- Ну, это и в самом деле не сумели доказать. Возможно, в гибели людей
виновато какое-то другое животное. Испугавшее заодно и самих дельфинов.
- У меня нет никакой версии, - проговорил Дон, закуривая. - Но ведь
совсем не так уж давно запретили убивать дельфинов во всех странах мира и
по-настоящему оценили работы таких людей, как Лилли, чтобы развернуть
широкомасштабные работы, нацеленные на изучение этих существ. Как вам
должно быть известно, они привели к некоторым поразительным эффектам и
результатам. Известная проблема - были ли дельфины настолько же разумны,
как и люди, стояла недолго. Установлено, что они высокоразумны - хотя
разум их совершенно другого типа, чем наш, так что, возможно, полного
сходства не может быть ни в чем. Именно это и стало основной причиной
сохранения проблемы во взаимопонимании, и как раз это ясно представляла
себе большая часть людей. Основываясь на этом, наш клиент полностью
отрицал выводы, сделанные из происшедшего - то есть утверждение о том, что
эти могучие, свободно организованные существа по характеру своего разума
могли стать врагами человеку.
- Так значит, Институт нанял вас, чтобы разобраться со всем этим?
- Неофициально. Мне сделали это предложение потому, что характер
происшедшего требует действий и ученого, и сыщика. Вообще-то, основным
инициатором была состоятельная пожилая дама, интересы которой совпадают с
интересами Института: миссис Лидия Барнс, бывший президент Общества друзей
дельфинов - неправительственной организации, боровшейся за принятие
законодательства о дельфинах несколько лет тому назад. Вот она-то и платит
мне гонорар.
- А какого рода роль вы решили отвести в этом деле мне? -
поинтересовался я.
- "Белтрайну" понадобится принять кого-нибудь на место Мишеля
Торнлея. А как ты считаешь, справишься с этой работенкой?
- Может быть. Расскажи-ка мне поподробнее о "Белтрайне" и парнях.
- Ну, - сказал он, - насколько помнится, где-то около поколения назад
доктор Спенсер из Харвела доказал, что гидроокись титана может производить
химическую реакцию, в ходе которой атомы урана выделяются из морской воды.
Однако, стоило это дорого и не получило практического воплощения до тех
пор, пока Сэмюэл Белтрайн не выступил со своей экранной технологией,
организовал маленькую фирму и быстро превратил ее в большую - с
уранодобывающими станциями вдоль всего этого участка Гольфстрима. Его
процесс был полностью чистым с точки зрения окружающей среды: он занялся
бизнесом в то время, когда общественное давление на промышленность было
таким, что некоторые экологические жесты концернов были весьма щедрыми.
Итак, он выделил немало денег, оборудования и рабочего времени на создание
четырех подводных парков в окрестностях Андроса. Участок барьерного рифа
делал один из них особенно привлекательным. Он установил хорошую плату -
однако, я сказал бы, заслуженно. Он сотрудничал с учеными, изучающими
дельфинов, и в парках обосновывались лаборатории. Каждый из четырех
районов был окружен "звуковой стеной" - ультразвуковым барьером, который
удерживал всех обитателей района внутри и не пускал туда посторонних -
если говорить о больших животных. Единственное исключение - люди и
дельфины. В нескольких местах в стене располагались "звуковые калитки" -
пара ультразвуковых занавесов в нескольких метрах друг от друга - которые
имели простое управление, находившееся внизу. Дельфины были способны
научить друг друга обращению с этими приспособлениями и были достаточно
воспитаны, чтобы закрывать за собою дверь. Они сновали туда-сюда,
приплывали в лаборатории по своему желанию, чтобы учиться и, я думаю,
обучать исследователей.
- Стоп, - сказал я. - А как насчет акул?
- Из парков их выгнали в первую очередь. Дельфины даже помогали
изгонять их. Лет десять прошло с тех пор, как избавились от последней
акулы.
- Понятно. Скажите, а для компании эти парки обременительны?
- Вообще-то, нет. Сейчас ее работники заняты лишь обслуживанием
размещенного там оборудования.
- А многие служащие "Белтрайна" работают в парках проводниками?
- Немногие и не на полный день. Они бывают в тех районах, которые
хорошо знают, и владеют всеми необходимыми навыками.
- Я бы хотел взглянуть на медицинское заключение.
