаль его до слез.
—…Из под…
— Не «из-под», а именно ИЗ ХВОСТА. За который нужно было дернуть, чтобы эта тварь его отбросила. Бэту же жалко зверушек! А мы с Рэном до сих пор не залечили лишаи от яда этой твари!
— Ну а звук-то, все равно, как из-под…
Рэн и Битька навалились на Санди. На них шлепнулись Единорог и Аделаид. Друпикус подумал было водрузиться сверху. Но, к счастью, передумал.
И, тем не менее, Шез от греха подальше взмыл в воздух. Уж больно громко Санди скрежетал зубами и булатом. И уже оттуда продолжил проповедь:
— И без усилителей! Как без усилителей?! Звук на рок-концерте должен быть громок как рев сорока тысяч реактивных истребителей на взлете. Он должен сдирать мясо и дробить кости, оставляя только трепещущие от ударов по струнам нервы. Только жилы, в которых кровь звенит от литавр, как от взрывов полуденного солнца. Крышу сносит ветром, а мозг взрывает сверхновой звездой… И тогда теплой, щекочущей океанской волной, такой ласковой и золотистой, снизу накатывает саксофон, и душа тихо-тихо отчаливает в мир вечной любви и покоя… Love! Love! Love!
В наступившей тишине слышно было только как Аделаид царапает перышком колибри по пергаменту. Вид у него был сосредоточенный. На кончике носа висела капелька пота.
— А теперь говори, — с видом врача, закончившего заполнять медкарту умирающего, тролль обратился к духу. В верхней части желтоватого листа в завитушках и загогулинках значилось: «Перечень просто необходимого для создания и воплощения явления, именуемого „Звук“силами группы товарищей». Двоеточие.
Х Х Х
— До турнира осталось меньше недели. Как, интересно, ты предполагаешь добраться до Анджори и обратно? — Рэну очень не нравилось выступать в роли самого здравомыслящего в компании, но обычно практичный Аделаид закусил удила, а дядюшка Луи и Шез просто не знали, насколько нереален предложенный Санди план.
— Ну, я не знаю! — Санэйро яростно сверкнул изумрудными очами и красиво откинулся на мягкую кочку, как на спинку кресла.
Естественно, он тут же взвыл, напоровшись на шипы местного подобия клюквы (которая к своей в три раза увеличенной кислоте имела еще и трехсантиметровые колючки).
— Почему нельзя выступить с акустикой?! Песни Рича и так настолько новы и необычны, что не смогут остаться незамеченными, — Рэн поморщился, сочувствуя мужественно сопевшему Санди, из спины которого Аделаид извлекал шипы, — Лучше уж потратить время на репетиции. А так мы все измотаемся дорогой, переломаем инструмент и слажаем на сцене!
— Да туда: день туда, день — обратно, что ты как беременная девица!
— Раз, два, три… — Рэн вцепился в гриф гитары побелевшими пальцами, цедя сквозь зубы, — …Четыре… Да, если бы я… не знал, что всему виной колючка, я бы тебя… пять …шесть…
— Гриф не раздави, парень, — умиротворяюще прошептал за спиной Рэна дядюшка Луи, и Аделаид, принявший в свои маленькие, но сильные руки «табуретку», страстно ее расцеловал.
— Какой смысл в акустическом выступлении? Мы не должны заинтересовать, мы должны победить безусловно. Новое никогда не примут с распростертыми объятьями, если оно не будет ошеломляющим, — пожал плечами Шез, — Если бы возможна была забойная рекламная компания — тогда другое дело. Подготовить народ, просветить… Если это возможно, конечно… Честно говоря, кореша, я бы лучше попытался через год.
Все притихли.
— Через год никакого турнира не будет, — приподнял голову лежащий на животе Санди. На его спине Бэт останавливал сочащуюся кровь листком подорожника.
— Ну, еще через год.
— И через год не будет, — пожал плечами Рэн, ревниво косящийся на худенькие пальчики Беаты, нежно касающиеся смуглой спины друга, — Финальный турнир бывает один раз в одну тысячу лет. Как ни пошло это звучит.
— Пошло? — удивился Аделаид, — Мистично! Волшебно! Странно! Страшно! Но не пошло.
— Да ну, вот еще, — зябко передернул плечами Шез, — Действительно пошло. Тысяча лет! Судьбы мира! Армагеддон! Клянусь мятыми трусами Брюса Уиллиса, изрядная пошлятина! Увольте меня от участия в третьесортном фильме катастрофе. Мало мне было затертого фэнтэзи, так еще и это! О, нет! Однако, давайте дергать за этими буцефалами. Если мы тут главные герои, то за три минуты до конца все закончится благополучно. Я понял это еще тогда, когда из-под земли полезли гномики. Расслабимся же и начнем совершать ошибки, которые приведут нас к победе! — так наполовину патетично, наполовину с издевкой закончил дух гитары свое несколько противоречивое выступление.
