Я знаю, что это такое. То же самое случилось со мной — младшая сестра слышала кедры, а я нет.
— Тетя Грэйн, ну почему они раньше не сказали мне об этом?
— Потому что нельзя слышать кедры с самого рождения. Это приходит позже. Прошлым летом для тебя было еще не поздно…
— Вот почему мама брала меня к озеру!
— Да, а потом она поняла, что Анья начинает слышать… Мне правда очень жаль. Я знаю, каково тебе.
— Тебе было очень плохо?
— Рыдала целый месяц. Временами мне хотелось убить Селли.
«Да, тетя Грэйн знает, каково это», — подумала Тилья.
— А теперь ты счастлива? — спросила она.
— Очень. Мне часто снится Вудбурн, но…
— Ты туда никогда не приходишь.
— Я решила: раз уж мне надо перестать любить его… Не знаю, как тебе помочь, милая. Тебе придется самой строить свою жизнь, и это хорошо. Если бы ты могла слышать кедры, у тебя бы не было выбора. Вудбурн принадлежал бы тебе, а ты ему еще больше. На всю жизнь. Тебе пришлось бы выйти замуж и иметь детей, чтобы твоя дочь могла сменить тебя. Твоя бабушка… впрочем, это ее история, пусть сама тебе расскажет, если захочет. Кстати, ты ей очень нравишься.
По дороге двигалось множество народу. Последние несколько дней дул холодный ветер, и мороз немного прихватил слякоть. Летом люди, идущие на Собрание, даже те, кто гнал перед собой скот, надевали свои лучшие наряды, и издалека казалось, будто яркие разноцветные нитки бус тянутся к месту встречи. В пути они пели и приветствовали друг друга. Праздничный дух Летнего Собрания витал над всей Долиной.
Но сейчас все были одеты по-зимнему, в коричневое и серое, и при встрече первым делом говорили о погоде. И не просто по традиции, как в некоторых странах. Зачем говорить о погоде, если она в точности такая, как все и ожидали? «Отличный денек» или «холодновато сегодня», и разговор переходил на другое. Но в этом году все говорили о погоде и приходили к одному выводу — она всем не по душе.
Собрание проводилось в излучине реки. Люди располагались вокруг больших костров. Торговали в основном домашними солениями, винами, сырами, резными деревянными безделушками, одеждой, пледами…
Тилья оставила Мину и тетю Грэйн у костра, привязала Тиддикина к коновязи и пошла бродить между торговыми рядами, ища подарок для Аньи, чтобы той было не так обидно сидеть дома. Людей съехалось очень много — гораздо больше, чем ожидалось.
Вдруг тяжело и гулко забил барабан. Тилья знала, что это значит, потому что слышала его на Летнем Собрании. Хотя люди приходили в основном поторговать и обменяться последними сплетнями, настоящей целью Собрания было обсудить и решить вопросы, касающиеся всей Долины. Если удавалось убедить учредителей, что вопрос заслуживает внимания, то били в барабан, и все, кому было интересно, собирались вокруг оратора, слушали, высказывали свое мнение и голосовали. Летом Тилья из любопытства сходила послушать — оказалась ужасная скукотища, что-то насчет овечьей чесотки.
Однако на этот раз, заслышав тревожный бой барабана, все затихли. Большинство людей, бросив свои дела, потянулись к центру. Тилья побежала искать Мину и сразу нашла ее, та ковыляла ей навстречу. Они двинулись на звук барабана, пока им не преградила дорогу плотная толпа.
— Так не пойдет, — сказала Мина и, ворча и ругаясь, начала бесцеремонно расталкивать людей.
Тилье оставалось только идти следом, на каждом шагу извиняясь за бабушку. Наконец они очутились у склона холма. Перед ними возвышалось некое подобие сцены, где стояли несколько человек: барабанщик, три учредителя Собрания в традиционных желтых шарфах, высокий сухощавый старик, опирающийся на палку, и худенький черноволосый паренек. Несмотря на разницу в возрасте, старик и мальчик поразительно походили друг на друга. У обоих был тонкий нос с горбинкой и острый подбородок.
