Но ружья гораздо эффективнее луков, а ни один примитивный кочевник не в состоянии создать то оружие, которое сумеем мы. После того как цивилизация изобретает порох — угроза из степей исчезает достаточно быстро.
Она наклонилась вперед. На этот раз ее энтузиазм был так велик, что она почти не заметила боли, которую принесло движение.
— Я провела много часов с Велисарием, разговаривая с Талисманом Бога. Позвольте мне теперь пересказать вам часть того, что он поведал мне о будущем. О великой стране, которая станет называться Россией, и о том, как она покорила степи.
И она долго — даже после того, как спустилась ночь, — рассказывала кушанам о великом царстве, которое они создадут. Царстве, которое Ирина называла странным названием Сибирь. Царстве, которое будет создаваться медленно, не за одну ночь. По большей части торговцами, исследователями, путешественниками и миссионерами, а не армиями, которые пришли брать силой — хотя армии тоже будут появляться, когда потребуется, из безопасных цитаделей великих гор, породивших их. Царстве, которое будет создаваться медленно, но несмотря на это надежно и уверенно.
Пусть кушаны избегают столкновений с индусами и персами, и не найдется силы, чтобы загнать их в угол в Сибири. Китайцы, как всегда, заняты своими собственными делами. Другое государство, могущее оспаривать местность, которую в другом будущем назвали бы Россией, не родится еще несколько столетий. Появится ли оно вообще в этом новом будущем или нет, Ирина предсказать не могла. Но если и появится, то навсегда останется по ту сторону Уральских гор. Сибирь, со всеми ее богатствами, будет кушанской.
И так, пока кушаны строят фундамент своего собственного будущего, они станут закрывать щитом остальную цивилизацию от набегов варваров. Не имея основания для территориальных споров, римляне, персы и индусы согласятся с тем, чтобы кушаны контролировали великие торговые пути через Центральную Азию. Могут даже, если к ним обратиться, прислать денег, чтобы разделить затраты на содержание армии.
В итоге солдаты были удовлетворены. План царит пришелся им по вкусу. Он учитывал их осторожность в военных конфликтах настоящего и включал политические амбиции на будущее. Да, их еще немного и они слабы. Но пуская корни в защищенных горах, а не открываясь для нападения в оазисах и долинах реки Инд они заложат основу великой буддийской империи, которая в конце концов охватит половину Азии. На север!
Когда они направлялись назад в свой шатер и Ирина, все еще корчась от боли, с трудом делала шаги, Кунгас позволил улыбке расплыться на своем лице. В темноте, освещаемой только кострами, на которых готовилась еда, и несколькими фонарями на рыночной площади, нельзя было разглядеть это необычно открытое выражение на лице царя.
— Все прошло просто великолепно. Конечно, завтра ты вцепишься зубами в Баресманаса.
Ирина скорчила гримасу. Не от мысли о завтрашних переговорах, а просто потому, что теперь ее спина казалась морем огня.
— Он будет вопить в агонии, — предсказала царица. — Но все равно отдаст мне оружие.
На самом деле, Баресманас не вопил и сопротивлялся из одной только любви к искусству.
— Пожалуйста! Пожалуйста! Мне плохо от одной мысли о том, чтобы провести много часов спорах и грызне! — На мгновение его аристократическое арийское лицо стало таким суровым, что ему позавидовали бы самые ревностные главы римских семейств. — Конечно, я беспокоюсь не за себя! Ни в коем случае думай так! Но ты — хрупкая женщина, и тебе нелегко дается переносить все тяготы путешествия. Я просто чувствую, как меня переполняет галантность. Оружие твое, Ирина. По крайней мере, пушки. Хусрау настаивал, чтобы я не отдавал ружья.
— Я хочу получить по крайней мере половину из них! — рявкнула Ирина. От боли она стервенела. — И три четверти пороха и пуль. Твои проклятые дехганы в любом случае не умеют всем этим пользоваться — и ты знаешь это не хуже меня! — Баресманас неуклюже поерзал на стуле.
— Я предвидел это. Даже предупреждал императора! — Он снова вздохнул и уныло покачал головой. — А, хорошо. Мы, арии, всегда славились своей щедростью. Я — игрушка в твоих руках.
Ирина сменила положение на стуле, вновь оперевшись на подлокотники, чтобы ослабить боль в спине. Затем весело улыбнулась.