— День — туда, день — обратно, — тупо подытожил Санди, из всей тирады Шеза понявший лишь то, что его поддержали.
Рэн залился краской и попытался с достоинством пожать плечами. Единорожек тыкнулся белой бородатой мордочкой ему под ладонь, подсунулся, подластился. Рэн взял его на руки и зарылся лицом в шелковистую, пахнущую мятой шерстку. По правде сказать, он был рад, что спор разрешился в пользу путешествия, просто кто-то ведь должен был рассуждать трезво. А, может, и нет.
Во всяком случае, когда с трудом выведенный из транса, в который его повергло сообщение о предстоящем, Друпикус несся, рассекая волны луговой травы, куда-то на запад, и ветер забивался в горло и бился в волосах, Рэн чувствовал себя по-настоящему счастливым. Правда, хотелось самому править лошадью. И быть обнимаемым за талию.
ГЛАВА 18
— Вообще-то, лилии-буцефалы — невозможная дрянь. От них запросто можно не только оглохнуть, но и ослепнуть. Потому, что от грохота собственного дыхания рядом с буцефалом глаза могут лопнуть и вытечь. Конечно, это если не уметь с этими цветочками обращаться.
Бедняги анджорийцы из-за этих лилий попали в лапы к изрядному мошеннику и проходимцу . Правитель и Вершитель, Дитя Грома и тэ пэ и тэ дэ. А на деле — палец измарать не обо что.
Знаете, обычный сценарий. Красивейшая девушка страны в карете из чистого золота, обвешанная драгоценностями, приносится в жертву. Все плачут и молчат. А дюжина нечистых на руку людишек делает на всем этом деньги, почести и власть, — Санди досадливо сплюнул, и на его физиономии отразилась смертельная скука, — Все дело в валерьянке. Безмозглые лилии обожают ее как коты. Стоит пролить рядом с ними капельку, и они замолкают. Правда, сказать так — не совсем верно. Лилии, как и все цветы, разговаривать не умеют. Зато они как эхо отражают звуки. Правда, увеличивая в десятки, а может в сотни раз, громкость.
Дядя попросту подбрасывал буцефалики в дома к неугодным, и те, в лучшем случае, глохли, в худшем — сходили с ума или выбрасывались в окно. А ведь в прошлом — обычный такой аптекарь. Вечно ныл, изводил семью стонами о несуществующих болячках и завистью ко всему и всем. Естественно, валерьянка всегда с собой. Собирая всякие травки, забрел в буцефалью пещеру и, слегка оглушенный., брякнулся в обморок, соответственно, разлив валерианку из пузырька. Очнулся в благословенной тишине. Ну а дальше, как я уже говорил: по сценарию.
— А что с девушками?
— Это чувствительность или нездоровый интерес, мой юный друг? — щелкнул Битьку по носу Санди, — Девушек он, естественно, продавал в дома терпимости.
— А что, у вас такие тоже есть?
— В Сэйлио есть. У нас нет. Попробовали бы они в Шансонтильи или в Анджори устроить такое безобразие!
— Я думаю, мало бы им не показалось, — важно усмехнулся кухонный тролль, гордо взглянув снизу вверх на своего покровителя, в кармане которого сидел.
— А та девушка, которую ты спас? — Битька пристроила постепенно обраставшую ежиком головку на коленях героя.
Рэн подумал, что он не завидует Санди, и очень его любит, но подобные фокусы слишком болезненны для его горячего сердца. И он, как ни стыдно признаться, все-таки немного рад, что Санди не знает пока того, в чем Рэн почти уверен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
— К чему эти позы, юноша, — скривился Шез. Рэн дернулся было в его сторону, но тут же сник. Битька потрогала теплую рукоятку. Рэн не шутил, он действительно считал ее в праве убить его сейчас за оскорбление. Она поняла это и по тому, как напряглись мускулы Санди перед тем, как он убрал с ее плеч руки, отстраняясь, и по тому, как, нервно посвистывая, отвел он в сторону взгляд. Кухонный тролль в кармане рыцаря упал в обморок.
Что-то мягко толкнулось внутри Битьки, и между ней и Рэном появилось маленькое лошадкообразное существо белого цвета с позолоченным винтообразным рожком на лбу.
