Министерство торговли и прочие структуры, которым вроде полагалось принимать меры, съежились до сувениров из прошлого, и потому сети сами диктовали правила. Вычисленных и пойманных нарушителей лишали всех привилегий и отправляли на принудительные работы в какую-нибудь подключенную компанию.
Движение сопротивления росло и ширилось, но и простимулированная мощь комитетов бдительности тоже. Любому, кто успешно стукнул на соседа, выдавали десять тысяч долларов кредита. Нарушать мудрено, однако возможно: мелкие лавки по-прежнему с радостью вели несетевой бизнес – его можно было не оформлять. Не то чтобы налоги душили, просто многие разорялись – не выдерживали обязательных комиссий с продаж сетевой продукции.
Я приучил себя использовать идентификаторы только в крайних случаях, но сейчас, решил я, – просто край света. Карла сказала, у нее аллергия на презервативы из латекса, требовались органические резинки, а их выпускала компания из Народной Сети. Кроме того, я в этом самом погребке уже покупал без осложнений какие-то мелочи. Проще спереть три штуки в упаковке, чем воспользоваться липовым идентификатором, но неохота воровать. Про это есть настоящий закон. В Библии, через один после «не убий».
Для начала я осмотрелся. Старушка читала журналы, а Джуд присматривался к диетической коле. Все чисто. Я вытащил наличку и поддельный идентификатор. Кто знал, что меня выдаст лучший друг?
Видимо, Джуд тайком щелкнул по кнопке тревоги на пейджере, послав сигнал в ближайшую машину полиции Основной Сети. На входе в магазин уже опускалась металлическая решетка, в дверном проеме замелькал луч фонарика. Ныряя под железные шипы, я оглянулся и увидел Джудово лицо. Джуд скрипел зубами и тыкал в меня пальцем – злобно, с упреком – дескать, как ты мог?
«Как я мог? – думал я, мчась по холодным узким улицам. – Как он мог!» Но оплакивать предательство не было времени. Полицейская машина приближалась. Я сунул руку в карман – выкинуть бумажник с транспондером для «Визы», но не успел. Машина выстрелила «кошкой» и намертво прихлопнула транспондер, попутно вцепившись мне в пах.
Провод змеей обвил мне бедра и медленно потащил меня к распахнутым челюстям машины, к сотням пластмассовых языков-щупалец внутри. На каждом – свой логотип, все разом прицепились мне к паху и давай сосать. Жизнь из меня высасывали. Я знал: когда машина закончит, я уже и человеком-то не буду. Я орал от боли, но звука не получалось. Щупальца сосали, вливая мне вместо крови какую-то белую жижу. В паху чудовищно напряглось, против моей воли стало расти, и наконец из штанов вырвалась пугающая эрекция.
Тут-то я и понял, что это был сон – и осознал, чья голова скачет у меня между ног. Карла. Я, видимо, отрубился, едва кончив. Теперь она сосала меня, надеясь до утра проскакать еще раз.
Шмаль. Мы ведь шмаль курили, так? В этом дело, не иначе.
– Ммм, – простонала Карла. Прилежная, порнофильмы смотрит. – Мммм, – повторила она тоном ниже. Заглянула мне в глаза и облизнулась.
Я откинул голову – дабы скрыть ужас и симулировать страсть. Не успел я и глазом моргнуть, Карла уже меня оседлала – не открывая глаз, утонув в своем мире.
Вот и славно. Я остался в своем. По кусочкам собирал вечер, который вот так закончился. Считал бокалы между первой встречей с Карлой и второй, у гардероба, когда ее рука скользнула мне в карман, гладя вставший член.
Как она туда попала? Собранные визитки подсчитывала, что ли?
Мы чуть-чуть потрепались, слегка пофлиртовали, затем разделились – обработать побольше народу. Я опять наткнулся на Джуда, осушил, видимо, еще два джина с тоником, познакомился с чередой точка-комеров. Каждый выдумал новый способ максимизировать РИ, минимизировать риск, расширить сектор рынка или сузить конкурентную среду.
