Я не знаю , увижу ли я тебя когда - нибудь живой , но если это случится , то знай , в своей жизни я совершил много ошибок , но самая большая – это та , что из - за меня ты оказалась здесь .
Это самое ужасное из всего , что я совершил в своей жизни , но я обязательно верну тебя обратно . Я не могу спокойно наблюдать , какие ты испытываешь страдания . Я очень сильно люблю тебя .
Счастливого дня рождения , Мэгги .
Дж . Т .
Я еще раз перечитала последнюю фразу. Он любил меня. Строки начали расплываться, превращаясь в мутные серые полосы. Прижимая письмо к щекам, к своему сердцу, я наконец позволила себе выплакаться – за все, чтоя потеряла и что приобрела. Но главным образом за то, что дал мне мой отец.
Внезапно я почувствовала слабый знакомый аромат. Ужас охватил меня, когда я вспомнила, при каких обстоятельствах уловила его впервые.
Голова у меня закружилась, я постаралась отодвинуться как можно дальше от бумажного листка, но аромат порошка уже пронизал все мое тело, увлекая меня в глубокий туннель. Паника поднималась во мне перспектива вернуться в свое время отчетливо встала передо мной. Нет, этого не должно случиться сейчас.
Темнота уже окутывала меня, а я думала о Шиа. Он не поверит, он не поймет; он решит, что я бросила его. Я пыталась освободиться от письма, чтобы Шиа смог догадаться о причинах моего исчезновения и последовать за мной. Последнее, что я запомнила, – это страшная судорога в пытающихся разжаться пальцах.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Едва очнувшись, я почувствовала легкую вибрацию от ударов колес о рельсы. Обеспокоенная, открыла глаза, но тут же зажмурила их из-за яркого света; боль пронзила голову.
Я уже сидела не в старомодном купе, а в удобном пассажирском кресле поезда девяностых годов. С надеждой посмотрела на соседнее кресло, надеясть увидеть там Шиа. Но там сидела женщина в строгом деловом костюме, ее одежда была современна, как стекло, сталь и бетон возвышавшихся за окном небоскребов; их гладкие силуэты врастали крышами в коричнево-желтый туман.
Я поняла, что потеряла все, что желание моего отца отправить меня в мое время осуществилось. Порошок. Мне нужен порошок, чтобы добраться до Шиа. Вспомнив о письме, я опустила взгляд и обнаружила, что продолжаю сжимать его в своей руке. Поднеся письмо к носу, я глубоко вдохнула, отчаянно желая вернуться к Шиа.
Ничего не произошло. Слабый аромат, ранее исходивший от листков, улетучился. Придя в отчаяние, я невидящими глазами уставиласьна бумагу, лихорадочно спрашивая себя, что мне делать дальше. Все, что составляло теперь смысл моего существования, осталось в прошлом. Однажды я обещала Шиа, что никогда не покину ему, не попрощавшись, но не выполнила обещания, и это письмо было единственным объяснением моего исчезновения. Невыразимое горе придавило так, будто все беды мира обрушились на меня. Я хорошо знаю, каково бывает, когда любимый человек, коварно обманув, покидает тебя. Я также знаю, каково жить, вопрошая бесконечно и безответно, что же случилось и почему тебя оставили.
За последние две недели я смогла наконец поверить в себя, в свои силы это слишком серьезно для меня, чтобы так просто, без борьбы смириться с потерей Шиа. Это не может закончиться таким образом. Даже если мне не суждено жить с ним в его мире, я все равно буду пытаться вернуться в прошлое, чтобы объяснить Шиа, как это произошло.
Я посмотрела в окно на холодный, затянутый серой дымкой горизонт. Где-то там находилась моя лаборатория. Работать 24 часа в сутки и не важно, сколько потребуется этих суток, чтобы приготовить нужный состав. Уповая на везение, всегда сопутствовавшее Таггартам, и на свои способности, я собиралась найти ключ к прошлому и дорогу к Шиа.
Тремя неделями позже я сидела, ссутулившись, за рабочим столом в своей маленькой белой лаборатории. Я много работала, но нина дюйм не приблизилась к цели. Мои помощники думали, что я усиленно тружусь ночами, составляя духи для клиентов, чтобы ликвидировать долги, накопившиеся за время моего отсутствия. Они были крайне удивлены, когда узнали, что вместо этого я лихорадочно исследую магические свойства трав, которые управляют, согласно древним источникам, астральными перемещениями и всевозможной, как они выражались, «мистической чепухой».
