Все дома в Хагсгейте были разрушены, всё, что могло изломаться, было сломано. Город выглядел так, словно на него наступили.
Жители Хагсгейта сидели на своих порогах (там, где их можно было найти) и рассматривали руины.
У них всегда, даже во времена изобилия, был вид бедняков, и казалось, что гибель всего состояния едва ли не принесла им облегчение, и, уж во всяком случае, они не казались обедневшими. Они не замечали Лира, пока он не подъехал к ним и не сказал: - Я - король. Что у вас произошло? - Это было землетрясение, - сонно прошептал один из них, но другой тут же опроверг первого: - Это была буря, норд-ост. Она разметала город в клочья, а ветер грохотал, как копыта. - Третий же настаивал, что над Хагсгейтом пронеслась громадная волна, белая, как цветущий кизил, и тяжелая, как мрамор; волна, поглотившая все богатство хагсгейтцев, но не тронувшая ни одного человека. Король Лир слушал их, мрачно улыбаясь.
- Слушайте, - сказал он, когда хагсгейтцы замолчали. - Король Хаггард умер, и замок его исчез. Я Лир, сын Хагсгейта, которого подкинули, чтобы не свершилось проклятие ведьмы, чтобы вот этого не произошло. - Он обвел руками разгромленные дома. - Несчастные глупые люди, единороги вернулись, единороги, на которых охотился Красный Бык. Вы это видели, но не хотели замечать. Это они разрушили замок и город, но вас погубили собственные жадность и страх.
Горожане сокрушенно вздохнули, вперед вышла женщина средних лет и с неприкрытым негодованием сказала:
- Прошу вашего прощения, милорд, но все это несколько нечестно. Что мы могли сделать, чтобы спасти единорогов? Мы боялись Красного Быка. Что могли мы сделать?
- Могло хватить одного слова, - ответил Король Лир. - Теперь поздно говорить. - Он тронул было копя, но услышал слабый вяжущий голос:
- Лир... мой маленький Лир... дитя мое, мой король! - Молли и Шмендрик узнали человека, ковылявшего с распростертыми руками к Лиру, он шаркал и прихрамывал, словно он был старше, чем на самом деле. Это был Дринн.
- Кто ты? - властно спросил король. - Что тебе надо от меня?
Дринн хватал поводья его коня, мусолил бородой его сапоги.
- Да, ты не знаешь меня, мой мальчик! Конечно, откуда же? Разве я заслужил, чтобы ты меня знал? Я твой отец, твой старый бедный слишком счастливый отец. Это я когда-то зимней ночью оставил тебя на рыночной площади, предав в руки назначенной тебе героической судьбы. Как мудро я поступил, как горько мне было потом и как горд я сейчас! Мой мальчик, мой мальчик! - Выдавить из глаз настоящие слезы он не мог, но из носа у него текло. Не произнеся ни слова, Принц Лир тронул поводья, конь его, пятясь, стал выносить его из толпы. Старый Дринн картинно уронил протянутые руки.
- Так вот что такое - иметь детей, - взвизгнул он. - Неблагодарный сын, неужели ты покинешь в несчастьи своего отца, когда одно слово твоего ручного волшебника могло бы все исправить? Если хочешь - презирай меня, но то, что ты стал королем, дело и моих рук, и ты не можешь этого отрицать. У негодяя тоже есть права.
И все же Король проследовал бы дальше, но Шмендрик, тронув его за руку, наклонился к уху.
- Конечно, это так, - прошептал он. - Но для него, для них всех эта история должна была бы окончиться совсем по-другому, и, кто знает, так ли печален такой исход? Вы должны стать их королем и править ими столь справедливо, как того заслужил бы более храбрый и более верный народ. Ведь они часть вашей судьбы.
Тогда Лир поднял руку, и жители Хагсгейта, расталкивая друг друга, приготовились слушать. Он сказал:
- Я должен проводить моих друзей. Но я оставлю здесь своих воинов, они помогут вам отстроить город. Со временем я вернусь и тоже помогу вам. Я не начну строить себе замок, пока не увижу отстроенным Хагсгейт.
