— Мне надо поговорить. Сейчас. Потому что у меня есть причина для беспокойства.
Илья опустил взгляд. Понятно. Сел за стол напротив. Цыганков, не спрашивая разрешения, закурил.
— На Оленьку Филя глаз положил. С серьезными намерениями. В личном смысле, — спокойно сказал он.
Илья не изменился в лице, однако Цыганков догадался, что попал в цель.
— Вот так-то, Илюха. А Филька из тех, кто своего добиваться умеет. Оленьке, между прочим, его знаки внимания нравятся. Она молодая, дура еще, не понимает, что закончится этот флирт совсем не так, как ей хочется.
— Мне-то что? — Илья пожал плечами с великолепно разыгранным равнодушием. — Я ей не воспитатель.
— Илюх, скажи честно: у тебя с ней что-то было?
Илья молча покачал головой. Цыганков вздохнул с облегчением:
— Значит, она не наврала. Я, честно говоря, не верил. Видел же, что у вас отношения… не случайные. Знаешь, я к ней хорошо отношусь. Как бы то ни было, она никогда не лжет. Я сам антикорректор, и уважаю в людях умение не лгать.
— Ближе к теме, — перебил Илья.
— Да я просто хотел сказать… Знаешь, я ведь ей предлагал выйти за меня замуж.
Всей выдержки Ильи не хватило, чтобы скрыть изумление. Цыганков чуть грустно улыбнулся:
— Отказала. Хотя я с ней спал.
У Ильи потемнело в глазах. В какой-то момент стало трудно дышать, захотелось выскочить на балкон и стоять там, жадно глотая живительный воздух.
— Один раз, — уточнил Цыганков. — Она осенью с Яшкой Ильиным гуляла, знаешь, да? Яшка ее бросил. Потом они несколько раз мирились-расходились, в общем, к середине января поругались окончательно. Я действительно к ней хорошо отношусь. Ну не мог я понять, чего она тратит себя на Яшку! Он же дерьмец! В общем, постарался ее отвлечь. Ей же тяжело после ссоры было. А тут как раз экзамены, мы с ней вдвоем математику пересдавали. Потом разговорились, я к ней в лаборантскую пришел. Ну, вот там все и было. Там стол такой, длинный, там вчетвером поместиться можно…
Цыганков говорил размеренно. Как гвозди забивал. В крышку гроба. Илья всего один раз был в той лаборантской. Стол видел…
— А потом я подумал, что… В общем, я ей сделал предложение. Она сказала, что не жалеет о том, что у нас что-то было, но лучше остаться друзьями. На самом-то деле ей тогда все равно было, кто, лишь бы Яшку забыть. А потом она с Робкой Морозовым встречаться начала, поняла, что это — настоящее. И, знаешь, я отступил. Конечно, год назад добился бы своего, но это год назад. Как-то Служба умеет даже антикорректоров переламывать. Я просто подумал: у нее с Робкой не только любовь, там еще и корректировочная связь. Ну кто я такой, чтоб ломать корректировочную связь?! Тем более, что Робка — это вам не Ильин. Короче, остались друзьями. Тут мне Филька вчера вечером говорит, что у него свои планы. Меня заело, честно скажу. Значит, я отказался, и ради чего? Робке я бы уступил, он все-таки “рут”. Но уступать другому антикорректору?! Хотя Филька для антикорректора и партийца даже слишком порядочный. Видал я их, много… Но все равно — антикорректор. Я подумал и пошел к тебе. Ты ж все-таки подписался Фильку блокировать, может, меры какие примешь.
Илья молчал. Говорить не мог. Думать не мог. Значит, Яшка, потом Цыганков, потом Робка… А он-то верил, что Оля чистая. Что умеет быть верной. Господи, как же слеп он был. Как слеп и как глуп. Не слушал никого. Родной отец пытался предупредить, он же взрослый, у него жизненный опыт такой, что телепатом быть не надо, и так людей насквозь видит. Иосыч тоже насторожился… Значит, все видели то, на что он закрывал глаза.