— Так-то лучше, — сказала Мина. — Дайте-ка мне расположить ногу поудобнее.
Не дожидаясь ответа, она спихнула какого-то юношу с пригорка и со стоном уселась. Старуха причитала по поводу своей ноги гораздо больше, чем дома, но когда Тилья собралась было ей посочувствовать, то получила в ответ многозначительный взгляд. Нога-то болела не больше чем обычно, но почему бы чуть-чуть не преувеличить свои страдания, чтобы добиться своего?
Барабан выдал долгую дробь. Толпа притихла. Старик двинулся на середину сцены, нащупывая дорогу тростью и опираясь на плечо мальчика другой рукой. Тилья догадалась, что он почти слеп. Старик был очень худым, но совсем не выглядел дряхлым. Из-под меховой шапки выбивались густые седые волосы. Выждав, когда все утихли, он заговорил:
— Я Альнор Ортальсон из Нортбека, что у подножия гор. Мой долг — каждый год петь снегам, как делали мои предки, начиная с Рейеля Ортальсона. Я занимаюсь этим до сих пор, несмотря на возраст и слепоту, потому что мой сын умер, а внук еще слишком молод.
Казалось, он говорил не громче обычного, но так твердо и отчетливо, что даже в последних рядах было слышно каждое слово.
— Все слышали историю Рейеля, — продолжал он, — хотя не все в нее верят. Но мало кто знает, что мужчины в нашей семье до сих пор поют снегам. Я не могу заставить вас поверить. Я только могу сказать, что отец никогда не говорил мне, как петь, но, когда пришел мой черед, я взошел к леднику и там песня сама пришла ко мне. А когда я спустился к дому, пошел снег, как при моем отце и деде.
Сорок семь лет я делал это. И каждый год снег слушал меня и выпадал в Долине. Но в этом году песня не пришла ко мне. Я пел что-то по памяти, но снег не слушал меня. И когда внук помог мне спуститься, я уже знал, что снег не выпадет. Я оказался прав. Кто-нибудь видел настоящий снегопад за последние месяцы? А без снега ледник начнет таять. Что тогда защитит нас от кочевников?
Вот и все, что я хотел сказать. Учредители были не уверены, стоит ли ради этого бить в барабан, но я убедил их. Вы спросите, как может снег что-то слышать. Если петь для солнца каждую ночь, это же не значит, что именно поэтому оно каждое утро вновь встает. Что ж, тогда я задам вам два вопроса. Почему вы все здесь? Что заставило вас прийти из самых дальних краев, да еще в такую мерзкую погоду? Какое-то смутное чувство тревоги? Внутренний голос? Если так, то, возможно, то же самое подсказало мне, что снег меня не слышит. И второе. Есть ли среди вас женщина из рода Дирны Урласдотер из Вудбурна?
— Конечно, я здесь, — откликнулась Мина. — Эй, помогите-ка мне встать.
Юноша, которого она прогнала с пригорка, помог ей подняться. Люди вокруг расступились. Она гордо вскинула голову и воинственно выпятила подбородок.
— Вот я. Всмотритесь хорошенько. Я Мина Урласдотер из Вудбурна, и я хочу сказать вам, что старик прав. Что-то не так. Он знает это. И я знаю. И если у вас есть голова на плечах, вы тоже знаете. Поэтому вы и пришли.
Потом она рассказала о том, как женщины в их семье поют кедрам, о странной болезни и о том, что случилось в лесу с ее дочерью.
— Если мы ничего не предпримем, то болезнь уйдет из леса, и Император пошлет сборщиков податей и войска, и они потребуют налоги за все двадцать поколений, что их не платили. И если вы считаете, что то, о чем говорим мы с Альнором, простое совпадение, то вы еще глупее, чем я думала.