Жители Хагсгейта пытались упросить Шмендрика сделать все в мгновение ока с помощью магии. Но он ответил:
- Я не смог бы сделать этого, даже если бы мне приказали. Искусство магии имеет свои законы, непреложные, как времена года, как приливы и отливы. Магия однажды сделала вас богатыми, когда все кругом были бедны. Теперь время вашего процветания закончилось, и вы должны начать все сначала. То, что было пустошью при Хаггарде, должно снова стать цветущим и плодоносным, но существование Хагсгейта будет столь же скудным, как и живущие здесь сердца. Вы можете вновь возделать свои поля, засадить сады и виноградники, но они никогда не станут цвести по-прежнему, никогда... пока вы не научитесь радоваться им, какие они есть.
Он глядел на стоящих горожан без гнева, с жалостью.
- На вашем месте я бы завел детей, - сказал он, а потом обратился к Королю Лиру- - Что скажет ваше величество? Не заночевать ли нам здесь? Уедем на рассвете. - Но Король отвернулся от развалин Хагсгейта и помчался вперед так быстро, как только мог. Не скоро смогли догнать его Шмендрик и Молли, и долго скакали они потом, прежде чем остановились на ночлег.
Много дней странствовали они по земле Короля Лира, с каждым днем все меньше и меньше узнавая ее и все больше и больше восхищаясь ею. Впереди них стремительно, как пламя, неслась весна, одевая нагие сучья, деревья и землю, раскрывая так долго закрытые почки, прикасаясь к земле, как единорог к Лиру. Всюду на их пути встречались животные: от черного жука до медведя. Высокое небо, бывшее когда-то сухим и пыльным, как сама земля, теперь, словно земля цветами, было усеяно птицами, которые сбивались в такие густые стаи, что день казался сплошным закатом. В пенящихся ручьях плескались. сверкая чешуей, рыбки, а полевые цветы, словно бежавшие из тюрьмы узники, ликовали на склонах холмов. Жизнь шумела во всей стране, и по ночам троим путникам мешал спать тихий праздник цветов.
Жители деревень приветствовали их сдержанно и чуть приветливее, чем тогда, когда Шмендрик и Молли в первый раз проходили этим путем. Только самые старые из них еще помнили весну, и многие подозревали, что бушевание зелени вокруг - это какая-то болезнь или вторжение неизвестных сил. Король Лир говорил всем, что Хаггард умер, а Красный Бык исчез навсегда, приглашал посетить его в новом замке, когда тот будет построен, и уезжал. «Потребуется некоторое время, чтобы они привыкли к цветам», - говорил он.
Всюду, где бы они ни останавливались, Король объявлял амнистию, и Молли надеялась, что эта новость дойдет и до Капитана Калли и его веселой банды. Так и произошло, но, когда это случилось, вся веселая банда, за исключением самого Калли и Джека Трезвона, немедленно оставила зеленый лес. Все без исключения стали странствующими менестрелями и, как говорили, имели достаточный успех в провинции.
Однажды ночью все трое спали в густой траве, у самой дальней границы королевства Лира. На следующее утро Король должен был проститься с Молли и Шмендриком и отправиться обратно в Хагсгейт.
- Мне будет одиноко, - сказал он в темноте. - Я бы хотел уйти с вами и не быть королем.
- О, вам придется полюбить свое дело. Самые лучшие молодые люди из деревень будут стремиться к вашему двору, и вы научите их быть героями и рыцарями. Мудрейшие из министров придут, чтобы стать вашими советниками, искуснейшие музыканты, жонгчеры и рассказчики будут искать вашего расположения. И, в свое время, будет принцесса, или спасающаяся от своего непередаваемо жестокого отца и братьев, или ищущая защиты для них. А может быть, вы услышите о ней, заточенной в башне из кремня и адаманта в обществе одной сочувствующей ей паучихи... .
