Илья медленно обошел вокруг Цыганкова, тот стоял, ссутулившись, пытался скроить скорбную рожу, но глаза сияли от счастья:
— Ну вот и я о том же! Но так же не бывает, да? Я сплю? Только тогда не будите, ладно?
Насторожился Котляков. Иосыч тер щетину на подбородке и явно ничего не понимал.
Василий Цыганков, антикорректор потенциально второй ступени, антикорректором не был.
— Ты, эта, сядь, что ли… — пробормотал Савельев. — Стоять тяжело, наверное.
— Да нет, нормально все. Я че сказать-то хотел — мне тут намекнули, что работенка есть. Такая, конкретная. Вот я и, того… пришел.
— Раз от раза все чудесатее и чудесатее, — пробормотал Лоханыч. — Эй, кто там в интервью жаловался, что третьего “постовщика” не хватает? Принимайте товар. — Перехватил удивленный взгляд Попова, пояснил: — У нас сегодня презентация новой фирмы. Называется “Вещий Олег. Исполнение любых желаний оптом и в розницу”. Я тебе на сто процентов гарантирую: сейчас пойду Ваську тестировать, выяснится, что у него четверка пост-режима.
— Иди, — согласился Попов. — Нам он позарез нужен будет.
— А, дьявол! — вскрикнул эмоциональный Бондарчук, тыча пальцем в “полевую” карту.
И все тихо присели. Разлом ширился, края расходились… На физической карте пока ничего не было. Бондарчук пощелкал пультом:
— Ага, вот оно… Не обессудьте, качество какое есть, это спутник, а не наземная трансляция.
Неприветливый черный берег. Скалы. Штормовой бешеный прибой. И — набирающее силу серебряное свечение, окутывающее примерно километр суши. Вуаль серебра расползалась, захватила воду, шторм улегся.
— Это реал, что ли? — изумленно уточнил Цыганков. — Блин, так это что, даже в реале видно?!
Скалы раскалялись. Их сотрясала дрожь, сверху вниз пробежала трещина, ее края медленно поползли в стороны…
— Не удерживает, — констатировал Дим-Дим. — Это один из главных разломов, его, наверное, не удержит.
С пронзительным шорохом из черного неба в разлом ударила голубоватая молния. Сканер взорвался ошалелым ревом. На мониторе было два реал-таймовых сигнала высшей ступени.
— В-вашу машу… — обалдело пробормотал Бондарчук. — А это что за черт?!
Илья почувствовал, как от пота намокает рубашка на спине. И захотелось смеяться, впервые за последние сутки. Потому что теперь повода для волнения больше не было.
Бондарчук кинулся к аппаратуре. Потом встал, вытянулся по стойке смирно:
— Ребята, — сказал он трагическим шепотом, — включилась Венера. Прямой межпланетный пробой. Но только повесьте меня, если я скажу, что у меня хватит смелости хоть заикнуться, какая это ступень.
* * *
04-08-2084
зона воздействия
Все было очень странно, Оля это понимала каким-то участком рассудка. А другая часть уверяла, что все нормально. Она сидела на корточках и вручную сшивала землю. Такое может только присниться в каком-нибудь дурацком сне, но, с другой стороны, утешала себя Оля, ей снились и более дурацкие сны. Ничего, разберется, когда проснется. А пока нужно играть по установленным в этом сне правилам. Поэтому она спокойно натягивала один край на другой и накладывала шов. Она точно знала, что если этого не сделать, то появятся дырки и прорехи. И тогда землю нельзя будет носить.
Потом у нее прореха появилась прямо под руками. Оля изо всех сил тянула край, а он расползался в пальцах. Гнилая ткань. Оля оглянулась, ища кусок попрочней, но не нашла. И заплатку сделать не из чего. В какой-то момент отчаялась, и тут между ее пальцев воткнулся гвоздь. На шляпку обрушился молоток.
— Тут гвоздями надо, а ты — иголочками… Не до художеств.