Она резко замолчала и уселась на свое место. Барабан отбил короткую дробь, и несколько человек подняли руки, желая выступить. Учредители выстроили их по очереди. Большинство из них просто хотели подтвердить, что действительно какое-то странное чувство или тревожный сон заставили их прийти. Одна женщина сказала, что до последней минуты не хотела идти, но собака уцепилась за плащ и просто притащила ее на Собрание. Потом поднялся кряжистый мужчина и сказал:
— Похоже, действительно происходит что-то странное, если вы верите в подобные вещи. Лично я не верю. Но в любом случае что мы можем сделать? Попробовать найти кого-то другого для пения? Все равно в этом году мы уже опоздали. Раньше следующей зимы мы не можем узнать, подействовало ли это.
Предлагаю вот что. Давайте посмотрим, что будет через месяц и какая придет весна, и, возможно, поговорим об этом на Летнем Собрании, если будет о чем говорить. Может быть, следующей осенью, когда Альнор и дочь Мины сделают все как обычно, у нас опять будет отличный снегопад. И значит, в этом году просто произошла осечка. А если этого не случится, мы соберемся и будем думать, как нам быть.
Послышался гул одобрения.
— Я так и знала, — хмуро пробурчала Мина. — «Поживем — увидим», только на это они и способны. Болваны! Поживут и увидят, что уже слишком поздно!
— И что же вы предлагаете? — спросил кто-то.
— Надо найти… — начала она, но кто-то другой уже выступал, и ей пришлось замолчать.
Согласно правилу, никто не мог говорить дважды. Учредители закрыли обсуждение прежде, чем она успела выдвинуть свое предложение. Все проголосовали за то, чтобы подождать и посмотреть, что будет.
Мина, держась за Тилью, поднялась на ноги.
— Хорошо, будь по-вашему. Найди-ка мне этого слепого болтуна — Альнора, или как там его. Надо с ним поговорить.
Тилья поспешила прочь, петляя в толпе, движущейся к своим прилавкам и кострам. Вдруг ее чуть не сбил с ног внук Альнора, бегущий в противоположном направлении. Он извинился, даже не взглянув на нее, и снова нырнул в толпу, но она успела схватить его за руку.
— Эй, я спешу! Что тебе надо?
— Моя бабушка, Мина, хочет поговорить с Альнором.
— Взаимно. И кстати, он в ярости. Можешь привести ее к сцене?
— Когда будет поменьше народа. Только не дай ему уйти, а то мне влетит.
— Да уж, похоже, она у тебя не подарок.
— Вообще-то, она не плохая. Она замечательная.
— Может быть. Ладно, увидимся.
Он убежал, а Тилья ужасно разозлилась. Что он о себе возомнил? Ему было даже не интересно, что она о нем думает! Все еще кипя от возмущения, она разыскала Мину.
— Ты быстро, — сказала та.
— Я столкнулась с этим мальчишкой. Альнор тоже хочет тебя видеть. Он около сцены.
— Хорошо. Пойдем.
Толпа уже схлынула, и, опираясь на внучку, Мина поковыляла к сцене. Альнор ждал их. Вся фигура, даже ее неподвижность, выражала гнев. Казалось, он не замечал их присутствия, так что у Мины было время его рассмотреть. Мальчишка куда-то делся, к несказанной радости Тильи.
— Значит, ты и есть Альнор Ортальсон, — произнесла Мина. — Я слышала о тебе. Это твой сын погиб, сплавляя лес?
— Да, мой сын, — сухо ответил Альнор.
— Тяжело тебе, но такое случается. Я Мина Урласдотер, и нам надо кое о чем потолковать. У костра было бы теплее, но там слишком шумно.
— Я послал внука принести нам горячего сидра.
— То, что надо. Тилья, беги помоги парню, а то он все расплескает по дороге. И принеси из сумки у седла еще пару кружек для вас двоих.
Тилья неохотно ушла, достала кружки и нашла мальчика у прилавка с сидром. Он как раз пытался с наименьшими потерями пронести через толпу две огромные переполненные кружки дымящегося напитка. Тилья отлила из обеих немного в свои кружки, забрала у него одну, и они понесли их назад. Альнор и Мина сидели, прислонясь к деревянным подпоркам сцены.
— Это немного согреет наши старые кости, — сказала Мина. — А теперь нам надо поговорить, так что погуляйте пока. Нет, сначала принеси мне ужин и плед. Бегом!
