я не
слышал, чтобы его произносили вслух уже давным-давно - и она пригласила
меня войти.

Я двинулся по причалу вверх к зданию. Дверь была полуоткрыта. И я
вошел.
Это была длинная-длинная комната, полностью оформленная в восточном
стиле. Хозяйка была одета в шелковое зеленое кимоно. Она сидела на коленях
на полу и перед ней лежал чайный сервиз.
- Пожалуйста, проходите и садитесь, - предложила она.
Я кивнул, снял обувь, пересек комнату и сел.
- О-ча доу десу-ка? - спросила она.
- Итадакимасу.
Она наполнила чашки, и мы некоторое время пили чай. После второй
чашки я придвинул к себе пепельницу.
- Сигарету? - спросил я.
- Я не курю, - ответила она, - но я хочу, чтобы вы курили. Я
попытаюсь вобрать в себя как можно больше вредных веществ. Я полагаю,
именно с этого все и началось.

Я закурил.
- Никогда не встречал настоящих телепатов, - признался я.
- Мне приходится пользоваться этой моей способностью постоянно, -
ответила она, - и не скажу, чтобы это было особенно приятно.
- Думаю, мне нет необходимости задавать вопросы вслух? - заметил я.
- Нет, - подтвердила она, - действительно - нет. Как вы думаете, это
хочется - читать мысли?
- Чем дальше, тем меньше, - предположил я.
Она улыбнулась.
- Я спросила об этом, - пояснила она, - потому что много размышляла
над этим в последнее время. Я думала о маленькой девочке, которая жила в
саду с жуткими цветами. Они были красивы, эти цветы, и росли, чтобы делать
девочку счастливой тогда, когда она ими любуется. Но они не могли скрыть
от нее свой запах - а это был запах жалости. Ибо она была маленькой
несчастной калекой. И бежала она не от цветов, не от их внешнего облика, а
от их аромата, смысл которого она смогла определить, несмотря на возраст.
Было мучительно ощущать его постоянно, и лишь в заброшенном пустынном
месте нашла она какое-то отдохновение. И не будь у нее этой способности к
телепатии, она осталась бы в саду.