Когда ушел Цыганков, Илья не заметил. Так и продолжал сидеть за столом, тупо глядя перед собой. Господи, ну сколько можно ошибаться?!
* * *
30 апреля 2084 года, воскресенье
Селенград
Пока Лилька собиралась, Цыганков сварил себе кофе и вышел с чашкой на балкон. За его спиной Лилька металась по квартире, наводя порядок, напевала. У нее было хорошее настроение: Цыганков, всю зиму и всю весну выходные проводивший на полигоне, пообещал, что этот день отдаст ей. Погуляют по центру, сходят в парк, в кино, посидят в кафе. О том, что ему пришлось сделать утром, Цыганков не говорил.
Да, Лилька радовалась. А ему было погано. Твердил себе, что иначе нельзя, иначе будет еще хуже, закончится чьей-нибудь смертью… Он мог лгать всем. Себе солгать не получалось.
Господи, какой прекрасный день сегодня! Солнце, ветра нет, почки набухли, теплынь почти что летняя… Воздух, такое ощущение, что какой-то оранжево-золотой. И в такой день Цыганков совершил самую большую мерзость в своей жизни.
Он не ожидал такого. Шел к Моравлину, продумав все мелочи. У него был готов ответ на все вопросы. Почему Цыганкова вдруг так взволновала судьба Робки и Оли, с чего это он вздумал благотворительностью заняться? А почему он, предлагая бескорыстную помощь, заблокировал мысли? За последнее обстоятельство Цыганков волновался больше всего. Моравлин прекрасный телепат, мало того, у него перманентное сканирование пространства вошло в привычку. Обязан был насторожиться.
Не насторожился. Цыганков помнил, как Моравлин расставался с Алкой, — молча, без видимых переживаний. Как сломал сухую ветку. И с головой ушел в работу. Думал, здесь будет то же самое. И никак не ожидал, что Моравлин сломается сам. Сразу. Он не проверял, не уточнял, поверил безоговорочно. И выпал из пространства мгновенно.
Цыганков ушел, дождался внизу Олю. Обработал и ее. Сказал, что идет от Моравлина, тот с девушкой, даже в квартиру не впустил. Мол, приоткрыл дверь, голый, бросил “попозже зайди” и тут же дверь захлопнул.
Тоже — готовился к слезам, к истерике. Оля сидела на скамейке, уронив руки между колен, смотрела перед собой. Над ее головой оглушительно орали птицы, создавая свои птичьи семьи или, может, уже деля с соседями места для гнездовья. Цыганков принялся уговаривать Олю:
— Оля, оставь парня в покое. У него есть девушка, ты ему не нужна.
— Если б это было правдой, он бы сам мне сказал, — неожиданно ответила она.
— Ты не понимаешь. Он тактичный человек, не может тебя обидеть…
Что— то еще говорил в том же духе. Оля посмотрела ему в глаза -жестко. И Цыганкову стало жутко.
— Не лезь не в свое дело, — сказала она. — Тебя это не касается.
Достала телефон и прямо в присутствии Цыганкова позвонила Моравлину. Цыганков поймал себя на мысли: хорошо бы, если б Моравлин вздумал уточнить у нее хоть что-то из того, что утром сказал ему Цыганков. Вот прямо сразу и поймал бы на вранье. Цыганков был бы рад. Конечно, Моравлин этого так не оставит… но Цыганков думал, что даже сопротивляться не станет, если Моравлин решит морду набить. Так, для виду исключительно.
— Илья, я через три минуты буду у тебя, — сказала Оля в трубку, удивленно переспросила: — Занят? Мы ж договаривались… Знаешь, Моравлин, ты мне надоел со своими капризами! У тебя семь пятниц на неделе! Это кому надо — тебе или мне?… Ах, тебе не надо?! Мне?!. Что-о?! Слушай, да пошел ты к черту с такими претензиями!
Сунула телефон в карман, повернулась и пошла прочь, забыв про Цыганкова. Направилась к посадочной станции, тут же подошла маршрутка. Оля села в нее и уехала. Цыганков глядел ей вслед и всей шкурой ощущал, как медленно рвется некая ткань, рвется с треском, с болью, с криком… Уши этого крика не слышали. Цыганков сжал виски ладонями, заскрипел зубами.
