— Есть, — ошарашенно проговорил Ковач, хотя для электронного секретаря его ответ был совершенно безразличен. Ох уж эта Первая категория?
Он переключился в режим трансляции вызовов по Срочности номер один через установленные в бараке динамики. Все провожали Ковача. На возню не оставалось времени.
— Даниэло, — крикнул он своему старшему лейтенанту. — Держи людей наготове!
Никто и не подумал поинтересоваться, к чему им надлежит быть готовыми.
Капрал Сенкевич уже дожидалась снаружи с полным патронташем и двумя незаряженными штурмовыми ружьями. Один комплект она вручила командиру.
Из-за рейдов хорьков военное правительство по-прежнему считало Четвертый район зоной боевых действий. Личному составу, покидавшему контрольные зоны — базы и опорные пункты — было приказано все время иметь при себе оружие, правда, незаряженное, за исключением согласованных боевых операций.
Конечно, Сенкевич права: невозможно предсказать, что Ковач услышит от адмирала Таками и как скоро потребуется Губернатору округа его ответ.
Только вот Ковач не любил иметь при себе оружие, когда разговаривал с типами из администрации. Оно наводило на нехорошие мысли.
За ним прислали легкий джип на реактивной тяге, что особенно удобно на пластиковом покрытии базы. Машина прибыла через несколько секунд после назначенного времени; водитель, унтер-офицер — с голосом почти столь же бесцветным, что и у электронного командира, заметил:
— У меня приказ доставить в штаб только одного.
— Значит, приказ неправильный, — хладнокровно ответил Ковач и сделал знак Сенкевич забираться в джип.
Он не собирался брать ее с собой, поскольку не нуждался в телохранителе в штабе округа — во всяком случае, в охране такого рода, которую могла обеспечивать могучая капралша.
Но он не собирался подчиняться словам какого-то там лакея.
Джип просел под тяжестью Ковача и здоровенной капралши. Ругнувшись про себя, водитель опустил ограничители габаритного зазора и влился в поток машин.
На базе Форберри стоял гул. Шумели машины, грохотали механизмы, ревели приземляющиеся или стартующие космические корабли. В редкие паузы затишья доносились глухие удары плазменной пушки со стороны границы. Дежурные подразделения «очищали передовые позиции от зон потенциального укрытия».
Взрывая ни в чем не виноватые деревья в пределах Границы, нельзя было предотвратить диверсионные вылазки уцелевших халиан, но удавалось немного скрасить скуку дежурства на спокойном участке.
Граница для гражданских лиц проходила по одной стороне дороги. Десятки болезненного вида туземцев глазели на суету машин, опасаясь подходить слишком близко к находящейся под напряжением тонкой ленте, окружавшей лагерь с пленными. Военное правительство уже начало облавы на аборигенов, уличенных в сотрудничестве с халианами. Им предстояло влачить свою жизнь в лагерях вплоть до искупления вины, степень которой установит Гражданский суд, когда Флот соберется установить режим гражданского управления.
— Бедные ублюдки, — пробормотал Ковач, отворачиваясь от аборигенов, являвших собой воплощение безнадежности, пока джип громыхал мимо пленных, громыхая, как грузовики на главном проспекте базы.
Сенкевич пожала плечами.
— Они живут в таких же бараках, что и мы, — сказала она.
— Едят ту же пищу. Все время сидят и ни черта не делают так же, как мы.
Ковач взглянул на нее.
— Итак, где же корень проблем этих бедолаг? — заключила она.
— Там же, где и наших, — согласился Ковач, не заботясь о том, слышит ли их водитель. — Туда мы теперь и едем.
Парадный плац в центре Базы Форберри покрывали пластиком сразу, как только построили трехэтажную штаб-квартиру базы и здание Правительства Округа — но прежде, чем завершили остальное строительство, гусеничная техника уже успела сжевать половину настила, а остаток заляпала ядовито-фиолетовой грязью. Того же оттенка, что и песок, проникавший в офис адмирала Таками, когда штормовые ветра раздирали швы блочного строения.
Ковач отдал честь так аккуратно, как только мог, но он никогда не отличался ловкостью в этой микки-маусовской ерунде. Губернатор округа повел бровями и нахмурился, точно грозовая туча, заметив что десантник обозревает фиолетовое пятно, тянущееся по краю противоположной стены.
Другой офицер, находившийся в комнате, симпатичный, начинающий полнеть старший командор, широко улыбнулся Ковачу.