Оля подняла глаза. Над ней стоял крупный красивый мужчина и насмешливо на нее смотрел:
— Ну, я так и думал. Конечно же, ты не дельфиец.
— Привет, — сказала ему вежливая Оля. — А ты кто?
— Ну, скажем, Родион.
— Стрельцов, да?
Он кивнул. Оля обратила внимание, что ее коробочка с принадлежностями для шитья превратилась в плотницкий ящик.
— Бери его, — сказал Родион, — и пошли работать.
Оля подхватила тяжелый ящик, у Родиона тоже такой был, только раза в два побольше, и послушно последовала за ним.
Через некоторое время она поняла, что Родион был прав. Гвоздями прибивать землю было намного удобней. А самое главное — эффективней. Родион отдавал краткие приказания, делал то, что требовало применения грубой физической силы, а Оля просто подчинялась. Главное, совершенно не удивлялась, откуда она знает все эти плотницкие премудрости. Умело орудовала рубанком, стамеской, пилой, а гвоздики так сами прыгали в нужные места.
— Здесь осторожней, — предупредил ее Родион, ткнув пальцем в землю. — Здесь в реале ракеты с ядерными боеголовками. Тихо, тихо, они присыпаны, шахты забиты.
Оля ногтями сколупывала чешуйки песка, потом разворачивала фольгу, в которую они были заклеены, и вывинчивала ракеты. Они были похожи на карандаши.
— Они, наверное, радиоактивные, — задумчиво сказала Оля, сжимая в ладони восемнадцать тонких карандашей.
— Тебе-то какая разница? Радиация только на физические тела действует, а ты сейчас — тело какое угодно, только не физическое. Ты откуда прорывалась?
— Из дома. Из Московья.
— Ну вот. А ракеты — в Японии. Ты их можешь даже разобрать, все равно ничего не будет.
— А что с ними дальше делать?
— Да что хочешь. Вон, сложи их куда-нибудь под Вологду или на Урал. Там народ живет не шибко богато, разберут на запчасти и продадут. А что разобрать не получится, сдадут как цветной металл. Все подспорье в хозяйстве. Только начинку вытащи.
Оля корпела над карандашами. Аккуратно выковыривала грифели, складывала себе в подол. На землю класть нельзя, тогда заражение будет. Пустые карандаши осторожно, чтоб никого не раздавить, положила возле Архангельска. Грифели растирала в ладонях, пока не образовался порошок. “Сейчас я вам покажу спасение, — злорадно подумала Оля. — Вы у меня на всю жизнь запомните, как ядерное оружие делать. Нашли, чем русских пугать, — ядерной войной! А “рутовку” — не хотите ли?!”
Она старательно распределила радиоактивный порошок поровну между всеми пентагоновскими генералами. Досталось и натовским. Пусть никто не уйдет обиженным! Порошок подсыпала в карманы мундиров, в телефоны, в волосы — пусть думают, что это перхоть. Для них это ведь чума двадцать первого века. Вот и пусть полечат лысинки. На ладонях осталось еще немного порошка, она втерла его в сиденье любимого стула американского президента.
Родион посмеивался, глядя на ее хулиганство:
— Да ничего не будет, дозы-то мизерные, только поболеют.
— А я не собираюсь убивать, — с достоинством возразила Оля. — Хочу, чтоб на своей шкуре поняли, что такое ядерное оружие. Они ж ракеты не просто так делали, понимали, что кто-то будет мучиться. Пусть теперь сами настрадаются. Ничего страшного. Они все уже старые, у них дети и внуки есть, так что породу не испортят. А лучевая болезнь лечится. Правда, долго и мучительно. В крайнем случае, к своим корректировщикам обратятся. Хотя те вряд ли будут помогать — их же тоже обманули, сказав, что ракет нет.
Потом они ремонтировали морское дно между Японией и материком. Родион ладонями разгреб воду, ставшую очень густой, как гель, обнажив дно. Там было великое множество глубоких трещин. Здесь работать приходилось по-другому: сводить трещину пальцами, накладывать пластину поперек шва, и с двух сторон привинчивать шурупами. Сквозь пальцы Родиона медленно сочилась вода.
