— Надеюсь, за это время он не слишком протух.
— Что ты злишься? Тебе в самом деле так плохо или ты обиделась? — удивился эльф. — Это же была просто шутка. Розыгрыш, ничего больше.
— Это был очень злобный розыгрыш, — с упреком сказала Машка.
— А по-моему, весело получилось, — не согласился Май, аккуратно пододвигая к ней чашку с ароматным травяным отваром.
Пахло эльфийское варево совершенно одуряюще, да и пить ужасно хотелось. И Машка сдалась. Отхлебнула чудесного напитка и грустно сказала:
— Признайся, вы ведь это специально придумали, чтобы меня от желания стать магичкой излечить. Я давно подозревала, что вы считаете меня больной.
— Ну не без этого, — не стал отпираться эльф. — Всякая назойливая мысль нуждается в хорошем пинке. Нужная мысль после этого переродится в идею, а ненужная просто перестанет занимать твой ум. Весьма удобно.
— Я так понимаю, тебе совсем не стыдно? — уточнила Машка.
— А что тут стыдного? — спросил Май. — Вылечить мы тебя вылечили... А простуда... Так ведь это мелочи жизни, с кем не бывает. Простуду лечить легко.
Машка поплотнее завернулась в одеяло и демонстративно чихнула, показывая, как ужасно страдает. Потом красноречиво покосилась на чашку. Уж что-что, а травки собирать и творить из них всякие замечательные вещи эльфы умеют. Правда, больше пользы от них никакой.
Май закатил глаза, но предпочел не обижаться на Машкины мысли, а налить еще немного отвара из поясной фляги. Фляга эта, с которой он практически не расставался, зачарована была давным-давно таким хитрым образом, что практически не выпускала изнутри тепло. Никакой термос ей в подметки не годился: мало того что в ней можно было таскать чай или, к примеру, суп, она к тому же была легкой и ее невозможно было разбить, хоть кувалдой по ней лупи. Вот что значит — магия.
Машка с наслаждением принюхалась к отвару и вдруг почувствовала в горле странную щекотку.
— Ой, — сказала она напряженно, — я, кажется, сейчас помру. Как-то неважно я себя чувствую...
— Выдумки и самовнушение, — уверенно отозвался Май. — Ты пей давай, быстрее в себя придешь.
Машка машинально отхлебнула отвара из чашки, но ощущение не проходило. Более того, ей вдруг ясно представилось, что возле двери стоит Вий, мнется, стесняется и мучается совестью. Словом, боится заходить, опасаясь Машкиного праведного гнева. Он в отличие от Мая людей знал и понимал очень хорошо. И был в курсе, что их чувство юмора несколько отличается от эльфийского. Следовательно, Машка должна быть сейчас злой, как дракон, измученный диареей.
Фантазия эта показалась Машке приятной, но совершенно не похожей на правду.
— Ты все еще здесь? — с опаской поинтересовался Май, заметив, что она задумалась.
— Тшш, — велела ему Машка и прислушалась. На мгновение ей показалось, что она слышит тихий шорох. Лицо ее озарилось торжествующей улыбкой. — Ты что там стоишь? — сказала Машка громко. — Стыдно, да? Заходи уж, умник!
— Твои шуточки, мелкий? — недовольно спросил Вий, входя в комнату.
— Нет, — ошарашенно ответил Май, с преувеличенным ужасом глядя на Машку. — Клянусь, я и не подозревал, что ты здесь.
— Хватит меня разыгрывать, — мрачно велела Машка. — Поглумились, и хватит. Я уже все поняла. И про магию, и про желание, и про все остальное. Не смешно уже, правда.
— Видишь ли, — сказал Вий мягко, словно разговаривал с припадочной сумасшедшей, — тебя никто не разыгрывает. Дело в том, что никто не может почувствовать присутствие эльфа, кроме другого эльфа. И то при условии, что он не скрывается.
— А ты скрывался? — недоверчиво поинтересовалась Машка, во все глаза разглядывая остроухих приятелей.
