Наконец, он увидел, что в руке, которую он крепко схватил, так,
что она едва не хрустнула, было зажато всего лишь обыкновенное
гусиное перо для письма.
Копан поднял глаза и увидел склонившееся над ним
испуганное и негодующее лицо Лотиана, своего учителя. Ученик
осторожно разжал стальную хватку на тонком старческом запястье
и, немного смутившись, откинулся назад.
-- Советник тоже отступил назад, потирая и массируя руку,
но тут же вновь вспомнил о своей роли учителя:
-- Ах вот как, спать во время урока! Хорошо же, юный
невежа, будь уверен, что завтра я тебя основательно погоняю по
тем знаниям, которые ты сегодня получил. Потом заново изучим те
вопросы, во время, которых ты сладко спал. А теперь иди!
Конан поднялся с дивана, вышел из комнаты и направился в
нижние помещения дома. Спускаясь по ступеням винтовой лестницы
он думал о том, что несмотря на то, что ему не пришлось
испытать никаких физических нагрузок, урок Лотиана вымотал его
основательно.
Упражнения с оружием, напротив, скорее стали нравиться ему
с тех пор, как за его обучение взялся маршал Дарвальд. И уроки
верховой езды тоже стали вполне приемлемыми под ненавязчивым
наблюдением кузнеца Арга. После напряжения первых дней Конан
начал чувствовать себя спокойнее среди немедийцев, поначалу
казавшихся ему непонятными и противными вместе со всеми своими
обычаями и привычками.
Прежде чем войти в коридор нижнего этажа, он осторожно
заглянул через арочный проем. У него было ощущение, что за ним
наблюдают.
Войдя на кухню, Конан помог нести обед для слуг, а затем
помог его съесть. Слуги уже начали привыкать к чужеземцу и даже
симпатизировали ему, особенно толстый грубоватый старший повар
Велда. Еще он явно нравился хитрющему мальчишке с волосами как
пакля по имени Глин и поваренку Локи, на лбу у которого
красовалась вмятина от удара ослиного копыта, полученного в
детстве, отчего бедняга был не вполне нормальным.
Зверский аппетит Конана не представлял угрозы никому из
сотрапезников, поскольку в нижней части дома еды всегда
имелось в изобилии, так же как она по-королевски расточалась и
наверху, где проживали господа аристократы. Как обычно, во
время обеда Лидия весело подшучивала над киммерийцем, а он так
же весело завораживал своих слушателей разными героическими
легендами и небылицами о северных великанах и троллях.
Наконец, все разошлись спать, и Конан после недолгого, но
нетерпеливого ожидания в своем закутке, осторожно прокрался к
Лидии... Они обнялись и зашептались, тесно прижимаясь друг к
другу.
-- Даже в Немедии время от времени случается, что девушка
из низших слоев может понравиться благородному господину, и он
возьмет ее себе в жены,-- ворковала Лидия о своих сокровенных
мечтах.-- Вот в некоторых других южных землях правят королевы и
жрицы, и мужчина там должен стараться добиться какого-то
положения. Но у нас, если женщина красива и сильна духом, то
тоже может подняться высоко. Как госпожа Хильда!
-- Да, и удача ей будет сопутствовать до тех пор, пока не
окончится ядом в пироге или ножом в спине,-прошептал в ответ
Конан.
-- Я прислуживаю у барона за столом, Конан,-- продолжала
Лидия, не обращая внимания на его колкость.-- И заметила, что
молодой господин Фавиан заглядывается на меня. Он пылкий юноша
и уже достиг того возраста, в котором можно жениться.
-- Хочу предупредить тебя, что он даже слишком пылкий и к
тому же здорово злоупотребляет вином.
-- Ну и что? -- отозвалась девушка.-- Благородных господ
нельзя судить той же мерой, что простых людей. Звание и
ответственность -- это тяжелая ноша, так что иногда можно и
позволить себе немного лишнего.
-- Ах вот как? Ну если ты так хочешь высоко подняться, то
почему бы тебе тогда не окрутить самого старика? Тут ты уже
попадешь на самую вершину, а Фавиану станешь дорогой
мамочкой,-- Конан приглушенно рассмеялся, но в его тоне
прозвучали нотки цинизма.
