- Сколько?
- Нет, простите, - возразил он чуть погодя. - Это, вероятно, все
равно слишком рискованно. Кроме того, это противозаконно. Я семейный
человек. Случись это лет этак пятнадцать назад, ну, кто знает? Простите.
Вашу тайну я не раскрою, не беспокойтесь. Но только вряд ли я соглашусь
участвовать в этом предприятии.
- Вы уверены в этом?
- Наверняка. Даже учитывая все выгоды, опасность для меня слишком
высока.
- Двадцать процентов, - предложил я.
- Не будем больше об этом.
- Может быть, двадцать пять... - не отступал я.
- Нет. Даже пополам - и то едва ли.
- Пятьдесят процентов?! Вы спятили!
- Пожалуйста, не орите так. Вы что, хотите, чтобы вся станция
слышала?
- Виноват. Но об этом и речи быть не может. Пятьдесят процентов! Нет.
Лучше уж я сам обращусь к такому, пусть он даже и надует меня. Двадцать
пять процентов - это самое большее. И кончим с этим.
- Боюсь, что мне это ни к чему.
- Во всяком случае, мне хотелось бы, чтобы вы подумали над этим.
Он усмехнулся.
- Такое будет трудно забыть, - признался он.
- Ладно. Ну, увидимся.
- Завтра в шесть.
- Верно. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
Итак, я отправился обратно, обдумывая возможное развитие событий и
действия людей, приводящие в своей кульминации к убийству. Но в картине
было все еще слишком много пробелов, чтобы закончить ее так, как она мне
понравилась бы.
Я, конечно, был весьма обеспокоен тем фактом, что нашелся некто,
который ощутил, что мое присутствие действительно представляет собой нечто
большее, чем его внешнее проявление. Я снова и снова размышлял над
причинами разоблачения моей тайны, но так и не видел, на чем мог
поскользнуться - я был весьма осторожен насчет своих полномочий, не
сталкивался ни с кем, с кем был знаком раньше. И я начал убеждаться, что
ни раньше, ни теперь не допустил никакого случайного прокола.
И тогда я решил, что должен быть внимательнее и продолжать
расследование дальше. Я полагал, что смогу осмотреть место, где были
найдены тела. Я еще не был там - и в основном потому, что сомневался, что
найду что-либо полезное для расследования. И все же... Я внес это в свой
список утренних дел - если смогу слетать туда перед обедом у Кашелей. Если
же нет - тогда на следующий день.
Хотел бы я знать, совершаю ли я поступки, рассчитанные другим - как
это было с камнями. Я чувствовал, что это было так, и был весьма смущен -
почти так же, как и удивлен, когда обдумывал мотивы поступка информатора.
Однако, в этот момент мне не оставалось ничего другого, кроме как только
ждать.
И пока я обдумывал все это, я услышал, как со мною поздоровался Энди
Димс. Стоял Димс рядом со своим коттеджем, покуривая трубку. Ему хотелось
знать, не интересует ли меня партия в шахматы. Она меня не интересовала,
но я пошел играть. Я проиграл две и загнал его в пат на третьей. Я
чувствовал, что ему было немного неловко, но большего, по крайней мере, я
сказать не могу.

На следующий день Димса и Картера послали на Станцию-Шесть, пока наша
с Полом очередь была заниматься разнообразными поручениями внутри и около
склада оборудования. Это просто занимающая время процедура, решил я,
отдохну, прежде чем снова приниматься за свою работу.
Так это и было вплоть до полудня и несколько позже, и я уже начал
размышлять, а хорошей ли кухаркой окажется Линда Кашел, когда в склад
влетел Бартелми.
- Собирайтесь, - сказал он. - Нам надо на выход.
- В чем дело? - спросил его Пол.
- Какая-то неисправность в одном из ультразвуковых генераторов.
- Какая?
Он покачал головой:
- Трудно сказать, пока мы не притащим его сюда и не проверим. Все,
что я знаю, - это на пульте погасла лампочка. Я хочу вытащить все в сборе
и поставить новый агрегат, а не пытаться произвести ремонт на месте под
водой, даже если это будет выглядеть простым делом. Я хочу поднять его и
очень тщательно исследовать в лаборатории.
- Где он расположен?
- К юго-западу, на глубине фатомов в двадцать восемь. Поглядите на
пульте, если хотите. Это даст вам больше информации. Но не тяните слишком
долго, ладно? Там много чего надо погрузить.