Он разорвал корректировочную связь.
Встал и поплелся к Лильке, выполнять данное ей обещание.
— Ты подлец, — внезапно сказал за спиной Моравлин.
Цыганков вздрогнул всем телом, уронил вниз чашку с недопитым кофе. Чашка летела, ее сопровождала цепочка разнокалиберных капелек выплеснувшегося кофе. У края чашки капли были побольше, к концу цепочки они равномерно уменьшались, а сама цепочка закручивалась по эвольвенте… Чашка долетела до асфальта, разлетелась множеством фарфоровых искр. Цыганков решился обернуться.
Моравлина не было.
За его спиной работал телевизор, там выясняли отношения два придурка в мушкетерской форме. Голос одного из них был похож на моравлинский.
“Да, я подлец”, — подумал Цыганков. Очень точное определение. Самый настоящий антикорректор. Не такой, какие чистят Поле от мертвых потоков. Такой, какие лгут, подличают, убивают. Дерьмо.
На балкон вышла Лилька:
— Я готова. Идешь?
Цыганков посмотрел вниз. Там рассыпалась по асфальту фарфоровая чашка. Осколки разлетелись далеко в стороны. Осколки разорванной им корректировочной связи тоже разлетелись в стороны.
— Лиль, я, наверное, был с тобой мерзавцем, да?
— С чего ты взял?
— Просто. Знаешь, прости меня за все, что я тебе сделал плохого. Если сможешь.
У Лильки широко раскрылись глаза. Цыганков сел на перила балкона спиной к улице, качнулся и полетел вниз. И даже не увидел — услышал кожей, как заходится в страшном крике Лилька.
* * *
30 апреля 2084 года, воскресенье
Селенград
От размышлений оторвал телефонный звонок. Илья ткнул в клавишу. Комнату заполнил пугающе холодный голос Царева:
— Только что из второй градской звонили. Цыганков выбросился из окна квартиры своей подружки. Она на твоей улице живет. Двенадцатый этаж. Сломан позвоночник, обе ноги, правая ключица, сотрясение мозга средней тяжести, множественные рваные раны — падал сквозь крону дерева, — травмы внутренних органов. Сейчас в реанимации, в сознание не приходил. Врачи говорят, проживет еще максимум сутки. По нашим данным, причиной самоубийства стало психоэнергетическое истощение после жесткой блокады.
Илья тяжело осел на стул, хрипло выдавил:
— Кто его так?
Царев долго молчал, потом решился:
— Илюха, его убил ты.
* * *
17 июня 2084 года, суббота
Селенград
Декан Паничкин ворвался в аудиторию, едва не сбив с ног Добровольскую. Не обратив внимания на преподавательницу, обратился к студентам:
— В группе есть кто-нибудь, умеющий писать от руки?
Оля неуверенно посмотрела на Наташу. Вроде бы напрашиваться нехорошо, но к теормеху они обе не были готовы. Потому обе подняли руки. Декан обрадовался, принялся уточнять, чем именно они пишут — маркером или стилом, и приходилось ли писать по бумаге. Наташа научилась писать на первом курсе — пример подруги оказался заразительным.
Паничкин привел девушек в деканат, попутно объяснив, что произошло. Оказалось, его секретаршу вызвали дежурить в приемную комиссию, а Паничкину приспичило взять на сегодняшнюю защиту уже заполненные корочки дипломов. Обычно их заполняли и вручали после того, как пройдет защита, а то получится, что диплом выписали, а студент провалился и остался на второй год. Но сегодня был первый день, защищались сразу двадцать человек, и Паничкин загодя знал, что защитятся все. Решил устроить праздник.
У Оли немного дрожали руки. Сегодня защищался Илья. Они не виделись месяц и три недели, он не звонил, Оля тоже. Поссорились из-за ерунды, как обычно. Договорились, что Оля придет к нему верстать его диплом, и не вышло. Тут еще Цыганков всяких гадостей наговорил. В общем, Илья Оле заявил, что она сама набилась ему помогать, а он ее вроде как пожалел. Она психанула и послала его к черту.