Если бы хоть у одного из них на лице появилась даже тень издевательской ухмылки — задушила бы собственными руками. Но оба эльфа оставались спокойными, и только чуть-чуть недоумения можно было прочитать на их прекрасных лицах.
— Я скрывался, желая подслушать ваш разговор, — признался Вий, выдержав паузу. — Мне не хотелось появляться прежде, чем Май тебе все объяснит.
— Вот так всегда, — Май вздохнул. — Не надоело тебе за моей спиной отсиживаться?
— Когда надоест, свистну, — серьезно пообещал ему Вий.
— Так это что, не розыгрыш? Это магия такая? — уточнила Машка.
— Это способность, — ответил Вий. — Понимаешь, так как эльфы в принципе практически не способны лгать — я не имею в виду нас, мы уникумы, — они и разыгрывать кого-то плохо умеют. Нам и в самом деле нужен был третий: самый красивый обряд не имеет силы, если он проводится без восхищенных зрителей. На моей памяти эту церемонию действительно не видел никто из людей. И тебе вряд ли что-нибудь светило, кроме приятных галлюцинаций и неприятных последствий поутру. И, конечно, разочарования, которое лучше любых магов лечит навязчивые желания.
— Хорошо. — Машка кивнула, потихоньку начиная наслаждаться ситуацией. Ей нечасто приходилось видеть всезнайку Вия настолько растерянным. — Я уже поняла, что вы мне наврали в целом, но не в мелочах. Тогда как ты объяснишь мне то, что я тебя унюхала?
Вий просиял:
— Вот именно, унюхала! Скажи, тебе понравилась прогулка и гости из-за Стекла, которых ты встретила?
— Очень, — искренне сказала Машка.
Несмотря на то что это был только розыгрыш, вспоминать бабочку, агуру и серебристый свет, заливший сад, было удивительно приятно. Как хороший кинофильм. Знаешь же, что это неправда и что романтические герои на экране — просто актеры, а все равно получаешь удовольствие, созерцая их игру и вспоминая потом о понравившейся картине.
— Видимо, в этом и липучка! — еще больше обрадовался Вий.
Бедняга так привык все понимать и обо всем знать, что возвращение в обычное состояние делало его просто-таки счастливым. Нелюдям вообще мало надо для счастья: деньги, женщины, всеобщее восхищение и чтобы все вокруг было правильно, так, как они привыкли.
— Суть, — коротенько перевел Май, заметив в Машкиных глазах недоумение.
Она кивнула благодарно: не каждый раз премудрые долгоживущие шутники снисходят до того, чтобы что-то ей растолковать.
— Всем нравится, когда кто-то от них приходит в восторг, — продолжал Вий. — Тебя восхитили застеколыцики и ветер, который они принесли с собой. Неудивительно, что это им здорово польстило. Обычно люди пугаются гостей оттуда: слишком уж они могущественны и странны. Похоже, они решили сделать тебе маленький, приятный, но совершенно бесполезный подарок — чувство эльфа.
— Ну почему же бесполезный? — ехидно сказала Машка. — Теперь я смогу узнать, где ты прячешь свои книжки, и стану наконец великой магичкой.
— Опять?.. — простонал Май, хватаясь за голову.
— Шутка такая, — довольно объяснила Машка и откинулась на подушки.
Разочарование растаяло. Хотелось чаю и выспаться. Она была уверена, что здоровый сон поможет выздороветь гораздо быстрее, чем аспирин и прочие достижения техногенной цивилизации.
Глава 12
РАЗУМЕЦ
Влажные густые сумерки упали на землю, особенно не церемонясь с ней. Блеснул неуверенно в небе краешек луны и сразу смутился своей нескромности, задернулся тяжелыми усталыми тучами, весь день бродившими над городом, но так и не выдавившими из себя ни капли. В кухне зашуршали высушенными травками ободренные тишиной и безлюдьем крызы. С шумом грохнулся веник, задетый чьим-то хвостом. Послышался гневный вопль Айшмы: что именно она кричала, разобрать было невозможно, зато экспрессия впечатляла Машка невольно позавидовала луженой глотке экономки. Будь у нее такая, была бы Машке прямая дорога в оперные певицы или, на худой конец, в прорабы.