— Ну, Ковач, — начал адмирал Таками, — вот Ситтерсон говорит мне, что мы в вас здесь нуждаемся. Я не собираюсь спорить с шефом моей службы безопасности. Для чего нужно правительство, если не для обеспечения безопасности, а?
— А? — а унисон откликнулся Ковач. Он не мог понять, что имел в виду губернатор.
Точнее, он уговаривал себя, что не понял, о чем говорит губернатор. Можно сказать, молился.
— Губернатор подразумевает, — сказал командир Ситтерсон голосом столь же приятным, как и его внешность, — что наземный контингент вполне пригоден для масштабных операции, но нам необходима настоящая ударная единица. Губернатор перевел 121 — ю из-под команды Флота в распоряжение правительства Четвертого Округа.
Что ж. Ковач никогда не верил, что до Бога доходят молитвы простых десантников.
— Так что оставляю это на вас, — подвел итог Таками. — У меня еще масса других дел.
Когда Ковач вслед за шефом службы безопасности выходил из офиса, он услышал, как губернатор рычит во встроенный микрофон, требуя уборщиков со швабрами и щетками.
— Я полагал, вам лучше услышать о своем переводе от губернатора, чем прямо от меня, — сказал Ситтерсон в приемной. — Таками стреляный воробей. Он станет совать нос в наши дела. Вы придержали машину?
— Нет, сэр, — сказал Ковач. Он пытался осмыслить, что произошло с ним и его подразделением. И не мог.
— Неважно, — произнес Ситтерсон, но нахмуренные брови говорили об обратном. — Прогуляемся. Это прямо через площадь.
Он вновь нахмурился, заметив Сенкевич с двумя ружьями в руках.
— Мой секретарь, — сухо проронил Ковач.
— Да, кстати, — отозвался Ситтерсон, — мне нужен один из ваших людей для постоянного дежурства в приемной. В здании находятся мои жилые апартаменты, так что лишняя предосторожность не помешает.
Лицо Ковача вспыхнуло гневом.
— О, сэр, — сказал он как можно спокойнее. — Мы ведь подразделение реагирования.
— Ну, мне и нужны люди, способные реагировать, не так ли? — усмехнулся Ситтерсон.
Ковач предпочел промолчать.
Штаб сил безопасности располагался в сотне метров, наискосок от здания правительства. Однако Ковач и не предполагал, что машина понадобилась Ситтерсону исключительно из пижонства. Одноэтажное строение, лишенное окон, представляло собой вытянутый пенал. Дверь располагалась в одном Из торцов. Ситтерсон предпочел позвонить, а не возиться с замком.
Дверь распахнулась. Глазам Ковача предстал узкий и длинный коридор. По левую сторону имелись четыре закрытых двери, справа — вытянулись восемь крошечных зарешеченных комнат. В пяти из них маялись какие-то личности. Бедолаги могли лишь стоять, вытянувшись во весь рост.
Такая поза была очень болезненной. Открывший дверь старшина держал в руке длинный электрошоковый прут, которым тыкал пленников, когда те начинали оседать на пол или прислонялись к стене.
— Комнаты для допросов, — весело пояснил Ситтерсон, ткнув пальцем на закрытые двери. Он усмехнулся и добавил, кивнув в сторону камер: — Люблю показать моим посетителям, что здесь серьезное заведение. Это единственный вход в здание.
— В чем их вина? — спросил Ковач безразличным тоном.
— Вот это нам как раз и предстоит выяснить, не правда ли? — лучезарно улыбаясь, ответил Ситтерсон.
Женщина в одной из камер жалобно плакала, и едва уже держалась на ногах. Ковач прибавил шагу, увлекая шефа безопасности к двери в дальнем конце коридора.
Но двигались они недостаточно быстро. Когда Сенкевич закрывала дверь, Ковач услышал-таки змеиное шипение электрошока, выпускающего свое жало. Женщина отчаянно вскрикнула.
Старший сержант за громадным столом приветствовал Ситтерсона четким салютом, не вставая с места. Впрочем, он и не смог бы встать из-за свисавших с потолка многочисленных кабелей.
Ситтерсон явно старался продемонстрировать, что не лыком шит, но его штаб-квартира являла собой лишь слабый отголосок слепленной наспех роскоши здания Правительства Округа.
Офицеры Флота, служившие на Земле, как правило, не входили в число лучших. Твердая Земля для них была чем-то вроде ссылки.
Ковачу следовало об этом помнить, хотя он вряд ли представлял, какую можно извлечь из этого пользу.
— К вам полковник Хезик, сэр, — отрапортовал старший сержант, кивнув в сторону высокого поджарого человека, который-при их появлении поднялся с узкой кушетки напротив двери.
