– В ее голосе послышались плачущие нотки. Диван у меня был и вправду тяжелый. – Позвони, или мы сейчас взорвемся вместе…
– Секс-бомба бабахнет? Ну хорошо, хорошо, раз ты такая добросовестная, можешь остаться на ночь. Но только уговор: передай Харварду, что я все равно не согласен. Передашь?
– Не-ет! – выдавила она. – Я не понимаю, о чем вы говорите.
– А я не могу лежать в постели с женщиной, до такой степени неискренней со мной…
Я попробовал облегчить ее тяготы. Хотя бы частично. Подъемная часть старой развалины, на которой я спал, весила около тонны. Вместе с грудями, каковые на ней возлежали. Фиксатор давным-давно не работал. Диван у меня постоянно находился в рабочем положении.
– Прошу вас, постарайтесь сосредоточиться, – прошептала она. – Извините за то, что вошла к вам без спросу. Я сделаю все, что вы захотите, честное слово!.. Только умоляю, слезьте, пожалуйста, с моей ноги и позвоните в полицию. Или скажите, что это розыгрыш. Я не знаю, что у вас там с этим вашим Хер…
– Харвардом, – подсказал я.
– Я не знаю, как там у вас принято. Если вы так шутите, конечно, ваше дело. Я не обижусь… Только, ради бога, помогите мне. Больно, так больно…
У нее были влажные глаза. И тонюсенькие, как паутинки, морщины в уголках. Она была слишком взрослой девочкой, чтобы с таким упорством играть во что-то, не сулящее ей успеха. Я обдумал диагноз и быстро сунул руку под лежавшую на матрасе подушку.
– В чем дело? – Она не сразу сообразила, но поскольку, в отличие от меня, была совершенно трезвой, растерянность не продлилась долго. – О господи!.. Вы что, думаете, я пришла вас…
– А почему бы и нет? Почему бы не положить туда чего-нибудь остренькое. Ножичек, к примеру…
Она горько усмехнулась:
– А моя ночная рубашка? Вы как это себе представляете: я слышу, кто-то идет, прячу под подушку нож, приподнимаю эту холеру, сажусь на корточки… Сижу и думаю: «Сейчас он войдет, удивится, подойдет ко мне… А я его в спину, когда отвернется!..» Так?
– Логично, – одобрил я.
– Нет, это не логика, это идиотизм. Куда проще встать в прихожей у дверей, чтобы сразу и в сердце!..
– Могли бы и не успеть. У меня хорошая реакция.
– А переодеться в ночнушку успела?
Я хмыкнул:
– Кто вас знает, может, вы профессиональная модельерша. Или стриптизерша. – Я возражал уже больше по инерции. – Они переодеваются быстро, быстрее, чем солдаты в армии.
– Слушайте, суньте лучше голову под кран. Я ведь правда не шучу.
– Хотите, чтобы я захлебнулся? – Уже нужно, нужно было останавливаться, но пикировка была мне в кайф.
– Вы опять?! – ойкнула моя посетительница. – Лучше уж давайте о моей ночной рубашке.
– Классная рубашка, – похвалил я. – Немножко длинноватая, чуточку старомодная, но, наверное, так и задумано. Клиент ожидает черт знает чего: кожаных плетей, ремешков, сексуальных безобразий, а тут вдруг совершеннейшая скромность…
– Вы угадали, – процедила сквозь зубы жгучая брюнетка с синяком под глазом. – Все так и есть. Только раздеваться, как у вас в армии, я не умею. Для того чтобы все с себя снять, требуется время. Слышите, кретин? Даже если б вы ползли по лестнице на карачках…
– Ну, здесь вы что-то путаете! На карачках это не я, это, скорее, вы…
Моя ухмылка стала вроде спускового крючка. Необъяснимым образом она высвободила свое многострадальное колено, в результате чего крыло дивана всей чудовищной тяжестью легло на ее левую грудь. Далее она, согнув ногу до предела, вдруг распрямила ее с неуловимой для глаз быстротой. Диван даже не дрогнул, а вот я, ударенный пяткой в лоб, отлетел через всю комнату, под окно.
Очнулся я на полу.
– Ну, теперь-то вы, надеюсь, видите это? Там, сзади… в глубине?
И я сначала увидел, а потом, когда по-пластунски подполз поближе, присмотрелся к увиденному повнимательней.
– Эти журналы лежали в шкафу, – сказал я, имея в виду рассыпанную по полу прессу. – А еще минуту назад – на столике…
Увы, опрокинутый столик оказался на траектории моего полета.
– И вы больше ничего не видите?!
Пакетик с контрацептивом был на виду, среди изданий, которые приличным гостям лучше не показывать. Всю эту мерзость, между прочим, я прятал на самом дне ящика с бельем.