Потянуло из сада терпким и гнилостным — это просыпались и раскрывались ночные цветы готоба. Похожие внешне на черные ирисы, поведением они отличались от всех знакомых Машке растений. Закрываясь на весь день, они прятали черные и тонкие, как папиросная бумага, лепестки в жесткий кожух серовато-зеленых листьев, а когда наступала темнота, раскрывались. И тут же принимались подрагивать хищно поводя из стороны в сторону длинными тычинками. Готоба размножались луковицами и негласно считались любимыми цветами Вилигарка. Тычинки они использовали, как рыбаки — крючки, насаживая на них изредка залетавших в сад ночных бабочек или мелких птиц. Твердостью эти тычинки не уступали стальной проволоке, а потому хрупкость беззащитных лепестков вовсе не мешала готоба охотиться. Бродить в зарослях готоба не рекомендовалось, о чем Айшма предупредила Машку на второй день ее службы у некроманта. На то, чтобы лихо сбить бутон, пока он не ухватил тебя за ногу, был способен, пожалуй, только Май. Да и ему опередить реакцию хищного цветка удавалось не всегда. Побеждая, он неизменно сворачивал из дохлых лепестков «козью ножку», проигрывая же — долго залечивал ссадины, хотя на эльфах все заживает гораздо лучше, чем на собаке.
Машка брезгливо поморщилась. Конечно, она любит все экстравагантное, но не до такой же степени! Цветы должны пахнуть цветами, а не гнилым мясом. Хотя, конечно, от насекомых готоба охраняют территорию лучше, чем любая новомодная химия. Словно отвечая на ее мысли, медленно и устало текущие, сверху на паутинке свесился паук. Машка рефлекторно отпрыгнула в сторону и только потом пригляделась и расслабилась. К этому образчику живой природы она уже успела притерпеться. Нахальный и яркий, с шикарной бордовой полосой поперек зеленой спинки, это паук жил здесь уже месяца два, не проявляя по отношению к Машке никакой агрессии. Иногда он любопытничал, вывешиваясь вниз на своей паутинке, но без бестактности и навязчивости. И ни разу он не попытался ее укусить. Такое поведение подкупало, и Машка согласилась терпеть насекомое рядом с собой. Тем более что прогнать его не было ровно никакой возможности: каждый раз он упрямо возврашался и плел паутину в щели между дверным косяком и потолком.
Именно в этот момент, когда солнце село и Машка почти полностью достигла гармонии и ощутила умиротворение, послышался осторожный скрип песка: кто-то шел по дорожке к домику прислуги. Минуту спустя неожиданный гость взвизгнул — мужским голосом, правда, но невероятно громко, — подпрыгнул, шумно и тяжело приземлился и выругался на незнакомом Машке языке. Спутать ругань с чем-то еще Машка не могла органически.
— Доброй ночи, мессир, — вежливо пожелала она, собираясь идти ложиться спать.
— Забери меня Херон, да не поймет он меня превратно! — вместо ответа прогрохотал Вилигарк невежливо. — Крызов расплодилось — позор! В собственном саду шагу ступить не дают! Ну все, я разозлился!
Песок скрипнул снова — некромант развернулся, сделал несколько шагов и, буркнув через плечо неохотно: «Доброночи!» — скрылся в стремительно сгущающейся темноте. Машка недоуменно пожала плечами, глядя ему вслед. У Вилигарка, похоже, было плохое настроение. Раньше обилие крызов в поместье совершенно его не беспокоило.
Рано утром, когда зеленоватый туман в саду только-только успел рассеяться, Машка узнала, что случается, когда злятся по-настоящему могущественные маги.
— Санитарная служба! Подъем! — раздался с порога комнаты отвратительно бодрый голос.
