Генераторы работали в максимальном режиме только для того, чтобы
поддерживать силовые поля.
А силовые поля нужны были только для защиты от рипов, когда те
необыкновенно размножались. Отсюда следовало, что не люди заражаются от
рорков, и что не рорки получают болезнь от людей. Было очевидно, что
т_о_к_с_к_а_я_ л_и_х_о_р_а_д_к_а_ р_а_с_п_р_о_с_т_р_а_н_я_е_т_с_я
р_и_п_а_м_и_.
Ломар встал со стула, на котором рассматривал получившуюся таблицу, и
отошел от компьютера, дрожа от рвения и обуревавших его идей. Он теперь
владел лишь скелетом, если так можно выразиться, знаний об источнике чумы,
которая косила токов и уничтожала рорков, но, вероятно, большие знания
были бы для него бесполезны. Смутно он припомнил рассказы о древних
болезнях, разносимых комарами на Старой Земле. Комары размножались в
заболоченных местностях, высыхающих прудах, и когда все это было осушено и
покрыто слоем масла, так что погибли все личинки (не в этом ли скрывалось
происхождение древнего выражения "лить масло на спокойную воду"?), болезнь
исчезла. Конечно, разрабатывались и другие способы, какая-нибудь
сыворотка...
Но оставалось верным основное утверждение: _у_н_и_ч_т_о_ж_ь
г_л_а_в_н_ы_й_ и_с_т_о_ч_н_и_к_ - _и _т_ы _у_н_и_ч_т_о_ж_и_ш_ь
б_о_л_е_з_н_ь_.
Следовательно, нужно было уничтожить на Пиа-2 рипов. И сейчас был
подходящий для этого год - после массового размножения большинство рипов
умерло, а выжившие, как он сам это видел, были болезненными и слабыми.
Однако большинство из них находились в Роркленде, куда люди не
осмеливались проникать. Как же тогда это сделать? И можно ли вообще это
сделать? Да, это должно быть сделано. И чем больше он думал, тем больше
приходил к убеждению, что существует лишь одно решение проблемы.
Рорки выиграют от искоренения болезни не меньше людей; поэтому дикие
люди и рорки должны объединиться и действовать вместе. И предстоит
осуществить эту идею ему. Никто другой не сможет это сделать. Но он не
видел, как осуществить этот замысел. Он знал, что рорки настроены
миролюбиво, но как ему убедить остальных? Само слово "рорк" стало
синонимом страха, ненависти, отвращения, жестокости. Что говорят друг
другу гильдсмены даже в момент наибольшего расслабления? _С_м_е_р_т_ь
р_о_р_к_а_м_!
Нет... подобное объединение невозможно. Невозможно для всех, кроме
него.
Он собирался поговорить об этом с Норной, но когда он однажды
вернулся домой пораньше, собираясь пойти погулять с ней, чтобы отвлечься
от занимавших его мыслей, он обнаружил, что она исчезла.
- Ну, знаете, - сказала чья-то жена, - она мне нравилась, и я
старалась сделать так, чтобы ей было хорошо, но у меня не очень
получалось. Знаете, какие они бывают. Довольно строгие. Окаменевшие.
Пуританские. А другие... большинство... они так презрительно высокомерны,
что это приводит меня в ярость. Но в конце концов она все же ток!
В _к_о_н_ц_е _к_о_н_ц_о_в_... Он видел теперь это достаточно ясно. И
не мог не осознать и своей вины, своего недавнего равнодушия, занятости
работой... он считал, что ее покорность гарантирована... и использовал
ее... это было так удобно... Ран Ломар был не очень склонен к самокритике,
что вообще характерно для его века и общества. Но он не мог избежать ее
теперь. Однако и предаваться ей долго не мог.
Сказал же ему старый Кэп, доложив, что партия N_490 перемещена из
сушильного навеса на склад и готова к упаковке и все остальные партии
также находятся на складе; так вот Кэп сказал ему:
- Ну, а я не удивлен, да. Кровь скажет свое. Ее отца я хорошо знал,
да, Олд Ган, - но мать была токской девушкой, а та, с которой вы пришли
сюда, кем была она? Также токской девушкой. Доброе утро, да. Естественно,
что она отправилась к своим, в Токитаун. Дикие, прирученные, северные,
южные - какая разница?
Ран хотел отыскать ее, извиниться, убеждать, уговаривать, стараться
вернуть ее назад. Но дорога в Токитаун проходила мимо его квартиры, и он
решил зайти туда переодеться и избавиться от терпкого острого запаха
сушильного навеса. Кто-то был в его комнате.
- Ты вернулась! - сказал он. - Я рад.
- Я тоже рада, - ответила она. - И рада, что ты рад.