— Как-то раз мне приснился сон, — рассказывала Оля, орудуя отверткой. — Собралась вся наша семья, а на ужин хотели нерпу. Нерпа тоже была — живая. У нее красивая мордочка и умные глаза. Я поняла, что ее убьют прямо тут. Мне стало ее ужасно жалко, когда представила, что она будет умирать долго. Говорят, звери, когда им очень больно, плачут как люди. И тянутся к людям за помощью. Я просила хотя бы быстро ее убить. Но мне объяснили, что быстро нельзя, ей надо слить кровь живой, иначе мясо будет невкусным. Ей перерезали горло. Я не смогла бы ее есть.
— Рыбки — не пострадают! — саркастически заметил Родион. — Спасибо, я понял, что ты имела в виду. Никто из них на суше не оказался, жалостливая ты наша. В реале вообще ничего не изменилось, вода где была, там и осталась. И рыбкам наша “рутовка” — по фигу.
— Там не только рыбки, — пробормотала Оля. — Там могут быть дельфины. А они вообще разумные.
— И дельфинам тоже по фигу! И даже людям.
Скрепив все дно, Оля выпрямилась, потерла занывшую поясницу. И тут же охнула, почувствовав, как погружаются ноги в дно. И не только погружаются — еще и разъезжаются!
— Стой! — крикнул ей Родион. — Не шевелись! Это главный разлом. Напряги ноги так, чтоб разлом не расходился в стороны. Я его сейчас заколочу.
Он нырнул, Оле стало легче. Но ненамного. Она старательно твердила себе, что это не реальная жизнь, это Поле, но сознание упорно трактовало происходящее в понятных ему физических терминах. Бедра, например, быстро онемели от напряжения, и все сильней становился страх, что разлом разорвет ее пополам, потому что она не могла вытащить утонувшие по колено ноги.
Родион справился быстро. Вынырнул, отбросил назад со лба мокрые волосы, подхватил Олю за пояс и выдернул. На месте, где были ее ноги, остались два колодца с неровными краями. Вода в них почему-то не заливалась.
— М-да, — сказал озадаченный Родион, потирая подбородок. — Чудо природы.
Походил вокруг. Колодцы, определенно, сами затягиваться не хотели.
— Ты как насчет сделать доброе дело? — спросил Родион. — Давай япошкам парочку новых островов подарим?
Они направились на поиски действующих вулканов. Колодцы надо чем-то заполнить, причем так, чтобы не пострадали другие участки суши. Самое идеальное — налить в них лавы, уже готовой выплеснуться из недр. Вулканы нашли, и долго курсировали между ними и Японией, таская в пригоршнях горячую кашу лавы.
— Ну вот, — сказал Родион, выравнивая ладонью поверхность. — Пусть живут. А то вечно жалуются, что им тесно. Я перед ними немного виноватым себя чувствую. У нас, на Венере в смысле, есть ничейная территория. И японцы попросили разрешения ее арендовать, ну, платить всем троим владельцам планеты. Американцы и европейцы согласились, а я заартачился. Потом подумал — а чего это я? Жили бы и жили, там все равно место такое, что я туда в жизни не пойду.
Оля наскребла со дна немного ила, положила сверху.
— Зачем? — изумился Родион.
— Говорят, ил — плодородный.
— Так это речной, а не морской! Да ну, это все чушь. Япошки все равно эти острова мгновенно на полезные ископаемые разберут. Да и черт с ними, это их дело. А вот территорию застолбить надо, а то начнутся всякие дрязги — их это земля или корейцев. Или китайцев. Или русских. Американцы влезут, как обычно.
Вытащил из кармана стило с красными чернилами и белый носовой платок, порвал его пополам. На каждом куске кое-как нарисовал кружок, закрасил его красным.
— Похоже на флаг?
Для ясности еще написал “Япония”, затем прибил лоскутки гвоздями к новым островам. Внимательно посмотрел на Олю:
— Тебе двигаться еще не тяжело? Нет ощущения, что в смоле плывешь? Или как во сне иногда бежишь, все силы вкладываешь, а скорость — черепашья?