— О, не надо быть таким мрачным. В конце концов, Хусрау вряд ли сможет наказать тебя слишком сурово. Уж точно не теперь, когда твоя дочь — новая римская императрица! А то может начаться война.
Три дня спустя кушанское войско покинула Марв, оставив Баресманаса и сопровождавших его персов единственными владельцами плодородного оазиса. С армией отправились все кушанские ремесленники, которых год назад перевез в Марв Дамодара во время кампании на Персидском плато. Они не захотели оставаться в городе под властью ариев, печально известных своей надменностью. Но еще больше они горели энтузиазмом, желая включиться в дело основания империи. Большинство из них были родом из Беграма. А именно к этому городу — самому большому городу в мире, центру кушанской торговли и ремесленничества — отправлялся Кунгас. Он собирался отобрать его у малва.
Когда Ирина с неохотой плелась к своей лошади, ее приветствовали приставшие к армии кушанки и семьи ремесленников.
Пока она шла, к ней подбежали несколько кушанских солдат с паланкином. Они стали уговаривать царицу поехать в нем — наплевав на обычаи, они предлагали сами нести его, вместо того чтобы поручить это дело рабам
Ирина просто покачала головой и прошла мимо. За спиной она слышала, как кто-то с радостью получает выигранные деньги.
— В следующий раз, когда я увижу Антонину, скажу ей пару резких слов о том, что значит смотреть на лошадь, — пробормотала она себе под нос.
Через три часа после начала марша к Ирине подъехала группа кушанок и пристроилась рядом. Их было пятеро и все они были довольно молоды: старшей — не больше двадцати, младшей — около пятнадцати.
Ирина удивилась. Не кушанкам-всадницам, это было не слишком типично, но ни в коей мере не считалось странным и необычным. Ее удивило то, что у всех у них к поясам прикреплены мечи, к седлам — луки и колчаны со стрелами, а в руках девушки держат копья.
— Мы — твоя новая охрана, — гордо объявила старшая.
— Царь сказал, что это подобает твоей персоне, — добавила младшая. Очень напряженно, словно ожидала возражений и споров.
Старшая, опасаясь того же, быстро заговорила дальше:
— Мы спросили у старших. У всех нас — у каждой! — есть сарматские предки. — Потом добавила с некоторой неуверенностью: — По крайней мере, несколько. В конце концов, они есть у всех кушанов.
Ирина улыбнулась.
— Отлично! Я не могла бы и просить других телохранителей! Я чувствую себя намного лучше с вами.
Царица уже прославилась среди своих подданных любовью к сарказму. Поэтому молодые кушанки все еще смотрели на нее с беспокойством и неуверенностью.
Ирина стерла с лица всяческую веселость.
— Я говорю вполне серьезно. Я уверена, что вы прекрасно справитесь, если кто-нибудь вздумает меня атаковать. Но что еще более важно — вы будете охранять меня от настоящего врага.
Старшая девушка засмеялась.
— От скуки! Мужчины никогда не знают, о чем поговорить во время марша. Кроме их глупых ставок.
При упоминании ставок девушки значительно повеселели. Ирина была почти уверена, что все они только что изрядно пополнили свои сбережения.
— Кто-нибудь из вас умеет читать? — спросила она. Увидев, как все пятеро покачали головами, Ирина не удержалась от ехидства:
— Следовало ожидать! Ну, я такого не потерплю, мои милые дамы! Если вы собираетесь быть моими телохранительницами, то вы, черт побери, научитесь читать! Я смогу учить вас, сидя на лошади, — вот посмотрите и увидите, что смогу.
Она несколько успокоилась.
— Таким образом, нам обеспечены интересные разговоры на предстоящие недели и месяцы. Ха! Иногда я теряюсь в догадках, что обсуждали эти глупые неграмотные богини, за исключением шитья и совращения.
Глава 14
ХАРК
Лето 533 года н.э.
Антонина осмотрела большую толпу, собравшуюся в зале для приемов во дворце императора Хусрау. «Что бы ни происходило, персы всегда настаивают на пышных церемониях», — подумала она уныло.