— О.А.О.О. У.Ю.А, — сказало высоким золотистым голосом существо, — Бэ. Пп. Эс. Р-р-р. М.М.Ма… Е-Е-Е-Е-Е…тусовка…е-е-е-е-е…шузы…е-е-е-е-е…Pink Floid… Не реви. Будь мужиком. Шварцнейгер Мценского уезда. К чему эти позы…Юноша… — при этом существо лупило на свет и компанию бездонными голубыми глазками, точнее, глазищами с пушистыми как у германской куклы ресницами, — Если я правильно понял…Ноги за голову…Матка бозка? — существо с любопытством и мольбой о понимании оглядело присутствующих, вздохнуло и безнадежно прошептало, — Так-то вот, ребятки,.. Да здравствует панк-рок…
— Хинди-руси пхай-пхай… — растерянно улыбнулась Битька.
— Do you speak English? — поддержал Шез.
—Настоящий Единорог, чтоб я с дерева упал… — прошептал Санди и от души ущипнул себя за щеку.
А Рэн, мрачно до сей поры молчавший, протянул единорожке руку, — Рэн.
— Рэн… — сунуло было в ответ лапку с позолоченным копытцем существо, но испугалось, бросилось на грудь Битьке, и оттуда, заглянув снизу вверх в лицо, снова пискнуло: Рэн!
— Очевидно, оно думает, что «Рэн», это что-то типа «Здравствуйте»или «Приятно познакомиться!»— предположил восторженно сияющий Санди.
— Очевидно, он считает Рэна недостаточно чистым, юным и непорочным для знакомства, — констатировал Шез.
Дядюшка Луи неодобрительно покачал головой и что-то тихонько шепнул на ухо нахохлившемуся было снова О' Ди Мэю. Тот тут же встрепенулся и, с желанием поднявшись, скрылся в лесу. Прочие же всецело поглощены были новым знакомым.
— Мое имя — Бэт.
Существо лучисто пучило глазки, в которых помимо синевы и детской простоты и наивности Битька заметила и легкий отблеск лукавого: «Я кое-что знаю, но это наш с тобой секрет».
— Ну все. Взошла звезда удачи, — Изрек кухонный тролль, самостоятельно вышедший из обморочного состояния и теперь, как о перила балкона, опирающийся о край кармана Санди. Его небольшое серьезное лицо обратилось к небесам, а губы задумчиво вытягивались в трубочку ко все тем же небесам, где до появления звезд было еще далеко. Затем он, не торопясь, слез по куртке на колено к Санди и, устроившись в позе лотоса перед единорожком, погрузился в его созерцание. Изредка он хмыкал сам собою, улыбался сомкнутыми губами и счастливо морщился, когда его окатывало бирюзовым взглядом чудо-козлика.
Правда, с колена Санди ему пришлось переместиться на заботливо подкаченный рыцарем округлый валун средних размеров, так как сам Сандонато не в силах был перенести свершившееся спокойно.
«С ним придет единорог! Он чудесней всех чудес!»— вопил он, и это было, очевидно, самым экспрессивным исполнением меланхоличной гребенщиковской баллады.
Рэн смотрел в переплетение розовых ветвей и золотой листвы, прозрачной и пульсирующей, и на губах его такая же легкая и неясная как шелест зелени играла улыбка. Если ей угодно по какой-то причине и дальше валять дурака — пожалуйста. Но единорог — это Единорог. И баста.
ГЛАВА 17
Битька уперла кулаки в раскрасневшиеся с досады щеки.
Собственно, эта картинка приведена здесь с единственной целью — не начинать главу с затертого:
— Нет! Пардон! Так не пойдет! — хлопнула Битька кулаком же по медному тазику, приспособленному на роль тарелок, — Это — тазик! От цирюльника! Но он исполняет обязанности шлема! Медный подносик назначен Вам щитом!… — девочка с яростью и отчаяньем цитировала Шварца, тоскливо вглядываясь в свое изображение, расплывшееся по поцарапанному рыжему боку.
— Наконец! Доперло, — радостно забрюзжал Шез, — Я давно говорил, что это — не звук. Кроме, как ни странно, «табуретки», естественно, сакса, и… — поклон в сторону Аделаида, — …перкуссии даже для акустики все звучит на короткую, но очень популярную букву.
— Как это буква может быть короткой?! — возмутился было Санди.
— О, не надо переводить стрелки на всеобщую одиннадцатилетнюю безграмотность! Нужен звук. Понимаете, звук! Это Леонарды всякие могли на спичечных коробках рисовать гениальные шедевры. А дерьмовый звук сносен лишь тогда, когда все вокруг и так уверены, что круто. Или по обкурке. Ну что за ударные: барабаны из каких-то кокосов…
— Это не кокосы, это урцульские орехи…
— Каких-то уру…Тьфу ты, что такое!