- Линдел? - сказал он.
Она сидела на его постели, скрестив ноги и спрятав лицо в ладонях.
Кивнула:
- Да... Линдел. Ты знал, что я вернусь к тебе? Я была уверена, что
она тебе наскучит. У меня был однажды любовник из токов. Он был всегда
готов, всегда хотел меня. Но ничего больше. Да и как может быть иначе? Я
ждала и я рада. А ты? Ты на самом деле рад?
Он сел рядом с ней, развел ее руки, и она тесно прижалась к нему. Он
сказал ей, что очень рад, а потом и продемонстрировал, как именно рад. С
ней очень приятно, искушение махнуть на все рукой сильно, он сдался, и так
потянулись дни.
Командир послал за ним. С застывшим лицом стоял он на возвышении в
центре приемного зала, обычно именуемого залом советов. Ран был здесь
раньше только один раз, и, хотя он терпеть не мог различные церемонии, его
поразили богатые золотые украшения и фрески, выполненные давно забытым
художником. Дикие люди, напряженно сгрудившиеся в зале, на мгновение
перестали разговаривать при виде Рана; потом начали вновь, но уже тише.
Ран при первом же взгляде узнал Жана Малларди и клювоносого старого
Ханнита. Командир шепотом заговорил с ним.
- Мне следовало обратить больше внимания на ваш рассказ, - сказал он,
- но я принесу извинения в другое время. Эти, - он кивком головы указал на
диких токов, - болтают и трещат с того момента, как их лодки причалили
этим утром, так что я теперь знаю, что им нужно. Теперь мы будем обсуждать
это дело официально.
В его манерах не было и намека на старую королеву, и не в первый раз
Ран удивился, как его начальник умеет преобразиться, а потом прийти в
прежнее состояние; конечно, он никогда не был уверен, которое из состояний
является истинным.. но сейчас было не время для рассуждений. Правая нога
Харба слегка нажала на бледно-зеленую поверхность ковра. Прозвучал гонг,
движение и разговоры прекратились.
- Я не хочу играть с вами в слова, - заявил Харб. - Вы пришли не для
покупки серы или мотыжных лезвий. Вы хотели говорить со мной. Я здесь и
слушаю вас.
Жан Малларди громко прочистил горло и плюнул на ковер. Это не было
выражение презрения или оскорбления, он просто хотел плюнуть, и в его
обычаях, привычках, правах ничто не запрещало ему сделать это. Он поднял
свое длинное худое лицо, выставив редкую, вьющуюся черную бородку.
- Старик умер, - кратко сказал он, - теперь я мистер и..
- Ты мистер в стране Малларди, но старше всех здесь Доминик.
Слова эти были встречены гулом одобрения. Жан нахмурился, но
замолчал. Старый Доминик расчесывал свою большую белую гриву, кивал и
кивал. Через некоторое время он заговорил.
- Мой челн слишком стар и тонок для таких долгих морских поездок.
Слушайте, гильдсмены, я оставил свой дом и очаг в лагере Доминика только
потому, что всем нам грозит гибель. - Голос его, удивительно глубокий,
постепенно переходил в крик. - Гильдсмены! Мы много раз просили вас дать
нам больше ружей и материала для них; и вы всегда отвечали "нет". Это
верно? - Его товарищи одобрительно ворчали и кивали. Лицо Харба не
изменилось. - Но сейчас не время вновь услышать "нет". Продайте нам то,
что мы просим, или мы придем сами забирать его...
- Почему? - сказал Харб.
Все разом заговорили и закричали. Старый Доминик орал, требуя тишины.
Он дергал себя за седую бороду и смотрел на всех косящими глазами.
- Почему? Вы слышите: почему? Флиндерс хочет совершить набег на
Станцию. Флиндерс хочет прийти и забрать все, что есть здесь: еду, одежду,
металл, серу, женщин. - Он жестом показал невозможность перечислить все,
что собирался награбить Флиндерс. - Флиндерс говорит: "Присоединяйтесь ко
мне, и мы разделим добычу на всех. И всем хватит", - говорит Флиндерс...
Теперь слушайте, гильдсмены. Мы не любим вас. У нас нет оснований вас
любить. Но, клянусь сиянием Пиа Сол, мы любим Флиндерса еще меньше. Мы не
хотим с ним совершать набег. Мы не верим его словам, нет, не верим и на
длину его крайней плоти. Получим ли мы то, что нам нужно, если примем
участие в набеге? Может быть. Мы побеждаем - что тогда? А тогда Флиндерс
будет главным мистером среди нас всех. Это будет очень плохо, слышите? Ох!
- глубокий вздох вылетел из его груди.