- Меня это не волнует, - проговорил Король Лир. Он молчал так долго, что Шмендрик подумал, что Лир уже заснул, но наконец Король сказал:
- Мне бы хотелось увидеть ее еще раз, чтобы рассказать все, что у меня на сердце. Она никогда не узнает, что я в самом деле хотел сказать. Ты обещал мне, что я увижу ее.
Волшебник резко ответил:
- Я лишь обещал, что мы увидим следы единорогов, и так и случилось. А что касается вас и вашего сердца, того, что вы сказали, и того, что не успели сказать, - она будет помнить все, когда про людей можно будет прочесть лишь в книгах сказок, написанных кроликами; подумайте об этом и успокойтесь.
Король умолк, и Шмендрик пожалел о своих словах.
- Она дважды прикоснулась к вам, - сказал он, помолчав две-три минуты. - В первый раз, чтобы вернуть вас к жизни, во второй раз - только для вас. - Лир не ответил, и волшебник так и не узнал, слышал ли его Король.
Шмендрику приснилось, что, когда всходила луна, Она вернулась и встала рядом с ним, Ночной ветерок шевелил ее гриву, в снежной белизне головы отражалась луна. Он знал, что это сон, но был рад, что видит ее.
- Как ты прекрасна, - сказал он. - Я никогда не говорил тебе этого. - Он разбудил бы остальных. но ее глаза тревожно замигали, словно две перепуганные птицы, и он знал, что если попытается позвать Лира и Молли, то проснется сам, и Она исчезнет. И он сказал только: - Я думаю, они любят тебя больше чем я, но я просто не могу любить сильнее.
- Вот потому-то... - сказала Она, и он понимал на какой вопрос Она отвечает. Он лежал очень тихо надеясь, что, когда проснется поутру, сможет вспомнить, хотя бы как прекрасны ее уши. Она спросила: - Теперь ты настоящий смертный волшебник. Ты хотел этого, счастлив ты теперь?
- Да, - отвечал он, довольно улыбаясь. - Я не бедняга Хаггард и не потеряю счастья, обретя его. Но волшебники бывают разными, есть белая магия и черная, и бездна оттенков серой между ними, я вижу сейчас, что все это одно и то же. Решу ли я быть тем кого люди называют мудрым и добрым волшебником - помогать героям, расстраивать козни ведьм наказывать злых господ и неразумных родителей, вызывать дождь, лечить сибирскую язву и ветрянку снимать кошек с деревьев, - или я выберу реторты, полные эликсиров и эссенций, порошков, трав и ядов, фолианты тайных наук в переплетах из кож, которые лучше не называть, грязноватый туман, сгущающийся в палате, лепечущий в нем сладкий голос - жизнь коротка, и многим ли смогу я помочь или навредить? Ко мне, наконец, пришла сила, но мир по-прежнему слишком тяжел для меня, хотя мой друг Лир, возможно, думает иначе. - И он вновь довольно печально рассмеялся во сне. Она сказала:
- Это верно. Ты человек, а что может сделать человек? - Голос ее был странно скован и тих. Она спросила: - А какой путь ты выберешь? Волшебник рассмеялся в третий раз: - Ну, конечно, это будет добрая магия, ведь вам она больше понравится. Не думаю, чтобы мне удалось увидеть вас снова, но я попробую делать то, о чем вам было бы приятно узнать. А вы - где будете вы до конца моей жизни? Я думал, что вы уже вернулись в свой лес.
Она полуотвернулась, от внезапного звездного света ее плеч весь этот разговор о магии встал комом в его горле. Мотыльки, комары и другие ночные насекомые, слишком крохотные, чтобы представлять собой что-нибудь, плясали вокруг ее светящегося рога, и от этого Она не казалась глупей, напротив, поклопение ей делало их мудрыми и красивыми. Котик Молли терся о передние ноги единорога.
- Другие ушли, - сказала Она. - Они поодиночке разбрелись по своим лесам, и увидеть их людям будет так же трудно, как если бы они все еще были в море. Я тоже вернусь в свой лес, но теперь я не знаю, смогу ли я жить спокойно там или где-нибудь еще. Я была смертной, и какая-то часть меня все еще смертна. Меня переполняют слезы, желания и страх смерти, хотя я не могу плакать, ничего не хочу и не могу умереть. Теперь я не такая, как все, ведь не рождался еще единорог, который может жалеть как я. Я жалею.
