— Недолго ему бессмертствовать, — похвалился я. — У меня игла, в которой смерть его. Сломаю ее — и конец.
— Нет, — замахал перьями шаман. — Так ты его не убьешь. Иглу нужно воткнуть в куклу-двойника. Иначе ничего не получится.
— Но в сказках…
— Сказка ложь, — процитировал великого русского поэта шаман, — да в ней намек.
— И где эта кукла?
— Ну, это просто.
Он отвязал от пояса небольшой мешочек и извлек из него маленькую тряпичную куклу. С глазами бусинками, нарисованным ртом и разрезом на спине.
— Это как-то связано с культом Вуду? — спросил я.
— Разумеется, — не стал отрицать жрец.
— Значит, если я не ошибаюсь, мне придется искать Кощеевы ногти, кровь, волосы и еще разную гадость.
— Какая у него кровь? — удивился шаман. — Он же зомби.
— Так что делать?
— Вот тебе кукла, игла у тебя уже есть. Приблизишься к зомби, чтобы тот увидел тебя, и начнешь протыкать разные части тела. Говоришь «нога» и загоняешь иголку кукле в ногу. Готово. Она потеряет магическую защиту. Дальше в том же духе.
— Спасибо.
— А сам не хочешь? — спросил шаман, сверкая глазами сквозь прорезь в маске.
— Чего?
— Стать бессмертным.
— Да нет. Это мне не по карману.
— Тогда прощай.
— Прощай.
Шаман подхватил свои перья и бросился прочь, я же занялся уточкой, которая за всей этой суетой изрядно подгорела. Но голод не тетка — только угольки захрустели на зубах.
Насытившись, я спрятал куклу и иглу в потайной кармашек пояса, для надежности воткнув последнюю в магический клубок ниток.
— Пора возвращаться.
Змей Горыныч потянулся, пару раз взмахнул крыльями и сказал:
— Залезай.
Спустя пять минут мы уже были в небе и держали курс на славное царство Далдона. Вернее, это Змей Горыныч взял курс, я же просто покрепче взялся за цепь, страхующую меня от падения.
Вот теперь я готов к встрече с Кощеем. На этот раз ему не уйти.
Глава 22
ЛЮБОВЬ В НЕБЕ
Одна голова хорошо, две лучше, а три с похмелья сущее наказание.
Змей Горыныч
Правы те, кто утверждает, что все неприятности от женщин. Должен оговориться — почти все приятности от них же. Просто на этот раз приятности для одного обернулись неприятностями для другого. И этим другим оказался я. А все она… женщина. Вернее, особь женского пола…
Но лучше все по порядку…
Осуществив перелет через море, миновав дремучие топи, быстрые реки и высокие горы, мы наконец-то достигли родимого царства. Вот уже под брюхом Горыныча стелются березовые рощи, пшеничные нивы, снова березовые рощи. Вдохнешь полной грудью — хорошо-то как! «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет». И так тепло станет на душе, так уютно. Жаль кота-баюна нет, мы бы спели чего-нибудь на пару, благо голоса, равно как и слуха, у обоих кот наплакал.
Вот показался лес дремучий: дубами, осинами да баобабами (или это не дерево? Уж больно фривольно названьице…) заросший, мхами устланный, существами сказочными заселенный.
Кого здесь только нет! А вот вас бы и не надо… да кто меня спрашивать будет?
Рев дикий прокатился над лесом вековечным. Змей Горыныч замер, словно гончий пес, почуявший добычу. Его головы, будто локаторы, вертятся из стороны в сторону, выискивая источник рева.
И тут…
Задрожали дубы вековые, замолкли птицы и звери, и, бешено работая крыльями, показалась она. Сперва-то я не понял, что это объект женского пола. Ну дракон. Ну змей крылатый. Так Змей Горыныч в два раза больше будет, да и о трех головах — явное преимущество в огневой мощи.
Но Горыныч, вместо того чтобы взреветь предостерегающе да дать залп по курсу, издал радостный вопль, от которого у меня заложило уши, и ринулся на новоявленного дракона с возгласами:
— Привет, красотка! — Левая голова.
— Потанцуем? — Средняя.
— Bay, детка! — Правая.
Драконочка, а после воплей Горыныча в этом не осталось сомнения, мило покраснела от кончика носа до его основания и потупила глазки.
Змей Горыныч подлетел к ней, описал круг и, зависнув в непосредственной близости, начал сыпать комплиментами.
Драконочка довольно заурчала и лизнула Горыныча по очереди в каждый из носов.
— Догони, — игриво предложила она, уходя свечкой вверх.
Змей Горыныч бросился следом. От резко возросшей нагрузки у меня еще сильнее заложило уши и потемнело в глазах.
— Прекрати!!!
