-- бросив взгляд на
занавешенный арочный вход, ведущий на кухню, она оперлась своим
круглым, обтянутым юбкой из овечьей шерсти бедром о край
стола.-Меня Лидия.
-- Меня Конан,-- с трудом произнес он набитым хлебом ртом.
-- Ты... киммериец, правда? Когда я была маленькой, то не
была даже уверена, что Киммерия на самом деле существует. Нам
рассказывали всякие страшные истории о ней -- о великанах,
людоедах, драконах и других еще более ужасных вещах.-- Она
слегка поежилась.-- Для нас это была какая-то таинственная и
жуткая страна!
-- Все это ерунда,-- Конан отпил большой глоток вина.--
Тот, кто болтал эти глупости, должно быть, перепутал мою страну
с Асгардом и Ванахеймом, где таких ужасов предостаточно.
-- О,-- Глаза Лидии округлились, когда она представила
себе страшных людоедов, подстерегающий на каждом шагу
зазевавшихся юных девушек.-- А когда я приехала в город, то
узнала, что барон Бальдр еще в молодости привез сюда
киммерийскую невесту из своих северных походов -- госпожу
Хильду. Я никогда ее не видела, но говорят, что она была
красивая и добрая,-- На мгновение взгляд Лидии стал задумчивым,
затем она вновь с любопытством посмотрела на Конана.-- С тех
пор к северным странам у нас стали лучше относиться. Люди с
почтением вспоминают госпожу Хильду, уважают ее дочь Калиссу и
даже привыкли к мысли, что когда-нибудь ими будет править ее
сын Фавиан. Ты чем-то похож на него,-- Она пристально
вгляделась в его лицо.-- И даже очень.
-- Хмм,-- неопределенно отозвался Конан, затем тоже бросил
на нее внимательный взгляд и принялся задумчиво жевать.--
Родственником он мне, конечно, не является, и я никогда не
слышал о его матери, Хильде. Может быть, она была дочерью
какого-нибудь правителя из восточных земель, а может, была
простой крестьянкой.
Лидия вздохнула:
-- Подумать только, что простая девушка из варваров стала
баронессой! -- Ее карие глаза заблестели.-- Да, именно женщина
и может подняться высоко в этом мире, а мужчина все-таки
ограничен из-за положения своей семьи,-- Она взглянула на
Конана и поспешно добавила: -- Кроме тебя, я думаю. Ты
правильно сделал, что поступил на службу в благородное
семейство.
Конан опустил глаза и вновь занялся едой.
-- А что стало с госпожой Хильдой? -- равнодушно спросил
он.
-- О, она умерла,-- Лидия тоже опустила глаза и вздохнула.
-- Умерла? Почему?
-- Ее убили. Отравили пирогом с олениной. Говорят, отрава
предназначалась для ее мужа,-- Она понизила голос и оглянулась
на вход в кухню.-- Здесь так много всяких убийц, все время
происходят какие-нибудь восстания. Правда, госпожу Хильду убили
еще до всех этих ужасов.
Почувствовав, что Конан перестал есть, Лидия удивленно
взглянула на него. Нахмурившись, северянин сосредоточенно тыкал
ложкой в оставшуюся еду, в том числе и в пирог с неизвестной
начинкой.
Он поднял на нее глаза:
-- Так ты говоришь, подсыпать яд в пищу здесь является
обычным делом?
-- О, нет, Конан, прости, я напугала тебя! -- Лидия
виновато посмотрела на него.-- Я не должна была говорить тебе
этого! Не бойся, всю эту еду я приготовила сама. Если хочешь, я
могу ее попробовать. Я всегда так делаю перед тем, как
отправить еду господам, чтобы убедиться, что она не отравлена.
Она наклонилась, схватила сыр и откусила его, положив
маленький остаток на поднос. Затем отломила сочащийся жиром
кусок пирога и тоже отправила его в рот.
Конан невольно усмехнулся и перестал хмуриться. Заметив
это, Лидия тоже улыбнулась.