— Подождите здесь, Хезик, — сказал Ситтерсон, проходя между столом и кушеткой во внутреннюю дверь.
По пути в соседнюю комнату Ковач искоса взглянул на полковника, поймав такой же ответный взгляд.
На Хезике была форма незнакомого покроя. Пошитая вручную, с желтым кантом взамен галунов на карманах, эполетах и петлицах. Пистолет в его плечевой кобуре был флотского образца и далеко не новый.
Глаза Хезика бегали по сторонам. Ковач и под угрозой смерти не взял бы такого в свое подразделение.
Личный офис Ситтерсона занимал почти такую же площадь, как кабинет Губернатора, но потолок здесь был низок и мебель из пластика, а не из дерева.
Но зато пол сиял чистотой.
— Присаживайтесь, капитан, — сказал Ситтерсон, широким жестом указывая на одно из кресел. Другая дверь, вероятно, ведущая в жилую часть, столь же тесную, как и приемная, была частично скрыта за топографическими экранами демонстрировавшими, что происходит в комнате для допросов; Перед развалившимися в креслах сержантами стояли совершенно голые люди. Одежда бедолаг валялась рядом на полу.
— Нам предстоит работать в тесном контакте, капитан, — начал беседу шеф службы безопасности. — Не стану скрывать, я смотрю на это назначение как на шанс проявить себя. В это дело надо как следует запустить зубы. Если мы справимся с ситуацией, чины и награды посыпятся на нас со всех сторон.
Бородатый человек на ближнем к Ковачу экране бормотал, заикаясь от страха:
— Только яйца, клянусь. И, может быть, масло, когда они просили масла, может быть, масло. Они забрали бы мою дочь, если бы я не давал им продукты.
— Эй, командор, — проговорил десантник, подыскивая подходящее продолжение. — Я не понимаю, почему мое подразделение, а не…
«А не кто-либо еще во вселенной». Вот что следовало добавить.
— Так твоя дочь тоже в этом замешана? — осведомился следователь. — Где она сейчас?
— Ей всего восемь! Ради Бога…
Ситтерсон раздраженно отключил звук.
Шеф службы безопасности наклонился вперед и многозначительно улыбнулся Ковачу.
— Я знаю, как обходиться с пособниками врага, — сказал он. — И вы, похоже, тоже. Я слышал, что произошло на Цели. Вот почему я запросил к себе именно Сто Двадцать Первую.
На мгновение Ковач перестал чувствовать под собой стул. Его трясло. Перед глазами мелькали картины на Цели. Халианские плантации. Рабы. Надзиратели из числа людей, с чудовищным пыточным арсеналом. Скотобойня. Гастрономические пристрастия халиан и их прислужников-людей. И каждый надзиратель в его воспоминаниях обладал чертами Ситтерсона.
Ковач не решался заговорить, но он не мог безмолвствовать и потому произнес:
— Сэр, на Цели пленные изготавливали электронику, приборы, которые хорькам не под силу сделать самостоятельно.
Он поднялся с кресла, поскольку не мог сидеть без движения, и, пройдясь до стены, получил возможность отвести взгляд от шефа службы безопасности.
— Все эти люди, снабжавшие хорьков продуктами, чтобы самим не попасть к ним на стол. Это не пособничество, сэр, а примитивное выживание. Совсем не то, что…
Но слова вернули воспоминания, а от воспоминаний у Ковача перехватило дыхание и ладони покрылись потом.
— Вот что, капитан, — проговорил Ситтерсон, выпрямившись на стуле. — Если бы я не отвечал за безопасность ста сорока тысяч личного состава Флота оставленных в этом районе, я, наверное, был бы таким же великодушным, как вы.
Раздражение командора плавно перетекло в улыбку.
— Однако, — продолжал он, — думаю, главная ваша проблема состоит в том, что вы боитесь остаться не у дел, работая со мной. Но я покажу вам, как сильно вы ошибаетесь.
— Пригласите полковника Хезика, — обратился он к поверхности своего стола. Не успел он договорить, как дверь открылась.
Ковач начал было вставать, но Ситтерсон не двинулся с места. Величественным жестом он указал вновь прибывшему на стул.
— Хезик, — сказал он, обращаясь к Ковачу, — возглавлял силы сопротивления до нашей высадки. Он работал в непосредственном контакте со мной, и, — он заговорщицки подмигнул Хезику, — не побоюсь сказать, капитан, что он претендует на очень высокий пост на планете, когда здесь установится гражданское правительство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50