Это был единственный момент за все время этого
кошмара, когда я действительно почувствовала стыд. Разве
это не странно?"
Она открыла коробочку и положила на стол, чтобы я смог
увидеть ее содержимое. В ней лежало обычное обручальное
кольцо.
"Я буду делать все как нужно, - сказала она. - Я снимаю
комнату в доме, который миссис Келли назвала бы
"добропорядочным пансионом". Моя хозяйка добра ко мне... но
миссис Келли тоже была добра и дружелюбна. Я думаю, она
может в любой момент попросить меня съехать, и боюсь, что,
если я попрошу ее вернуть мне деньги, которые я заплатила
вперед, она рассмеется мне в лицо".
"Но это будет незаконно. Есть суды и адвокаты, которые
помогут вам..."
"Суды - это мужские клубы, - ответила она с
уверенностью в голосе, - не способные с пониманием
отнестись к женщине в моем положении. Может быть, я сумею
получить назад мои деньги, а может быть, и нет. В любом
случае, все расходы и неприятности вряд ли стоят сорока семи
долларов или около того. И впредь я намерена стать более
практичной".
"Я приметила одно местечко в нижней части Вилледжа. Это,
правда, третий этаж, но комната чистая и стоит на пять
долларов в месяц дешевле, чем та, которую я снимаю в
настоящий момент". Она вытащила кольцо из коробочки. "Я
надела его, когда хозяйка показывала мне комнату".
Она надела его на третий палец левой руки с легким
выражением неприязни, в котором, как мне кажется, она не
отдавала себе отчета. "Вот так. Теперь я миссис Стенсфилд,
мой муж был водителем грузовика, он погиб в аварии на
автостраде Питтсбург - Нью-Йорк. Ужасно грустно. Но я больше
не проститутка, а мой ребенок не будет незаконнорожденным".
Она посмотрела на меня, и в ее глазах появились слезы.
"Прошу вас, - сказал я и взял ее руку в свою. Она была
очень холодной. - Не надо, дорогая".
Она повернула руку ладонью вниз и посмотрела на кольцо.
Затем улыбнулась, и, поверьте мне, джентльмены, ее улыбка
была столь же горькой, как горчица. По ее щеке скатилась
одинокая слеза.
"Когда я слышу, как некоторые циники говорят, что
волшебству и чудесам нет места в наше время, я уверена, что
они заблуждаются, правда, доктор Маккэррон? Когда вы
покупаете кольцо за два доллара, и это кольцо в один миг
избавляет вас от незаконного рождения и нелегальности вашего
положения, как это можно назвать, если не волшебством?
Дешевым волшебством".
"Мисс Стенсфилд... Сандра, если я могу... если вам
нужна помощь, все, что я смогу..."
Она убрала свою руку - может быть, если бы я взял ее
правую руку, она бы этого не сделала. Я говорил вам уже,
что не любил ее, но в этот момент я мог почувствовать любовь
к ней, и она позволила бы мне подержать ее руку в своей
немного дольше, пока бы я не согрел ее своим теплом, -
возможно, я полюбил бы эту женину.
"Вы хороший, добрый человек, и вы многое сделали для
меня и моего ребенка. Ваш Метод дыхания - несравнимо
большее чудо, чем это ужасное кольцо. Кроме всего прочего,
он спас меня от тюрьмы за предумышленные разрушительные
действия".
Вскоре после этого она ушла, а я подошел к окну и
смотрел, как она шла вдоль улицы к Пятой авеню. Боже, я
восхищался ею даже тогда! Она выглядела такой хрупкой, такой
молодой и явно беременной, но ничуть не неуверенной или
пугливой. Она шла по лице как бы с сознанием собственного
права на место в этом мире.
Она исчезла из вида, и я вернулся к столу. Мой взгляд
вдруг привлекла фотография в рамке, висевшая на стене рядом
с моим дипломом, и страшная дрожь пробежала по моему телу.
Жуткий страх сжал мое горло, и я почувствовал, что
задыхаюсь. Это был ужас предчувствия, джентльмены. Я не хочу
спорить о том, могут ли происходить подобные вещи или нет. Я
знаю, что могут, поскольку испытал это на себе. Именно
тогда, в тот жаркий сентябрьский полдень. И я молю Бога,
чтобы мне не довелось испытать это еще раз.