— Н-нет, — помотала головой Оля. — А что?
— Как только такое ощущение появится — бегом из Поля! Иначе сил выйти не хватит.
— Хорошо, — кивнула Оля.
Она сидела на земле, прочно сшитой и сколоченной. Родион перешагнул через ее ноги, огляделся:
— Ну что, моя бравая команда расчистила нам рабочее пространство, так что можно приступать. — Покосился на Олю, усмехнулся: — Осталось самое тяжелое: отремонтировать материк. Идешь?
Оля радостно закивала и вскочила на ноги.
* * *
05-08-2084, суббота
14:25 по иркутскому времени
Селенград
Поспать Илье было необходимо, но уснуть он не мог. Так и просидел все ночь и еще полдня в большой зале.
— Понимаешь, это закон, — объяснял Лоханыч подавленному Илье. — То, что лежит на самом видном месте, замечаешь всегда в последнюю очередь. То, что Оля — “рут”, было слишком заметно. Поэтому все в упор этого не видели. Это свойство нашей психики: то, что на виду, внимания недостойно. Мы всегда ищем скрытое. А очевидное — отвергаем. Вот будь у нас посторонний наблюдатель, никак не участвующий в нашей жизни, он бы Олю вычислил мгновенно и еще поудивлялся бы нашей тупости и зашоренности…
Посторонний наблюдатель был, думал Илья. Он удивлялся. Только я ему не поверил.
— …на самом деле ничего удивительного, конечно. Просто со стороны всегда видней. Оля у нас постоянно на глазах была, мы к ней привыкли и внимания на нее не обращали. Но в нашей слепоте есть и свои плюсы: если б мы не сомневались, мы не нашли бы Робку. И сейчас мы бы его потеряли.
Робка мирно спал в соседней комнате на диванчике. По лицу новорожденного “рута” блуждала счастливая улыбка. Рядом с ним сопели носами индийские “руты”. У американцев работал уже резервный состав корректировщиков, и работал на своем побережье:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— Ну вот и я о том же! Но так же не бывает, да? Я сплю? Только тогда не будите, ладно?
Насторожился Котляков. Иосыч тер щетину на подбородке и явно ничего не понимал.
Василий Цыганков, антикорректор потенциально второй ступени, антикорректором не был.
— Ты, эта, сядь, что ли… — пробормотал Савельев. — Стоять тяжело, наверное.
— Да нет, нормально все. Я че сказать-то хотел — мне тут намекнули, что работенка есть. Такая, конкретная. Вот я и, того… пришел.
— Раз от раза все чудесатее и чудесатее, — пробормотал Лоханыч. — Эй, кто там в интервью жаловался, что третьего “постовщика” не хватает? Принимайте товар. — Перехватил удивленный взгляд Попова, пояснил: — У нас сегодня презентация новой фирмы. Называется “Вещий Олег. Исполнение любых желаний оптом и в розницу”. Я тебе на сто процентов гарантирую: сейчас пойду Ваську тестировать, выяснится, что у него четверка пост-режима.
— Иди, — согласился Попов. — Нам он позарез нужен будет.
— А, дьявол! — вскрикнул эмоциональный Бондарчук, тыча пальцем в “полевую” карту.
И все тихо присели. Разлом ширился, края расходились… На физической карте пока ничего не было. Бондарчук пощелкал пультом:
— Ага, вот оно… Не обессудьте, качество какое есть, это спутник, а не наземная трансляция.
Неприветливый черный берег. Скалы. Штормовой бешеный прибой. И — набирающее силу серебряное свечение, окутывающее примерно километр суши. Вуаль серебра расползалась, захватила воду, шторм улегся.
— Это реал, что ли? — изумленно уточнил Цыганков. — Блин, так это что, даже в реале видно?!
Скалы раскалялись. Их сотрясала дрожь, сверху вниз пробежала трещина, ее края медленно поползли в стороны…
— Не удерживает, — констатировал Дим-Дим. — Это один из главных разломов, его, наверное, не удержит.