- Они здесь, вместе со снимками трупов.
- Теперь насчет человека с Андроса. Руди Майерса. Чем он занимался?
- Он закончил медучилище. Долго работал в нескольких домах. Пару раз
арестовывался по обвинению в кражах у пациентов. И в первый раз следствие
прекратили. Во второй - отсрочка в исполнении приговора. А впоследствии -
нечто вроде отстранения от этой работы. Это случилось лет шесть-семь
назад. Потом было множество мелких работ, ничем себя не скомпрометировал.
И последнюю пару лет работал на острове в чем-то вроде бара.
- Что вы имеете в виду - "вроде бара"?
- Они имели лицензию только на продажу алкоголя, но появлялись там и
наркотики... Тем не менее, шума никто не поднимал.
- Как назывался бар?
- "Чикчарни".
- Что это такое?
- Персонаж местного фольклора. Разновидность древесного духа.
Озорник. Ну, вроде эльфа.
- Достаточно колоритно, я полагаю. А это не на Андросе ли поселилась
Марта Миллэй?
- Да, на нем.
- Я ее поклонник. Я люблю подводные съемки, а ее снимки всегда
хороши. На самом деле, она же издала несколько книг о дельфинах.
Кто-нибудь поинтересовался ее мнением об убийствах?
- Она уезжала.
- О, надеюсь, она скоро вернется. Я бы хотел с ней познакомиться.
- Значит, вы беретесь за работу?
- Да, я в ней нуждаюсь.
Он полез в пиджак, достал тяжелый сверток и протянул его мне.
- Здесь копии всего, чем я располагаю. И не нужно говорить...
- Не стоит говорить, - подхватил я, - что жизнь поденки будет словно
вечность.
Я опустил сверток себе в карман и повернулся.
- Приятно было повидаться, - бросил я.
- Уже уходите?
- Куча дел.
- Тогда - удачи!
- Спасибо.
Я пошел налево, он пошел направо - вот и все, что было потом.

Станция-Один представляла собой что-то вроде нервного центра того
района. Прежде всего она была больше всех других добывающих станций, и на
ее поверхности располагались контора, несколько лабораторий, музей,
амбулатория, жилые помещения и несколько комнат для отдыха. Это был
искусственный остров, неподвижная платформа около семисот футов
протяженностью, и она обслуживала восемь других фабрик района. Она
располагалась в виду Андроса, крупнейшего из Багамских островов, и если
вам нравилось обилие воды вокруг вас так же, как и мне, то вы нашли бы
панораму мирной и более чем привлекательной.
Из инструктажа в первый день по приезду я узнал, что мои обязанности
были на треть рутинными, а на две трети определялись волей случая.
Рутинной частью был осмотр и техническое обслуживание оборудования...
Остальное - непредвиденные ремонты, пополнение запасов - словом, работенка
для подводного мастера на все руки, которая производится тогда, когда
появляется необходимость в этом.
Сам руководитель станции Леонард Бартелми встретил меня и показал все
вокруг. Этот вежливый невысокий человек, который, казалось, получал
наслаждение от разговора о своей работе, среднего возраста, овдовевший,
сделал станцию своим домом. Первым, кому он представил меня, был Фрэнк
Кашел, которого мы обнаружили в главной лаборатории поедавшим сэндвич и
наблюдавшим за ходом какого-то опыта.
Фрэнк поклонился, улыбнулся, встал и пожал мне руку, когда Бартелми
представил меня:
- Это наш новый сотрудник, Джеймс Мэдисон.
Он был черноволос, с легкой сединой, и несколько морщин подчеркивали
его челюсти и скулы.
- Рад иметь вас под рукой, - сказал он. - Поглядывайте, не попадутся
ли хорошенькие камушки, приносите мне веточку-другую кораллов. Мы заживем
прекрасно.
- У Фрэнка хобби - коллекционирование минералов, - пояснил Бартелми.
- Это он автор выставки в музее. Мы пройдем туда через несколько минут, и
вы ее посмотрите. Это весьма интересно.
Я кивнул:
- Ладно. Я запомню. Посмотрим, что я смогу для вас найти.
- Вы что-то в этом понимаете? - спросил Фрэнк.
- Немного. Когда-то я был эдакой ищейкой.
- Ну поглядим.