-- Ох, какой острый пирог! Не возражаешь, если я запью
его? -Она взяла кувшин с вином и поднесла его к губам.
-- Ну, ладно, хватит! -- Конан засмеялся, схватил ее за
руку и притянул к себе.-- Можешь остановиться. Верю, что на
этот раз меня никто не собирался отравить.
Лидия тоже засмеялась, глядя Конану в глаза. Капля вина
осталась на ее нижней губе, и она слизнула ее маленьким розовым
язычком. Конан неотрывно смотрел на Лидию, и ее восхитительные
формы казались ему соблазнительным десертом после обеда. Он
приблизил к ней лицо, она сделала то же самое, и наконец их
губы встретились. Конан обвил руками ее талию, прижимая Лидию
все ближе и ближе к себе. Пустой поднос, разделявший их,
отлетел в сторону, и они слились в тесном и жарком объятии.
Неожиданно со стороны кухни раздался звук колокола,
сначала один раз, затем другой. Лидия нетерпеливо зашевелилась,
но Конан не выпускал ее из своих объятий, прижимая все крепче и
крепче к себе. Лидия начала отчаянно бороться с ним, пытаясь
освободиться. Наконец, ей это удалось, и она в гневе ударила
северянина рукой по губам.
Изумленный Конан разжал объятия и непонимающе уставился на
девушку. Лицо Лидии пылало от ярости. В этот момент она
напоминала разъяренную тигрицу.
-- Безмозглый варвар! Это же мне звонили! Ты что, хочешь,
чтобы меня выпороли? -- Лидия вытерла рот тыльной стороной
ладони, пригладила волосы и торопливо направилась в кухню, на
ходу поправляя складки своей одежды.
В дверном проеме показался костлявый мальчишка с торчащими
во все стороны волосами, напоминавшими паклю. Он понимающе
взглянул на Конана и нахально улыбнулся, затем подошел к столу,
чтобы унести поднос с посудой.
Он едва успел увернуться в сторону, когда мрачный
северянин рывком поднялся, отшвырнув скамью, и большими шагами
вышел из комнаты.
Мысли путались у Конана в голове. Маленькая мерзавка, как
она смела его так использовать! Разве он дал ей повод так
обращаться с ним? "Может быть, я сделал что-то не так?
-лихорадочно думал он.-- Но она же сама этого хотела! Кто их
разберет, этих местных. Не поймешь, что у них на уме. Пусть
падет проклятье Крома на этих хайборийцев и на их подлые
обычаи, которые они гордо называют цивилизацией!"
Конан вышел во двор, и дневная жара снова обрушилась на
него. Он замедлил шаг и побрел по двору, волоча ноги, но буря в
его груди продолжала бушевать. Впереди, в тени крыльца кузницы,
его поджидал огромного роста человек, одетый в кольчужный
доспех. Изрядно побитый шлем великан держал в руках.
Конан догадался, что это и есть Эвольд, мастер фехтования.
Он непринужденно беседовал с низеньким толстым человечком, едва
видимым в тени. Через несколько мгновений, когда толстяк
распрощался с воином и быстро пошел к воротам, Конан узнай в
нем Своретту.
Нахмурившись, Эвольд мрачно смотрел на приближающегося
киммерийца.
-- Так, варвар, для начала я напомню тебе о времени! Тебе
придется научиться ценить время твоих старших офицеров и не
заставлять их ждать тебя, не то поплатишься за это своей грубой
северной шкурой,-- Плохо выбритое, щетинистое лицо мастера
фехтования скривилось от отвращения.-- Ладно, на первый раз я
тебя прощаю. А теперь скажи мне, тебе когда-нибудь раньше
приходилось держать в руках меч?
Конан мрачно взглянул на Эвольда:
-- Приходилось.