Разозлившись на весь мир, Тилья отправилась выполнять приказание, отхлебывая на ходу горячий хмельной напиток. Мальчик беспечно шагал рядом, считая само собой разумеющимся, что ей это безумно нравится.
— Меня зовут Таль, — сказал он. — Орталь, если полностью. А тебя?
— Тилья, — ответила она, стараясь, чтобы ее голос звучал холоднее снега.
— Тилья Урласдотер из Вудбурна, что рядом с лесом. — Он произнес это словно какой-нибудь титул из сказания о древних героях. — Ты понимаешь, что тут происходит?
— Немного.
— А что у вас там на самом деле? Кроме деревьев, и озера, и всяких птичек и белочек? Что еще?
Тилья остановилась. Ей хотелось хорошенько стукнуть его, но она сдержалась. Мина знала ответ на его вопрос, и мама, и Анья, и, может, даже папа. А она не знала. Из-за этого Тилья чувствовала себя чужой в Вудбурне, в собственной семье.
— Не скажешь? Конечно, вы не рассказываете об этом за пределами семьи. Мы тоже не говорим о… о том, что у нас. Но ведь вы Урласдотеры, а мы Ортальсоны. Мы можем доверять друг другу.
Тилья стояла рядом с Тиддикином, расстегивая ремень, которым одеяло крепилось к седлу. Она уставилась на блестящую пряжу, словно ища у нее совета. В голосе Таля было что-то насмешливое, но в то же время располагающее.
— Хорошо. Я отвечу, — жестко сказала она. — Я не знаю. Мне не сказали. Потому что я не слышу кедры. Не знаю, где озеро. Моя младшая сестра Анья знает. У нее и спроси.
Она подняла на него глаза. Таль внимательно смотрел на нее. Тилья не выдержала и отвернулась, чтобы не расплакаться.
— Не повезло, — сказал он совершенно другим голосом. Теперь в нем звучало искреннее сочувствие. — Это несправедливо.
Борясь со слезами, она достала плед, корзину с едой, и они молча пошли назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Тетя Грэйн, ну почему они раньше не сказали мне об этом?
— Потому что нельзя слышать кедры с самого рождения. Это приходит позже. Прошлым летом для тебя было еще не поздно…
— Вот почему мама брала меня к озеру!
— Да, а потом она поняла, что Анья начинает слышать… Мне правда очень жаль. Я знаю, каково тебе.
— Тебе было очень плохо?
— Рыдала целый месяц. Временами мне хотелось убить Селли.
«Да, тетя Грэйн знает, каково это», — подумала Тилья.
— А теперь ты счастлива? — спросила она.
— Очень. Мне часто снится Вудбурн, но…
— Ты туда никогда не приходишь.
— Я решила: раз уж мне надо перестать любить его… Не знаю, как тебе помочь, милая. Тебе придется самой строить свою жизнь, и это хорошо. Если бы ты могла слышать кедры, у тебя бы не было выбора. Вудбурн принадлежал бы тебе, а ты ему еще больше. На всю жизнь. Тебе пришлось бы выйти замуж и иметь детей, чтобы твоя дочь могла сменить тебя. Твоя бабушка… впрочем, это ее история, пусть сама тебе расскажет, если захочет. Кстати, ты ей очень нравишься.
По дороге двигалось множество народу. Последние несколько дней дул холодный ветер, и мороз немного прихватил слякоть. Летом люди, идущие на Собрание, даже те, кто гнал перед собой скот, надевали свои лучшие наряды, и издалека казалось, будто яркие разноцветные нитки бус тянутся к месту встречи. В пути они пели и приветствовали друг друга. Праздничный дух Летнего Собрания витал над всей Долиной.
Но сейчас все были одеты по-зимнему, в коричневое и серое, и при встрече первым делом говорили о погоде. И не просто по традиции, как в некоторых странах. Зачем говорить о погоде, если она в точности такая, как все и ожидали? «Отличный денек» или «холодновато сегодня», и разговор переходил на другое. Но в этом году все говорили о погоде и приходили к одному выводу — она всем не по душе.
