..
- Ручаюсь, оно их останавливало.
- Ломар, вы рискуете проиграть ставку... Нет, оно не останавливало
их. Они переплывали реки и озера и были уверены - это только
предположение, - что океан таков же. Итак, они прыгали в море, миллионы за
миллионами, - с энтузиазмом говорил Харб, - и плыли, пока не тонули... О,
я думаю, что некоторые из них успевали вернуться на берег, иначе они
полностью исчезли бы с лица Земли. Но рипы, с другой стороны... видите?
Смотрите! Видите? Невероятно!
Стая за стаей проносились мимо, по мере того как они продвигались на
юг. Рипы поедали крайбэби, захватывая их во время дневного сна, уничтожали
прыгунов, безвредных и не очень быстрых, и разрывали и более серьезных
хищников Северного Токленда, и без большого труда. Рипы грызли и птенцов и
прыгали, снова и снова, за птицами и летучими мышами. Время от времени
некоторые из них, попав в тень то скиммера, кидались на его корпус.
Что-то тревожное ощутил Ломар, глядя на бегущих с оскаленными мордами
рипов. Казалось, обезумевшие животные ничего не видят. Харб возбужденно
воскликнул:
- Мы на высоте десяти футов, они не могут так подпрыгнуть. Ого -
впереди Ласт Ридж. Опустимся в Роркленд, там вы кое-что увидите!
Скиммер резко пошел вниз. Ран Ломар крепко держался, широко раскрыв
глаза. Перед ним в долине рорков все краснело от листьев краснокрылки, но
не это привлекло его внимание. К краю долины приближалась серо-желтая
волна...
- Это они, - негромко сказал Харб. - Можете ли их сосчитать? Может,
вы и сумеете сосчитать звезды, но не их.
Рипам, казалось, не было конца. Волна за волной накатывалась на Ласт
Ридж, проходя под парившим скиммером.
- Ох, - сказал Харб, - посмотрите туда. Я слышал об этом. Не верил.
Не хочу верить и сейчас.
- Что? Что?
_ Токи всегда говорили. Но я сам никогда не верил. О, смотрите...
Там, куда указывал Харб, Ломар увидел тонкую прерывающуюся линию
черных тел, бегущих на паучьих ногах; они неслись перед огромной
серо-желтой волной рипов.
- Токи говорили мне. Они часто это говорили. "Рорки, - говорили они,
- ведут их. Они ведут их против нас."
Волна катилась, катилась и ударялась в огромные, крутые гранитные
скалы утесов Ласт Риджа.
Трудный подъем на Ласт Ридж значительно сокращал число хищников,
которые могли продолжать свой путь по плато. Сокращал, но не останавливал.
Рассказывали о целых семьях токов, растерзанных живьем, о кричащих
беглецах, погибавших рядом с защитными полями Станции, генераторы которой
непрерывно гудели, выполняя свою работу.
Почти месяц проходили мимо Станции бесчисленные стаи рипов. Они
достигали моря, но не бросались в него. Здесь они образовывали семьи,
откладывали яйца. Кожистые гроздья яиц забрасывались песком.
И потом, на огромном протяжении морского берега, зверьки погибали.
Тишина казалась долгой и неестественной.
Токи отправлялись обратно из Станции с гораздо меньшей быстротой и
охотой, чем бежали туда. Для тех из них, кто вовремя добрался до
безопасного места, весь период был сплошным весельем. Накормленные из
станционных запасов (неохотно, но все же накормленные), они были свободны
от своей обычной работы и слонялись по улицам маленького поселка, который
был для них огромным Вавилоном, о котором они никогда и не слышали.
- У некоторых есть деньги, и сегодня они отправились на склад за
едой, - с отвратительным хихиканьем сказал Ломару второй офицер Станции
Арлан. - Получили шиш. Им сказали: "Собирайте краснокрылку. Праздник
кончился. Тащите листья, если хотите есть."
И они собирали краснокрылку. Недолго... Ибо потом началась вспышка
токской лихорадки. И производство пало почти до нуля.

3
Мыс Дымов, как говорили, означал начало Южного Токленда. Название,
как предполагал Ран, дано по вулканической активности - прошлой или
настоящей. Но когда единственный станционный катер приблизился к мысу,
Рану стало ясно, что тонкие ниточки дыма, поднимавшиеся от берега, созданы
людьми.
- Сигнал, - сказал квартирмейстер. - Они нас ждут.