- Ладно. А что за судно?
- "Мэри Энн".
- С соблюдением новых инструкций?
- Да. Грузите все. Я пойду вниз и предупрежу Дэвиса. Потом схожу
переоденусь... Скоро вернусь.
- Тогда мы сходим поглядим.
- Да.
Он ушел, а мы продолжали работать, погрузили снаряжение, подготовили
акулью клетку и подводную декомпрессионную камеру. Мы проделали два захода
на "Мэри Энн", а затем воспользовались возможностью взглянуть на карту, не
узнали из нее ничего нового и вернулись за агрегатом, который был погружен
на тележку.
- Когда-нибудь погружался в этом районе? - спросил я Пола, когда мы
начали маневрировать тележкой.
- Да, - сказал он, - некоторое время тому назад. Это очень близко к
краю подводного каньона. Именно там большой кусок "стены" выдается углом.
За этой секцией периметра сразу очень крутой обрыв.
- Это как-то осложняет дело?
- Нет, - сказал он, - разве что вся секция разрушится или что-то
снесет ее вниз. Тогда нам осталось взять якорь и подцепить туда новый
агрегат из запасных вместо провалившегося в расщелину. Это было бы лишь
немногим больше. Я покажу тебе эту работу на агрегате, который мы заберем.
- Хорошо.
Вскоре к нам присоединился Бартелми. Он и Дэвис, который тоже пошел с
нами, помогли донести все собранное оборудование. А двадцатью минутами
позже мы тронулись в путь.

Лебедка была снаряжена: к ней прицепили акулью клетку и
декомпрессионную камеру, так что получилось нечто вроде тандема в таком
вот порядке. Пол и я повели агрегат вниз, поглядывая, чтобы провода на
выходе не запутались, и освещая все вокруг во время спуска. Мне еще ни
разу не приходилось пользоваться декомпрессионной камерой, но я находил,
что было очень удобно иметь ее внизу, если учитывать, что у предстоящих
работ могут быть неприятные следствия. Было приятно сознавать, что если я
буду ранен, то смогу добраться до нее, просигналить, и меня без
промедления доставят прямо наверх, не останавливая для декомпрессии:
глубинное давление будет снижаться в этом колоколе по ходу дела и
постепенно дойдет до нормального, пока меня будут волочь в амбулаторию на
острове. Славные мыслишки.
Мы установили клетку на дне неподалеку от агрегата, который находился
на месте и без видимых повреждений, а затем всплыли над ним парой фатомов
дальше и восточнее, осветив его. Мы действительно находились на краю
ущелья. Пока Пол проверял ультразвуковой генератор, я двинулся поближе к
краю и направил вниз луч своего фонарика.
Выступающие каменные пики и извивающиеся трещины. Рефлекторно я
отпрянул от края бездны и повернул фонарь в сторону. Но затем вернулся и
стал наблюдать за работой Пола.
Десять минут отняла у него операция освобождения агрегата от
креплений. И еще пять - поднять его на проводах.
Немного погодя, периодически поводя лучами фонарей, мы обнаружили
сменный агрегат, спускающийся сверху. Мы подплыли, чтобы встретить его и
подвести к месту. В этот раз Пол предоставил возможность поработать мне. Я
показал знаками, что хочу это сделать, и он написал на грифельной доске:
"Давай, погляжу, на что ты способен".
Я принялся монтировать новый агрегат, и это отняло у меня минут
двадцать. Он проверил работу, похлопал меня по плечу и кивнул. Я начал
было подключать систему, но остановился и посмотрел на него. И он подал
мне знак продолжать работу.
Это заняло всего несколько минут, и когда я закончил, то почувствовал
удовлетворение от того, что сейчас на далекой станции на панели снова
загорится огонек. Я повернулся, чтобы дать знак, что работа сделана и что
можно оценить ее и восхищаться.
Но напарника со мной больше не было.
На несколько секунд я застыл, уставившись в пустоту. Затем начал
водить вокруг лучом фонаря.
Нет. Нет. Ничего...
Чувствуя, как нарастает во мне панический страх, я двинулся к краю
бездны и нагнулся над ней с фонарем в руке. По счастью Пол двигался не
слишком быстро. Но он действительно направлялся ко дну. Я ринулся за ним
со всей скоростью, на какую только был способен.