Собрание проводилось в излучине реки. Люди располагались вокруг больших костров. Торговали в основном домашними солениями, винами, сырами, резными деревянными безделушками, одеждой, пледами…
Тилья оставила Мину и тетю Грэйн у костра, привязала Тиддикина к коновязи и пошла бродить между торговыми рядами, ища подарок для Аньи, чтобы той было не так обидно сидеть дома. Людей съехалось очень много — гораздо больше, чем ожидалось.
Вдруг тяжело и гулко забил барабан. Тилья знала, что это значит, потому что слышала его на Летнем Собрании. Хотя люди приходили в основном поторговать и обменяться последними сплетнями, настоящей целью Собрания было обсудить и решить вопросы, касающиеся всей Долины. Если удавалось убедить учредителей, что вопрос заслуживает внимания, то били в барабан, и все, кому было интересно, собирались вокруг оратора, слушали, высказывали свое мнение и голосовали. Летом Тилья из любопытства сходила послушать — оказалась ужасная скукотища, что-то насчет овечьей чесотки.
Однако на этот раз, заслышав тревожный бой барабана, все затихли. Большинство людей, бросив свои дела, потянулись к центру. Тилья побежала искать Мину и сразу нашла ее, та ковыляла ей навстречу. Они двинулись на звук барабана, пока им не преградила дорогу плотная толпа.
— Так не пойдет, — сказала Мина и, ворча и ругаясь, начала бесцеремонно расталкивать людей.
Тилье оставалось только идти следом, на каждом шагу извиняясь за бабушку. Наконец они очутились у склона холма. Перед ними возвышалось некое подобие сцены, где стояли несколько человек: барабанщик, три учредителя Собрания в традиционных желтых шарфах, высокий сухощавый старик, опирающийся на палку, и худенький черноволосый паренек. Несмотря на разницу в возрасте, старик и мальчик поразительно походили друг на друга. У обоих был тонкий нос с горбинкой и острый подбородок.
— Так-то лучше, — сказала Мина. — Дайте-ка мне расположить ногу поудобнее.
Не дожидаясь ответа, она спихнула какого-то юношу с пригорка и со стоном уселась. Старуха причитала по поводу своей ноги гораздо больше, чем дома, но когда Тилья собралась было ей посочувствовать, то получила в ответ многозначительный взгляд. Нога-то болела не больше чем обычно, но почему бы чуть-чуть не преувеличить свои страдания, чтобы добиться своего?
Барабан выдал долгую дробь. Толпа притихла. Старик двинулся на середину сцены, нащупывая дорогу тростью и опираясь на плечо мальчика другой рукой. Тилья догадалась, что он почти слеп. Старик был очень худым, но совсем не выглядел дряхлым. Из-под меховой шапки выбивались густые седые волосы. Выждав, когда все утихли, он заговорил:
— Я Альнор Ортальсон из Нортбека, что у подножия гор. Мой долг — каждый год петь снегам, как делали мои предки, начиная с Рейеля Ортальсона. Я занимаюсь этим до сих пор, несмотря на возраст и слепоту, потому что мой сын умер, а внук еще слишком молод.
Казалось, он говорил не громче обычного, но так твердо и отчетливо, что даже в последних рядах было слышно каждое слово.
— Все слышали историю Рейеля, — продолжал он, — хотя не все в нее верят. Но мало кто знает, что мужчины в нашей семье до сих пор поют снегам. Я не могу заставить вас поверить. Я только могу сказать, что отец никогда не говорил мне, как петь, но, когда пришел мой черед, я взошел к леднику и там песня сама пришла ко мне. А когда я спустился к дому, пошел снег, как при моем отце и деде.
Сорок семь лет я делал это. И каждый год снег слушал меня и выпадал в Долине. Но в этом году песня не пришла ко мне. Я пел что-то по памяти, но снег не слушал меня. И когда внук помог мне спуститься, я уже знал, что снег не выпадет. Я оказался прав. Кто-нибудь видел настоящий снегопад за последние месяцы? А без снега ледник начнет таять. Что тогда защитит нас от кочевников?