А на следующее утро Павел рассказал такое, что Оля чуть не отравилась от стыда.
Илью выгнали из Службы. За убийство. В тот день между ним и Цыганковым что-то произошло — наверное, потому Цыганков и попытался отыграться на Оле, — и Илья его заблокировал. Перестарался, и в результате Цыганков покончил с собой. На самом деле он выжил, но лучше бы помер: остался безнадежным инвалидом. А Илье вменили в вину, что он поддался личным эмоциям, а потому не может работать в организации, где все живут строго по рассудку. Для него, конечно, это был страшный удар. И еще страшней он будет, если Цыганков накатает заявление в прокуратуру. Тогда Илья еще и под суд пойдет. Звонить, чтоб посочувствовать, Оля боялась. Тем более, что она видела его с какой-то девчонкой, причем вряд ли это была просто знакомая: Илья обнимал ее за талию. Вот она ему пусть и сочувствует.
Конечно, Оля всей душой рвалась на его защиту. Для нее это был последний шанс увидеть его. Последний шанс, последний раз. Потом он улетит на Венеру, и больше никогда в жизни они не встретятся.
— Как ты думаешь, что будет, когда Илья увидит меня в зале?
Наташа пожала плечами:
— Наверное, обрадуется. Всегда приятно, когда тебя поддерживают. Тем более, что вы же не враги.
— Ох, я уже не знаю. Я никогда не знаю, что он сделает и как отреагирует.
Паничкин пришел, когда девушки заканчивали оформление документов. Втроем пошли в первый корпус, в конференц-зал. Там он устроил своих временных помощниц за боковым компьютером, шепотом объяснив, что требуется. Во-первых, следить за уровнем видеозаписи: защита полностью писалась на диск. Во-вторых, оформлять документы: вносить оценки за проекты в базу данных и во вкладки к диплому. В-третьих, регистрировать все пояснительные записки и другие материалы, сопровождающие выступление.
Первой защищалась девушка из В-4011.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Илья опустил взгляд. Понятно. Сел за стол напротив. Цыганков, не спрашивая разрешения, закурил.
— На Оленьку Филя глаз положил. С серьезными намерениями. В личном смысле, — спокойно сказал он.
Илья не изменился в лице, однако Цыганков догадался, что попал в цель.
— Вот так-то, Илюха. А Филька из тех, кто своего добиваться умеет. Оленьке, между прочим, его знаки внимания нравятся. Она молодая, дура еще, не понимает, что закончится этот флирт совсем не так, как ей хочется.
— Мне-то что? — Илья пожал плечами с великолепно разыгранным равнодушием. — Я ей не воспитатель.
— Илюх, скажи честно: у тебя с ней что-то было?
Илья молча покачал головой. Цыганков вздохнул с облегчением:
— Значит, она не наврала. Я, честно говоря, не верил. Видел же, что у вас отношения… не случайные. Знаешь, я к ней хорошо отношусь. Как бы то ни было, она никогда не лжет. Я сам антикорректор, и уважаю в людях умение не лгать.
— Ближе к теме, — перебил Илья.
— Да я просто хотел сказать… Знаешь, я ведь ей предлагал выйти за меня замуж.
Всей выдержки Ильи не хватило, чтобы скрыть изумление. Цыганков чуть грустно улыбнулся:
— Отказала. Хотя я с ней спал.
У Ильи потемнело в глазах. В какой-то момент стало трудно дышать, захотелось выскочить на балкон и стоять там, жадно глотая живительный воздух.