— Ты ел, тебе понравилось… — попытался спорить спокойно Санди. Рэн и Битька, наученные горьким опытом подобрались к нему поближе.
—…Обтянутые шкуркой из-под хвоста…
— …хвоста.
Не то, чтобы Санди мог нанести урон Шезу, но зрелище бегающего по поляне и молотящего мечом по воздуху (так как любое оружие сквозь Шеза просто проскакивало) рыцаря угнетало. То есть становилось жаль его до слез.
—…Из под…
— Не «из-под», а именно ИЗ ХВОСТА. За который нужно было дернуть, чтобы эта тварь его отбросила. Бэту же жалко зверушек! А мы с Рэном до сих пор не залечили лишаи от яда этой твари!
— Ну а звук-то, все равно, как из-под…
Рэн и Битька навалились на Санди. На них шлепнулись Единорог и Аделаид. Друпикус подумал было водрузиться сверху. Но, к счастью, передумал.
И, тем не менее, Шез от греха подальше взмыл в воздух. Уж больно громко Санди скрежетал зубами и булатом. И уже оттуда продолжил проповедь:
— И без усилителей! Как без усилителей?! Звук на рок-концерте должен быть громок как рев сорока тысяч реактивных истребителей на взлете. Он должен сдирать мясо и дробить кости, оставляя только трепещущие от ударов по струнам нервы. Только жилы, в которых кровь звенит от литавр, как от взрывов полуденного солнца. Крышу сносит ветром, а мозг взрывает сверхновой звездой… И тогда теплой, щекочущей океанской волной, такой ласковой и золотистой, снизу накатывает саксофон, и душа тихо-тихо отчаливает в мир вечной любви и покоя… Love! Love! Love!
В наступившей тишине слышно было только как Аделаид царапает перышком колибри по пергаменту. Вид у него был сосредоточенный. На кончике носа висела капелька пота.
— А теперь говори, — с видом врача, закончившего заполнять медкарту умирающего, тролль обратился к духу. В верхней части желтоватого листа в завитушках и загогулинках значилось: «Перечень просто необходимого для создания и воплощения явления, именуемого „Звук“силами группы товарищей». Двоеточие.
Х Х Х
— До турнира осталось меньше недели. Как, интересно, ты предполагаешь добраться до Анджори и обратно? — Рэну очень не нравилось выступать в роли самого здравомыслящего в компании, но обычно практичный Аделаид закусил удила, а дядюшка Луи и Шез просто не знали, насколько нереален предложенный Санди план.
— Ну, я не знаю! — Санэйро яростно сверкнул изумрудными очами и красиво откинулся на мягкую кочку, как на спинку кресла.
Естественно, он тут же взвыл, напоровшись на шипы местного подобия клюквы (которая к своей в три раза увеличенной кислоте имела еще и трехсантиметровые колючки).
— Почему нельзя выступить с акустикой?! Песни Рича и так настолько новы и необычны, что не смогут остаться незамеченными, — Рэн поморщился, сочувствуя мужественно сопевшему Санди, из спины которого Аделаид извлекал шипы, — Лучше уж потратить время на репетиции. А так мы все измотаемся дорогой, переломаем инструмент и слажаем на сцене!
— Да туда: день туда, день — обратно, что ты как беременная девица!
— Раз, два, три… — Рэн вцепился в гриф гитары побелевшими пальцами, цедя сквозь зубы, — …Четыре… Да, если бы я… не знал, что всему виной колючка, я бы тебя… пять …шесть…
— Гриф не раздави, парень, — умиротворяюще прошептал за спиной Рэна дядюшка Луи, и Аделаид, принявший в свои маленькие, но сильные руки «табуретку», страстно ее расцеловал.
— Какой смысл в акустическом выступлении? Мы не должны заинтересовать, мы должны победить безусловно. Новое никогда не примут с распростертыми объятьями, если оно не будет ошеломляющим, — пожал плечами Шез, — Если бы возможна была забойная рекламная компания — тогда другое дело. Подготовить народ, просветить… Если это возможно, конечно… Честно говоря, кореша, я бы лучше попытался через год.
Все притихли.
— Через год никакого турнира не будет, — приподнял голову лежащий на животе Санди. На его спине Бэт останавливал сочащуюся кровь листком подорожника.
— Ну, еще через год.