-- Хмм. Северный клинок -- довольно грубая и неудобная
штука, к тому же лезвие у него слишком тяжелое. Ты, должно
быть, так же хорошо управляешься с топором! -- Эвольд
повернулся и направился через двор.-- Да, ну и задание же мне
выпало -учить такого дикаря, как ты, привыкшего орудовать
дубинами и топорами, пользоваться настоящим боевым оружием! Но,
по крайней мере, я научу тебя уважать его.
@***=
Солнце все еще продолжало заливать двор неистовым жаром,
но теперь оно светило уже с западной стороны. Обливаясь потом,
Конан яростно рубил и колол набитое соломой чучело из коровьей
шкуры высотой с человеческий рост, прикрепленное к деревянной
балке. Наконец, выбившись из сил, Конан замедлил темп, что
вызвало бурное неудовольствие мастера фехтования, сидевшего на
скамье в тени дома.
-- А ну-ка, быстрее! Нет, не так, парень! Шевелись, больше
жизни! Ты ведь держишь меч, а не дубину,-- резким, каркающий
голосом отдавал команды Эвольд.-- Секрет этого лезвия в его
легкости, ты можешь молниеносно наносить им любые удары, а
вместо этого ты бездельничаешь, как ленивый бык!
Конан снова ускорил ритм ударов. Грубая сырая шкура была
уже вся исполосована и изрублена, ее соломенные внутренности
валялись по всему двору, на что мастер фехтования не обращал
никакого внимания. Волосы Конана слиплись от пота, дышать
становилось все труднее, но он не стал просить учителя о
передышке, заранее зная, что это бесполезно.
-- Используй в бою все возможности. Кривизна этого лезвия
позволит тебе отсечь руку противника одним ударом, но только
если ты полоснешь по ней, не уменьшая силы,-- Для пущей
убедительности воин рубанул воздух своей широкой ладонью, затем
нахмурился и скрестил руки на груди.-- Но вряд ли ты сможешь
многому научиться.
Эвольд замолчал и принялся мрачно наблюдать за яростными
усилиями Копана. Изнуренный жарой и непрерывными упражнениями,
киммериец уже впал в какое-то безразличие, и все мысли его,
казалось были направлены на то, чтобы поскорее разделаться с
остатками чучела и разнести его в клочья.
-- Да, я смотрю ты не многому научишься, сражаясь с
соломенным противником, который не двигается и не наносит
ответные удары,-- покачал головой Эвольд, затем, возвысив голос
и уже не глядя на Конана, а как будто обращаясь к невидимой
аудитории, продолжал: -- Человек -- это ничто иное, как весьма
хрупкое и непрочное сооружение из мышц и сухожилий, Он наполнен
кровью, как простой пузырь. Так вот, когда этот пузырь стоит
перед тобой и собирается напасть, твой меч может творить
чудеса. Например, взять да и разрубить врага пополам,-- Эвольд
окинул Конана критическим взглядом.-- Если, конечно у тебя
кроме меча найдется еще сила и ум. Было бы неплохо, если б
барон отдал в наше распоряжение каких-нибудь пленных, чтобы на
них поупражняться. Сейчас много рабов воображают, будто им
дозволено бунтовать, вот и не мешало бы их как следует
проучить. Заодно и тебе наука пойдет впрок!
Конан искоса взглянул на учителя фехтования, но ничего не
сказал, а только на мгновение опустил меч, чем тут же вызвал
очередной взрыв недовольства у старого рубаки.
-- Что, силенок не хватает, варвар? Уже скис? -- крикнул
он, презрительно глядя на Копана.-- А ну, давай-ка поживее! Я
не отпущу тебя, пока не добьюсь хоть какого-нибудь результата.
Глупый северянин, ты что, невнимательно меня слушал? Нет, с
тобой надо по-другому разговаривать! -- Эвольд резко встал и
шагнул вперед, застегивая пряжку на шлеме и натягивая длинные
кожаные рукавицы.
-- Мы будем сражаться? -- спросил Конан, исподлобья глядя
на приближающегося мастера.-- Ну что ж, очень хорошо. А где мои
доспехи?