– Это не мое, – сказал я, стараясь не смотреть ей в глаза. Я смотрел на пакетик, она тоже.
– Знаю. Это я купила, – созналась Черновласка.
Какое-то время комнату наполняла тишина ватной консистенции. Я не притрагивался к пакетику, и чем дольше он лежал между нами, тем неприличнее выглядел.
– Мы же не дети, – пояснила она. – Давайте отложим эти глупости на потом. Была бы признательна пану, если б он в конце концов посмотрел под диван. Там что-то есть…
– Вы положили презерватив на столик, и он упал. – Ничего более глупого сказать было нельзя. – Вы что, специально…
– О господи!.. Это у нас такой народный обычай: когда приходят в гости, переодеваются в ночное белье и кладут пачку… этих на столик у постели… Да посмотрите же наконец, что там!
Делать было нечего. Я лег на живот рядом с ногой в снежно-белом носочке. Удивительное дело, он был девственно чистым даже на подошве. О нет, не в них она пришла ко мне. Скорее всего носки были особым, секретным компонентом плана, с помощью которого меня собирались оболванить.
– Нет там ничего, – сообщил я, обозрев скомканные простыни, подушку и свою пижаму, почему-то оказавшуюся на полу.
– Неужели не видите?! Там, где защелка! Я начала поднимать диван, а оно как стукнет, нехорошо так… Ну, знаете, как это… Я туда заглянула, а оно там…
– Вы мне загораживаете, – буркнул я. – Ногой загораживаете…
Я придвинулся к ней совсем уж близко: мое ухо коснулось ее ноги. Я заглянул и затаил дыхание и медленно, одними глазами, проследил, куда тянется леска. На тот гвоздик я поначалу не обратил внимания, ища чего-то более существенного. Не зря же она просидела, скрючившись, семь часов подряд.
Эта штука оказалась совсем не там, где я ожидал ее увидеть. А гвоздик и вовсе!.. Он торчал как раз посреди доски, за которой находились пружины. Теоретически он мог находиться там со времен Гомулки и Циранкевича, когда и был произведен мой антик. Но во-первых, даже тогдашняя, напрочь оторванная от реалий жизни экономика не практиковала забивание гвоздей шляпкой вперед. Во-вторых, кто-то потратил время, чтобы затупить острие гвоздика. Ну и в-третьих, я бы уже давно разодрал подушку, зацепившись об это паскудство.
– Что вы там делаете? – прошептала потерявшая терпение черноволосая колдунья. Да-да, я так и назвал ее про себя – «колдунья», ибо, как полагалось сказочному персонажу, она одарила меня двумя совершенно бесценными дарами. Первым ее даром была, сами понимаете, любовь. Ну не очень чтобы сказочная, но уж точно – практически с первого взгляда. Ценность другого дара не имел права подвергать сомнению никто из живущих на свете. Жизнь – штука стоящая, а уж тем более для того, кому ее подарили. Точка. Абзац.
Был еще один подарочек, который я мог бы приписать колдунье, но уверенности в том, хочу ли быть трезвым, у меня не было.
– Вы что, заснули?
Слишком долго я лежал без движения.
– Зачем вы пришли?
– Я… я хотела нанять вас, – осторожно ответила Черновласка. – В качестве детектива. То есть… ну, не совсем детектива…
– Ясно, – сказал я.
Поднявшись на ноги, я на глаз прикинул расстояние между полом и приподнятым крылом дивана. Я подтащил кресло, установил его рядом с потенциальной работодательницей и снял с полки стопку книг.
– Вы что-то сказали? – спросила она.
– Я берусь за ваше дело.
Только сейчас у меня хватило мужества посмотреть ей в глаза.
– То есть… Но я ведь не рассказала еще пану, о чем…
– Потом, – перебил я. – Еще немножко потерпите?
В ее глазах смешались надежда и неуверенность. Ничего удивительного: слишком резкой была смена моего настроения.
– Немножко – это сколько? – тихо спросила черноволосая. – Пока вы будете звонить в полицию или?…
– Или, – сказал я. Она побледнела. – Я знаю, о чем вы думаете.
– Нетрудно догадаться. – Она уже почти шептала. – Это ведь бомба, правда? И вы хотите ее обезвредить…
Я кивнул:
– Конечно, полицейские будут трезвые. И у них есть всякие приспособления. Но ведь не больше того…
– Вы так думаете?
– У них нет такой мотивации, как у меня. Если рванет, я разом потеряю и дом, и клиента.
– Не дом, – поправила Черновласка. – Снятую жилплощадь. А что касается клиента… Ну, в общем, я не золотая жила.
– А вот это вы зря сказали. Погибать, так уж хотя бы с бодрым блеском в глазах.
– Но я не хочу, чтобы вы погибли!