Вот и все, что я хотел сказать. Учредители были не уверены, стоит ли ради этого бить в барабан, но я убедил их. Вы спросите, как может снег что-то слышать. Если петь для солнца каждую ночь, это же не значит, что именно поэтому оно каждое утро вновь встает. Что ж, тогда я задам вам два вопроса. Почему вы все здесь? Что заставило вас прийти из самых дальних краев, да еще в такую мерзкую погоду? Какое-то смутное чувство тревоги? Внутренний голос? Если так, то, возможно, то же самое подсказало мне, что снег меня не слышит. И второе. Есть ли среди вас женщина из рода Дирны Урласдотер из Вудбурна?
— Конечно, я здесь, — откликнулась Мина. — Эй, помогите-ка мне встать.
Юноша, которого она прогнала с пригорка, помог ей подняться. Люди вокруг расступились. Она гордо вскинула голову и воинственно выпятила подбородок.
— Вот я. Всмотритесь хорошенько. Я Мина Урласдотер из Вудбурна, и я хочу сказать вам, что старик прав. Что-то не так. Он знает это. И я знаю. И если у вас есть голова на плечах, вы тоже знаете. Поэтому вы и пришли.
Потом она рассказала о том, как женщины в их семье поют кедрам, о странной болезни и о том, что случилось в лесу с ее дочерью.
— Если мы ничего не предпримем, то болезнь уйдет из леса, и Император пошлет сборщиков податей и войска, и они потребуют налоги за все двадцать поколений, что их не платили. И если вы считаете, что то, о чем говорим мы с Альнором, простое совпадение, то вы еще глупее, чем я думала.
Она резко замолчала и уселась на свое место. Барабан отбил короткую дробь, и несколько человек подняли руки, желая выступить. Учредители выстроили их по очереди. Большинство из них просто хотели подтвердить, что действительно какое-то странное чувство или тревожный сон заставили их прийти. Одна женщина сказала, что до последней минуты не хотела идти, но собака уцепилась за плащ и просто притащила ее на Собрание. Потом поднялся кряжистый мужчина и сказал:
— Похоже, действительно происходит что-то странное, если вы верите в подобные вещи. Лично я не верю. Но в любом случае что мы можем сделать? Попробовать найти кого-то другого для пения? Все равно в этом году мы уже опоздали. Раньше следующей зимы мы не можем узнать, подействовало ли это.
Предлагаю вот что. Давайте посмотрим, что будет через месяц и какая придет весна, и, возможно, поговорим об этом на Летнем Собрании, если будет о чем говорить. Может быть, следующей осенью, когда Альнор и дочь Мины сделают все как обычно, у нас опять будет отличный снегопад. И значит, в этом году просто произошла осечка. А если этого не случится, мы соберемся и будем думать, как нам быть.
Послышался гул одобрения.
— Я так и знала, — хмуро пробурчала Мина. — «Поживем — увидим», только на это они и способны. Болваны! Поживут и увидят, что уже слишком поздно!
— И что же вы предлагаете? — спросил кто-то.
— Надо найти… — начала она, но кто-то другой уже выступал, и ей пришлось замолчать.
Согласно правилу, никто не мог говорить дважды. Учредители закрыли обсуждение прежде, чем она успела выдвинуть свое предложение. Все проголосовали за то, чтобы подождать и посмотреть, что будет.
Мина, держась за Тилью, поднялась на ноги.
— Хорошо, будь по-вашему. Найди-ка мне этого слепого болтуна — Альнора, или как там его. Надо с ним поговорить.
Тилья поспешила прочь, петляя в толпе, движущейся к своим прилавкам и кострам. Вдруг ее чуть не сбил с ног внук Альнора, бегущий в противоположном направлении. Он извинился, даже не взглянув на нее, и снова нырнул в толпу, но она успела схватить его за руку.
— Эй, я спешу! Что тебе надо?
— Моя бабушка, Мина, хочет поговорить с Альнором.
— Взаимно. И кстати, он в ярости. Можешь привести ее к сцене?