Как ребенок великий маг Шмендрик закрыл лицо руками.
- Мне жаль, мне очень жаль, - пробормотал он в кулак. - Я причинил вам зло, как Никос тому единорогу, пусть из добрых побуждений, и не более, чем он, я могу изменить это. Мамаша Фортуна, Король Хаггард и Красный Бык, вместе взятые, были к вам добрее меня. Но Она мягко ответила ему;
- Мой народ вернулся в этот мир. Никакая печаль не будет жить во мне дольше, чем эта радость, кроме одной, и за нее я тоже благодарю тебя. Прощай, добрый волшебник. Я попытаюсь вернуться домой.
Она беззвучно исчезла, Шмендрик не спал, а котик с изуродованным ушком одиноко мяукал. Повернув голову, он увидел трепет лунного света в открытых глазах Короля Лира и Молли Отравы. Так молча пролежали они до утра.
На рассвете Король Лир поднялся и оседлал коня. Прежде чем вскочить в седло, он сказал Шмендрику и Молли:
- Я бы хотел, чтобы когда-нибудь вы навестили меня.
Они согласились, но Лир медлил, теребя пальцами уздечку.
- Она приснилась мне сегодня! - сказал он. Молли вскрикнула: - Да, и мне!
А Шмендрик открыл было рот и закрыл его. Король Лир хрипло сказал:
- Ради пашей дружбы, пожалуйста, скажите, о чем вы с ней говорили. - Холодными пальцами он крепко схватил их за руки. Шмендрик слабо улыбнулся в ответ: - Милорд, я так редко запоминаю сны. Мне кажется, мы говорили только о пустяках, как обычно - серьезно о ерунде, пустяках и суете... - Король отпустил его руку и обратил свой смятенный взор на Молли.
- Я этого никогда не скажу, - странно покраснев, сказала она с легким испугом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Жители Хагсгейта сидели на своих порогах (там, где их можно было найти) и рассматривали руины.
У них всегда, даже во времена изобилия, был вид бедняков, и казалось, что гибель всего состояния едва ли не принесла им облегчение, и, уж во всяком случае, они не казались обедневшими. Они не замечали Лира, пока он не подъехал к ним и не сказал: - Я - король. Что у вас произошло? - Это было землетрясение, - сонно прошептал один из них, но другой тут же опроверг первого: - Это была буря, норд-ост. Она разметала город в клочья, а ветер грохотал, как копыта. - Третий же настаивал, что над Хагсгейтом пронеслась громадная волна, белая, как цветущий кизил, и тяжелая, как мрамор; волна, поглотившая все богатство хагсгейтцев, но не тронувшая ни одного человека. Король Лир слушал их, мрачно улыбаясь.
- Слушайте, - сказал он, когда хагсгейтцы замолчали. - Король Хаггард умер, и замок его исчез. Я Лир, сын Хагсгейта, которого подкинули, чтобы не свершилось проклятие ведьмы, чтобы вот этого не произошло. - Он обвел руками разгромленные дома. - Несчастные глупые люди, единороги вернулись, единороги, на которых охотился Красный Бык. Вы это видели, но не хотели замечать. Это они разрушили замок и город, но вас погубили собственные жадность и страх.
Горожане сокрушенно вздохнули, вперед вышла женщина средних лет и с неприкрытым негодованием сказала:
- Прошу вашего прощения, милорд, но все это несколько нечестно. Что мы могли сделать, чтобы спасти единорогов? Мы боялись Красного Быка. Что могли мы сделать?
- Могло хватить одного слова, - ответил Король Лир. - Теперь поздно говорить. - Он тронул было копя, но услышал слабый вяжущий голос:
- Лир... мой маленький Лир... дитя мое, мой король! - Молли и Шмендрик узнали человека, ковылявшего с распростертыми руками к Лиру, он шаркал и прихрамывал, словно он был старше, чем на самом деле. Это был Дринн.