— Один раз, — уточнил Цыганков. — Она осенью с Яшкой Ильиным гуляла, знаешь, да? Яшка ее бросил. Потом они несколько раз мирились-расходились, в общем, к середине января поругались окончательно. Я действительно к ней хорошо отношусь. Ну не мог я понять, чего она тратит себя на Яшку! Он же дерьмец! В общем, постарался ее отвлечь. Ей же тяжело после ссоры было. А тут как раз экзамены, мы с ней вдвоем математику пересдавали. Потом разговорились, я к ней в лаборантскую пришел. Ну, вот там все и было. Там стол такой, длинный, там вчетвером поместиться можно…
Цыганков говорил размеренно. Как гвозди забивал. В крышку гроба. Илья всего один раз был в той лаборантской. Стол видел…
— А потом я подумал, что… В общем, я ей сделал предложение. Она сказала, что не жалеет о том, что у нас что-то было, но лучше остаться друзьями. На самом-то деле ей тогда все равно было, кто, лишь бы Яшку забыть. А потом она с Робкой Морозовым встречаться начала, поняла, что это — настоящее. И, знаешь, я отступил. Конечно, год назад добился бы своего, но это год назад. Как-то Служба умеет даже антикорректоров переламывать. Я просто подумал: у нее с Робкой не только любовь, там еще и корректировочная связь. Ну кто я такой, чтоб ломать корректировочную связь?! Тем более, что Робка — это вам не Ильин. Короче, остались друзьями. Тут мне Филька вчера вечером говорит, что у него свои планы. Меня заело, честно скажу. Значит, я отказался, и ради чего? Робке я бы уступил, он все-таки “рут”. Но уступать другому антикорректору?! Хотя Филька для антикорректора и партийца даже слишком порядочный. Видал я их, много… Но все равно — антикорректор. Я подумал и пошел к тебе. Ты ж все-таки подписался Фильку блокировать, может, меры какие примешь.
Илья молчал. Говорить не мог. Думать не мог. Значит, Яшка, потом Цыганков, потом Робка… А он-то верил, что Оля чистая. Что умеет быть верной. Господи, как же слеп он был. Как слеп и как глуп. Не слушал никого. Родной отец пытался предупредить, он же взрослый, у него жизненный опыт такой, что телепатом быть не надо, и так людей насквозь видит. Иосыч тоже насторожился… Значит, все видели то, на что он закрывал глаза.
Когда ушел Цыганков, Илья не заметил. Так и продолжал сидеть за столом, тупо глядя перед собой. Господи, ну сколько можно ошибаться?!
* * *
30 апреля 2084 года, воскресенье
Селенград
Пока Лилька собиралась, Цыганков сварил себе кофе и вышел с чашкой на балкон. За его спиной Лилька металась по квартире, наводя порядок, напевала. У нее было хорошее настроение: Цыганков, всю зиму и всю весну выходные проводивший на полигоне, пообещал, что этот день отдаст ей. Погуляют по центру, сходят в парк, в кино, посидят в кафе. О том, что ему пришлось сделать утром, Цыганков не говорил.
Да, Лилька радовалась. А ему было погано. Твердил себе, что иначе нельзя, иначе будет еще хуже, закончится чьей-нибудь смертью… Он мог лгать всем. Себе солгать не получалось.
Господи, какой прекрасный день сегодня! Солнце, ветра нет, почки набухли, теплынь почти что летняя… Воздух, такое ощущение, что какой-то оранжево-золотой. И в такой день Цыганков совершил самую большую мерзость в своей жизни.
Он не ожидал такого. Шел к Моравлину, продумав все мелочи. У него был готов ответ на все вопросы. Почему Цыганкова вдруг так взволновала судьба Робки и Оли, с чего это он вздумал благотворительностью заняться? А почему он, предлагая бескорыстную помощь, заблокировал мысли? За последнее обстоятельство Цыганков волновался больше всего. Моравлин прекрасный телепат, мало того, у него перманентное сканирование пространства вошло в привычку. Обязан был насторожиться.
Не насторожился. Цыганков помнил, как Моравлин расставался с Алкой, — молча, без видимых переживаний. Как сломал сухую ветку. И с головой ушел в работу. Думал, здесь будет то же самое. И никак не ожидал, что Моравлин сломается сам. Сразу. Он не проверял, не уточнял, поверил безоговорочно. И выпал из пространства мгновенно.
Цыганков ушел, дождался внизу Олю. Обработал и ее. Сказал, что идет от Моравлина, тот с девушкой, даже в квартиру не впустил. Мол, приоткрыл дверь, голый, бросил “попозже зайди” и тут же дверь захлопнул.
