— Почему же, у нас есть методы, — возразил Дэцин, — личное стрелковое оружие.
— А если не получится? Что-нибудь более надежное?
— А что есть надежнее лучевика? — удивился Дэцин, — какая-нибудь капсула с ядом? То же самое.
— Ну вот есть психоблокировка. Неужели нет аналогичного блока, который останавливал бы сердце?
— А как ты его будешь ставить? — удивился Дэцин. Ильгет замолчала. Действительно, ведь когда ставишь психоблокировку, важно много раз повторять кодовую фразу...
— На самом деле, — задумчиво сказал Дэцин, — психоблокада — это не наша разработка. Эдолийская. Еще дохристианская. С началом христианской эры все эти работы были свернуты, и слава Богу. А то дошли бы и сами... до сагонства. Наверное, у хавенов Эдоли были и другие методы. Наверное, и самоубийство тоже. Но эта методика до нас не дошла. Ильгет, ты боишься?
— Да, — сказала она.
— Того, что все повторится?
— Да.
— Такое не часто бывает.
Несу, подумал Дэцин. Может, и не часто, но бывает. И покончить с собой не всем удается. И случаи такие бывают. Как на любой войне, кто-то попадает в плен. Правда, вот спасти обычно никого не удается. С Ильгет, пожалуй, случай уникальный.
— И снаряд два раза в одну воронку не попадает, — добавил он, — так что не переживай. Если и умрешь, то смерть будет мгновенной. От пули, это совершенно не больно. У меня было ранение в голову. Я ничего даже не успел почувствовать, выключился и все. Такой же будет и смерть. Не бойся, Иль. Да и не умрешь ты, вернешься. На Рождество еще погуляем с тобой.

Глава 5. Война в городе.

Вынырнули из запределки в районе ярнийского выхода. До Ярны было еще довольно далеко. Ильгет бродила по кораблю, как сонная муха, занималась, читала, слушала музыку, наигрывала на гитаре, и никому не говорила о том, что ей вовсе не хочется, чтобы корабль шел скорее.
Лететь бы так долго, долго... Чем плохо? Пусть воздух кондиционированный, и небо не вверху, а вокруг, и не синее, а черное. Но ведь можно дышать, ходить, читать, разговаривать. Жить можно!
Очень скоро уже, пугающе близко — Ярна. Ильгет привыкала к своей новой внешности. Пластику ей не стали делать, но теперь у нее были короткие, чуть вьющиеся черные волосы и голубые глаза (молекулярные контактные линзы). Лицо — типично лонгинское, таких много, трудно узнать. Да и кому узнавать ее в Томе? Правда, там как раз живет Нела, подруга детства, но в миллионном городе вряд ли так просто ее встретить.
Ильгет подолгу сидела на Палубе. Как все эстарги, за много поколений до того, и ныне, в нарушение правил — без шлема. Ну зачем надевать шлем на Палубе, какое значение имеет то, что лишь одна ксиоровая стена отделяет тебя от Пространства. Ведь ксиор — штука сверхпрочная. Хотя кажется, его вовсе нет, он прозрачнее стекла. Палуба обрывается прямо в Ничто. Звезды крупные, как яблоки, но не сияют, они совсем другие, чуть-чуть разных оттенков, и смотреть на них можно до бесконечности.
После ужина собирались всем отрядом в самой большой каюте, на троих, где жили Ойли, Гэсс и Андорин.
Такие вечерние посиделки вошли в привычку. Хотя распорядок на корабле был абсолютно свободным. Бойцы ДС не должны были работать, вахту нес только экипаж корабля — скультера, универсального разведчика, семь человек. Никаких тренировок тоже не было, разве что добровольно каждый по привычке занимался в маленьком спортзале.
А по вечерам собирались в каюте, прозванной за низкий потолок и характерные балки по стенам — «будкой». Пели песни, пуская гитару по кругу, болтали, гоняли чаи, заваривать которые Ойланг был большой мастер. Капеллийские чаи, особые, на травах.
— Так всегда, — объясняла Иволга Ильгет, — пока туда летим, чаи пьем. А обратно у Ойле травки кончаются. Нет, чтобы нормальный запас сделать.
— Так на вас запасешь, — возразил Ойланг, — этот чай обладает каким-то странным свойством. Сколько его заваришь, столько и выпьют. Один литр — так один, десять — так и десять выхлебают. Вот почему так, а, товарищ? Не объяснишь?
Пели давно знакомые и новые квиринские песни.
Не ворчи, океан, не пугай.(5)
Нас земля испугала давно.
В теплый край, южный край
Приплывем все равно!
И хором — оглушительно — бодрый припев:
Хлопнем, тетка, по стакану,
Душу сдвинув набекрень.
Джон Манишка без обмана
Пьет за всех, кому пить лень.
И обязательно кто-нибудь выражал желание осуществить это на практике... Но акция уже началась, сухой закон, и в присутствии Дэцина как-то неудобно его нарушать. А Дэцин лишь усмехался, сводя реденькие седые брови.