— И через год не будет, — пожал плечами Рэн, ревниво косящийся на худенькие пальчики Беаты, нежно касающиеся смуглой спины друга, — Финальный турнир бывает один раз в одну тысячу лет. Как ни пошло это звучит.
— Пошло? — удивился Аделаид, — Мистично! Волшебно! Странно! Страшно! Но не пошло.
— Да ну, вот еще, — зябко передернул плечами Шез, — Действительно пошло. Тысяча лет! Судьбы мира! Армагеддон! Клянусь мятыми трусами Брюса Уиллиса, изрядная пошлятина! Увольте меня от участия в третьесортном фильме катастрофе. Мало мне было затертого фэнтэзи, так еще и это! О, нет! Однако, давайте дергать за этими буцефалами. Если мы тут главные герои, то за три минуты до конца все закончится благополучно. Я понял это еще тогда, когда из-под земли полезли гномики. Расслабимся же и начнем совершать ошибки, которые приведут нас к победе! — так наполовину патетично, наполовину с издевкой закончил дух гитары свое несколько противоречивое выступление.
— День — туда, день — обратно, — тупо подытожил Санди, из всей тирады Шеза понявший лишь то, что его поддержали.
Рэн залился краской и попытался с достоинством пожать плечами. Единорожек тыкнулся белой бородатой мордочкой ему под ладонь, подсунулся, подластился. Рэн взял его на руки и зарылся лицом в шелковистую, пахнущую мятой шерстку. По правде сказать, он был рад, что спор разрешился в пользу путешествия, просто кто-то ведь должен был рассуждать трезво. А, может, и нет.
Во всяком случае, когда с трудом выведенный из транса, в который его повергло сообщение о предстоящем, Друпикус несся, рассекая волны луговой травы, куда-то на запад, и ветер забивался в горло и бился в волосах, Рэн чувствовал себя по-настоящему счастливым. Правда, хотелось самому править лошадью. И быть обнимаемым за талию.
ГЛАВА 18
— Вообще-то, лилии-буцефалы — невозможная дрянь. От них запросто можно не только оглохнуть, но и ослепнуть. Потому, что от грохота собственного дыхания рядом с буцефалом глаза могут лопнуть и вытечь. Конечно, это если не уметь с этими цветочками обращаться.
Бедняги анджорийцы из-за этих лилий попали в лапы к изрядному мошеннику и проходимцу . Правитель и Вершитель, Дитя Грома и тэ пэ и тэ дэ. А на деле — палец измарать не обо что.
Знаете, обычный сценарий. Красивейшая девушка страны в карете из чистого золота, обвешанная драгоценностями, приносится в жертву. Все плачут и молчат. А дюжина нечистых на руку людишек делает на всем этом деньги, почести и власть, — Санди досадливо сплюнул, и на его физиономии отразилась смертельная скука, — Все дело в валерьянке. Безмозглые лилии обожают ее как коты. Стоит пролить рядом с ними капельку, и они замолкают. Правда, сказать так — не совсем верно. Лилии, как и все цветы, разговаривать не умеют. Зато они как эхо отражают звуки. Правда, увеличивая в десятки, а может в сотни раз, громкость.
Дядя попросту подбрасывал буцефалики в дома к неугодным, и те, в лучшем случае, глохли, в худшем — сходили с ума или выбрасывались в окно. А ведь в прошлом — обычный такой аптекарь. Вечно ныл, изводил семью стонами о несуществующих болячках и завистью ко всему и всем. Естественно, валерьянка всегда с собой. Собирая всякие травки, забрел в буцефалью пещеру и, слегка оглушенный., брякнулся в обморок, соответственно, разлив валерианку из пузырька. Очнулся в благословенной тишине. Ну а дальше, как я уже говорил: по сценарию.
— А что с девушками?
— Это чувствительность или нездоровый интерес, мой юный друг? — щелкнул Битьку по носу Санди, — Девушек он, естественно, продавал в дома терпимости.
— А что, у вас такие тоже есть?
— В Сэйлио есть. У нас нет. Попробовали бы они в Шансонтильи или в Анджори устроить такое безобразие!
— Я думаю, мало бы им не показалось, — важно усмехнулся кухонный тролль, гордо взглянув снизу вверх на своего покровителя, в кармане которого сидел.
— А та девушка, которую ты спас? — Битька пристроила постепенно обраставшую ежиком головку на коленях героя.
Рэн подумал, что он не завидует Санди, и очень его любит, но подобные фокусы слишком болезненны для его горячего сердца. И он, как ни стыдно признаться, все-таки немного рад, что Санди не знает пока того, в чем Рэн почти уверен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66