-- Доспехи? -- хрипло рассмеялся Эвольд.-- Может быть, и
впрямь они тебе нужны, а то ты еще ненароком отрубишь себе
руку! Но вое же не бойся, попробуй быть мужчиной,-- Воин резким
движением извлек из ножен меч и поднес его к самому лицу
Копана.-- Покажи теперь, на что ты способен, киммериец! Стоит
нам только захотеть, как мы в два счета завоюем всю твою
страну, только не очень-то вы нам нужны, Давай, защищайся!
Издав боевой клич. мастер фехтования сделал резкое
движение вперед, но Конан успел отскочить в сторону, защищая
лицо клинком.
-- А теперь попробуем удар слева! -- Эвольд остановился,
затем резко взмахнул мечом, и Конан вынужден был отступить еще
на шаг в сторону. Эвольд рассмеялся.
-Хоть ты и увалень, но пляшешь под моим мечом ловко.
Пропляшешь так целый день, пока мне не надоест тобой
любоваться! -- Он снова сделал резкий выпад.
Единственно возможный ответ -- принять бой. И два клинка
скрестились.
-- А, теперь ты понял, что твоя нерасторопность могла
-стоить тебе жизни? -- Эвольд начал говорить уже с трудом,
задыхаясь от разговора во время фехтования, но удары продолжал
наносить с неослабевающей силой.
Конан понимал, что находится в невыигрышном положении по
сравнению со своим закованным в доспехи противником, но от
смертельного поцелуя меча его спасала врожденная реакция и
гибкость дикаря. Раздетый до пояса, он не получил еще ни одной
царапины, ловко увертываясь и нанося ответные удары, с каждой
секундой чувствуя, что все более и более уверенно сжимает в
руке меч.
Кузнецу и конюху, которые молча стояли неподалеку,
наблюдая за происходящим, поединок вовсе не казался учебным
боем или практическим упражнением. Они хорошо знали мастера
фехтования, знали, что он мог смягчить смертельную силу своих
ударов, нанося их плашмя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
занавешенный арочный вход, ведущий на кухню, она оперлась своим
круглым, обтянутым юбкой из овечьей шерсти бедром о край
стола.-Меня Лидия.
-- Меня Конан,-- с трудом произнес он набитым хлебом ртом.
-- Ты... киммериец, правда? Когда я была маленькой, то не
была даже уверена, что Киммерия на самом деле существует. Нам
рассказывали всякие страшные истории о ней -- о великанах,
людоедах, драконах и других еще более ужасных вещах.-- Она
слегка поежилась.-- Для нас это была какая-то таинственная и
жуткая страна!
-- Все это ерунда,-- Конан отпил большой глоток вина.--
Тот, кто болтал эти глупости, должно быть, перепутал мою страну
с Асгардом и Ванахеймом, где таких ужасов предостаточно.
-- О,-- Глаза Лидии округлились, когда она представила
себе страшных людоедов, подстерегающий на каждом шагу
зазевавшихся юных девушек.-- А когда я приехала в город, то
узнала, что барон Бальдр еще в молодости привез сюда
киммерийскую невесту из своих северных походов -- госпожу
Хильду. Я никогда ее не видела, но говорят, что она была
красивая и добрая,-- На мгновение взгляд Лидии стал задумчивым,
затем она вновь с любопытством посмотрела на Конана.-- С тех
пор к северным странам у нас стали лучше относиться. Люди с
почтением вспоминают госпожу Хильду, уважают ее дочь Калиссу и
даже привыкли к мысли, что когда-нибудь ими будет править ее
сын Фавиан. Ты чем-то похож на него,-- Она пристально
вгляделась в его лицо.-- И даже очень.
-- Хмм,-- неопределенно отозвался Конан, затем тоже бросил
на нее внимательный взгляд и принялся задумчиво жевать.--
Родственником он мне, конечно, не является, и я никогда не
слышал о его матери, Хильде. Может быть, она была дочерью
какого-нибудь правителя из восточных земель, а может, была
простой крестьянкой.