Тоже — готовился к слезам, к истерике. Оля сидела на скамейке, уронив руки между колен, смотрела перед собой. Над ее головой оглушительно орали птицы, создавая свои птичьи семьи или, может, уже деля с соседями места для гнездовья. Цыганков принялся уговаривать Олю:
— Оля, оставь парня в покое. У него есть девушка, ты ему не нужна.
— Если б это было правдой, он бы сам мне сказал, — неожиданно ответила она.
— Ты не понимаешь. Он тактичный человек, не может тебя обидеть…
Что— то еще говорил в том же духе. Оля посмотрела ему в глаза -жестко. И Цыганкову стало жутко.
— Не лезь не в свое дело, — сказала она. — Тебя это не касается.
Достала телефон и прямо в присутствии Цыганкова позвонила Моравлину. Цыганков поймал себя на мысли: хорошо бы, если б Моравлин вздумал уточнить у нее хоть что-то из того, что утром сказал ему Цыганков. Вот прямо сразу и поймал бы на вранье. Цыганков был бы рад. Конечно, Моравлин этого так не оставит… но Цыганков думал, что даже сопротивляться не станет, если Моравлин решит морду набить. Так, для виду исключительно.
— Илья, я через три минуты буду у тебя, — сказала Оля в трубку, удивленно переспросила: — Занят? Мы ж договаривались… Знаешь, Моравлин, ты мне надоел со своими капризами! У тебя семь пятниц на неделе! Это кому надо — тебе или мне?… Ах, тебе не надо?! Мне?!. Что-о?! Слушай, да пошел ты к черту с такими претензиями!
Сунула телефон в карман, повернулась и пошла прочь, забыв про Цыганкова. Направилась к посадочной станции, тут же подошла маршрутка. Оля села в нее и уехала. Цыганков глядел ей вслед и всей шкурой ощущал, как медленно рвется некая ткань, рвется с треском, с болью, с криком… Уши этого крика не слышали. Цыганков сжал виски ладонями, заскрипел зубами.
Он разорвал корректировочную связь.
Встал и поплелся к Лильке, выполнять данное ей обещание.
— Ты подлец, — внезапно сказал за спиной Моравлин.
Цыганков вздрогнул всем телом, уронил вниз чашку с недопитым кофе. Чашка летела, ее сопровождала цепочка разнокалиберных капелек выплеснувшегося кофе. У края чашки капли были побольше, к концу цепочки они равномерно уменьшались, а сама цепочка закручивалась по эвольвенте… Чашка долетела до асфальта, разлетелась множеством фарфоровых искр. Цыганков решился обернуться.
Моравлина не было.
За его спиной работал телевизор, там выясняли отношения два придурка в мушкетерской форме. Голос одного из них был похож на моравлинский.
“Да, я подлец”, — подумал Цыганков. Очень точное определение. Самый настоящий антикорректор. Не такой, какие чистят Поле от мертвых потоков. Такой, какие лгут, подличают, убивают. Дерьмо.
На балкон вышла Лилька:
— Я готова. Идешь?
Цыганков посмотрел вниз. Там рассыпалась по асфальту фарфоровая чашка. Осколки разлетелись далеко в стороны. Осколки разорванной им корректировочной связи тоже разлетелись в стороны.
— Лиль, я, наверное, был с тобой мерзавцем, да?
— С чего ты взял?
— Просто. Знаешь, прости меня за все, что я тебе сделал плохого. Если сможешь.
У Лильки широко раскрылись глаза. Цыганков сел на перила балкона спиной к улице, качнулся и полетел вниз. И даже не увидел — услышал кожей, как заходится в страшном крике Лилька.