- Приветственный комитет? - спросил Ран. Но квартирмейстер только
хмыкнул.
Полная неудача попыток с прирученными токами привела Ломара к
депрессии, которая, в свою очередь, сменилась равнодушием. Он совершал
поездки с Линдел, но это продолжалось недолго. Приятно сидеть с ней у
костра в ясном осеннем воздухе, но когда она попыталась уговорить его
продолжать работу, он рассердился. Какая работа? - гневно спросил он. -
Пусть она оставит его в покое... И она оставила. И настолько оставила, что
когда он вернулся после долгой одинокой прогулки, ее уже не было.
Потом они с Рэндоном напились, и у него было тяжелое похмелье и
горячее смущение при воспоминании о пахнущих мускусом юных, но очень
искусных токских девушках.
В любом случае пришло время для каких-то изменений.
Краснокрылка, собираемая в Южном Токленде, никогда не достигала хотя
бы половины того количества, что давал Северный; в то же время это
количество никогда не уменьшалось. Ломар потерпел неудачу, если можно так
сказать, на домашней территории. Он ничего не потеряет, если посмотрит на
положение на другом конце континента.
- Ничего не потеряете, - согласился командир Станции Харб, задумчиво
дергая себя за нижнюю губу. - Не думайте, однако, что чего-нибудь
добьетесь там. Все, чего они хотят, это ружья и материалы для них. Они
хотели бы, чтобы мы передали им стандартное станционное оружие. Предлог -
для отражения атак рорков и обеспечения безопасности во время сбора
краснокрылки; на самом же деле - чтобы вести свои междоусобные войны. Есть
лишь одно единственное место, где эти дикари могут получить оружие,
которым снабжает их Станция; ведь оно может рано или поздно обрушиться на
наши же головы.
Следовательно, спасибо, но нет... Однако... Разговор о ружьях
напомнил мне... Есть один парень, там, у южных дикарей, который мог бы
помочь вам. Его зовут... его зовут... Не могу вспомнить. Он сквомен [так в
Америке зовут белого, женатого на индианке]. Был оружейником Станции.
Разыщите его. А теперь не повторить ли нам?..
Вряд ли жители могут быть более дикими, чем эта береговая линия,
думал Ран Ломар, когда они огибали мыс Дымов. Он осматривал в бинокль
черные, холодные фиорды, надеясь увидеть людей или следы их пребывания.
Дым, однако, поднимался из группы обломков скал, где встречающие
могли наблюдать за лодкой, сами оставаясь невидимыми. Они далеко
углубились, прежде чем он увидел первый признак того, что искал, - длинную
узкую лодку открытого типа, нос которой высоко поднимался над водой, а на
корме сидел человек с рулевым веслом. Посредине короткая мачта, на ней
изорванный парус, который держал за веревку оборванный мальчик.
Все это он разглядел издали, но постепенно они сблизились. У
прирученных токов не было никаких лодок. Взгляд, брошенный на этих двоих,
показал Ломару, что они не прирученные токи. У мальчика лицо взрослого
человека, а мужчина выглядит как старик, хотя черные волосы и прямая спина
свидетельствуют, что он еще не стар. У них старая, но совсем не такая
неряшливая, как у прирученных токов, одежда.
Когда суда настолько сблизились, что Ран смог рассмотреть это все
невооруженным взглядом, он помахал рукой и крикнул приветствие. Мальчик и
мужчина смотрели, как он делает это. Но двигались у них только глаза.
- Мы друзья, - сказал квартирмейстер.
- Флот Южного Токленда, как я думаю, - раздраженно заметил Ломар.
Эта длинная лодка предназначена для какой-то определенной цели,
скорее сего для перевозки грузов вдоль берега... Но когда маленький
станционный катер плыл мимо берега, им встретилось много длинных лодок, и
все они были рыболовными. Рыбаки не были, однако, настроены по-дружески. И
от мыса к мысу, пока они не пришли к крохотному порту, вздымались дымы
сигнальных костров перед ними.
Ветер продувал насквозь - время было холодное, и Ран отправился в
трюм подумать, выпить и еще раз проверить свой скромный багаж.
Гавань хороша для плотов, катамаранов и челноков - несколько таких
суденышек стояли тут, - но квартирмейстер не решился причалить катер.
- За вами могут выслать лодку, - сказал он.
- А если не вышлют?
Квартирмейстер пожал плечами.