- Кто ты? - властно спросил король. - Что тебе надо от меня?
Дринн хватал поводья его коня, мусолил бородой его сапоги.
- Да, ты не знаешь меня, мой мальчик! Конечно, откуда же? Разве я заслужил, чтобы ты меня знал? Я твой отец, твой старый бедный слишком счастливый отец. Это я когда-то зимней ночью оставил тебя на рыночной площади, предав в руки назначенной тебе героической судьбы. Как мудро я поступил, как горько мне было потом и как горд я сейчас! Мой мальчик, мой мальчик! - Выдавить из глаз настоящие слезы он не мог, но из носа у него текло. Не произнеся ни слова, Принц Лир тронул поводья, конь его, пятясь, стал выносить его из толпы. Старый Дринн картинно уронил протянутые руки.
- Так вот что такое - иметь детей, - взвизгнул он. - Неблагодарный сын, неужели ты покинешь в несчастьи своего отца, когда одно слово твоего ручного волшебника могло бы все исправить? Если хочешь - презирай меня, но то, что ты стал королем, дело и моих рук, и ты не можешь этого отрицать. У негодяя тоже есть права.
И все же Король проследовал бы дальше, но Шмендрик, тронув его за руку, наклонился к уху.
- Конечно, это так, - прошептал он. - Но для него, для них всех эта история должна была бы окончиться совсем по-другому, и, кто знает, так ли печален такой исход? Вы должны стать их королем и править ими столь справедливо, как того заслужил бы более храбрый и более верный народ. Ведь они часть вашей судьбы.
Тогда Лир поднял руку, и жители Хагсгейта, расталкивая друг друга, приготовились слушать. Он сказал:
- Я должен проводить моих друзей. Но я оставлю здесь своих воинов, они помогут вам отстроить город. Со временем я вернусь и тоже помогу вам. Я не начну строить себе замок, пока не увижу отстроенным Хагсгейт.
Жители Хагсгейта пытались упросить Шмендрика сделать все в мгновение ока с помощью магии. Но он ответил:
- Я не смог бы сделать этого, даже если бы мне приказали. Искусство магии имеет свои законы, непреложные, как времена года, как приливы и отливы. Магия однажды сделала вас богатыми, когда все кругом были бедны. Теперь время вашего процветания закончилось, и вы должны начать все сначала. То, что было пустошью при Хаггарде, должно снова стать цветущим и плодоносным, но существование Хагсгейта будет столь же скудным, как и живущие здесь сердца. Вы можете вновь возделать свои поля, засадить сады и виноградники, но они никогда не станут цвести по-прежнему, никогда... пока вы не научитесь радоваться им, какие они есть.
Он глядел на стоящих горожан без гнева, с жалостью.
- На вашем месте я бы завел детей, - сказал он, а потом обратился к Королю Лиру- - Что скажет ваше величество? Не заночевать ли нам здесь? Уедем на рассвете. - Но Король отвернулся от развалин Хагсгейта и помчался вперед так быстро, как только мог. Не скоро смогли догнать его Шмендрик и Молли, и долго скакали они потом, прежде чем остановились на ночлег.
Много дней странствовали они по земле Короля Лира, с каждым днем все меньше и меньше узнавая ее и все больше и больше восхищаясь ею. Впереди них стремительно, как пламя, неслась весна, одевая нагие сучья, деревья и землю, раскрывая так долго закрытые почки, прикасаясь к земле, как единорог к Лиру. Всюду на их пути встречались животные: от черного жука до медведя. Высокое небо, бывшее когда-то сухим и пыльным, как сама земля, теперь, словно земля цветами, было усеяно птицами, которые сбивались в такие густые стаи, что день казался сплошным закатом. В пенящихся ручьях плескались. сверкая чешуей, рыбки, а полевые цветы, словно бежавшие из тюрьмы узники, ликовали на склонах холмов. Жизнь шумела во всей стране, и по ночам троим путникам мешал спать тихий праздник цветов.