Машка с трудом разлепила глаза и узрела в дверях здоровенного волосатого мужика в синей спецовке. В одной руке он держал потрепанный веник, а другой вцепился в ручку ржавого ведра с мерзко воняющим содержимым.
— Девки, просыпайтесь! — весело сказал он, неприлично пялясь на заспанную Тиоку, ворочавшуюся под одеялом. — Помогать будете.
— Какого херонова прихвостня?! — завелась было Машкина соседка.
— Мессир велел, — пояснил мужик. Вид у него был весьма уверенный и внушительный.
— Гад, — коротко заметила Машка и добавила, с укором глядя на мужика: — Не будете ли вы любезны выйти, пока мы оденемся?
Минуту мужик раздумывал над ее словами, а потом разочарованно кивнул, вздохнул и вышел на улицу. Видимо, рассчитывал, что опешившие от его напора служанки о приличиях позабудут.
— И так каждый год, — пожаловалась Тиока, со стоном напяливая на себя одежду.
Машка последовала ее примеру и, натягивая штаны, поинтересовалась:
— А что, сегодня какой-то особенный день?
— Не сегодня, — отозвалась Тиока, — завтра. Завтра день рождения мессира. И каждый год перед своим днем рождения он вызывает санитарную службу — крызов травить. Толку от этого никакого.
— Подозреваю, что он тешит свои низменные инстинкты, заставляя нас работать сверхурочно, — буркнула Машка, взглянула на себя в зеркало и самокритично хмыкнула.
На лбу красовалось два новых прыща, а волосы давно пора было помыть или хотя бы расчесать.
— На, пригладься. — Оставив без комментариев ее последнюю фразу, Тиока протянула Машке гладкую широкую щепу.
— Думаешь, поможет? — уныло спросила Машка, с недоверием разглядывая приспособление.
— Мне-то помогает! — хохотнула Тиока, с явным удовольствием проводя рукой по своей роскошной шевелюре.
Машка завистливо вздохнула и осторожно пригладила щепой собственные непокорные лохмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— Что ты злишься? Тебе в самом деле так плохо или ты обиделась? — удивился эльф. — Это же была просто шутка. Розыгрыш, ничего больше.
— Это был очень злобный розыгрыш, — с упреком сказала Машка.
— А по-моему, весело получилось, — не согласился Май, аккуратно пододвигая к ней чашку с ароматным травяным отваром.
Пахло эльфийское варево совершенно одуряюще, да и пить ужасно хотелось. И Машка сдалась. Отхлебнула чудесного напитка и грустно сказала:
— Признайся, вы ведь это специально придумали, чтобы меня от желания стать магичкой излечить. Я давно подозревала, что вы считаете меня больной.
— Ну не без этого, — не стал отпираться эльф. — Всякая назойливая мысль нуждается в хорошем пинке. Нужная мысль после этого переродится в идею, а ненужная просто перестанет занимать твой ум. Весьма удобно.
— Я так понимаю, тебе совсем не стыдно? — уточнила Машка.
— А что тут стыдного? — спросил Май. — Вылечить мы тебя вылечили... А простуда... Так ведь это мелочи жизни, с кем не бывает. Простуду лечить легко.
Машка поплотнее завернулась в одеяло и демонстративно чихнула, показывая, как ужасно страдает. Потом красноречиво покосилась на чашку. Уж что-что, а травки собирать и творить из них всякие замечательные вещи эльфы умеют. Правда, больше пользы от них никакой.
Май закатил глаза, но предпочел не обижаться на Машкины мысли, а налить еще немного отвара из поясной фляги. Фляга эта, с которой он практически не расставался, зачарована была давным-давно таким хитрым образом, что практически не выпускала изнутри тепло. Никакой термос ей в подметки не годился: мало того что в ней можно было таскать чай или, к примеру, суп, она к тому же была легкой и ее невозможно было разбить, хоть кувалдой по ней лупи. Вот что значит — магия.
Машка с наслаждением принюхалась к отвару и вдруг почувствовала в горле странную щекотку.