- Вы умеете плавать? - спросил он.
В конце концов лодка все же пришла, на корме сидел человек, который
мог бы оказаться родным братом того, кого они встретили в первой лодке, -
длинные черные волосы, впалые, морщинистые и загорелые щеки, суровое и
неподвижное лицо. Но глаза Ломара остановились не на нем, а на другом
человеке на борту. Это мог быть только "сквомен", о котором говорил Тан
Карло Харб. Он светловолосый, прямой и, хотя лицо у него серьезное, в нем
нет постоянной угрюмой суровости его соседа. На нем поношенный мундир
гильдсмена без знаков различия, побелевший на швах от многочисленных
стирок.
- Привет, гильдсмены! - окликнул он и, не дождавшись ответа,
взобрался на борт катера.
- Привет, Олд Ган [Старое Ружье], - сказал квартирмейстер, потом
кивнул в сторону Ломара, - парень хочет сойти на берег и пожить немного.
Старик спокойно осмотрел его, потом протянул руку.
- Джек Кальзас, - сказал он. - Прежний ранг... ну, это сейчас
неважно. Олд Ган сделает все, что нужно.
Станционный катер - у него не было названия, да он в нем и не
нуждался, поскольку других на планете не было, - во время своих ежегодных
плаваний вокруг континента привозил старому пенсионеру все, что тот
заказывал со станционных складов на севере. Он привозил и ту скромную
почту, что доставлял для старика Ку-корабль. Все было быстро перегружено в
лодку вместе с пожитками Ломара.
- Сойдите на берег, - посоветовал Олд Ган квартирмейстеру, - и
передохните, здесь неплохое место...
Но квартирмейстер покачал головой. Олд Ган и Ломар отправились на
берег одни. Они были уже на полпути к гавани, когда Ломар, решив
попрощаться, обернулся и увидел, что катер уже ушел.
- Они не желают задерживаться, - сказал Олд Ган, - хотя не могу
понять, почему... - в голосе его прозвучала сухая нотка: вряд ли он в
самом деле не понимал.
Преобладающий цвет, который встретил их на берегу, был черный. Черные
холмы, между которыми разместилась чаша гавани, черные деревья угрюмо
прижимались к угрюмым черным скалам, черные и несколько сгрудившихся
домиков перед ними, и черная вода, по которой они плыли.
- ...но это чертовски подходит мне. Я живу там, в холмах, в лагере
моего клана... в действительности клана моей жены... Нет, черт побери, и
моего тоже... Это трудная, суровая, холодная жизнь, но в ней есть что-то
чистое и ясное - как глоток свежей воды рано утром. Если бы не лихорадка и
междоусобные войны... Но у нас еще будет время поговорить.
Жалкий пирс из тонких черных столбов делался все ближе и ближе. На
берегу стояло несколько человек, большей частью мужчин и детей. Воздух
холоден, влажен, пахнет сыростью, дымом и рыбой.
- Я провел лучшую, если не сказать худшую часть двадцати лет на
севере, в этом гнезде напыщенных дураков, и теперь я жалею о каждой минуте
тех лет. Однажды группа диких токов пришла к Станции для торговли. В них
не было ничего от "благородных варваров", но я знал - а впоследствии и
увидел, - что таковы они на самом деле. Я готов был тут же отправиться с
ними, наплевать на пенсию. Но мне пришлось ждать, и я использовал любую
возможность, чтобы побывать тут. А выйдя на пенсию, я поселился здесь
постоянно. И здесь хочу быть похороненным.
Казалось, они ударятся о пирс, но весло плеснуло в воде, кто-то в
последний момент поймал брошенную веревку, и они остановились у подножия
грубой лестницы. И низким музыкальным голосом Олд Ган продолжал:
- Это было нелегко...
Мистер Малларди медленно умирал в течение нескольких лет и виделся
лишь с немногими родственниками. Но власть принял на себя его старший сын
и поддерживал порядок в лагере Малларди. Заборы и изгороди постоянно
чинились, крыши и лодки протекали не больше, чем обычно, и из каждой
смолисто-черной хижины поднимался столб дыма, а из нескольких и не по
одному - скромный признак процветания, когда топятся все очаги.
Ран не знал, как выглядят изнутри другие хижины, но дом Олд Гана,
очевидно, был далеко не типичным, со своей смесью цивилизации и
варварства: привезенная с гильд-станции кровать стояла у стены, на которой
висела шкура рорка;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22