Жители деревень приветствовали их сдержанно и чуть приветливее, чем тогда, когда Шмендрик и Молли в первый раз проходили этим путем. Только самые старые из них еще помнили весну, и многие подозревали, что бушевание зелени вокруг - это какая-то болезнь или вторжение неизвестных сил. Король Лир говорил всем, что Хаггард умер, а Красный Бык исчез навсегда, приглашал посетить его в новом замке, когда тот будет построен, и уезжал. «Потребуется некоторое время, чтобы они привыкли к цветам», - говорил он.
Всюду, где бы они ни останавливались, Король объявлял амнистию, и Молли надеялась, что эта новость дойдет и до Капитана Калли и его веселой банды. Так и произошло, но, когда это случилось, вся веселая банда, за исключением самого Калли и Джека Трезвона, немедленно оставила зеленый лес. Все без исключения стали странствующими менестрелями и, как говорили, имели достаточный успех в провинции.
Однажды ночью все трое спали в густой траве, у самой дальней границы королевства Лира. На следующее утро Король должен был проститься с Молли и Шмендриком и отправиться обратно в Хагсгейт.
- Мне будет одиноко, - сказал он в темноте. - Я бы хотел уйти с вами и не быть королем.
- О, вам придется полюбить свое дело. Самые лучшие молодые люди из деревень будут стремиться к вашему двору, и вы научите их быть героями и рыцарями. Мудрейшие из министров придут, чтобы стать вашими советниками, искуснейшие музыканты, жонгчеры и рассказчики будут искать вашего расположения. И, в свое время, будет принцесса, или спасающаяся от своего непередаваемо жестокого отца и братьев, или ищущая защиты для них. А может быть, вы услышите о ней, заточенной в башне из кремня и адаманта в обществе одной сочувствующей ей паучихи... .
- Меня это не волнует, - проговорил Король Лир. Он молчал так долго, что Шмендрик подумал, что Лир уже заснул, но наконец Король сказал:
- Мне бы хотелось увидеть ее еще раз, чтобы рассказать все, что у меня на сердце. Она никогда не узнает, что я в самом деле хотел сказать. Ты обещал мне, что я увижу ее.
Волшебник резко ответил:
- Я лишь обещал, что мы увидим следы единорогов, и так и случилось. А что касается вас и вашего сердца, того, что вы сказали, и того, что не успели сказать, - она будет помнить все, когда про людей можно будет прочесть лишь в книгах сказок, написанных кроликами; подумайте об этом и успокойтесь.
Король умолк, и Шмендрик пожалел о своих словах.
- Она дважды прикоснулась к вам, - сказал он, помолчав две-три минуты. - В первый раз, чтобы вернуть вас к жизни, во второй раз - только для вас. - Лир не ответил, и волшебник так и не узнал, слышал ли его Король.
Шмендрику приснилось, что, когда всходила луна, Она вернулась и встала рядом с ним, Ночной ветерок шевелил ее гриву, в снежной белизне головы отражалась луна. Он знал, что это сон, но был рад, что видит ее.
- Как ты прекрасна, - сказал он. - Я никогда не говорил тебе этого. - Он разбудил бы остальных. но ее глаза тревожно замигали, словно две перепуганные птицы, и он знал, что если попытается позвать Лира и Молли, то проснется сам, и Она исчезнет. И он сказал только: - Я думаю, они любят тебя больше чем я, но я просто не могу любить сильнее.
- Вот потому-то... - сказала Она, и он понимал на какой вопрос Она отвечает. Он лежал очень тихо надеясь, что, когда проснется поутру, сможет вспомнить, хотя бы как прекрасны ее уши. Она спросила: - Теперь ты настоящий смертный волшебник. Ты хотел этого, счастлив ты теперь?