Лидия вздохнула:
-- Подумать только, что простая девушка из варваров стала
баронессой! -- Ее карие глаза заблестели.-- Да, именно женщина
и может подняться высоко в этом мире, а мужчина все-таки
ограничен из-за положения своей семьи,-- Она взглянула на
Конана и поспешно добавила: -- Кроме тебя, я думаю. Ты
правильно сделал, что поступил на службу в благородное
семейство.
Конан опустил глаза и вновь занялся едой.
-- А что стало с госпожой Хильдой? -- равнодушно спросил
он.
-- О, она умерла,-- Лидия тоже опустила глаза и вздохнула.
-- Умерла? Почему?
-- Ее убили. Отравили пирогом с олениной. Говорят, отрава
предназначалась для ее мужа,-- Она понизила голос и оглянулась
на вход в кухню.-- Здесь так много всяких убийц, все время
происходят какие-нибудь восстания. Правда, госпожу Хильду убили
еще до всех этих ужасов.
Почувствовав, что Конан перестал есть, Лидия удивленно
взглянула на него. Нахмурившись, северянин сосредоточенно тыкал
ложкой в оставшуюся еду, в том числе и в пирог с неизвестной
начинкой.
Он поднял на нее глаза:
-- Так ты говоришь, подсыпать яд в пищу здесь является
обычным делом?
-- О, нет, Конан, прости, я напугала тебя! -- Лидия
виновато посмотрела на него.-- Я не должна была говорить тебе
этого! Не бойся, всю эту еду я приготовила сама. Если хочешь, я
могу ее попробовать. Я всегда так делаю перед тем, как
отправить еду господам, чтобы убедиться, что она не отравлена.
Она наклонилась, схватила сыр и откусила его, положив
маленький остаток на поднос. Затем отломила сочащийся жиром
кусок пирога и тоже отправила его в рот.
Конан невольно усмехнулся и перестал хмуриться. Заметив
это, Лидия тоже улыбнулась.
-- Ох, какой острый пирог! Не возражаешь, если я запью
его? -Она взяла кувшин с вином и поднесла его к губам.
-- Ну, ладно, хватит! -- Конан засмеялся, схватил ее за
руку и притянул к себе.-- Можешь остановиться. Верю, что на
этот раз меня никто не собирался отравить.
Лидия тоже засмеялась, глядя Конану в глаза. Капля вина
осталась на ее нижней губе, и она слизнула ее маленьким розовым
язычком. Конан неотрывно смотрел на Лидию, и ее восхитительные
формы казались ему соблазнительным десертом после обеда. Он
приблизил к ней лицо, она сделала то же самое, и наконец их
губы встретились. Конан обвил руками ее талию, прижимая Лидию
все ближе и ближе к себе. Пустой поднос, разделявший их,
отлетел в сторону, и они слились в тесном и жарком объятии.
Неожиданно со стороны кухни раздался звук колокола,
сначала один раз, затем другой. Лидия нетерпеливо зашевелилась,
но Конан не выпускал ее из своих объятий, прижимая все крепче и
крепче к себе. Лидия начала отчаянно бороться с ним, пытаясь
освободиться. Наконец, ей это удалось, и она в гневе ударила
северянина рукой по губам.
Изумленный Конан разжал объятия и непонимающе уставился на
девушку. Лицо Лидии пылало от ярости. В этот момент она
напоминала разъяренную тигрицу.
-- Безмозглый варвар! Это же мне звонили! Ты что, хочешь,
чтобы меня выпороли? -- Лидия вытерла рот тыльной стороной
ладони, пригладила волосы и торопливо направилась в кухню, на
ходу поправляя складки своей одежды.
В дверном проеме показался костлявый мальчишка с торчащими
во все стороны волосами, напоминавшими паклю. Он понимающе
взглянул на Конана и нахально улыбнулся, затем подошел к столу,
чтобы унести поднос с посудой.