-- О нет, Конан! -- совершенно серьезно возразила
Лидия.-Есть одна государственная тайна, правда, она хорошо всем
известна -- Бальдру не нужны женщины. В последней бритунийской
пограничной войне, незадолго до того, как родился Фавиан, барон
получил два тяжелых ранения -- одно в лицо, а другое намного
ниже, вот здесь! -- И рука Лидии тут же выразительно поползла
вниз.-- Что за опасный обычай у немедийских аристократов --
носить юбки! Вот почему он так трясется за Фавиана, как за
последнего отпрыска рода Эйнарсонов.
-- Понятно,-- процедил Конан.
-- Но я понимаю, ты конечно, шутил, когда предложил мне
выйти замуж за барона,-- Лидия нежно коснулась щеки Конана.--
Ведь Бальдр уже старик и скоро выживет из ума, да и внешне он
по сравнению с Фавианом просто урод! А Фавиан красивый, как и
ты... может, даже еще красивее. Как же быть?
Позже, ослабевший от безумных ласк, Конан бесшумно вылез
из жаркой постели. Стараясь не разбудить девушку, он оделся и,
проскользнув через зашторенный дверной проем, прошел в общую
комнату.
Но направлялся он не к своему тюфяку, набитому сеном. Он
прошел через комнату и вышел на кухню, тускло освещенную
красноватыми углями в печи. Подойдя к полуоткрытой двери в
коридор, Конан осторожно выглянул и увидел часового, стоявшего
у стены рядом с дверью, ведущей во двор.
Часовой был в полной форме, включая стальной шлем и кирасу
Солдат переминался с ноги на ногу и скорее всего, чтобы
размяться, должен был бы пройтись по коридору. Конан затаился и
стал ждать.
Вскоре он действительно услышал тяжелые шаги. Часовой
вошел в кухню, обошел ее кругом и повернул обратно. Выбрав
момент, Конан неслышно встал позади него и прошел в коридор.
Тихо и бесшумно киммериец двигался через темные кладовые,
подобно пантере, вышедшей ночью на охоту и пробирающейся через
северные леса в поисках добычи. Добычей Конана должно было
стать то, о чем он не раз слышал в легендах и рассказах
-- огромные сокровища, которые всегда была во всех замках
баронов. Уверенность в том, что часть их достанется ему,
придавала ему решительности и делала его зрение более
острым, а слух более тонким.
Им двигала еще и надежда заранее найти какой-нибудь выход,
чтобы потом, когда понадобится, воспользоваться им. В
Предыдущую ночь он смог пробраться на крышу замка, откуда
увидел шлемы прохаживавшихся по двору часовых, и понял, что
двор охраняется слишком хорошо, чтобы надеяться легко
проскочить через него. Но какой-нибудь выход все-таки должен
быть!
Теперь, пробираясь через темную кладовую, он нащупал
ведущую наверх лестницу, но едва собрался подняться на первую
ступеньку, как наверху скрипнула дверь. Мелькнула полоска
света, и Конан тут же спрятался за корзину для белья. Свет
приближался, и Конан увидел, что источником его были три свечи,
вставленные в канделябр. Звук шагов того, кто спускался по
ступенькам, заставил его пригнуть голову и затаить дыхание. Но
когда свет проплыл мимо него, Конан рискнул выглянуть и увидел
героический профиль барона Бальдра.
Конан взглянул наверх и увидел, что дверь закрыта.
Осторожно выбравшись из своего убежища, он медленно, двинулся
за бароном, ломая голову, что понадобилось знатной особе делать
в нижнем этаже дома в столь поздний час. Странный для экскурсии
наряд барона состоял из длинной ночной рубашки и кожаной юбки
поверх нее, а на груди поблескивал тяжелый амулет в виде звезды
с шестью кинжаловидными лучами.
Ночной путешественник шел спокойно, не оборачиваясь, как
человек, твердо знающий свою цель. Конан был озадачен, увидев,
что барон уверенно направляется к пустому углу большой
сводчатой кладовой. Интересно, а вдруг Бальдр как раз собрался
навестить свои сокровища, запрятанные в какой-нибудь бочке иди
корзине? А может, под полом?
Подойдя к дальней стене комнаты, барон поставил канделябр
на корзину и подошел к пыльному ткацкому станку с натянутой на
него материей, напоминавшей паутину, которую сплел какой-то
гигантский паук. Взявшись за раму обеими руками, барон
отодвинул ее в сторону, и Конан увидел низкий арочный вход в
стене, закрытый железной дверью.