Потом Алек пытался мне что-то сказать. Мы забились в угол, бизнес-шабаш достиг крещендо. Алек бубнил про школу и как он чуть не утонул, но у него заплетался язык. А зал уже слегка вертелся. Потом стал вертеться чуть быстрее.
В разговорах я различал лишь отдельные слова. Сетевые факторы. Навязчивость. Серверный зал. Купленные опционы. Покупка опционов. Тут-то все и началось. У противоположной стены я увидел Тая – губы шевелятся со скоростью миля в минуту, без сомнения, «конфиденциально» выбалтывает про систему метаинкубаторов. А напротив него Карла – возбужденно читает помощнику записи с «Палма». Оба пускают слюни и хлопают друг друга по спинам.
Буйная орава пижонов слилась в единый многоголовый организм. Я различал его отражение наверху, в кусках майлара. Мы – будто стадо, всей толпой куда-то несемся. Между мощными глухими басами, что грохотали вокруг, каждая гигантская пасть вопила свое. Казалось, женщины визжат, а мужчины улюлюкают.
Алек посмотрел на меня. Встревожился или еще не досказал про колледж? Не поймешь. Плевать. Выбраться бы. Вернулась Карла – все равно удачнее повода не найти. Она примостилась ко мне по обыкновению этак уклончиво, мол, как хочешь, так и понимай, и я решил послушаться. Как хочу, так и понять.
Наклонившись, я чересчур слюняво поцеловал ее в губы. (Если что, скажу потом, что был пьян, – вот чем прекрасно опьянение.) И предприняв этот смелый шаг, я тут же почувствовал, что карусель вокруг замедляется. Какофония в голове смолкла, голоса уползли в свои беседы. То ли я вырубил в игре звук, то ли слишком глубоко нырнул и теперь не слышал.
Мы собрались за плащами, вежливо помахали Алеку. Тот стоял, всеми покинутый. Я попытался оглянуться – завтра поговорим. Но Алек вяло показал большой палец – мол, валяй, чувак, – как на тусовках в Доме Плюща, наш знак на случай, если кто-то умудрялся залучить наверх пьяную первокурсницу.
Я примерился к Алековой стратегии толпорезки, но меня размазали по стенке два голландских дизайнера мобильников, чуть не плюнувшие мне в лицо:
– Ты что о себе думаешь, а?
Карла меня спасла. Ее скорее восхитила моя попытка произвести впечатление, чем ужаснула беспомощность. Карла улыбалась, точно маленькая девочка, стояла очень близко и терлась щекой об мою шею.
Я влип по самые уши. Надеясь, что кошмар испарится, я заговорил про бизнес. Может, мое подхалимство ее остудит. Я почтительно отрапортовал, как замечательно хвалил нашу компанию и с какой кучей народу перезнакомился. Тут-то Карла и закопалась ко мне в карман в поисках визиток, и когда хрен у меня встал, обратной дороги не было.
Однако мое стратегическое отступление к корпоративной иерархии задало тон на остаток вечера. Карла, впрочем, ничего другого и не допустила бы. Даже когда она скакала на мне верхом, я ощущал себя не будущим бойфрендом – скорее наемником. Она брала, что ей требовалось, так Алек брал коктейль с подноса официантки: словно живая барышня – лишь деталь подноса, обеспечивающая передвижение, – колеса, например. Так Карла обращалась с теми частями меня, что не приходили в непосредственный контакт с ее эрогенными зонами. Мелькнувшая было ранимость улетучилась. Теперь Карла делала дело. В этом есть свои плюсы: она точно знала, чего хочет.
И она была по-своему красива. Чуть тяжеловата без одежды – тяжелее, чем я воображал, и груди свисают на живот. Но ведь настоящая самка так и выглядит. Не бойкий ребенок, а женщина тридцати с гаком, которая все обвисшее компенсирует беззастенчивой решимостью кончить во что бы то ни стало.
И на том спасибо: я-то был способен разве что член не уронить. Я понимал, что больше не кончу – мысли совсем куда-то унесло, – но если продержусь и Карла успеет, мы заснем, а утром я разберусь, как эта ночь повлияет на всю мою оставшуюся жизнь.