Она замолчала и пригубила чай.
- И однажды она обрела друзей, - продолжала хозяйка, - обрела в
совершенно неожиданном месте. Это были дельфины, весельчаки, с сердцами,
не спешащими с унизительной жалостью. Телепатия - та, что заставила ее
покинуть общество подобных себе, помогла найти друзей. Она смогла узнать
сердца и умы своих новых друзей, куда более полно, чем один человек может
познать другого. Она полюбила их, стала членом их семьи.
Она еще отпила чаю, а затем посидела в молчании, глядя в чашку.
- Среди них были и великие, - проговорила она наконец, - те, о
которых вы догадались чуть раньше. Пророки, философы, песнопевцы - я не
знаю слов в человеческом языке для того, чтобы описать функции, что они
исполняли. Тем не менее, среди них были и те, чьи голоса в снопеснопении
звучали с особой нежностью и глубиной - нечто вроде музыки и в то же время
не музыка, двигаясь от безвременья в себе, которое они, возможно, считали
бесконечным пространством, и выражая это для своих друзей. Величайший из
всех, кого я когда-либо знала, Песнопевец, - и она произнесла слоги очень
музыкальным тоном, - носил имя или титул, звучащий как "кива'лл'кие
ккоотаиллл'кке'к". Я не могу выразить словами его снопеснопение так же,
как не смогла бы рассказать о гении Моцарта тому, кто никогда не слышал
музыки. Но когда ему стала угрожать опасность, я сделала то, что должно
было быть сделано.
- Вы видите, что я пока еще не все понимаю, - заметил я, поставив
чашку.
- "Чикчарни" построен так, что пол его возвышается над рекой, - и
картина бара внезапно вспыхнула в моей памяти ясно и с потрясающей
реальностью. - Вот так, - добавила она.
- Я не пью крепких напитков, не курю и очень редко пользуюсь
медикаментами, - продолжала она, - и не потому, что у меня нет другого
выбора. Просто таково мое правило, обусловленное здоровьем. Но это не
значит, что я не способна наслаждаться подобными вещами так же, как я
сейчас наслаждаюсь сигаретой, которую курите вы.
- Я начинаю понимать...
- Плавая под полом этого притона в ночи, я переживала наркотические
галлюцинации тех, кто грезил наверху, вселяясь в них и пользуясь сама их
покоем, счастьем и радостью, и отгоняя видения, если они вдруг становятся
кошмарными.
- Майк, - сказал я.
- Да, именно он привел меня к Песнопевцу, ранее неизвестному. Я
прочла в его разуме о месте, где они нашли алмазы. Вижу, вы считаете, что
это где-то около Мартиники, поскольку я только что оттуда. Не отвечу ни
да, ни нет. Кроме того, я прочла у него мысль о причинении вреда
дельфинам.
- Оказалось, что Майка и Пола прогнали от месторождения - хотя и не
причиняя им особого вреда. Это было несколько раз. Я сочла это настолько
необычным, что стала изучать дальше и обнаружила, что это правда.
Месторождение, открытое этими людьми было в районе обитания Песнопевца. Он
жил в тех водах, а другие дельфины приплывали туда, чтобы его послушать. В
некотором же смысле это и есть место паломничества из-за его присутствия
там. Люди искали способ обеспечить свою безопасность в следующий раз,
когда они снова нагрянут туда за камнями. Именно для этого они и вспомнили
об эффекте, производимом записями голоса касатки. Но не надеялись только
на это и припасли еще и взрывчатку.
Пока меня не было, произошло это двойное убийство, - продолжала она.
- Вы, по-существу, правы насчет того, как и что было сделано. Я не знаю,
как это можно доказать, и признали ли бы доказательством мою способность
прочесть их мысли. Пол пускал в ход все, что попадало ему когда-либо в
руки или приходило на ум и, тем не менее, в схватке со мной он проиграл
бы. Он прибрал познания Фрэнка так же, как и его жену, узнал от него
достаточно для того, чтобы найти месторождение при небольшой удаче. А
удача долго не покидала его. Он достаточно узнал и о дельфинах -
достаточно для того, чтобы догадаться о действии голоса касатки, но все же
недостаточно, чтобы узнать, каким образом дельфины сражаются и убивают. И
даже тогда ему повезло. Рассказ его о случившемся восприняли благосклонно.
Но не все. Тем не менее, ему доверяли в достаточной степени. Он был в
безопасности и планировал снова вернуться к месторождению. Я искала способ
остановить его. И я хотела, чтобы дельфинов оправдали - но это было делом
второстепенным. Затем появились вы, и я поняла, что способ найден. Я
отправилась ночью к станции, вскарабкивалась на берег и оставила вам
записку.
- И испортили ультразвуковой генератор?
- Да.
- Вы сделали это именно в это время, так как знали, что под воду
заменять генератор пойдем мы с Полом?
- Да.
- И другое?
- Да, и это тоже. Я наполнила разум Пола тем, что я чувствовала и
видела, плавая под полом "Чикчарни".
- И еще вы смогли заглянуть в разум Фрэнка. Вы знали, как он
прореагирует. И вы подготовили убийство?
- Я никого ни к чему не принуждала. Или воля его не должна была быть
так же свободна, как наша?
Я смотрел в чашку, взволнованный ее мыслями. Я выпил чай одним
глотком. Затем поглядел на нее.
- Но разве вы не управляли им, пусть даже и немного, под самый конец,
когда он напал на меня? Или - куда более важно - руководили его
периферийной нервной системой? Или еще более простым существом?.. Можете
ли вы управлять действиями акулы?
Она налила мне еще чаю.
- Конечно, нет, - ответила она.
Мы еще немного посидели в безмолвии.
- Что вы решили сделать со мной, когда я решил продолжать
расследование? - спросил я. - Вы пытались расстроить мои ощущения и
подтолкнуть меня к гибели?
- Нет, - ответила она быстро. - Я наблюдала за вами, чтобы понять,
что вы решите. Вы испугали меня своим решением. Но то, что я предприняла
вначале, не было нападением. Я попыталась показать вам кое-что из
снопеснопения, успокоить ваши чувства, принести в них мир и покой. Я
надеялась, что это произведет некую алхимическую реакцию в вашем разуме,
смягчит ваше решение.
- Вы сопровождали эту картину внушением нужного вам результата.
- Да, я делала это. Но вы тогда обожгли руку, и боль привела вас в
чувство, и тогда я напала на вас.
Она произнесла это неожиданно усталым голосом. Впрочем, день этот был
для нее нелегким, ведь о стольких вещах ей пришлось позаботиться.
- И это была моя ошибка, - согласилась она. Позволь я вам просто
продолжить следствие - и вы не нашли бы ничего. Но вы почувствовали
неестественную природу нападения. Вы соотнесли это с поведением Пола и
подумали обо мне - мутанте - и о дельфинах, и об алмазах, и о моем
недавнем путешествии. Все это слилось в ваших мыслях, и я увидела, что вы
можете причинить непоправимый ущерб: внести информацию об аллювиальном
месторождении алмазов и Мартинике в Центральный банк данных. И тогда я
позвала вас сюда - поговорить.
- Что же дальше? - спросил я. - Суд никогда не признает вас виновной
в чем-либо из этого. Вы в безопасности. Даже и мне трудно осудить вас. Мои
руки тоже в крови, как вам известно. Вы единственный живой человек,
который знает, кто я, и это причиняет мне неудобство. И все же у меня
бродят кое-какие догадки относительно того, о чем вы не хотели
информировать весь белый свет. Вы не станете пытаться уничтожить меня, ибо
вы знаете, что я сделаю с этими догадками в случае нарушения соглашения.
- И я вижу, что вы не воспользуетесь вашим кольцом до тех пор, пока я
не спровоцирую вас на это. Спасибо. Я боялась этого.
- Кажется, мы достигли какого-то равновесия.
- Тогда почему бы нам не забыть обо всем этом?
- Вы имеете в виду - почему бы не доверять друг другу?
- А это очень необычно?
- Вы же понимаете, что будете обладать известным преимуществом.
- Верно. Но долго ли будет иметь значение это преимущество? Люди
меняются. Телепатия не поможет мне определить, что вы станете думать
завтра - или где-нибудь в другом месте. Вам об этом проще судить, потому
что вы знаете себя лучше, чем я.
- Полагаю, вы правы.
- Конечно, говоря по правде, я ничего не выигрываю, разрушив ваш
образ существования. Вы же, с другой стороны, вполне можете захотеть
отыскать незарегистрированный источник дохода.
- Не буду этого отрицать, - согласился с девушкой я. - Но если я дам
вам слово, то сдержу его.
- Я знаю, что вы имеете в виду. И я знаю также, что вы верите многому
из того, что я сказала - с некоторыми оговорками.
Я кивнул.
- Вы в самом деле не понимаете значение Песнопевца?
- А как я могу понять, не будучи ни дельфином, ни телепатом?
- Может, вам показать, помочь представить то, что я хочу сохранить и
оградить от бед?
Я поразмыслил об этом, вспоминая происшедшее на станции, когда она
напомнила мне кое-что из Вильяма Джеймса. У меня не было способа узнать,
как можно при этом управлять своим состоянием, какими силами она может
навалиться на меня, если я соглашусь на подобный эксперимент. Тем не
менее, если все это выйдет из-под контроля и если помимо того, что было
обещано, будет какое-то минимальное вмешательство в мой мозг, я знал
способ мгновенно положить конец этому. Сложив руки перед собой, я положил
на кольцо два пальца.
- Очень хорошо, - согласился я.