Не открывая никакого замка, Бальдр просто потянул за
железную скобу, и дверь отворилась со скрежетом и дребезжанием,
эхом отдавшимися в темный пустоте. Барон взял канделябр и,
пригнувшись, вошел в узкий туннель.
Когда света стало почти не видно, Конан подкрался к проему
и решился войти внутрь. Едва не свалившись с крутой неровной
ступеньки, он с трудом удержался и начал быстро спускаться,
стараясь не потерять из виду свет, исчезающий где-то внизу.
Помещение у основания лестницы оказалось склепом с
несколькими альковами и гробницами, установленными между ними.
Опасаясь, как бы барон не оглянулся и не увидел его крадущимся
вдоль узкого прохода, Конан быстро спрятался за одну из
гробниц.
Это были саркофаги последних правителей Динандара. Конан
догадался об этом, увидев выбитые на их мраморной поверхности
руны и геральдические символы. На каждой гробнице лежал
заржавевший меч и кольчуга, бывшие вероятно когда-то любимыми
принадлежностями благородного покойника, засунутого внутрь.
Конану стало немного не по себе. Он испытывал суеверный
страх перед могилами и тем, что было у них внутри. Хотя
некоторые из доспехов могли быть из золота или серебра, но вряд
ли эта могильная рухлядь была теми сокровищами, которые он
искал. Он не хотел не то что прикасаться к ним, но даже
смотреть в их сторону, однако каждый раз, когда ему казалось,
что барон собирается обернуться, приходилось прятаться за
очередную гробницу и даже плотно прижиматься к ней.
Они шли уже довольно долго, и Конан начал размышлять, под
какими помещениями замка мог проходить сейчас этот длинный
мрачный туннель. По всей видимости они находились уже вне его
пределов.
И тут он увидел конец путешествия -- тупик, в котором
находился огромный, украшенный орнаментом саркофаг.
Остановившись, барон преклонил перед ним колени, затем
протянул руку к остаткам доспехов, лежавших на нем, поднял
невероятных размеров меч и приставил его к стене. Его рукоятка
была украшена шестиконечной звездой, похожей на тот амулет, что
был на груди барона. Бальдр поставил канделябр напротив меча, и
звезда ярко засверкала огнями, драгоценных камней, украшавших
ее, напоминая символ над алтарем.
Свет вокруг гробницы, казалось, стал ярче, и Конан вновь
ощутил трепет. На миг он подумал, что оружие живое и само
излучает сияние. Было что-то сверхъестественное и жуткое в том,
как огни плясали и дрожали на древнем металле, и Конан какое-то
время не мог даже понять, старым он был или новым, заржавевшим
или чисто отполированным. На мгновение Конан отвернулся, чтобы
не смотреть на это зрелище.
Бальдр вновь опустился на колени и преклонил голову. Конан
подкрался еще поближе и спрятался за последний саркофаг в
нескольких шагах от барона. На крышке его тоже лежали доспехи,
но Конана удивило, что они сохранились гораздо лучше в этой
несомненно более старой части склепа, чем в той, откуда
началось его путешествие.
Бальдр поднял голову и заговорил, обращаясь к мечу. Это
был непонятный архаический диалект, но Конан все же смог
уловить суть этого ритуального заклинания.
-- Священный меч Эйнара! Меч моего предка, мы чтим тебя!
Мы воспеваем те времена, когда твой владелец был королем. Мы
помним те времена и чтим их. О, священный меч, прошу тебя,
охраняй нас, охраняй наш род. Веди нас на бой за наше великое
право оставаться властителями на земле нашего народа!
Бальдр продолжал свое молитвенное пение, а свет тем
временем становился все ярче и ярче. Теперь Конан мог отчетливо
видеть, как блики играли на сверкающем клинке, который какое-то
время назад был весь изъеден ржавчиной. Несомненное присутствие
каких-то чар поразило его, и он с трепетом огляделся вокруг,
ожидая увидеть среди пляшущих теней склепа еще что-нибудь
сверхъестественное.
Затем его вдруг пронзила другая, еще болей ужасная мысль:
ведь Бальдр, должно быть, скоро закончит свой ритуал и двинутся
обратно. Даже если Конану удастся укрыться за саркофагом и
затем последовать за бароном, то когда он доберется до выхода
из катакомб, то обнаружит его закрытым, и надежды выбраться
отсюда у него уже не будет.
Мысль быть похороненным заживо в этом склепе вместе со
всеми его ужасами и тайнами заставила киммерийца содрогнуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29