Утро и впрямь наступило. Я лежал на животе, меня разбудило солнце из зеркальных окон на противоположной стене длинной студии. Я отвернулся и зажмурился. Вжался лицом в мягкую наволочку. Толстое, плотное белье. Словно гигантская салфетка из ресторана отеля «Плаза». Я вытянулся, голой кожей впитывая эту мягкую плотность. Никогда не испытывал ничего подобного – разве что в те каникулы у Морхаусов. Где эти люди берут такое белье? Меня будто в рубашку «Брукс Бразерс» запеленали.
Ну точно. Лежу голышом у Карлы в пуховой постели. Вечерний кошмар почему-то поблек. Странно – я чувствовал себя невинным и свободным. Я повернулся к свету и чуть-чуть приоткрыл глаза: вот Карла, сидит за столом, курит, кофе пьет, читает доставленные в субботу секции воскресных газет. Такая компетентная, такая просвещенная – в очках, нога на ногу, аккуратно листает страницы, чтоб краской не запачкаться.
Я лежал себе в постели – игрушка в хозяйкиной спальне, готовая выполнять приказания. Освежает. Ни решений, ни ответственности. Просто повинуйся.
Кем мы станем друг для друга, спрашивал я себя, разглядывая партнершу. Может, мы влюбляемся? Можно ли уже считать нас «парой»? Что скажут мои родители, узнав, что Карла не еврейка? Какой она будет матерью? Смогу ли я отказаться от квартиры и переехать к Карле? Или это был одноразовый перепихон с женщиной, которая, так совпало, со мной вместе работает; а теперь мы пожмем плечами и забудем: пьяное стечение обстоятельств, две молекулы в мензурке ненароком столкнулись при нагревании?
Как ни странно, я надеялся, что нет. Этот мир теперь мой, объединиться с Карлой – разумно. Я ей тоже окажусь полезен. Сглажу ее обтрепанные кромки, трезвым взглядом на технобудущее укреплю ее деловые инстинкты. Нам удержу не будет. Победители. У меня есть работа и подруга – и все благодаря Алеку. В таком случае, откуда эти жуткие сны?
Я скатился с кровати и минуту постоял перед антикварным зеркалом, изучая голого себя в полный рост. Руки – на вид сильные после ночных трудов, да еще с царапинами от Карлиных ногтей, член привстал – пережитки утренней эрекции. Я решил подобраться к Карле уверенно нагим. Прошел через сводчатый дверной проем в большую комнату и замер перед Карлой. Она увлеченно изучала новости искусства. Я взял ее кружку с кофе и отхлебнул.
– Эй! – Она отняла кружку и рукавом вытерла край. – Возьми себе сам.
Отлично. Я принял этот вызов, встал у Карлы за спиной и положил руки ей на плечи. Утренний минет – еще в пределах досягаемости. Я нежно массировал Карле шею.
– Ты что делаешь? – спросила она, дернув плечами.
– Ты напряжена.
– Мне так нравится. Напряженно.
Я сдался и пошлепал к кофеварке.
– А чашки у тебя где?
Она наконец подняла голову и увидела меня – голого, посреди ее кухни.
– Слушай, Джейми. – С размеренной такой модуляцией. – Я сегодня развлекаться не могу, у меня дел полно.
– Клево. – Я сам удивился, до чего стало обидно. – Мне до полудня надо с дизайнером встретиться в новой квартире.
– Вот и славно. Нет времени на неловкий завтрак.
– Не говори так. – Ну конечно: она предположила худшее. Что мне на нее плевать, что она для меня слишком стара, что мы по пьяни сделали глупость, что я попросту проебываю себе путь наверх. Надо ведь разубедить. – Знаешь, кажется, я в тебя по правде втюрился.
– Отсюда и неловкость, Коэн. – Она сгребла кофе, газету и пепельницу и направилась к террасе. – Кружки над раковиной. Полотенце на вешалке в душе. Когда закончишь, вытри им пол и кинь в корзину.