Ты, земля, стала твердью пустой.
Рана в сердце... седею... прости.
Это твой след такой...
Ну прощай — и пусти!
И еще пели фирменные песни пятьсот пятого отряда ДС (номера, это все знали, не идут по порядку, а даются как попало — конспирации для). Песни, переведенные Иволгой с терранских языков.
Эх, дороги, пыль да туман.
Холода, тревоги, да степной бурьян.
Знать не можешь
Доли своей,
Может, крылья сложишь
Посреди степей.
Ильгет сидела рядом с Анри, высоким молодым кареглазым эстаргом, бывшим бортинженером большого трейлера. Он очень хорошо играл на гитаре. И выводил высоким тенором, так задушевно.
А дорога вдаль стремится,
Кружится, кружится.
А кругом земля дымится,
Чужая земля...
— Давайте песенку локайров споем, — предложила Иволга, — меня дети с ней замучили... но она хоть веселая.
— Ты сыграешь?
— Да.
Ильгет не знала слов, да и не очень ей нравилась эта песенка. Интереснее было наблюдать за поющими. Арнис тоже не поет. Ну да, он уверяет, что вообще не способен петь. Хотя слух у него есть, и как всех детей на Квирине, его в детстве даже учили играть на синтаре, это самое простое. Арнис просто сидит, положив руки на краешек стола, и подбородок на руки, и... Ильгет поймала его взгляд. Смотрит на нее. И на всех. Арнис улыбнулся и отвел глаза.
Иволга — с острым, худым лицом, некрасивым, злым, но словно светом озаренным.
Дэцин. Тихонько подтягивает. Тоже локайр в «синезвездной броне, и всегда, и всегда он готов вам на помощь прийти, только лишь позови...»
Андорин. Он сидит на своей койке, и над койкой — портрет его невесты. Невеста ни разу не приходила, когда отряд собирался вместе, но это вполне объяснимо, они еще не женаты, и Анри, возможно, пока не хочет ее впутывать во все. Симпатичная, подумала Ильгет. Светлые большие глаза, темно-русые пушистые волосы. Молоденькая совсем. Улыбается. Ямочки на щеках. Как ее зовут-то? Анри говорил... забыла. Вроде бы она планетолог. Эстарг-ученый. Такая молоденькая, но на Квирине это нормально. Ильгет поймала себя на том, что думает о себе, как о старухе. Да ведь ей всего-то двадцать пять... Ну пусть невеста Анри моложе, все равно. Не так уж намного. Ильгет вспомнила свой вид в зеркале... нет. Мое время прошло. Пусть теперь все не так страшно, нет шрамов, только четыре симметричные родинки на лице, все равно, лицо-то уже очень постаревшее, и с этим ничего не сделаешь. Причем это не из-за морщин, их нет, а просто... выражение глаз немолодое уже. Но кто в ДС выглядит вот так, как невеста Анри — молодое, нежное, веселое личико? И сам Анри так не выглядит, вон складки залегли у губ. Он вообще-то недавно в ДС.
Фэрк, коричневый пудель Ойле, улегся прямо в проходе, на ногах сидящих. Никто, вроде бы, не возражал. Иволга подняла над головой гитару.
— Кто следующий?
Анри поднял руку.
— Давайте, я...
Он взял гитару, заиграл и запел мягким тенором.
Я боюсь слова «Бог»,(6)
Лучше слово «Судьба»,
Но когда в небесах не хватало лица,
Я возжаждал Тебя.
У семи сильных ангелов
Дело — труба,
Не одна, целых семь,
Но кто будет готов,
Как они протрубят?
Ильгет вся превратилась в слух. Чудная песня!
Это действенней мора,
Сильнее, чем яд!
Затанцуют холмы,
Море встанет до неба — светила гасить.
Но кто будет готов?
Уж конечно, не я.
Но мне все-таки есть,
Но мне все-таки есть,
У кого попросить.
Интересно, почему он раньше не пел ее? Все замерли, не двигаясь. Все члены отряда, кроме Ойланга, были христианами. Все понимали, о чем речь.
Едет по небу плуг,
Бесконечно большой.
Небо пашет под нас,
Пашет без лемехов.
Так восславим дар смерти
Бессмертной душой!
Это предохранитель на нашей природе
От смертных грехов.
Мы же — зерна, которые
Всходы дадут,
Странным образом встав -
Вот вся вера моя -
Из земной темноты.
Так оставим же все
На пятнадцать минут,
Ну хотя бы на десять,
Забыв обо всем, что не ты.
Молчание после песни длилось минуты три. Анри смущенно хлопал белесыми ресницами. Наконец выдохнул Иост.
— После такой песни хочется помолиться, честное слово.
— А кто ее написал? — тихо спросила Иволга.
— Не знаю. Услышал на Набережной.
— А почему ж ты ее раньше не пел? — ревниво спросил Гэсс. Анри пожал плечами.