И затем это родилось снова - нечто вроде музыки, и все же не музыка,
нечто такое, что не выразить словами, ибо сущность этого была такой, какую
не ощущал и какой не владел ни один человек: оно лежало вне круга
человеческого восприятия. Я решил потом, что та часть меня, которая
впитывала все это, временно переместилась в разум творца снопеснопения -
того дельфина, и я стал свидетелем-соучастником временного рассуждения,
которое он импровизировал, придавал аранжировку, сливая все ее части в
заранее сконструированные видения и выражая их словами, законченными и
чистыми, и облекая в воспоминания и в нечто отличное от сиюминутных
действий, и все это смешивалось и гармонично, и в радостном ритме, которые
я постигал только косвенно через одновременное ощущение его собственного
удовольствия от процесса их формулирования.

Я чувствовал наслаждение от этого танца мыслей, разумных, хотя и
нелогичных; процесс, как и всякое искусство, был ответом на что-то, однако
на что именно - я не знал, да и не хотел знать, если честно, ибо это было
само по себе достаточностью бытия - и, может, когда-нибудь это обеспечит
меня эмоциональным оружием на тот момент, когда мне придется стоять
одиноким и беспомощным перед бедой - ибо это было чем-то таким, что
невозможно оценить верно, разве что только тогда, когда в памяти всплывут
фрагменты его - нечто вроде бешеного веселья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31