Кофе и душ я пропустил, оделся и застыл посреди впечатляюще обустроенной квартиры, не понимая, что делать. Шагнул было к террасе попрощаться, но Карла, наверное, меня услышала. Не отрываясь от газеты, помахала – «пока-пока».
– До понедельника, – бросил я, хотя внутри уже кипел. Я развернулся и вышел – как мне теперь чудилось, с места преступления, где я оказался невольной жертвой.
Ну и ладно. Я прошествовал через вестибюль, подмигнув швейцару, точно мы с ним товарищи по борьбе с правящим классом. Ухмыльнулся ему как мог красноречивее – мол, «я выеб богатую жилицу» – и вышел на солнечную улицу.
Ясное мартовское утро, только ветрено. Зимы уже не такие, как раньше, и дети шастают по улице в шортах. Я шел вдоль Грамерси-парка. Пара с двумя детишками в шмотках от «Малышовой Бреши» вошла через железные ворота и закрыла их за собой. У Карлы наверняка тоже ключ есть. Сука.
А я-то фантазировал, как перееду к ней! Что я тут забыл, в этом идиотском выпендрежном квартале? Я переезжаю в новейший, самый что ни на есть настоящий, взаправду крутой район: в Обри, недавно переименованный уголок нижнего Ист-Сайда, как раз над Уильямсбергским мостом.
Художники, пуэрториканцы, панки и рейверы – все живут в домах, где сто лет назад обитали мои еврейские предки. Секция «Нью-Йорк Таймс» про недвижимость, в отличие от агентов, размещавших в ней объявления, уверяла, что Обри – «следующая бомба». В процессе Обри стал бомбой. Я получил квартиру с двумя спальнями в старательно отреставрированной достопримечательности – раньше то была вторая по возрасту синагога на Манхэттене.
«Святилище» – так назывался новый кондоминиум – строилось с расчетом на растущую популяцию интернет-миллионеров. Весь дом опутывали современнейшие мультиплексные кабели, в стенах и потолках, куда ни сунься, – динамики «Долби» плюс джакузи, сауны и пять стандартных стилей оформления:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Движение сопротивления росло и ширилось, но и простимулированная мощь комитетов бдительности тоже. Любому, кто успешно стукнул на соседа, выдавали десять тысяч долларов кредита. Нарушать мудрено, однако возможно: мелкие лавки по-прежнему с радостью вели несетевой бизнес – его можно было не оформлять. Не то чтобы налоги душили, просто многие разорялись – не выдерживали обязательных комиссий с продаж сетевой продукции.
Я приучил себя использовать идентификаторы только в крайних случаях, но сейчас, решил я, – просто край света. Карла сказала, у нее аллергия на презервативы из латекса, требовались органические резинки, а их выпускала компания из Народной Сети. Кроме того, я в этом самом погребке уже покупал без осложнений какие-то мелочи. Проще спереть три штуки в упаковке, чем воспользоваться липовым идентификатором, но неохота воровать. Про это есть настоящий закон. В Библии, через один после «не убий».
Для начала я осмотрелся. Старушка читала журналы, а Джуд присматривался к диетической коле. Все чисто. Я вытащил наличку и поддельный идентификатор. Кто знал, что меня выдаст лучший друг?
Видимо, Джуд тайком щелкнул по кнопке тревоги на пейджере, послав сигнал в ближайшую машину полиции Основной Сети. На входе в магазин уже опускалась металлическая решетка, в дверном проеме замелькал луч фонарика. Ныряя под железные шипы, я оглянулся и увидел Джудово лицо. Джуд скрипел зубами и тыкал в меня пальцем – злобно, с упреком – дескать, как ты мог?
«Как я мог? – думал я, мчась по холодным узким улицам. – Как он мог!» Но оплакивать предательство не было времени. Полицейская машина приближалась. Я сунул руку в карман – выкинуть бумажник с транспондером для «Визы», но не успел. Машина выстрелила «кошкой» и намертво прихлопнула транспондер, попутно вцепившись мне в пах.