Он едва успел увернуться в сторону, когда мрачный
северянин рывком поднялся, отшвырнув скамью, и большими шагами
вышел из комнаты.
Мысли путались у Конана в голове. Маленькая мерзавка, как
она смела его так использовать! Разве он дал ей повод так
обращаться с ним? "Может быть, я сделал что-то не так?
-лихорадочно думал он.-- Но она же сама этого хотела! Кто их
разберет, этих местных. Не поймешь, что у них на уме. Пусть
падет проклятье Крома на этих хайборийцев и на их подлые
обычаи, которые они гордо называют цивилизацией!"
Конан вышел во двор, и дневная жара снова обрушилась на
него. Он замедлил шаг и побрел по двору, волоча ноги, но буря в
его груди продолжала бушевать. Впереди, в тени крыльца кузницы,
его поджидал огромного роста человек, одетый в кольчужный
доспех. Изрядно побитый шлем великан держал в руках.
Конан догадался, что это и есть Эвольд, мастер фехтования.
Он непринужденно беседовал с низеньким толстым человечком, едва
видимым в тени. Через несколько мгновений, когда толстяк
распрощался с воином и быстро пошел к воротам, Конан узнай в
нем Своретту.
Нахмурившись, Эвольд мрачно смотрел на приближающегося
киммерийца.
-- Так, варвар, для начала я напомню тебе о времени! Тебе
придется научиться ценить время твоих старших офицеров и не
заставлять их ждать тебя, не то поплатишься за это своей грубой
северной шкурой,-- Плохо выбритое, щетинистое лицо мастера
фехтования скривилось от отвращения.-- Ладно, на первый раз я
тебя прощаю. А теперь скажи мне, тебе когда-нибудь раньше
приходилось держать в руках меч?
Конан мрачно взглянул на Эвольда:
-- Приходилось.
-- Хмм. Северный клинок -- довольно грубая и неудобная
штука, к тому же лезвие у него слишком тяжелое. Ты, должно
быть, так же хорошо управляешься с топором! -- Эвольд
повернулся и направился через двор.-- Да, ну и задание же мне
выпало -учить такого дикаря, как ты, привыкшего орудовать
дубинами и топорами, пользоваться настоящим боевым оружием! Но,
по крайней мере, я научу тебя уважать его.
@***=
Солнце все еще продолжало заливать двор неистовым жаром,
но теперь оно светило уже с западной стороны. Обливаясь потом,
Конан яростно рубил и колол набитое соломой чучело из коровьей
шкуры высотой с человеческий рост, прикрепленное к деревянной
балке. Наконец, выбившись из сил, Конан замедлил темп, что
вызвало бурное неудовольствие мастера фехтования, сидевшего на
скамье в тени дома.
-- А ну-ка, быстрее! Нет, не так, парень! Шевелись, больше
жизни! Ты ведь держишь меч, а не дубину,-- резким, каркающий
голосом отдавал команды Эвольд.-- Секрет этого лезвия в его
легкости, ты можешь молниеносно наносить им любые удары, а
вместо этого ты бездельничаешь, как ленивый бык!
Конан снова ускорил ритм ударов. Грубая сырая шкура была
уже вся исполосована и изрублена, ее соломенные внутренности
валялись по всему двору, на что мастер фехтования не обращал
никакого внимания. Волосы Конана слиплись от пота, дышать
становилось все труднее, но он не стал просить учителя о
передышке, заранее зная, что это бесполезно.
-- Используй в бою все возможности. Кривизна этого лезвия
позволит тебе отсечь руку противника одним ударом, но только
если ты полоснешь по ней, не уменьшая силы,-- Для пущей
убедительности воин рубанул воздух своей широкой ладонью, затем
нахмурился и скрестил руки на груди.-- Но вряд ли ты сможешь
многому научиться.
Эвольд замолчал и принялся мрачно наблюдать за яростными
усилиями Копана. Изнуренный жарой и непрерывными упражнениями,
киммериец уже впал в какое-то безразличие, и все мысли его,
казалось были направлены на то, чтобы поскорее разделаться с
остатками чучела и разнести его в клочья.