Может статься, летающий ящер не услышал моего отчаянного крика, но мне показалось, что он просто проигнорировал его.
В тот момент, когда Горыныч догнал незнакомку, та сделала крутой разворот и, сложив крылья, камнем рухнула вниз. Он за ней следом. И я тоже, правда, моего мнения и не спрашивали.
Земли драконы достигли одновременно, так же слаженно они расправили крылья и замерли в полуметре от верхушек деревьев, затрещавших от бешеных порывов ветра.
Я даже пикнуть не успел, лишь судорожно сглотнул, чувствуя, как сердце ледяным осколком уходит в пятки.
Драконочка рванула прочь, держась в непосредственной близости к верхушкам могучих дубов. Змей Горыныч поначалу тоже, но спустя несколько минут, то ли вспомнив обо мне, то ли сообразив, что лишний балласт только мешает, а может, и решив, что третий лишний, резко приземлился, попутно обеспечив щепками для растопки небольшой городок годка на три-четыре.
Я поспешил спрыгнуть на землю, скользнув по тяжело вздымающемуся драконьему боку и покатившись по поломанной зелени.
— До встречи! — крикнул Змей Горыныч, резко взлетая и устремляясь вслед уступчивой красотке.
— А как же дело? — крикнул я в пустоту.
Ответом послужил далекий драконий вой. Возможно, Змей Горыныч все же настиг девушку своей мечты.
Взвесив все «за» и «против», я решил двигаться дальше. Кто знает, вернется ли за мной Горыныч и как скоро это случится, а мне нужно спешить. Царство в опасности, Аленушка в плену, а проклятый Кощей по-прежнему строит свои коварные милитаристские планы.
Поправив мечи и отряхнув плащ, я тронулся в путь, стараясь придерживаться выбранного направления. Вот только звери протоптали свои тропы, не принимая во внимание мои интересы.
Я прошагал с час, после чего присел на пенек и достал из кармана последний кусок солонины. Сдобрив трапезу собранной на поляне черникой, я напился из ручья и направился дальше: топтать нехоженые тропы, оставлять след белого человека в девственных лесах, где лишь звери дикие шастают, птицы порхают… да мужики на деревьях сидят.
Человек?!
— Куда путь-дорогу держишь, человече? — поинтересовался щуплый мужичок в расхристанной рубахе на голое тело и с дауновским выражением на заросшем лице.
На всякий случай я решил быть вежливым, мало ли кто там еще по кустам прячется.
— Я волхв Аркаша. Избушку Бабы Яги ищу. А вы кто будете?
— Я-то? Соловей-разбойник.
— Врешь?! — усомнился я.
— Не вру я, — обиделся мужик, изловив в бороде вошь и по-собачьи расправившись с ней. То есть попросту сжевав.
— А чего ж не свистишь?
— А не убоишься? — вопросом на вопрос ответил Соловей-разбойник. — Сила в свисте моем агромадная, дубы с корнем выворачивает, богатыря на сто верст отбрасывает. Во!
— Не верю, — в лучших традициях Станиславского ответил я.
— Ну держись, — предупредил Соловей и свистнул. Ураганный ветер ударил меня в грудь, отбросив на пару метров назад, затрещали ветви, палую листву унесло прочь. Аж в глазах потемнело. Наконец все затихло, резко, словно по мановению волшебной палочки.
— Это все? — недоверчиво спросил я. — Да у нас любой гаишник тебя пересвистит, у них же конкуренция, а уж на концертах металлических групп тебя даже в массовку не взяли бы.
— А… — только и молвил самородок.
— Да не расстраивайся ты так, — стал я утешать расстроенного мужика. — Ты главное тренируйся больше, умение, оно, брат, само по себе не придет, развивать нужно.
Соловей-разбойник совсем головой поник.
— Папаня, обедать, — донеслось из леса, да так, что уши заложило. Вот это голосище. Не то что свечи задует — подсвечники сдует.
— Дочка зовет. — Соловей-разбойник развел руками и соскочил с ветки. — Бывай, критик.
Пообщались, а куда идти, не спросил. Голова моя, два уха.
Тяжело вздохнув, я продолжил свой путь.
Идти по дремучему лесу совсем не то, что прогуливаться по натоптанным тропинкам во время туристической вылазки на природу. Никакого сравнения. Там не приходится ежесекундно перелезать через повалившиеся деревья, продираться сквозь густые заросли папоротника… иди себе, посвистывай.
А тут еще и темнеть начало. Лес наполнился непонятными шорохами, таинственными тенями, воем вышедших на охоту хищников. Деревья словно ожили: они хватают за полы плаща, за ножны, тычут ветками в лицо, подставляют корнями подножки. Не иначе лешие шалят…
Сейчас опробуем народный рецепт.