— Ой, — сказала она напряженно, — я, кажется, сейчас помру. Как-то неважно я себя чувствую...
— Выдумки и самовнушение, — уверенно отозвался Май. — Ты пей давай, быстрее в себя придешь.
Машка машинально отхлебнула отвара из чашки, но ощущение не проходило. Более того, ей вдруг ясно представилось, что возле двери стоит Вий, мнется, стесняется и мучается совестью. Словом, боится заходить, опасаясь Машкиного праведного гнева. Он в отличие от Мая людей знал и понимал очень хорошо. И был в курсе, что их чувство юмора несколько отличается от эльфийского. Следовательно, Машка должна быть сейчас злой, как дракон, измученный диареей.
Фантазия эта показалась Машке приятной, но совершенно не похожей на правду.
— Ты все еще здесь? — с опаской поинтересовался Май, заметив, что она задумалась.
— Тшш, — велела ему Машка и прислушалась. На мгновение ей показалось, что она слышит тихий шорох. Лицо ее озарилось торжествующей улыбкой. — Ты что там стоишь? — сказала Машка громко. — Стыдно, да? Заходи уж, умник!
— Твои шуточки, мелкий? — недовольно спросил Вий, входя в комнату.
— Нет, — ошарашенно ответил Май, с преувеличенным ужасом глядя на Машку. — Клянусь, я и не подозревал, что ты здесь.
— Хватит меня разыгрывать, — мрачно велела Машка. — Поглумились, и хватит. Я уже все поняла. И про магию, и про желание, и про все остальное. Не смешно уже, правда.
— Видишь ли, — сказал Вий мягко, словно разговаривал с припадочной сумасшедшей, — тебя никто не разыгрывает. Дело в том, что никто не может почувствовать присутствие эльфа, кроме другого эльфа. И то при условии, что он не скрывается.
— А ты скрывался? — недоверчиво поинтересовалась Машка, во все глаза разглядывая остроухих приятелей.
Если бы хоть у одного из них на лице появилась даже тень издевательской ухмылки — задушила бы собственными руками. Но оба эльфа оставались спокойными, и только чуть-чуть недоумения можно было прочитать на их прекрасных лицах.
— Я скрывался, желая подслушать ваш разговор, — признался Вий, выдержав паузу. — Мне не хотелось появляться прежде, чем Май тебе все объяснит.
— Вот так всегда, — Май вздохнул. — Не надоело тебе за моей спиной отсиживаться?
— Когда надоест, свистну, — серьезно пообещал ему Вий.
— Так это что, не розыгрыш? Это магия такая? — уточнила Машка.
— Это способность, — ответил Вий. — Понимаешь, так как эльфы в принципе практически не способны лгать — я не имею в виду нас, мы уникумы, — они и разыгрывать кого-то плохо умеют. Нам и в самом деле нужен был третий: самый красивый обряд не имеет силы, если он проводится без восхищенных зрителей. На моей памяти эту церемонию действительно не видел никто из людей. И тебе вряд ли что-нибудь светило, кроме приятных галлюцинаций и неприятных последствий поутру. И, конечно, разочарования, которое лучше любых магов лечит навязчивые желания.
— Хорошо. — Машка кивнула, потихоньку начиная наслаждаться ситуацией. Ей нечасто приходилось видеть всезнайку Вия настолько растерянным. — Я уже поняла, что вы мне наврали в целом, но не в мелочах. Тогда как ты объяснишь мне то, что я тебя унюхала?
Вий просиял:
— Вот именно, унюхала! Скажи, тебе понравилась прогулка и гости из-за Стекла, которых ты встретила?
— Очень, — искренне сказала Машка.
Несмотря на то что это был только розыгрыш, вспоминать бабочку, агуру и серебристый свет, заливший сад, было удивительно приятно. Как хороший кинофильм. Знаешь же, что это неправда и что романтические герои на экране — просто актеры, а все равно получаешь удовольствие, созерцая их игру и вспоминая потом о понравившейся картине.