Снимок был сделан моей матерью в тот день, когда я
окончил медицинский институт. Я стоял перед Уайт Мемориал,
заложив руки за спину и сиял, как ребенок, который целый
день резвился и прыгал по аллеям Пэллисейд парка. Слева от
меня виднелась статуя Гарриет Уайт, и хотя ее верхняя часть
была отсечена кадром, пьедестал и жестокая надпись - "Не
существует покоя без боли; таким образом, мы определяем
спасение через страдание" - были четко различимы. И у
подножия статуи первой жены моего отца, как раз под
надписью, Сандра Стенсфилд погибла почти четыре месяца
спустя во время несчастного случая, случившегося в тот
момент, когда она приехала в больницу, чтобы родить на свет
своего ребенка.

Она переживала, что меня не окажется в больнице, когда
ей придет время рожать, что я уеду на Рождество и мне нельзя
будет позвонить. Ее пугало, что роды будет принимать другой
врач, который не будет знать о ее желании воспользоваться
Методом дыхания и вместо этого применит наркоз.
Я старался успокоить ее, как только мог. У меня не было
причин уезжать из города, не было семьи, которую следовало
навестить во время рождественских праздников. Моя мать
умерла двумя годами раньше, и у меня никого не осталось, за
исключением незамужней тетки в Калифорнии, а поезда я не
любил, сказал я мисс Стенсфилд.
"Вы чувствуете себя одиноким?" - спросили она.
"Иногда. Обычно я слишком занят. Возьмите вот это. - Я
написал свой номер телефона на карточке и протянул ее мисс
Стенсфилд. - Позовите меня, если дозвонитесь до приемной
больницы, когда начнутся схватки".
"О, нет, я не могу..."
"Вы хотите пользоваться Методом дыхания или довериться
какому-нибудь костоправу, который подумает, что вы
свихнулись и даст вам эфира, когда вы начнете выдыхать, как
паровозная труба?"
Она улыбнулась: "Ну хорошо. Вы меня убедили".
Тем не менее, осень проходила, но волнения не покидали
ее.
В самом деле ее попросили освободить комнату, где она
жила, когда я впервые встретился с ней. Она переехала в
Вилледж, и это, как оказалось, было ей только на пользу. Она
даже нашла какую-то работу. Слепая женщина с неплохим
доходом наняла ее для легкой домашней работы, а также для
чтения вслух произведений Портера и Бака. Она жила на первом
этаже в том же доме, что и мисс Стенсфилд. У мисс Стенсфилд
появился тот цветущий вид, который свойственен здоровым
женщинам на последних трех месяцах беременности. Но на ее
лице лежала какая-то тень. Когда я разговаривал с ней, она
отвечала мне с какой-то излишней медлительностью. Как-то
раз, когда она не ответила вовсе, я поднял глаза и увидел,
что она рассматривает фотографию в рамке на стене со
странным, мечтательным выражением. Я почувствовал, как меня
обдало холодом... и ее ответ, не имевший ничего общего с
моим вопросом, нисколько не успокоил меня.
"У меня такое чувство, доктор, и иногда очень сильное,
что я обречена".
Глупое, мелодраматическое слово! Однако, джентльмены, у
меня был готов сорваться ответ: "Да, я тоже чувствую это".
Я прогнал от себя эти мысли - врач, произносящий такие вещи,
должен немедленно продать свой инструмент и медицинские
книги и попытать счастья в плотницком деле или стать
водопроводчиком.
Я сказал ей, что она не первая беременная женщина, у
которой возникают подобные чувства. Они известны любому
врачу, и их часто называют Синдромом Долины Теней. По-моему,
я уже упоминал об этом, джентльмены.
Мисс Стенсфилд серьезно кивнула мне в ответ, и я
вспоминаю, как молодо она выглядела в тот день и каким
большим казался ее живот. "Я знаю об этом, - сказала она. -
Я испытываю эти ощущения, но они как бы отделены от того
другого чувства. Оно... как что-то неясно вырисовывающееся.
Я не могу описать это более точно. Это глупо, но я не могу от
него избавиться".
"Вы должны попытаться, - сказал я. - Это же очень
хорошо для..."
Но она уже была далеко от меня. Она снова изучала
фотографию.
"Кто это?"