-- Да, я смотрю ты не многому научишься, сражаясь с
соломенным противником, который не двигается и не наносит
ответные удары,-- покачал головой Эвольд, затем, возвысив голос
и уже не глядя на Конана, а как будто обращаясь к невидимой
аудитории, продолжал: -- Человек -- это ничто иное, как весьма
хрупкое и непрочное сооружение из мышц и сухожилий, Он наполнен
кровью, как простой пузырь. Так вот, когда этот пузырь стоит
перед тобой и собирается напасть, твой меч может творить
чудеса. Например, взять да и разрубить врага пополам,-- Эвольд
окинул Конана критическим взглядом.-- Если, конечно у тебя
кроме меча найдется еще сила и ум. Было бы неплохо, если б
барон отдал в наше распоряжение каких-нибудь пленных, чтобы на
них поупражняться. Сейчас много рабов воображают, будто им
дозволено бунтовать, вот и не мешало бы их как следует
проучить. Заодно и тебе наука пойдет впрок!
Конан искоса взглянул на учителя фехтования, но ничего не
сказал, а только на мгновение опустил меч, чем тут же вызвал
очередной взрыв недовольства у старого рубаки.
-- Что, силенок не хватает, варвар? Уже скис? -- крикнул
он, презрительно глядя на Копана.-- А ну, давай-ка поживее! Я
не отпущу тебя, пока не добьюсь хоть какого-нибудь результата.
Глупый северянин, ты что, невнимательно меня слушал? Нет, с
тобой надо по-другому разговаривать! -- Эвольд резко встал и
шагнул вперед, застегивая пряжку на шлеме и натягивая длинные
кожаные рукавицы.
-- Мы будем сражаться? -- спросил Конан, исподлобья глядя
на приближающегося мастера.-- Ну что ж, очень хорошо. А где мои
доспехи?
-- Доспехи? -- хрипло рассмеялся Эвольд.-- Может быть, и
впрямь они тебе нужны, а то ты еще ненароком отрубишь себе
руку! Но вое же не бойся, попробуй быть мужчиной,-- Воин резким
движением извлек из ножен меч и поднес его к самому лицу
Копана.-- Покажи теперь, на что ты способен, киммериец! Стоит
нам только захотеть, как мы в два счета завоюем всю твою
страну, только не очень-то вы нам нужны, Давай, защищайся!
Издав боевой клич. мастер фехтования сделал резкое
движение вперед, но Конан успел отскочить в сторону, защищая
лицо клинком.
-- А теперь попробуем удар слева! -- Эвольд остановился,
затем резко взмахнул мечом, и Конан вынужден был отступить еще
на шаг в сторону. Эвольд рассмеялся.
-Хоть ты и увалень, но пляшешь под моим мечом ловко.
Пропляшешь так целый день, пока мне не надоест тобой
любоваться! -- Он снова сделал резкий выпад.
Единственно возможный ответ -- принять бой. И два клинка
скрестились.
-- А, теперь ты понял, что твоя нерасторопность могла
-стоить тебе жизни? -- Эвольд начал говорить уже с трудом,
задыхаясь от разговора во время фехтования, но удары продолжал
наносить с неослабевающей силой.
Конан понимал, что находится в невыигрышном положении по
сравнению со своим закованным в доспехи противником, но от
смертельного поцелуя меча его спасала врожденная реакция и
гибкость дикаря. Раздетый до пояса, он не получил еще ни одной
царапины, ловко увертываясь и нанося ответные удары, с каждой
секундой чувствуя, что все более и более уверенно сжимает в
руке меч.
Кузнецу и конюху, которые молча стояли неподалеку,
наблюдая за происходящим, поединок вовсе не казался учебным
боем или практическим упражнением. Они хорошо знали мастера
фехтования, знали, что он мог смягчить смертельную силу своих
ударов, нанося их плашмя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29