— Видимо, в этом и липучка! — еще больше обрадовался Вий.
Бедняга так привык все понимать и обо всем знать, что возвращение в обычное состояние делало его просто-таки счастливым. Нелюдям вообще мало надо для счастья: деньги, женщины, всеобщее восхищение и чтобы все вокруг было правильно, так, как они привыкли.
— Суть, — коротенько перевел Май, заметив в Машкиных глазах недоумение.
Она кивнула благодарно: не каждый раз премудрые долгоживущие шутники снисходят до того, чтобы что-то ей растолковать.
— Всем нравится, когда кто-то от них приходит в восторг, — продолжал Вий. — Тебя восхитили застеколыцики и ветер, который они принесли с собой. Неудивительно, что это им здорово польстило. Обычно люди пугаются гостей оттуда: слишком уж они могущественны и странны. Похоже, они решили сделать тебе маленький, приятный, но совершенно бесполезный подарок — чувство эльфа.
— Ну почему же бесполезный? — ехидно сказала Машка. — Теперь я смогу узнать, где ты прячешь свои книжки, и стану наконец великой магичкой.
— Опять?.. — простонал Май, хватаясь за голову.
— Шутка такая, — довольно объяснила Машка и откинулась на подушки.
Разочарование растаяло. Хотелось чаю и выспаться. Она была уверена, что здоровый сон поможет выздороветь гораздо быстрее, чем аспирин и прочие достижения техногенной цивилизации.
Глава 12
РАЗУМЕЦ
Влажные густые сумерки упали на землю, особенно не церемонясь с ней. Блеснул неуверенно в небе краешек луны и сразу смутился своей нескромности, задернулся тяжелыми усталыми тучами, весь день бродившими над городом, но так и не выдавившими из себя ни капли. В кухне зашуршали высушенными травками ободренные тишиной и безлюдьем крызы. С шумом грохнулся веник, задетый чьим-то хвостом. Послышался гневный вопль Айшмы: что именно она кричала, разобрать было невозможно, зато экспрессия впечатляла Машка невольно позавидовала луженой глотке экономки. Будь у нее такая, была бы Машке прямая дорога в оперные певицы или, на худой конец, в прорабы.
Потянуло из сада терпким и гнилостным — это просыпались и раскрывались ночные цветы готоба. Похожие внешне на черные ирисы, поведением они отличались от всех знакомых Машке растений. Закрываясь на весь день, они прятали черные и тонкие, как папиросная бумага, лепестки в жесткий кожух серовато-зеленых листьев, а когда наступала темнота, раскрывались. И тут же принимались подрагивать хищно поводя из стороны в сторону длинными тычинками. Готоба размножались луковицами и негласно считались любимыми цветами Вилигарка. Тычинки они использовали, как рыбаки — крючки, насаживая на них изредка залетавших в сад ночных бабочек или мелких птиц. Твердостью эти тычинки не уступали стальной проволоке, а потому хрупкость беззащитных лепестков вовсе не мешала готоба охотиться. Бродить в зарослях готоба не рекомендовалось, о чем Айшма предупредила Машку на второй день ее службы у некроманта. На то, чтобы лихо сбить бутон, пока он не ухватил тебя за ногу, был способен, пожалуй, только Май. Да и ему опередить реакцию хищного цветка удавалось не всегда. Побеждая, он неизменно сворачивал из дохлых лепестков «козью ножку», проигрывая же — долго залечивал ссадины, хотя на эльфах все заживает гораздо лучше, чем на собаке.