"Эмин Маккэррон, - ответил я, стараясь перевести все в
шутку. Но у меня получилось немного глуповато. - Перед
Гражданской войной, совсем еще молодой".
"Нет, я узнала вас, конечно, - сказала она. - Женщина.
Можно определить, что это женщина по юбке и туфлям. Кто
она?"
"Ее имя - Гарриет Уайт", - промолвил я и подумал: "Она
будет первой, чье лицо вы увидите, когда приедете рожать".
Холод вернулся вновь, жуткий и беспредельный. Ее каменное
лицо".
"А что говорит надпись на основании статуи?" - спросила
она, все еще находясь в каком-то оцепенении.
"Я не знаю, - солгал я. - Я недостаточно силен в
разговорной латыни".

В эту ночь я видел самый плохой сон в своей жизни. Я
проснулся от ужаса и если бы я был женат, то напугал бы свою
жену до смерти.
Во сне я открыл дверь своего кабинета и увидел Сандру
Стенсфилд. На ней были коричневые туфли, красивое белое
платье с коричневой канвой и чуть вышедшая из моды шляпка.
Но шляпка находилась между ее грудей, потому что она держала
голову в руках. Белое платье было запачкано кровью. Кровь
хлестала из ее шеи и заливала потолок.
Ее удивительные карие глаза были широко раскрыты и
смотрели на меня.
"Обречена, - сказала ее голова. - Обречена. Я обречена.
Нет спасения без страдания. Это дешевое волшебство, но это
все, что мы имеем".
Я закричал и проснулся.

Настал и прошел день, когда должен был подойти ее срок
- 10 декабря. Я осмотрел ее 17 декабря и сказал, что
ребенок безусловно родится в 1935, но скорее всего после
Рождества. Мисс Стенсфилд восприняла эту новость с хорошим
настроением. Казалось, она отбросила все омрачающие ее
ощущения. Миссис Гиббс, слепая женщина, нанявшая мисс
Стенсфилд, была ею очень довольна. Она даже рассказала своим
друзьям о мужественной молодой вдове, которая, несмотря на
все невзгоды и собственное затруднительное положение, не
унывает и смело смотрит в будущее. Многие из друзей старой
женщины выказали готовность взять мисс Стенсфилд на работу
после рождения ребенка.
"Я тоже подвела их к этому, - сказала она мне. - Ради
ребенка. Но только до тех пор, пока я окончательно не встану
на ноги и не найду что-нибудь постоянное. Иногда мне
кажется, что самое худшее из всего случившегося - то, что я
по-другому стала смотреть на людей. Иной раз я думаю: ну как
я могу спокойно спать, когда я обманула эту милую золотую
старушку? А потом я говорю себе: "Если бы она знала, то
показала бы мне на дверь, как и все другие". Но все равно,
ложь есть ложь, и порой мне становится тяжело на сердце".
Перед тем как уйти в этот день, она достала маленький
сверток и робко положила его на стол. "Счастливого
Рождества, доктор".
"Вы не должны были, - сказал я, выдвигая ящик стола и
доставая собственный сверток. - Но я тоже приготовил для
вас..."
Она удивленно взглянула на меня, и мы оба рассмеялись.
Она подарила мне серебряную заколку для галстука, а я -
альбом для фотографий ее ребенка. У меня сохранилась
заколка, и вы видите, что я надел ее сегодня. Что случилось
с альбомом, мне неизвестно.
Я проводил ее до двери, и тут она обернулась, положила
руки мне на плечи, поднялась на цыпочки и поцеловала меня в
губы. Ее губы были холодны и тверды. Это был не страстный
поцелуй, но и не тот, что вы ждете от сестры или тети.
"Еще раз спасибо, доктор, - сказала она, чуть
задыхаясь. Ее щеки слегка зарделись, а карие глаза ярко
блестели. - Спасибо за все".
Я засмеялся - немного неуклюже. "Вы говорите так, словно
мы с вами больше не увидимся, Сандра". Во второй и
последний раз я навал ее по имени.
"Нет, мы еще встретимся, - возразила она. - Я в этом
нисколько не сомневаюсь".
Она была права, хотя ни один из нас не мог предвидеть,
при каких страшных обстоятельствах произойдет наша
последняя встреча.

Схватки начались в самый канун рождества, после шести
вечера. К тому времени выпавший за весь день снег
превратился в лед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11