С пронзительным шорохом из черного неба в разлом ударила голубоватая молния. Сканер взорвался ошалелым ревом. На мониторе было два реал-таймовых сигнала высшей ступени.
— В-вашу машу… — обалдело пробормотал Бондарчук. — А это что за черт?!
Илья почувствовал, как от пота намокает рубашка на спине. И захотелось смеяться, впервые за последние сутки. Потому что теперь повода для волнения больше не было.
Бондарчук кинулся к аппаратуре. Потом встал, вытянулся по стойке смирно:
— Ребята, — сказал он трагическим шепотом, — включилась Венера. Прямой межпланетный пробой. Но только повесьте меня, если я скажу, что у меня хватит смелости хоть заикнуться, какая это ступень.
* * *
04-08-2084
зона воздействия
Все было очень странно, Оля это понимала каким-то участком рассудка. А другая часть уверяла, что все нормально. Она сидела на корточках и вручную сшивала землю. Такое может только присниться в каком-нибудь дурацком сне, но, с другой стороны, утешала себя Оля, ей снились и более дурацкие сны. Ничего, разберется, когда проснется. А пока нужно играть по установленным в этом сне правилам. Поэтому она спокойно натягивала один край на другой и накладывала шов. Она точно знала, что если этого не сделать, то появятся дырки и прорехи. И тогда землю нельзя будет носить.
Потом у нее прореха появилась прямо под руками. Оля изо всех сил тянула край, а он расползался в пальцах. Гнилая ткань. Оля оглянулась, ища кусок попрочней, но не нашла. И заплатку сделать не из чего. В какой-то момент отчаялась, и тут между ее пальцев воткнулся гвоздь. На шляпку обрушился молоток.
— Тут гвоздями надо, а ты — иголочками… Не до художеств.
Оля подняла глаза. Над ней стоял крупный красивый мужчина и насмешливо на нее смотрел:
— Ну, я так и думал. Конечно же, ты не дельфиец.
— Привет, — сказала ему вежливая Оля. — А ты кто?
— Ну, скажем, Родион.
— Стрельцов, да?
Он кивнул. Оля обратила внимание, что ее коробочка с принадлежностями для шитья превратилась в плотницкий ящик.
— Бери его, — сказал Родион, — и пошли работать.
Оля подхватила тяжелый ящик, у Родиона тоже такой был, только раза в два побольше, и послушно последовала за ним.
Через некоторое время она поняла, что Родион был прав. Гвоздями прибивать землю было намного удобней. А самое главное — эффективней. Родион отдавал краткие приказания, делал то, что требовало применения грубой физической силы, а Оля просто подчинялась. Главное, совершенно не удивлялась, откуда она знает все эти плотницкие премудрости. Умело орудовала рубанком, стамеской, пилой, а гвоздики так сами прыгали в нужные места.
— Здесь осторожней, — предупредил ее Родион, ткнув пальцем в землю. — Здесь в реале ракеты с ядерными боеголовками. Тихо, тихо, они присыпаны, шахты забиты.
Оля ногтями сколупывала чешуйки песка, потом разворачивала фольгу, в которую они были заклеены, и вывинчивала ракеты. Они были похожи на карандаши.
— Они, наверное, радиоактивные, — задумчиво сказала Оля, сжимая в ладони восемнадцать тонких карандашей.
— Тебе-то какая разница? Радиация только на физические тела действует, а ты сейчас — тело какое угодно, только не физическое. Ты откуда прорывалась?
— Из дома. Из Московья.
— Ну вот. А ракеты — в Японии. Ты их можешь даже разобрать, все равно ничего не будет.
— А что с ними дальше делать?
— Да что хочешь. Вон, сложи их куда-нибудь под Вологду или на Урал. Там народ живет не шибко богато, разберут на запчасти и продадут. А что разобрать не получится, сдадут как цветной металл. Все подспорье в хозяйстве. Только начинку вытащи.