Машка брезгливо поморщилась. Конечно, она любит все экстравагантное, но не до такой же степени! Цветы должны пахнуть цветами, а не гнилым мясом. Хотя, конечно, от насекомых готоба охраняют территорию лучше, чем любая новомодная химия. Словно отвечая на ее мысли, медленно и устало текущие, сверху на паутинке свесился паук. Машка рефлекторно отпрыгнула в сторону и только потом пригляделась и расслабилась. К этому образчику живой природы она уже успела притерпеться. Нахальный и яркий, с шикарной бордовой полосой поперек зеленой спинки, это паук жил здесь уже месяца два, не проявляя по отношению к Машке никакой агрессии. Иногда он любопытничал, вывешиваясь вниз на своей паутинке, но без бестактности и навязчивости. И ни разу он не попытался ее укусить. Такое поведение подкупало, и Машка согласилась терпеть насекомое рядом с собой. Тем более что прогнать его не было ровно никакой возможности: каждый раз он упрямо возврашался и плел паутину в щели между дверным косяком и потолком.
Именно в этот момент, когда солнце село и Машка почти полностью достигла гармонии и ощутила умиротворение, послышался осторожный скрип песка: кто-то шел по дорожке к домику прислуги. Минуту спустя неожиданный гость взвизгнул — мужским голосом, правда, но невероятно громко, — подпрыгнул, шумно и тяжело приземлился и выругался на незнакомом Машке языке. Спутать ругань с чем-то еще Машка не могла органически.
— Доброй ночи, мессир, — вежливо пожелала она, собираясь идти ложиться спать.
— Забери меня Херон, да не поймет он меня превратно! — вместо ответа прогрохотал Вилигарк невежливо. — Крызов расплодилось — позор! В собственном саду шагу ступить не дают! Ну все, я разозлился!
Песок скрипнул снова — некромант развернулся, сделал несколько шагов и, буркнув через плечо неохотно: «Доброночи!» — скрылся в стремительно сгущающейся темноте. Машка недоуменно пожала плечами, глядя ему вслед. У Вилигарка, похоже, было плохое настроение. Раньше обилие крызов в поместье совершенно его не беспокоило.
Рано утром, когда зеленоватый туман в саду только-только успел рассеяться, Машка узнала, что случается, когда злятся по-настоящему могущественные маги.
— Санитарная служба! Подъем! — раздался с порога комнаты отвратительно бодрый голос.
Машка с трудом разлепила глаза и узрела в дверях здоровенного волосатого мужика в синей спецовке. В одной руке он держал потрепанный веник, а другой вцепился в ручку ржавого ведра с мерзко воняющим содержимым.
— Девки, просыпайтесь! — весело сказал он, неприлично пялясь на заспанную Тиоку, ворочавшуюся под одеялом. — Помогать будете.
— Какого херонова прихвостня?! — завелась было Машкина соседка.
— Мессир велел, — пояснил мужик. Вид у него был весьма уверенный и внушительный.
— Гад, — коротко заметила Машка и добавила, с укором глядя на мужика: — Не будете ли вы любезны выйти, пока мы оденемся?
Минуту мужик раздумывал над ее словами, а потом разочарованно кивнул, вздохнул и вышел на улицу. Видимо, рассчитывал, что опешившие от его напора служанки о приличиях позабудут.
— И так каждый год, — пожаловалась Тиока, со стоном напяливая на себя одежду.
Машка последовала ее примеру и, натягивая штаны, поинтересовалась:
— А что, сегодня какой-то особенный день?
— Не сегодня, — отозвалась Тиока, — завтра. Завтра день рождения мессира. И каждый год перед своим днем рождения он вызывает санитарную службу — крызов травить. Толку от этого никакого.
— Подозреваю, что он тешит свои низменные инстинкты, заставляя нас работать сверхурочно, — буркнула Машка, взглянула на себя в зеркало и самокритично хмыкнула.
На лбу красовалось два новых прыща, а волосы давно пора было помыть или хотя бы расчесать.
— На, пригладься. — Оставив без комментариев ее последнюю фразу, Тиока протянула Машке гладкую широкую щепу.
— Думаешь, поможет? — уныло спросила Машка, с недоверием разглядывая приспособление.
— Мне-то помогает! — хохотнула Тиока, с явным удовольствием проводя рукой по своей роскошной шевелюре.
Машка завистливо вздохнула и осторожно пригладила щепой собственные непокорные лохмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79