— Да я сам услышал только перед вылетом. Выучил сразу. Здорово, да?
— Да, — задумчиво произнес Дэцин, — как там... так восславим дар смерти бессмертной душой...
— Вот у сагонов смерти нет, — заметила Мира.
— Так им и надо, гадам, — заключил Гэсс. Белокурая Лири улыбнулась. Она была похожа на королеву. Сейчас, на эту акцию, она отпустила свои кудри ниже плеч — можно не стричься, ведь работа предстоит подпольная. Данг, сидящий рядом с женой, завладел ее рукой, сжал в горсти, поднес к губам и стал тихонько целовать пальцы.
— Ойле, а как насчет чайку? — спросил Дэцин. Капеллиец с готовностью встал. Фэрк поднял голову.
— С чем будем заваривать? С ка-риссой, или с ка-ндоло? Все ясно.
Ойле начал колдовать над чайничком, поставленным на керамитовую плитку с внутренним нагревом. Вынул крошечные матерчатые мешочки с травами, что-то там пересыпал деревянной ложечкой. Гэсс шумно втянул в себя воздух.
— Ты вздыхаешь, как больной слон, — недовольно сказала Мира. Гэсс задумчиво посмотрел на нее и произнес наставительно.
— А ты сутулишься, — при этом он ткнул пальцем в позвоночник соседки. Мира ойкнула и подскочила.
— Ты сдурел?! Больно же!
— Должен же я исправлять твои недостатки! — воскликнул Гэсс, — я ведь твой коллега, или как?
Ильгет улыбнулась. Мира и Гэсс — оба военные, испытатели летательных аппаратов. И знакомы очень давно. И так же давно препираются. Не всерьез.
— Да ладно вам, — сказал Арнис, — Гэсс, ты лучше анекдот расскажи про навигатора.
— А, это пожалуйста, — согласился Гэсс, — значит, так. Идет аффликтор. Ну типа, тренировочный вылет. Ребята отстрелялись по мишеням, на радостях набухались, летят обратно. Вошли в запределку, вышли. Навигатор проспался, видит — координаты смазаны. Что делать? Так, сяк крутился — ничего не знает. Циллос не в курсе, точку входа не сохранил, канал-то лабильный. Звезды вокруг незнакомые. Участок неисследованный. Ну, навигатор к командиру: так и так, что делать не знаю — спасай. Командир: ну ладно. Вон звезда, двигай на нее. Взяли курс. Подходят к звезде, видят, параллельным курсом идет грузовик. Командир: первый, второй, третий пост — из лучевых залпом огонь! Связист, сейчас пойдет сигнал спасателям, быстро сохраняй координаты! Навигатор, учти, выручаю последний раз!
Ойланг раздал всем маленькие керамические чашечки и пустил чайник по кругу. Чай был горячий и такой ароматный, что кружилась голова. Ильгет любила смотреть, как пьет сам Ойланг. Чашку он ставил на ладонь донышком. Хотя донышко горячее. Непонятно, как он терпит. Прихлебывал совсем по чуть-чуть, и после этого секунды две сидел с закрытыми глазами, словно вбирая в себя аромат глотка.
— Через Христа, Господа нашего, аминь, — пробормотал Дэцин. Ильгет, спохватившись, тоже перекрестилась. Ойланг привычно скорчил рожу.
— Мы такой спектакль смотрели перед вылетом, — сказала Лири. У нее и голосок был нежный и сахарный. Как у принцессы, — про битву Света и Тьмы. Очень интересно.
— Это «Последний ангел», что ли? — уточнила Иволга. Лири повернула к ней лицо. И это у нее тоже очень изящно получилось. Шейка выгнулась, как стебель цветка.
— Да. Ты тоже видела?
— Да, по дискону, конечно.
— Нет, мы ходили в театр, — сказал Данг, — правда хороший спектакль.
— Я даже плакала, — добавила Лири.
— А кто играл королеву, видели? — спросил Андорин. Лири посмотрела на него.
— Ой, Анри... а мы ведь не сообразили!
— А кто,кто? — жадно спросил Дэцин. Андорин самодовольно усмехнулся.
— Эсси.
— И правда! — Иволга взглянула на портрет невесты Анри, — и я не подумала. Слушай, талантливая девушка. Даже жаль, что она за такого оболтуса выйдет.
— Он не оболтус, — Лири погладила Анри по плечу, — он хороший.
— А если серьезно, — сказала Иволга, — то спектакль примитивен. Сюжет сам. Свет, тьма, и они борются. Наши побеждают, враги наказаны. Наши все чистые и в белых одеждах, враги все негодяи и сволочи. В жизни все несколько сложнее.
— Иволга, но это же сказка! — возразил Данг. Гэсс задумчиво посмотрел на него и заговорил хорошо поставленным актерским голосом.
— Как-то на дороге,
Пятого числа,
Встретил добрый человек
Человека зла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76