Провод змеей обвил мне бедра и медленно потащил меня к распахнутым челюстям машины, к сотням пластмассовых языков-щупалец внутри. На каждом – свой логотип, все разом прицепились мне к паху и давай сосать. Жизнь из меня высасывали. Я знал: когда машина закончит, я уже и человеком-то не буду. Я орал от боли, но звука не получалось. Щупальца сосали, вливая мне вместо крови какую-то белую жижу. В паху чудовищно напряглось, против моей воли стало расти, и наконец из штанов вырвалась пугающая эрекция.
Тут-то я и понял, что это был сон – и осознал, чья голова скачет у меня между ног. Карла. Я, видимо, отрубился, едва кончив. Теперь она сосала меня, надеясь до утра проскакать еще раз.
Шмаль. Мы ведь шмаль курили, так? В этом дело, не иначе.
– Ммм, – простонала Карла. Прилежная, порнофильмы смотрит. – Мммм, – повторила она тоном ниже. Заглянула мне в глаза и облизнулась.
Я откинул голову – дабы скрыть ужас и симулировать страсть. Не успел я и глазом моргнуть, Карла уже меня оседлала – не открывая глаз, утонув в своем мире.
Вот и славно. Я остался в своем. По кусочкам собирал вечер, который вот так закончился. Считал бокалы между первой встречей с Карлой и второй, у гардероба, когда ее рука скользнула мне в карман, гладя вставший член.
Как она туда попала? Собранные визитки подсчитывала, что ли?
Мы чуть-чуть потрепались, слегка пофлиртовали, затем разделились – обработать побольше народу. Я опять наткнулся на Джуда, осушил, видимо, еще два джина с тоником, познакомился с чередой точка-комеров. Каждый выдумал новый способ максимизировать РИ, минимизировать риск, расширить сектор рынка или сузить конкурентную среду.
Потом Алек пытался мне что-то сказать. Мы забились в угол, бизнес-шабаш достиг крещендо. Алек бубнил про школу и как он чуть не утонул, но у него заплетался язык. А зал уже слегка вертелся. Потом стал вертеться чуть быстрее.
В разговорах я различал лишь отдельные слова. Сетевые факторы. Навязчивость. Серверный зал. Купленные опционы. Покупка опционов. Тут-то все и началось. У противоположной стены я увидел Тая – губы шевелятся со скоростью миля в минуту, без сомнения, «конфиденциально» выбалтывает про систему метаинкубаторов. А напротив него Карла – возбужденно читает помощнику записи с «Палма». Оба пускают слюни и хлопают друг друга по спинам.
Буйная орава пижонов слилась в единый многоголовый организм. Я различал его отражение наверху, в кусках майлара. Мы – будто стадо, всей толпой куда-то несемся. Между мощными глухими басами, что грохотали вокруг, каждая гигантская пасть вопила свое. Казалось, женщины визжат, а мужчины улюлюкают.
Алек посмотрел на меня. Встревожился или еще не досказал про колледж? Не поймешь. Плевать. Выбраться бы. Вернулась Карла – все равно удачнее повода не найти. Она примостилась ко мне по обыкновению этак уклончиво, мол, как хочешь, так и понимай, и я решил послушаться. Как хочу, так и понять.
Наклонившись, я чересчур слюняво поцеловал ее в губы. (Если что, скажу потом, что был пьян, – вот чем прекрасно опьянение.) И предприняв этот смелый шаг, я тут же почувствовал, что карусель вокруг замедляется. Какофония в голове смолкла, голоса уползли в свои беседы. То ли я вырубил в игре звук, то ли слишком глубоко нырнул и теперь не слышал.
Мы собрались за плащами, вежливо помахали Алеку. Тот стоял, всеми покинутый. Я попытался оглянуться – завтра поговорим. Но Алек вяло показал большой палец – мол, валяй, чувак, – как на тусовках в Доме Плюща, наш знак на случай, если кто-то умудрялся залучить наверх пьяную первокурсницу.