Дворец когда-то принадлежал императорскому чиновнику, осуществлявшему надзор за Харком. Малва, захватив город, сделали это здание своим военным штабом. Затем, после того как Харк отвоевал Велисарий, дворец вернулся к персам. А с тех пор как Хусрау решил обосноваться в Харке на время войны, здание приобрело все атрибуты императорской резиденции. Да, персы не настаивали на перестройке всего здания. Только не теперь, когда их императором был деятельный и практичный Хусрау. Но они починили все, что было разрушено во время войны, заново выкрасили стены и привезли всевозможные украшения из столицы империи Ктесифона. А также напичкали дворец знатными особами со всей обширной Персидской империи — или так казалось осматривавшей сцену Антонине.
«Боже, ты только взгляни на эту толпу! Как сардины в амфоре!»
Она заметила Усанаса и нескольких аксумских офицеров в нише, примыкающей к главному залу. Аксумиты принесли несколько стульев и сидели на них за небольшим столиком, уставленным кубками и кувшинами с вином. Столик был очевидно персидским по исполнению, и Антонина лениво подумала, каким образом аксумитам удалось его заполучить. Она не видела больше ни одного столика ни в самом зале, ни в одной из ниш.
«Вероятно, пригрозили дворецкому устроить погром, — она тихо усмехнулась. — Что вдобавок объясняет относительно малое количество людей рядом с ними. Даже персидская знать неловко чувствует себя рядом со вспыльчивыми аксумитами».
Они, как и римляне, теперь стали союзниками Персидской империи. Но аксумиты не обладали римским терпением и не испытывали надлежащего уважения к официальному персидскому протоколу, а также к тонким социальным различиям и помпе, которая являлась основной частью всех ритуалов. Уже произошло несколько мелких стычек между аксумитами и персами. Ни одна из этих стычек не была серьезной, если не считать пьяных драк между матросами в порту, но персидские аристократы в массе своей избегали компании аксумитов, если к тому не вынуждала суровая необходимость.
Это отношение полностью устраивало самих аксумитов, и они отвечали ариям взаимностью. Усанас заметил Антонину и махнул рукой, приглашая присоединиться. Она улыбнулась и покачала головой.
Поняв значение жеста, Усанас улыбнулся ей и вернулся к пьянке. Антонина вздохнула.
— Кто-то же должен выглядеть дипломатом, — пробормотала она себе под нос.
Женщина бросила хмурый взгляд на толпу, разделявшую ее и императора. Хусрау сидел на троне, установленном на возвышении в дальнем конце зала, и был единственным человеком, сидевшим в помещении. По прикидкам Антонины, ей придется потратить минут десять, чтобы пробраться к августейшей особе — как римскому дипломату, ей требовалось официально засвидетельствовать свое почтение.
«И в два раза больше времени, чтобы протолкаться назад, следуя против направления движения. К тому времени как я наконец выберусь, я буду напоминать выжатую виноградину».
Она забыла о своих телохранителях.
— Позволь нам, — послышался голос Матвея из-за спины.
Стоя за Антониной и возвышаясь над ней, он казался гигантом.
Мгновение спустя Матвей и Лев прокладывали Антонине дорогу сквозь толпу. Следуя за телохранителями, она поразилась скорости, с которой они продвигались. И еще больше тому, что два ее охранника действовали почти нежно. Ни Матвей, ни Лев не имели при себе оружия — это запрещалось в присутствии императора. Они даже не работали руками, просто шли и шли вперед, раздвигая ряды людей. Совокупность их габаритов, физической силы и по-настоящему жутких черт лица производили на толпящихся неизгладимое впечатление. Не прошло и двух минут, как Антонина оказалась у подножия императорского трона.
Увидев ее, Хусрау улыбнулся и чуть наклонился.
— На самом деле от тебя это не требуется, — тихо сказал он. — Это все — чистая формальность, поскольку мы тобой увидимся завтра на нашем обычном совещании
— Нет, требуется, — прошипела в ответ Антонина. — Или половина твоей знати к концу вечера будет шептать тебе на ухо о неизбежном предательстве Рима. И завтра нам с тобой потребуется потратить все время на то чтобы придумать, как опровергнуть эти слухи, и этого вместо того, чтобы планировать кампанию.
Хусрау усмехнулся.
— И такое же количество твоих чиновников, готов поспорить, станут заниматься тем же самым.
Антонина уверенно покачала головой.
— Только треть. Римляне не так обидчивы, как арии, император. — Она нахмурилась. — Что, признаю, вероятно, касается только официальных лиц. Поскольку треть моих чиновников настолько коррумпированы, что не обращают внимания на что-либо, за исключением подсчета взяток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70