— Когда будет поменьше народа. Только не дай ему уйти, а то мне влетит.
— Да уж, похоже, она у тебя не подарок.
— Вообще-то, она не плохая. Она замечательная.
— Может быть. Ладно, увидимся.
Он убежал, а Тилья ужасно разозлилась. Что он о себе возомнил? Ему было даже не интересно, что она о нем думает! Все еще кипя от возмущения, она разыскала Мину.
— Ты быстро, — сказала та.
— Я столкнулась с этим мальчишкой. Альнор тоже хочет тебя видеть. Он около сцены.
— Хорошо. Пойдем.
Толпа уже схлынула, и, опираясь на внучку, Мина поковыляла к сцене. Альнор ждал их. Вся фигура, даже ее неподвижность, выражала гнев. Казалось, он не замечал их присутствия, так что у Мины было время его рассмотреть. Мальчишка куда-то делся, к несказанной радости Тильи.
— Значит, ты и есть Альнор Ортальсон, — произнесла Мина. — Я слышала о тебе. Это твой сын погиб, сплавляя лес?
— Да, мой сын, — сухо ответил Альнор.
— Тяжело тебе, но такое случается. Я Мина Урласдотер, и нам надо кое о чем потолковать. У костра было бы теплее, но там слишком шумно.
— Я послал внука принести нам горячего сидра.
— То, что надо. Тилья, беги помоги парню, а то он все расплескает по дороге. И принеси из сумки у седла еще пару кружек для вас двоих.
Тилья неохотно ушла, достала кружки и нашла мальчика у прилавка с сидром. Он как раз пытался с наименьшими потерями пронести через толпу две огромные переполненные кружки дымящегося напитка. Тилья отлила из обеих немного в свои кружки, забрала у него одну, и они понесли их назад. Альнор и Мина сидели, прислонясь к деревянным подпоркам сцены.
— Это немного согреет наши старые кости, — сказала Мина. — А теперь нам надо поговорить, так что погуляйте пока. Нет, сначала принеси мне ужин и плед. Бегом!
Разозлившись на весь мир, Тилья отправилась выполнять приказание, отхлебывая на ходу горячий хмельной напиток. Мальчик беспечно шагал рядом, считая само собой разумеющимся, что ей это безумно нравится.
— Меня зовут Таль, — сказал он. — Орталь, если полностью. А тебя?
— Тилья, — ответила она, стараясь, чтобы ее голос звучал холоднее снега.
— Тилья Урласдотер из Вудбурна, что рядом с лесом. — Он произнес это словно какой-нибудь титул из сказания о древних героях. — Ты понимаешь, что тут происходит?
— Немного.
— А что у вас там на самом деле? Кроме деревьев, и озера, и всяких птичек и белочек? Что еще?
Тилья остановилась. Ей хотелось хорошенько стукнуть его, но она сдержалась. Мина знала ответ на его вопрос, и мама, и Анья, и, может, даже папа. А она не знала. Из-за этого Тилья чувствовала себя чужой в Вудбурне, в собственной семье.
— Не скажешь? Конечно, вы не рассказываете об этом за пределами семьи. Мы тоже не говорим о… о том, что у нас. Но ведь вы Урласдотеры, а мы Ортальсоны. Мы можем доверять друг другу.
Тилья стояла рядом с Тиддикином, расстегивая ремень, которым одеяло крепилось к седлу. Она уставилась на блестящую пряжу, словно ища у нее совета. В голосе Таля было что-то насмешливое, но в то же время располагающее.
— Хорошо. Я отвечу, — жестко сказала она. — Я не знаю. Мне не сказали. Потому что я не слышу кедры. Не знаю, где озеро. Моя младшая сестра Анья знает. У нее и спроси.
Она подняла на него глаза. Таль внимательно смотрел на нее. Тилья не выдержала и отвернулась, чтобы не расплакаться.
— Не повезло, — сказал он совершенно другим голосом. Теперь в нем звучало искреннее сочувствие. — Это несправедливо.
Борясь со слезами, она достала плед, корзину с едой, и они молча пошли назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33