Я примерился к Алековой стратегии толпорезки, но меня размазали по стенке два голландских дизайнера мобильников, чуть не плюнувшие мне в лицо:
– Ты что о себе думаешь, а?
Карла меня спасла. Ее скорее восхитила моя попытка произвести впечатление, чем ужаснула беспомощность. Карла улыбалась, точно маленькая девочка, стояла очень близко и терлась щекой об мою шею.
Я влип по самые уши. Надеясь, что кошмар испарится, я заговорил про бизнес. Может, мое подхалимство ее остудит. Я почтительно отрапортовал, как замечательно хвалил нашу компанию и с какой кучей народу перезнакомился. Тут-то Карла и закопалась ко мне в карман в поисках визиток, и когда хрен у меня встал, обратной дороги не было.
Однако мое стратегическое отступление к корпоративной иерархии задало тон на остаток вечера. Карла, впрочем, ничего другого и не допустила бы. Даже когда она скакала на мне верхом, я ощущал себя не будущим бойфрендом – скорее наемником. Она брала, что ей требовалось, так Алек брал коктейль с подноса официантки: словно живая барышня – лишь деталь подноса, обеспечивающая передвижение, – колеса, например. Так Карла обращалась с теми частями меня, что не приходили в непосредственный контакт с ее эрогенными зонами. Мелькнувшая было ранимость улетучилась. Теперь Карла делала дело. В этом есть свои плюсы: она точно знала, чего хочет.
И она была по-своему красива. Чуть тяжеловата без одежды – тяжелее, чем я воображал, и груди свисают на живот. Но ведь настоящая самка так и выглядит. Не бойкий ребенок, а женщина тридцати с гаком, которая все обвисшее компенсирует беззастенчивой решимостью кончить во что бы то ни стало.
И на том спасибо: я-то был способен разве что член не уронить. Я понимал, что больше не кончу – мысли совсем куда-то унесло, – но если продержусь и Карла успеет, мы заснем, а утром я разберусь, как эта ночь повлияет на всю мою оставшуюся жизнь.
Утро и впрямь наступило. Я лежал на животе, меня разбудило солнце из зеркальных окон на противоположной стене длинной студии. Я отвернулся и зажмурился. Вжался лицом в мягкую наволочку. Толстое, плотное белье. Словно гигантская салфетка из ресторана отеля «Плаза». Я вытянулся, голой кожей впитывая эту мягкую плотность. Никогда не испытывал ничего подобного – разве что в те каникулы у Морхаусов. Где эти люди берут такое белье? Меня будто в рубашку «Брукс Бразерс» запеленали.
Ну точно. Лежу голышом у Карлы в пуховой постели. Вечерний кошмар почему-то поблек. Странно – я чувствовал себя невинным и свободным. Я повернулся к свету и чуть-чуть приоткрыл глаза: вот Карла, сидит за столом, курит, кофе пьет, читает доставленные в субботу секции воскресных газет. Такая компетентная, такая просвещенная – в очках, нога на ногу, аккуратно листает страницы, чтоб краской не запачкаться.
Я лежал себе в постели – игрушка в хозяйкиной спальне, готовая выполнять приказания. Освежает. Ни решений, ни ответственности. Просто повинуйся.
Кем мы станем друг для друга, спрашивал я себя, разглядывая партнершу. Может, мы влюбляемся? Можно ли уже считать нас «парой»? Что скажут мои родители, узнав, что Карла не еврейка? Какой она будет матерью? Смогу ли я отказаться от квартиры и переехать к Карле? Или это был одноразовый перепихон с женщиной, которая, так совпало, со мной вместе работает; а теперь мы пожмем плечами и забудем: пьяное стечение обстоятельств, две молекулы в мензурке ненароком столкнулись при нагревании?
Как ни странно, я надеялся, что нет. Этот мир теперь мой, объединиться с Карлой – разумно. Я ей тоже окажусь полезен. Сглажу ее обтрепанные кромки, трезвым взглядом на технобудущее укреплю ее деловые инстинкты. Нам удержу не будет. Победители. У меня есть работа и подруга – и все благодаря Алеку. В таком случае, откуда эти жуткие сны?