- Да, - отвечал он, довольно улыбаясь. - Я не бедняга Хаггард и не потеряю счастья, обретя его. Но волшебники бывают разными, есть белая магия и черная, и бездна оттенков серой между ними, я вижу сейчас, что все это одно и то же. Решу ли я быть тем кого люди называют мудрым и добрым волшебником - помогать героям, расстраивать козни ведьм наказывать злых господ и неразумных родителей, вызывать дождь, лечить сибирскую язву и ветрянку снимать кошек с деревьев, - или я выберу реторты, полные эликсиров и эссенций, порошков, трав и ядов, фолианты тайных наук в переплетах из кож, которые лучше не называть, грязноватый туман, сгущающийся в палате, лепечущий в нем сладкий голос - жизнь коротка, и многим ли смогу я помочь или навредить? Ко мне, наконец, пришла сила, но мир по-прежнему слишком тяжел для меня, хотя мой друг Лир, возможно, думает иначе. - И он вновь довольно печально рассмеялся во сне. Она сказала:
- Это верно. Ты человек, а что может сделать человек? - Голос ее был странно скован и тих. Она спросила: - А какой путь ты выберешь? Волшебник рассмеялся в третий раз: - Ну, конечно, это будет добрая магия, ведь вам она больше понравится. Не думаю, чтобы мне удалось увидеть вас снова, но я попробую делать то, о чем вам было бы приятно узнать. А вы - где будете вы до конца моей жизни? Я думал, что вы уже вернулись в свой лес.
Она полуотвернулась, от внезапного звездного света ее плеч весь этот разговор о магии встал комом в его горле. Мотыльки, комары и другие ночные насекомые, слишком крохотные, чтобы представлять собой что-нибудь, плясали вокруг ее светящегося рога, и от этого Она не казалась глупей, напротив, поклопение ей делало их мудрыми и красивыми. Котик Молли терся о передние ноги единорога.
- Другие ушли, - сказала Она. - Они поодиночке разбрелись по своим лесам, и увидеть их людям будет так же трудно, как если бы они все еще были в море. Я тоже вернусь в свой лес, но теперь я не знаю, смогу ли я жить спокойно там или где-нибудь еще. Я была смертной, и какая-то часть меня все еще смертна. Меня переполняют слезы, желания и страх смерти, хотя я не могу плакать, ничего не хочу и не могу умереть. Теперь я не такая, как все, ведь не рождался еще единорог, который может жалеть как я. Я жалею.
Как ребенок великий маг Шмендрик закрыл лицо руками.
- Мне жаль, мне очень жаль, - пробормотал он в кулак. - Я причинил вам зло, как Никос тому единорогу, пусть из добрых побуждений, и не более, чем он, я могу изменить это. Мамаша Фортуна, Король Хаггард и Красный Бык, вместе взятые, были к вам добрее меня. Но Она мягко ответила ему;
- Мой народ вернулся в этот мир. Никакая печаль не будет жить во мне дольше, чем эта радость, кроме одной, и за нее я тоже благодарю тебя. Прощай, добрый волшебник. Я попытаюсь вернуться домой.
Она беззвучно исчезла, Шмендрик не спал, а котик с изуродованным ушком одиноко мяукал. Повернув голову, он увидел трепет лунного света в открытых глазах Короля Лира и Молли Отравы. Так молча пролежали они до утра.
На рассвете Король Лир поднялся и оседлал коня. Прежде чем вскочить в седло, он сказал Шмендрику и Молли:
- Я бы хотел, чтобы когда-нибудь вы навестили меня.
Они согласились, но Лир медлил, теребя пальцами уздечку.
- Она приснилась мне сегодня! - сказал он. Молли вскрикнула: - Да, и мне!
А Шмендрик открыл было рот и закрыл его. Король Лир хрипло сказал:
- Ради пашей дружбы, пожалуйста, скажите, о чем вы с ней говорили. - Холодными пальцами он крепко схватил их за руки. Шмендрик слабо улыбнулся в ответ: - Милорд, я так редко запоминаю сны. Мне кажется, мы говорили только о пустяках, как обычно - серьезно о ерунде, пустяках и суете... - Король отпустил его руку и обратил свой смятенный взор на Молли.
- Я этого никогда не скажу, - странно покраснев, сказала она с легким испугом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27