– А я хочу, чтоб не погибли вы. – С минуту мы молчали. – И потом, есть еще один повод.
Она сообразила с лёту:
– Привести в порядок диван? – Наконец-то гостья моя улыбнулась. – А чем не повод… Правда, я так устала.
– Я тоже.
– Но повод и впрямь неплохой.
– И я так думаю. Только ведь я не об этом. Я ведь специалист, пани. И неплохой специалист. Куда лучше, чем те, в полиции.
Я уже настолько протрезвел, что мог бы поддаться на ее уговоры и пойти звонить легавым. И об этом она, похоже, догадалась, а потому кивнула в знак согласия.
Первым делом я сдвинул кресло как можно ближе к центру тяжести приподнятой части дивана. Добавил книг в стопку, положенную на кресло. Оставалось ликвидировать зазор в дамский пальчик толщиной.
– Еще секундочку, – тихо сказал я, ища глазами что-нибудь подходящее. – Сейчас мы подсунем сюда… да хотя бы вот этот журнальчик, и пани будет свободна, как птица.
– Так просто? – Чувствовалось, что быть кому-то обязанной она не очень любила. – Господи, знали бы вы, как у меня все одеревенело… Боюсь, я не смогу помочь вам…
– А уже и не надо. – Стараясь не встречаться с ее глазами, я засунул в щель глянцевый таблоид с силиконовыми титьками на обложке. Теперь крышку дивана подпирали сразу четыре женских груди.
– И ничего не надо бояться.
– Я и не боюсь.
Сначала я изучил таинственный гвоздик. В доску его вовсе не вбили, а вставили. Залитое клеем отверстие для него было сделано тонюсеньким сверлом.
– Я сейчас вернусь…
Встав, я прошел в угол комнаты, где при очередной перестройке помещения была подвешена моя персональная раковина. Я нагнул голову и открутил кран. Вода была холодная, почти ледяная.
– А вот это хорошая мысль, – оживилась Черновласка. – А чайник вы не поставите?
– Чтобы полить себе голову кипятком? – Я потянулся за полотенцем. – Нет, на такие подвиги я еще не способен…
– Я имела в виду кофе, – вздохнула жертва терроризма.
Ее идея мне в общем-то понравилась. Кофе нам обоим уж никак бы не помешал. Крепкий двойной кофе, бодрящий холодный душ, минута концентрации по системе индийских гуру – для выпившего минёра это было бы сущим спасением. Проблема заключалась в том, что я был уже почти трезвый и хорошо видел ее глаза.
Я взял перочинный ножик и осторожно отделил от рамы обивку из серого полотна. Оно крепилось скобками, но в интересующем меня месте кто-то вынул их, а ткань приладил наново с помощью клея.
– Я чем-нибудь могу помочь? – Ее дыхание было прерывистым.
– Почему вы решили, что это бомба? – Я задал вопрос, просто чтобы не молчать. Ожидая ответа, я медленно вырезал кусок полотна вокруг гвоздика, назначение которого мне было совершенно непонятно.
– Ну как вам сказать… И потом, я уже говорила вам. – В ее голосе зазвучала нотка раздражения. – Там что-то щелкнуло. Как затвор, только потише.
– Ага. И это все?
– Ну, взрыва я, извините, не слышала, если это вас интересует.
Сомнений не было: она обиделась. Как всякая женщина, слова которой собеседник пропускает мимо ушей, как жужжание кухонной мухи. «Ничего, переживет, – подумал я, – вот спасу ей жизнь, тогда она заговорит по-другому…»
Под тканью я обнаружил странное приспособление, под которое была высверлена еще одна дырка величиной с монету. В нее-то и была впихнута «спусковая пробка», как я назвал это чудо конструкторской мысли. Обыкновенная винная пробка, которую всунули с большим трудом. Ее даже подрезали, поскольку она не лезла. Второй частью как бы «запала» был фитиль. Засунуть его в высверленное отверстие вместе с пробкой, понятное дело, не удалось, но попытка такая, судя по следам, была предпринята. В итоге фитиль прикрепили к пробке с помощью шпунтика. Я не стал выяснять, куда тянется эта пиратская хреновина, поскольку увидел кое-что посущественней: тонкую рыболовную леску, прикрепленную к диванной раме и терявшуюся в складках постели. Вот она-то и должна была привести в действие взрывное устройство, довольно-таки хитрое, в чем я и убедился, когда с осторожностью нейрохирурга перерезал леску и заглянул под одеяло. Мой диван был прямо-таки залит тем самым клеем, с чьей помощью был закреплен запал, при виде которого глаза мои медленно полезли на лоб. Это был приклеенный к дивану коробок спичек, к терке которого весьма хитроумным способом приладили то самое, чем по терке чиркают. Концы спичек – их было три – окунули в гипс, каковой и держал леску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48