Я скатился с кровати и минуту постоял перед антикварным зеркалом, изучая голого себя в полный рост. Руки – на вид сильные после ночных трудов, да еще с царапинами от Карлиных ногтей, член привстал – пережитки утренней эрекции. Я решил подобраться к Карле уверенно нагим. Прошел через сводчатый дверной проем в большую комнату и замер перед Карлой. Она увлеченно изучала новости искусства. Я взял ее кружку с кофе и отхлебнул.
– Эй! – Она отняла кружку и рукавом вытерла край. – Возьми себе сам.
Отлично. Я принял этот вызов, встал у Карлы за спиной и положил руки ей на плечи. Утренний минет – еще в пределах досягаемости. Я нежно массировал Карле шею.
– Ты что делаешь? – спросила она, дернув плечами.
– Ты напряжена.
– Мне так нравится. Напряженно.
Я сдался и пошлепал к кофеварке.
– А чашки у тебя где?
Она наконец подняла голову и увидела меня – голого, посреди ее кухни.
– Слушай, Джейми. – С размеренной такой модуляцией. – Я сегодня развлекаться не могу, у меня дел полно.
– Клево. – Я сам удивился, до чего стало обидно. – Мне до полудня надо с дизайнером встретиться в новой квартире.
– Вот и славно. Нет времени на неловкий завтрак.
– Не говори так. – Ну конечно: она предположила худшее. Что мне на нее плевать, что она для меня слишком стара, что мы по пьяни сделали глупость, что я попросту проебываю себе путь наверх. Надо ведь разубедить. – Знаешь, кажется, я в тебя по правде втюрился.
– Отсюда и неловкость, Коэн. – Она сгребла кофе, газету и пепельницу и направилась к террасе. – Кружки над раковиной. Полотенце на вешалке в душе. Когда закончишь, вытри им пол и кинь в корзину.
Кофе и душ я пропустил, оделся и застыл посреди впечатляюще обустроенной квартиры, не понимая, что делать. Шагнул было к террасе попрощаться, но Карла, наверное, меня услышала. Не отрываясь от газеты, помахала – «пока-пока».
– До понедельника, – бросил я, хотя внутри уже кипел. Я развернулся и вышел – как мне теперь чудилось, с места преступления, где я оказался невольной жертвой.
Ну и ладно. Я прошествовал через вестибюль, подмигнув швейцару, точно мы с ним товарищи по борьбе с правящим классом. Ухмыльнулся ему как мог красноречивее – мол, «я выеб богатую жилицу» – и вышел на солнечную улицу.
Ясное мартовское утро, только ветрено. Зимы уже не такие, как раньше, и дети шастают по улице в шортах. Я шел вдоль Грамерси-парка. Пара с двумя детишками в шмотках от «Малышовой Бреши» вошла через железные ворота и закрыла их за собой. У Карлы наверняка тоже ключ есть. Сука.
А я-то фантазировал, как перееду к ней! Что я тут забыл, в этом идиотском выпендрежном квартале? Я переезжаю в новейший, самый что ни на есть настоящий, взаправду крутой район: в Обри, недавно переименованный уголок нижнего Ист-Сайда, как раз над Уильямсбергским мостом.
Художники, пуэрториканцы, панки и рейверы – все живут в домах, где сто лет назад обитали мои еврейские предки. Секция «Нью-Йорк Таймс» про недвижимость, в отличие от агентов, размещавших в ней объявления, уверяла, что Обри – «следующая бомба». В процессе Обри стал бомбой. Я получил квартиру с двумя спальнями в старательно отреставрированной достопримечательности – раньше то была вторая по возрасту синагога на Манхэттене.
«Святилище» – так назывался новый кондоминиум – строилось с расчетом на растущую популяцию интернет-миллионеров. Весь дом опутывали современнейшие мультиплексные кабели, в стенах и потолках, куда ни сунься, – динамики «Долби» плюс джакузи, сауны и пять стандартных стилей оформления:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39