Азотное опьянение, гроза водолазов или "восторг пустоты" обычно
поражает на глубинах до двухсот футов. Мы спустились где-то на сто
семьдесят, не более, но Пол определенно демонстрировал симптомы азотного
опьянения.
Позаботившись о собственном самочувствии, я догнал его, схватил за
плечо и повернул назад. Через стекло его шлема я разглядел то блаженное
выражение, которое было написано на лице Пола.
Взяв его за руку и плечо, я потащил его назад, буксируя за собой.
Несколько секунд он следовал за мной, не сопротивляясь.
Затем он стал бороться со мной. Я предвидел эту возможность и принял
позицию из дзю-до "квансецу-вазе", но очень быстро обнаружил, что дзю-до
не особенно годится под водой, особенно когда клапаны баллона слишком
близки к вашей маске или загубнику. Я отворачивал голову подальше,
откидывал ее назад. На некоторое время я утратил возможность тащить его
назад таким способом. Но я не отказался от своих приемчиков. Если бы мне
только удалось поддержать его чуть дольше и не допустить, чтобы азотное
опьянение поразило самого меня, то я получил бы преимущество - я в этом
уверен. Кроме всего прочего, у него пострадала не только координация
движений, но и способность к мышлению.
В конце концов я дотащил его до агрегата - бурная лавина пузырей
рванулась из воздушного шланга, когда он выплюнул загубник и не было
способа вернуть его обратно без того, чтобы не отпустить самого водолаза.
Впрочем, может быть, именно из-за того, что он стал задыхаться, мне стало
чуть легче справляться с ним. Впрочем, не знаю.
Я втолкнул его в камеру, последовал за ним и запечатал дверь. Он
почти смирился и начал поддаваться. Я сумел сунуть ему в рот загубник, а
затем рванул сигнал подъема.
Мы начали подниматься почти сразу же, и хотел бы я знать, о чем
думали в этот момент Бартелми и Дэвис.
Они достали нас очень быстро. Я почувствовал легкое дребезжание,
когда мы наконец-то попали на палубу. Вскоре после этого вода схлынула. Я
не знал, сравнялось ли к тому времени давление в камере с наружным, но
переговорное устройство ожило, и послышался голос Бартелми - я как раз
вылезал из своей амуниции.
- Через несколько минут двинемся, - сказал он. - Что стряслось?
Насколько все серьезно?
- Азотное опьянение, - доложил я. - И Пол начал погружаться, и начал
бороться со мной, когда я попытался вытащить его.
- Пострадали оба?
- Нет, не думаю. Он ненадолго потерял загубник. Но теперь дышит
нормально.
- В таком случае, в каком он состоянии?
- По-прежнему "под мухой", я полагаю. И упадок жизнедеятельности,
выглядит как... пьяный.
- Порядок. Можете уже освобождаться от вашего снаряжения...
- Уже освободился.
- ...и раздеть его.
- Уже начал.
- Мы радировали на остров. Медик прилетел и ждет в лаборатории.
Впрочем, предупреждали, что ему необходима, главным образом,
декомпрессионная камера. Так что мы медленно и осторожно доведем в ней
давление до нормального на поверхности. Я займусь этим прямо сейчас... А у
себя самого вы чувствуете какие-либо симптомы опьянения?
- Нет.
- Ладно. Вы покинете камеру через некоторое время... Вы что еще
хотите мне сказать?
- Да нет, пожалуй.
- Тогда все в порядке. Теперь я свяжусь по радио с доктором. Если я
вам понадоблюсь, свистните в микрофон. Он это выдержит.
- Ладно.
Я освободил Пола от снаряжения, надеясь, что он вскоре начнет
приходить в себя. Но он не очнулся.
Он сидел, сутулясь, бормоча что-то с открытыми, но остекленевшими
глазами, и то и дело улыбался.
Хотел бы я знать, что с ним стряслось. Если давление и в самом деле
было снижено, он должен был прийти в себя почти мгновенно. Возможно, надо
снизить давление еще чуть-чуть, решил я.
Но...
А не погружался ли он раньше, еще до начала рабочего дня?
Продолжительность декомпрессии зависит от общего количества времени,
проведенного под водой в течение двадцатичасового периода, от общего
количества азота, усвоенного тканями, частично - головным и спинным
мозгами. Мог ли он погружаться, чтобы поискать что-нибудь, скажем, в иле,
у основания сломанной мачты, среди обломков старого затонувшего корабля?
Возможно, погружаться надолго, тщательно обыскивая все в тревоге?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31