Он громко кричал об их неверии, презрении к Флиндерсу. Было ясно, что
он и все они не хотят объединяться с ним для набега на станцию. Но,
продолжал он гораздо тише, им придется присоединиться к нему. Флиндерс
планирует, Флиндерс уговаривает. Флиндерс нашептывает и убеждает. Если он
решит, что его время настало, очень многие кланы присоединяться к нему.
И тогда у остальных не будет выбора.
Но пусть гильдсмены не думают, предупреждал старый Доминик, самим
явиться в дикий Токленд и искать Флиндерса. Ни один клан не потерпит
такого вмешательства... Ни один... Флиндерс дикий ток, и все они дикие
токи. Они сами могут наказать Флиндерса, если только гильд-станция
поставит их, антифлиндеровские кланы, в положение вооруженного
превосходства над профлиндеровскими кланами. А часть кланов сохранит
нейтралитет и не будет вмешиваться в борьбу.
Если же нет... если Флиндерс не будет низвергнут, и низвергнут скоро,
тогда не останется нейтральных кланов, кланы же оппозиции ослабеют, и все
объединяться вокруг Флиндерса.
- Вы должны сделать выбор, - заключил мистер Доминик.
Потом говорили другие, но говорили они то же самое. Все это время Тан
Карло Харб не двигался. Когда последний ток закончил и наступила тишина,
заговорил Харб.
- Вы уже завершили торговлю?
Старый Доминик покачал снежной головой.
- Нет. Мы хотим услышать, получим ли мы то, что нам нужно. И сколько
нам придется заплатить?
- Торгуйте, - кивнул Харб. - Если я дам вам металл и серу - я сказал
"если"... - он прервал этим замечанием возбужденный гул голосов, - если
дам, это не будет вам стоить ничего. Мы за все заплатим сами. - Он
замолчал, дав им возможность выговориться. Головы тряслись. головы кивали,
головы сдвигались.
Наконец старик задал последний вопрос:
- Когда ты нам скажешь?
- Завтра, - ответил Харб. И вышел, не взглянув на них и не сказав им
ни слова. Ран последовал за ним.
Когда они остались одни, он сказал Рану:
- Коротко суть вот в чем. Конечно, у них нет ни одного шанса
пробиться сквозь защитные поля или уморить нас голодом. Но они уничтожат
наших собственных токов, прирученных токов, для развлечения или в припадке
раздражения. В этом случае нам придется ответить им тем же самым. В
результате токов совсем не будет, ни диких, ни прирученных. Мне лично это
совсем не нравится. И - могу заверить вас - Директорату это понравится еще
меньше.
И_с_т_р_е_б_л_е_н_и_е_ н_а_с_е_л_е_н_и_я_. Не очень приятные слова.
Моя карьера на этом будет кончена, а у меня были несколько иные планы ее
завершения. Можете себе представить меня - меня? - спившимся бродягой?
Из-за сумасшедшей жадности вождя варваров. Флиндерс. Тот самый, который и
вас захватил для выкупа, верно? Да. Слышал я о нем. Флиндерс на это
способен. О, мои больные потроха, но... кто знает, какие последствия
вызовет вооружение этих варваров? Кто? Вы жили среди них. Ну?
И Ран ответил:
- Действительно. Может, это как раз та возможность, которую я искал.
У нас есть время до завтра, верно? Считаю, что я заслужил выпивку в
резиденции. Идемте-ка и выпьем. И поговорим.
Харб посмотрел на него. Строго. Сказал:
- Хорошо. Мы так и поступим. Но не забывайте, мальчик, кто я такой.
И, как это сказано в одной классической пьесе: "Мы сейчас не забавляемся."
Они выпивали и разговаривали; они разговаривали, забыв про выпивку. И
наконец, с глазами, покрасневшими от бессонницы, Тан Карло Харб сказал:
- Ладно... ладно... Я утверждаю ваш план. _М_е_н_я_ вы переубедили.
Посмотрим, как вы убедите токов. Если это удастся, мы отвлечем их от
междоусобных войн и набегов... Ну, посмотрим. Вначале я смеялся над вами.
Хотя сейчас вовсе не до смеха.
Не до смеха было и диким токам. Они сдали краснокрылку, завершили
торговлю и теперь ждали решения. Огромные, угрюмые, избитые непогодой, со
свирепым выражением лица, они казались совершенно неуместными среди
элегантных безделушек и украшений зала советов.
Вновь Харб нажал кнопку под ковром. Вновь прозвучал гонг, вновь
наступила тишина. Все глаза из-под лохматых бровей устремились на Харба,
волчьи глаза, но на сей раз перед волками была не овечка, а равное им по
силе существо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22