Оля корпела над карандашами. Аккуратно выковыривала грифели, складывала себе в подол. На землю класть нельзя, тогда заражение будет. Пустые карандаши осторожно, чтоб никого не раздавить, положила возле Архангельска. Грифели растирала в ладонях, пока не образовался порошок. “Сейчас я вам покажу спасение, — злорадно подумала Оля. — Вы у меня на всю жизнь запомните, как ядерное оружие делать. Нашли, чем русских пугать, — ядерной войной! А “рутовку” — не хотите ли?!”
Она старательно распределила радиоактивный порошок поровну между всеми пентагоновскими генералами. Досталось и натовским. Пусть никто не уйдет обиженным! Порошок подсыпала в карманы мундиров, в телефоны, в волосы — пусть думают, что это перхоть. Для них это ведь чума двадцать первого века. Вот и пусть полечат лысинки. На ладонях осталось еще немного порошка, она втерла его в сиденье любимого стула американского президента.
Родион посмеивался, глядя на ее хулиганство:
— Да ничего не будет, дозы-то мизерные, только поболеют.
— А я не собираюсь убивать, — с достоинством возразила Оля. — Хочу, чтоб на своей шкуре поняли, что такое ядерное оружие. Они ж ракеты не просто так делали, понимали, что кто-то будет мучиться. Пусть теперь сами настрадаются. Ничего страшного. Они все уже старые, у них дети и внуки есть, так что породу не испортят. А лучевая болезнь лечится. Правда, долго и мучительно. В крайнем случае, к своим корректировщикам обратятся. Хотя те вряд ли будут помогать — их же тоже обманули, сказав, что ракет нет.
Потом они ремонтировали морское дно между Японией и материком. Родион ладонями разгреб воду, ставшую очень густой, как гель, обнажив дно. Там было великое множество глубоких трещин. Здесь работать приходилось по-другому: сводить трещину пальцами, накладывать пластину поперек шва, и с двух сторон привинчивать шурупами. Сквозь пальцы Родиона медленно сочилась вода.
— Как-то раз мне приснился сон, — рассказывала Оля, орудуя отверткой. — Собралась вся наша семья, а на ужин хотели нерпу. Нерпа тоже была — живая. У нее красивая мордочка и умные глаза. Я поняла, что ее убьют прямо тут. Мне стало ее ужасно жалко, когда представила, что она будет умирать долго. Говорят, звери, когда им очень больно, плачут как люди. И тянутся к людям за помощью. Я просила хотя бы быстро ее убить. Но мне объяснили, что быстро нельзя, ей надо слить кровь живой, иначе мясо будет невкусным. Ей перерезали горло. Я не смогла бы ее есть.
— Рыбки — не пострадают! — саркастически заметил Родион. — Спасибо, я понял, что ты имела в виду. Никто из них на суше не оказался, жалостливая ты наша. В реале вообще ничего не изменилось, вода где была, там и осталась. И рыбкам наша “рутовка” — по фигу.
— Там не только рыбки, — пробормотала Оля. — Там могут быть дельфины. А они вообще разумные.
— И дельфинам тоже по фигу! И даже людям.
Скрепив все дно, Оля выпрямилась, потерла занывшую поясницу. И тут же охнула, почувствовав, как погружаются ноги в дно. И не только погружаются — еще и разъезжаются!
— Стой! — крикнул ей Родион. — Не шевелись! Это главный разлом. Напряги ноги так, чтоб разлом не расходился в стороны. Я его сейчас заколочу.
Он нырнул, Оле стало легче. Но ненамного. Она старательно твердила себе, что это не реальная жизнь, это Поле, но сознание упорно трактовало происходящее в понятных ему физических терминах. Бедра, например, быстро онемели от напряжения, и все сильней становился страх, что разлом разорвет ее пополам, потому что она не могла вытащить утонувшие по колено ноги.
Родион справился быстро. Вынырнул, отбросил назад со лба мокрые волосы, подхватил Олю за пояс и выдернул. На месте, где были ее ноги, остались два колодца с неровными краями. Вода в них почему-то не заливалась.