Резко наклонившись, я просунул голову между ног и обозрел лес. В перевернутом виде он выглядит чудно, но не менее величественно. Однако лешего рассмотреть не удалось…
Срочно нужно искать убежище.
Говорят, что везет дуракам и пьяницам. Мне бы хотелось верить, что и волхвам. Потому что мне повезло, хотя я был ни в одном глазу. Спиртного уже больше недели во рту не держал.
Мое везение ознаменовал свет костра, мерцающий среди деревьев.
Я начал пробиваться к нему. Через дебри, пару раз налетев на ствол, непонятно как оказавшийся у меня на пути, но в итоге выбрался-таки на поляну, на которой горел костер, разложенный между корней разлапистого вяза.
— Эй, есть кто-нибудь? — ради приличия поинтересовался я, хотя само наличие костра подразумевает, что его кто-то развел.
Осмотрелся по сторонам. Никого. У огня лежит ворох сухих веток, рядом заплечный мешок и выпотрошенный заяц. А может быть, кролик, или суслик, или…
— Заходят сзади, — предупредил Пусик.
Я, если честно, не слышал ни малейшего шороха, но тем не менее проворно обернулся.
Находящийся в метре от меня человек замер.
— Мир, — сказал я, не делая попытки выхватить меч. Это его убедило, поскольку он ловко вбросил клинок в ножны и приблизился.
— Кто ты? — хрипло поинтересовался он.
— Волхв Аркадий.
— Тогда понятно.
— Что?
— То, как ты учуял меня.
— А как вас зовут?
— Зови… — На миг незнакомец призадумался, затем сбросил капюшон, явив взору длинные, совершенно седые волосы, и это при его относительно молодом возрасте. — Зови Седым.
— Как скажешь.
— Довольно слов. Ты, как я вижу, вышел на свет костра. Так негоже ищущего убежища томить голодом. Пошли. Я здесь зайца изловил. Отведаешь?
— Сочту за честь.
Дальше, во время приготовления дичи и во время самой трапезы, мы не сказали ни слова. Уже позже, осоловев от сытной пищи и жара огня, мы расположились на ночлег, соорудив лежаки из сухой листвы, и разговорились.
Я поведал о своих бедах, он внимательно выслушал:
— Что в мире творится? Зло повсеместно голову поднимает. И все более нечисть потусторонняя.
— Кощей даже упырей в армию свою набирает.
— Против этих осиновый кол помогает, — со знанием дела сообщил он.
— В сердце вогнать?
— Да нет. Посадить ожившего мертвеца на кол осиновый, он слезть не может, так и будет дергаться, пока сам не сгниет.
— А иначе никак нельзя?
— Да можно. Голову отрубил — и готово.
— По мне, этот способ лучше.
— Кому как…
Подбросив в костер очередную порцию веток, седовласый вернулся на свое место.
— И часто тебе приходится с нечистью сталкиваться?
— Часто, — признался Седой. — Работа у меня такая.
— И чем же ты занимаешься?
— Ведьмак я.
— Ого, — присвистнул я. — Не хочешь со мной пойти?
— Нет.
— Я знаю, услуги ваши дорого стоят…
— Не все за деньги продается, — отрезал ведьмак.
— Извини.
— Не извиняйся. За свою работу мы действительно деньги берем. Жить-то надо. Но каждую монетку мы кровью и потом отрабатываем.
— Так пошли со мной. Твоя помощь ох как пригодится.
— Пошел бы, веришь… не могу.
— Но почему?
— Предназначение, — признался он, сверкая в темноте глазами, как кошка.
На этом разговор прервался, каждый задумался о своем.
Я смотрел на веселый танец саламандр, похотливо извивающихся среди горящих ветвей, и вспоминал Аленушку, ее веселую улыбку, добрые глаза, ласковые губы…
Проснулся я с первыми лучами солнца от холода. Ведьмак уже не спал, делал утреннюю зарядку, правда не имевшую ничего общего с привычным: «сели, встали…» Он прыгал через воткнутый в землю меч, одновременно выполняя замысловатые пассы руками.
— Доброе утро, — сказал я.
Проделав еще пару сотен прыжков, он крутанул сальто, во время полета выхватив меч и вложив его в ножны.
— Утро доброе для того, кому есть чего ждать от вечера.
— Знать бы еще, чего ждать… сплошная неопределенность.
— Я ухожу, — предупредил ведьмак. — Это тебе. — Он протянул небольшой пузырек. — Это на крайний случай. Если другого выхода не будет.
— Это поможет? — недоверчиво спросил я, принимая дар.
— Непременно.
— А что здесь? Как оно действует?
— Действует наверняка. Это яд. Смертельный.
Я едва не поперхнулся, но все же поблагодарил:
— Спасибо.
— Прощай. — Седовласый ведьмак забросил котомку за плечо, поправил меч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50