Но ни одно из старинных руководств, описывающих различные магические ритуалы с использованием трав, не содержало рецептов для перемещения во времени. Мерилом моего безрассудства и отчаяния может служить то обстоятельство, что я как за соломинку схватилась за составы с топинамбуром, которые, как утверждалось, использовались ведьмами, колдунами и прочей нечистью для воспарения... Я взболтала бутылочку с настоем этого дурмана. Проигнорировав предупреждающий знак на этикетке – два черных кошачьих глаза, – я откупорила склянку и понюхала. Сморщившись, я мгновенно отстранила от себя бутылочку. Это была неприятно пахнущая трава ничего общего с тем, что я искала. Я снова заткнула пробку и продегустировала склянки с черной беленой и мандрагорой, но увы, и это оказалось совсем не то. Но время от времени я возвращалась к топинамбуру; на моих полках стояло с полдюжины емкостей с этим снадобьем.
Со вздохом я открыла последний еще не проверенный пузырек. Я встряхнула насыпанные в мортиру семена ипомеи и взяла в руки пестик. Вспомнив, что именно эти цветы украшали «лабораторию» Мортианы, я невольно вздрогнула, но, совладав с собой, начала тщательно растирать семена.
Во время ритуальных обрядов погребения или вызывания духов жрецы ацтеков использовали семена, вызывающие галлюцинации, добавляя их в смесь табака и золы сожженных ядовитых насекомых. Но какие именно семена делали будущую жертву более сговорчивой?.. Я поднесла к носу полученный порошок и вдохнула его запах. Какое-то очень глубинное воспоминание о девушке, распростертой перед алтарем, промелькнуло в моем сознании, затем исчезло; придя в себя, я резко отдернула колбу от носа.
Аромат не был похож на искомый. Вершиной безрассудства было то, что я искала аналогию между путешествием во времени и символикой смерти и воскрешения. Это было уже слишком!
Я упала духом и, расстроенная, уронила голову на руки. Кроме цветка тюбетейки, я не нашла больше ни одного компонента из составляющих искомый порошок. Я уже испробовала все, что только было возможно, но ни на йоту не приблизилась к нужному составу, а значит, ни на шаг – к Шиа.
Послышался звонок в дверь. Дверь должна быть закрыта. Я выпрямилась, у меня почему-то перехватило дыхание.
– Кто там? – спросила я. Через прозрачную дверь погруженного во тьму магазина, я увидела силуэт переминавшегося с ноги наногу мужчины. Я медленно потянулась к кнопке вызова полиции.
– Мэгги?
В мой кабинет вошел Дэвид. Если бы я не была так напугана, я бы узнала моего Дон Жуана и почти уже бывшего мужа по его любимому одеколону «Поло».
– Я же передавала через своего поверенного, что не желаю видеть вас. Неужели я должна поменять код на двери?
– Нам надо поговорить.
Его обычно безупречно постриженные волосы касались сзади воротника; для него это был верх небрежности. Такая прическа хорошо подходила бы Шиа, но Дэвида она определенно портила. Этот пижон скорее откажется от еды – даже от секса, – чем пропустит визит к парикмахеру или маникюрше. Возможно, Дэвид изменил свою прическу потому, что его новый визажист был потрясающим красавчиком с белокурыми, спускающимися ниже талии волосами.
– Слишком поздно нам разговаривать, – сказала я, отодвигая подальше бутылочки с необычной маркировкой, чтобы он не разглядел, чем я сейчас занимаюсь.
– Малышка, пожалуйста, я действительно страдаю. – Он выглядел настолько измученным, что я даже на мгновение задалась вопросом, не случился ли у его прапрабабушки Вестшайр еще один удар. Если удара у нее пока не было, то, скорее всего, он случится, когда старуха узнает, что я продала ее бесценное бриллиантовое кольцо всего за сотню баксов.
– Я подумал, что ты, может быть, голодна. – И он протянул мне пакет. В воздухе разлился приятный аромат. Это были еще теплые, прямо из духовки, облитые шоколадной глазурью булочки, – мои любимые; их я обычно покупала в магазинчике неподалеку.
– Горячих булочек явно недостаточно для того, чтобы я смогла простить вас. – Впрочем, бесполезно было разубеждать Дэвида в том, что из любой затруднительной ситуации можно выпутаться с помощью взятки; но если уж наша встреча произошла, надо, по крайней мере, попытаться извлечь из нее хоть некоторое удовольствие. Я расчистила место в конце прилавка.
– Присаживайтесь. В вашем распоряжении, – я заглянула в пакет и насчитала четыре булочки, – пятнадцать минут. – Я взяла булочку и протянула пакет Дэвиду, но он покачал головой. Должно быть, ему много хуже, чем я подумала вначале.
– Я словно побывал в аду, – начал он.