Когда мы вышли, Бартелми заметил:
- Он делает деньги на стороне, продавая на выставках образцы
самоцветов. Я запомнил это прежде, чем отдавать ему слишком много
свободного времени и интересных образцов.
- О!
- Я имею в виду, что, если вы почувствовали, что это действительно
ценная вещь или более, чем случайная находка, вы должны дать ему понять,
что хотите иметь с нее определенный процент.
- Я понял. Спасибо.
- Не поймите превратно, Фрэнк прекрасный парень, только слегка
рассеянный.
- Как давно он здесь живет?
- Около двух лет. Геофизик. И очень авторитетный.
Затем мы остановились у склада оборудования, где я познакомился с
Энди Димсом и Полом Картером. Первый - худощавый, с чем-то зловещим в
наружности из-за корявого шрама на левой щеке, такого, что даже густая
борода не скрывала его полностью; другой - высокий, красивый, гладколицый,
и по комплекции - между полнотой и тучностью. Они чистили какие-то
цистерны, когда мы вошли, и, вытерев руки, потрясли мою и сказали, что
рады со мной познакомиться. Они занимались той же работой, что предстояла
и мне, а обычный штат включал четырех таких работников, занятых делом
попарно. Четвертым был Пол Валонс, который с Рональдом Дэвисом, старшим по
судну, укладывал свертки с инструментом в буй. Пол, как я узнал, был
напарником Майка, и они дружили еще с флотских времен. Я должен был с ним
работать большую часть времени.
- Скоро вы сами себя доведете до такого же скотского состояния, -
жизнерадостно бросил Картер, когда мы подошли. - Наслаждайтесь же своим
свободным утром. Срывайте бутоны роз.
- Ты ужасен потому, что вспотел до неприличия, - заметил Димс.
- Скажи это моим железам.
Когда мы пересекали остров, Бартелми заметил, что Димс был самым
способным подводником из всех, кого он знал. Когда-то он жил в одном из
подводных городов-пузырей, потерял жену и дочь из-за аварии, вызванной
проектом "Румоко-2" и остался наверху. Картер приехал сюда с Западного
побережья около пяти месяцев сразу после развода или ухода из семьи - он
не говорил об этом. С той поры он работал в "Белтрайн" и стал отличным
связистом.
Бартелми повел меня через вторую лабораторию, которая освободилась
только сейчас, чтобы я мог восхититься огромной светящейся картой морей
вокруг Андроса, бусинками света, показывающими размещение и состояние
оборудования, поддерживавшего ультразвуковые стены вокруг парков и
станций. Я видел, что мы находимся в границах, охватывающих ближайший
парк.
- В котором из них случилось несчастье? - спросил я.
Он повернулся ко мне, внимательно изучил выражение моего лица, а
затем показал, не выдавая, никаких чувств:
- Это было дальше. Вон там. По направлению к северо-восточному концу
парка. Что вы об этом слышали?
- То, что было в последних новостях, - ответил я. - А что,
обнаружилось что-либо новое?
- Нет. Ничего.
Кончиком пальца я нарисовал перевернутую букву "Л" по лампочкам,
ограничивающим район.
- А "дырки" в стене нет? - спросил я.
- Никаких неисправностей оборудования не было давным-давно.
- Вы думаете, это были дельфины?
Он пожал плечами.
- Я химик, - сказал он затем, - химик, а не специалист по дельфинам.
Но вот что поразило меня - откуда-то я это вычитал - хотя дельфин дельфину
рознь. Обычные дельфины вполне мирные, возможно, с разумом, равным нашему
собственному. Но ведь они тоже должны подчиняться закону распределительной
кривой - огромное количество обычных особей в ее середине, некоторое
количество негодяев и идиотов на одной стороне и гениев - на другой.
Возможно, есть среди них слабоумные, которые не в состоянии осознать своих
действий. Или с комплексом Раскольникова. Большая часть того, что нам
известно о дельфинах, возникла в результате изучения усредненных обычных
образцов. А если бы в короткое время были проведены статистические
исследования, они подтвердили бы закон кривой. А что мы знаем об
отклонениях в их психике? Да ничего - и он снова пожал плечами. - Итак, я
думаю, что это возможно, - заключил он.
Тогда я вспомнил о подводных городах-пузырях и людях, которых никогда
не встречал, и я подумал о том, что дельфины всегда чувствовали подлость,
вину и гнусность тех дьявольских затей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31