* * *
30 апреля 2084 года, воскресенье
Селенград
От размышлений оторвал телефонный звонок. Илья ткнул в клавишу. Комнату заполнил пугающе холодный голос Царева:
— Только что из второй градской звонили. Цыганков выбросился из окна квартиры своей подружки. Она на твоей улице живет. Двенадцатый этаж. Сломан позвоночник, обе ноги, правая ключица, сотрясение мозга средней тяжести, множественные рваные раны — падал сквозь крону дерева, — травмы внутренних органов. Сейчас в реанимации, в сознание не приходил. Врачи говорят, проживет еще максимум сутки. По нашим данным, причиной самоубийства стало психоэнергетическое истощение после жесткой блокады.
Илья тяжело осел на стул, хрипло выдавил:
— Кто его так?
Царев долго молчал, потом решился:
— Илюха, его убил ты.
* * *
17 июня 2084 года, суббота
Селенград
Декан Паничкин ворвался в аудиторию, едва не сбив с ног Добровольскую. Не обратив внимания на преподавательницу, обратился к студентам:
— В группе есть кто-нибудь, умеющий писать от руки?
Оля неуверенно посмотрела на Наташу. Вроде бы напрашиваться нехорошо, но к теормеху они обе не были готовы. Потому обе подняли руки. Декан обрадовался, принялся уточнять, чем именно они пишут — маркером или стилом, и приходилось ли писать по бумаге. Наташа научилась писать на первом курсе — пример подруги оказался заразительным.
Паничкин привел девушек в деканат, попутно объяснив, что произошло. Оказалось, его секретаршу вызвали дежурить в приемную комиссию, а Паничкину приспичило взять на сегодняшнюю защиту уже заполненные корочки дипломов. Обычно их заполняли и вручали после того, как пройдет защита, а то получится, что диплом выписали, а студент провалился и остался на второй год. Но сегодня был первый день, защищались сразу двадцать человек, и Паничкин загодя знал, что защитятся все. Решил устроить праздник.
У Оли немного дрожали руки. Сегодня защищался Илья. Они не виделись месяц и три недели, он не звонил, Оля тоже. Поссорились из-за ерунды, как обычно. Договорились, что Оля придет к нему верстать его диплом, и не вышло. Тут еще Цыганков всяких гадостей наговорил. В общем, Илья Оле заявил, что она сама набилась ему помогать, а он ее вроде как пожалел. Она психанула и послала его к черту.
А на следующее утро Павел рассказал такое, что Оля чуть не отравилась от стыда.
Илью выгнали из Службы. За убийство. В тот день между ним и Цыганковым что-то произошло — наверное, потому Цыганков и попытался отыграться на Оле, — и Илья его заблокировал. Перестарался, и в результате Цыганков покончил с собой. На самом деле он выжил, но лучше бы помер: остался безнадежным инвалидом. А Илье вменили в вину, что он поддался личным эмоциям, а потому не может работать в организации, где все живут строго по рассудку. Для него, конечно, это был страшный удар. И еще страшней он будет, если Цыганков накатает заявление в прокуратуру. Тогда Илья еще и под суд пойдет. Звонить, чтоб посочувствовать, Оля боялась. Тем более, что она видела его с какой-то девчонкой, причем вряд ли это была просто знакомая: Илья обнимал ее за талию. Вот она ему пусть и сочувствует.
Конечно, Оля всей душой рвалась на его защиту. Для нее это был последний шанс увидеть его. Последний шанс, последний раз. Потом он улетит на Венеру, и больше никогда в жизни они не встретятся.
— Как ты думаешь, что будет, когда Илья увидит меня в зале?
Наташа пожала плечами:
— Наверное, обрадуется. Всегда приятно, когда тебя поддерживают. Тем более, что вы же не враги.
— Ох, я уже не знаю. Я никогда не знаю, что он сделает и как отреагирует.
Паничкин пришел, когда девушки заканчивали оформление документов. Втроем пошли в первый корпус, в конференц-зал. Там он устроил своих временных помощниц за боковым компьютером, шепотом объяснив, что требуется. Во-первых, следить за уровнем видеозаписи: защита полностью писалась на диск. Во-вторых, оформлять документы: вносить оценки за проекты в базу данных и во вкладки к диплому. В-третьих, регистрировать все пояснительные записки и другие материалы, сопровождающие выступление.
Первой защищалась девушка из В-4011.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71