— М-да, — сказал озадаченный Родион, потирая подбородок. — Чудо природы.
Походил вокруг. Колодцы, определенно, сами затягиваться не хотели.
— Ты как насчет сделать доброе дело? — спросил Родион. — Давай япошкам парочку новых островов подарим?
Они направились на поиски действующих вулканов. Колодцы надо чем-то заполнить, причем так, чтобы не пострадали другие участки суши. Самое идеальное — налить в них лавы, уже готовой выплеснуться из недр. Вулканы нашли, и долго курсировали между ними и Японией, таская в пригоршнях горячую кашу лавы.
— Ну вот, — сказал Родион, выравнивая ладонью поверхность. — Пусть живут. А то вечно жалуются, что им тесно. Я перед ними немного виноватым себя чувствую. У нас, на Венере в смысле, есть ничейная территория. И японцы попросили разрешения ее арендовать, ну, платить всем троим владельцам планеты. Американцы и европейцы согласились, а я заартачился. Потом подумал — а чего это я? Жили бы и жили, там все равно место такое, что я туда в жизни не пойду.
Оля наскребла со дна немного ила, положила сверху.
— Зачем? — изумился Родион.
— Говорят, ил — плодородный.
— Так это речной, а не морской! Да ну, это все чушь. Япошки все равно эти острова мгновенно на полезные ископаемые разберут. Да и черт с ними, это их дело. А вот территорию застолбить надо, а то начнутся всякие дрязги — их это земля или корейцев. Или китайцев. Или русских. Американцы влезут, как обычно.
Вытащил из кармана стило с красными чернилами и белый носовой платок, порвал его пополам. На каждом куске кое-как нарисовал кружок, закрасил его красным.
— Похоже на флаг?
Для ясности еще написал “Япония”, затем прибил лоскутки гвоздями к новым островам. Внимательно посмотрел на Олю:
— Тебе двигаться еще не тяжело? Нет ощущения, что в смоле плывешь? Или как во сне иногда бежишь, все силы вкладываешь, а скорость — черепашья?
— Н-нет, — помотала головой Оля. — А что?
— Как только такое ощущение появится — бегом из Поля! Иначе сил выйти не хватит.
— Хорошо, — кивнула Оля.
Она сидела на земле, прочно сшитой и сколоченной. Родион перешагнул через ее ноги, огляделся:
— Ну что, моя бравая команда расчистила нам рабочее пространство, так что можно приступать. — Покосился на Олю, усмехнулся: — Осталось самое тяжелое: отремонтировать материк. Идешь?
Оля радостно закивала и вскочила на ноги.
* * *
05-08-2084, суббота
14:25 по иркутскому времени
Селенград
Поспать Илье было необходимо, но уснуть он не мог. Так и просидел все ночь и еще полдня в большой зале.
— Понимаешь, это закон, — объяснял Лоханыч подавленному Илье. — То, что лежит на самом видном месте, замечаешь всегда в последнюю очередь. То, что Оля — “рут”, было слишком заметно. Поэтому все в упор этого не видели. Это свойство нашей психики: то, что на виду, внимания недостойно. Мы всегда ищем скрытое. А очевидное — отвергаем. Вот будь у нас посторонний наблюдатель, никак не участвующий в нашей жизни, он бы Олю вычислил мгновенно и еще поудивлялся бы нашей тупости и зашоренности…
Посторонний наблюдатель был, думал Илья. Он удивлялся. Только я ему не поверил.
— …на самом деле ничего удивительного, конечно. Просто со стороны всегда видней. Оля у нас постоянно на глазах была, мы к ней привыкли и внимания на нее не обращали. Но в нашей слепоте есть и свои плюсы: если б мы не сомневались, мы не нашли бы Робку. И сейчас мы бы его потеряли.
Робка мирно спал в соседней комнате на диванчике. По лицу новорожденного “рута” блуждала счастливая улыбка. Рядом с ним сопели носами индийские “руты”. У американцев работал уже резервный состав корректировщиков, и работал на своем побережье:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71