Я хотела парировать, что моя жизнь оказалась не слаще; к тому же с тех пор как я увидела его с девкой под душем, я потеряла двух мужчин, на фоне которых он выглядел весьма бледно... но мне не хотелось говорить об этом, это было бы слишком для него. Он не заслуживал такой кары. Вместо этого я откусила булочку.
– Я был у врача. – Он громко всхлипнул. – Я подцепил болезнь.
– Что? – я замерла, перестав жевать.
– Я обнаружил это около пяти недель назад вскоре после того, как вернулся домой без тебя.
Сердце мое ушло в пятки. А мне казалось, что на свете не было ничего, что могло бы расстроить его. Кроме, конечно, чего-то совсем фатального.
– Эта болезнь венерическая?
Он внимательно изучал прилавок, будто ища на нем ответ на мои слова. Когда он наконец посмотрел на меня, в его голубых глазах читалось беспокойство. Я только однажды видела подобное выражение в его глазах это было тогда, в ванной. Наконец он ответил.
– Это половое расстройство. Но это не то, что ты думаешь. Доктор говорит, что у меня сексуальная невоздержанность.
Он отвел взгляд.
– Ради Бога, Дэвид. Я думала, ты умираешь. И испугалась до полусмерти. О чем ты думал? Нет, можешь не отвечать. Тоже мне, проблема. Ты ни о ком, кроме себя, никогда не думаешь.
Он был поражен; на мгновение мне даже показалось, что он действительно изменился – хотя бы чуть-чуть. Дэвид поднял руки, тем самым давая понять, что сдается.
– Ты права. Я был ужасным эгоистом. Я не достоин тебя. Я всегда знал это.
Я доела булочку и, достав еще одну из пакета, протянула ему.
– Продолжай. Съешь булочку.
Он придвинулся и, принимая булочку, как бы случайно притронулся к моей руке. Его прикосновение показалось мне теперь настолько же холодным и неприятным, насколько теплыми и зовущими были прикосновения Шиа.
Я села позади него и стала наблюдать, как он ест. Многое в нем навсегда останется неизменным. Его мизинец, как всегда, изогнувшись, оттопырился в сторону.
– Ну, расскажи мне о половой невоздержанности, которую ты приобрел.
Он прочистил горло.
– Это настоящая болезнь. Что-то вроде алкоголизма. – Дэвид замялся. – Я только об этом и думаю. Кажется, я никогда больше не испытаю удовлетворения.
Я вспомнила его голодные глаза после наших занятий любовью. Это преследовало меня со дня нашей свадьбы – до того, пока я не узнала Шиа, пока всецело не отдалась ему. Я поняла тогда, что не стоит из-за этого беспокоиться. Все мои страхи остались в прошлом.
– Это излечимо?
Он кивнул:
– Но нужно постоянно бывать у врача. Быть может, даже лечь в больницу.
– Очень сожалею, что тебе придется пройти через это, Дэвид. Понимаю, как тяжело сознавать, что с тобой не все в порядке. Не знаю, что еще сказать, но это не сможет оправдать твою ложь. Я по-прежнему настаиваю на разводе.
– Нет, ты не понимаешь. Я действительно не ценил тебя, Мэгги, пока не потерял. У меня было много времени, чтобы все обдумать. Это был ад, – его голос стал хриплым.
Вдруг я поняла, почему он был так поражен моими словами. Он почувствовал, что теряет меня. Я, обыкновенная Мэгги Таггарт, значила для Дэвида больше, чем ему казалось вначале. Возможно, он и в правду изменился. Ведь были же у нас неповторимые минуты близости...
Но ни одна из них не сравнится с минутами, проведенными с Шиа.
– Ты уже начал лечение? – поинтересовалась я.
– Конечно, – ответил он протяжно, его правый глаз задергался.
Я присмотрелась к нему внимательнее. Мне никогда не удавалось определить по его лицу, когда именно он лжет. Предупреждение ведьмы эхом отозвалось в моем мозгу. Двое мужчин обманут тебя ... Кэпс был первый. Он сказал мне, что Шиа приходил за тем, чтобы убить меня.
Теперь, кажется, я поняла, кто второй мужчина.
– Значит, ты уже начал лечение? – повторила я. – Скажи мне всю правду.
Он выглядел удивленным.
– Ну, фактически еще нет. Нет, не начал. Я могу преодолеть себя, словом, мне нужна твоя помощь. Именно поэтому я и пришел к тебе. Если бы ты согласилась вскоре... ну, снова увидеться со мной, я бы уже мог начать посещать врача.
Дэвид, сидя в Венецианской комнате гостиницы «Арлингтон», утверждал, что только слабый мужчина может винить свою жену в возникших у него проблемах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42