– И не ведьма, а просто Болотная Сновидица. Мысли слышу, зверей слышу, траву, деревья… С ветром могу говорить, с кромешниками… Что тут худого?
Мысли? А ведь она угадывала мои! Может, и впрямь Сновидица? Только откуда ей взяться? Старик рассказывал, будто они жили где-то в странном месте под названием Приболотье и это было очень-очень давно…
– Да, – подтвердила она. – Наш род кончился. Теперь все больше колдунов да ведьм. И Святополк меня обозвал ведьмой, а я вовсе не ведьма. Они худое творят, порчу наводят, детей крадут. Я их не люблю. Доброе в них лениво – просыпается лишь за щедрую плату. Я так Окаянному и сказала, а он только засмеялся. Какое, говорит, мне дело, кто ты. Главное, с Земляными Кошками умеешь разговаривать.. Будешь мне клады искать. Глупец! Разве Сновидицы для того на свете живут, чтоб клады искать? Я не стала свой род позорить…
Для сумасшедшей она говорила слишком связно. Слова текли одно за другим, словно нанизываясь на невидимую ниточку. А если поверить, что она и есть та самая Сновидица из болот? Хоть на мгновение? Может, тогда мне удастся не думать о боли в голове и о своей печальной участи?
– Тебя как звать?
– Дарина. – Она выпростала из-под складок рубахи тощие руки, повернула одну ладонью вверх и провела по ней указательным пальцем другой: – Видишь, какая тонкая линия рождения? Это оттого, что меня родителям боги послали. В утешение на старости лет. Потому и Дарина – дар, подарок.
Она откинула волосы с лица, снова улыбнулась неприятной волчьей ухмылкой и коснулась пальцем разбитой губы:
– На это не гляди. Я красивая была, только вся моя краса осталась в Святополковой пыточной…
Ее плечи передернулись и согнулись. Захотелось помочь ей, утешить, но как? Вдруг она все-таки сумасшедшая? В это поверить легче, чем в загадочную Сновидицу…
– Глупая, – беззлобно сказала она и покачала головой. – Ни во что не веришь. А жизнь неверящих бьет и учит. Недаром твой путь Ореев меч перечертил, судьбу перевернул…
Дарина замолчала. Я подняла голову. Луч сверху стал гуще и желтее. Должно быть, на воле сейчас светло, день… И почему со смерти Старика все пошло кувырком? Чем я прогневала Бога? А может, и впрямь неведомый мне клинок перечеркнул всю мою прежнюю, счастливую, хоть и голодную, жизнь?
– Дарина! – окликнула я.
Сновидица повернулась. Свет упал на ее худое лицо, очертил ввалившиеся щеки и заостренный нос. Какая она все-таки страшная…
– Дарина, о каком клинке ты говоришь? Как он перевернул мне судьбу?
Я кривила душой. Об Ореевом мече я слышала. Старик часто пел про Отца Орея. В старинном сказании он был величайшим воином и много сражался. От него пошли все наши славянские роды. А его дети поставили на реке Непре городище – нынешний Киев.
– Помнишь песню о том, как в одной из битв он потерял свой меч-победитель? – вслух подхватила мои размышления Дарина.
Я помнила. Эта песня мне нравилась. И Старик пел ее как-то особенно, словно не пересказывая давнюю легенду, а говоря о настоящем, том, что случилось на самом деле.
– И молил Орей, где звенела сталь,
Где звенела сталь да где главы с плеч:
«Отворите, други, свои уста,
подскажите мне, где мой верный меч!»
Но молчат друзья в вековечном сне,
Заметает пылью их путь земной,
И не виден след на сырой траве,
На сырой траве, под речной волной, –
пропела я и добавила: – Он так и не нашел свой меч.
– Не узнал Орей, что его клинок
Уж давным-давно Шрамоносец ждал,
Что в небесной кузне седой Сварог
Из своих же жил сеть мечу сковал, –
неожиданно подхватила Дарина.
– Что грохочет в небе не грозный гром,
Да не грозный гром и не Кулла-смерч,
А родит одна из десятка жен
Из Сварожьей жилы пропавший меч…
Тот мальчонка рос, словно нелюдь-тать;
Словно нелюдь-тать да с волками в ночь,
Роду-племени не хотел признать,
Людям-родичам не умел помочь, –
пела Сновидица.
Слова старинной песни завораживали. Так и виделся тот дикий мальчик с чужим взглядом и равнодушным лицом. Сказ Старика всегда оканчивался на том, как Орей ищет свой клинок и не находит, а оказывается, было еще и продолжение! Только какое-то непонятное… Кто такой Шрамоносец? И как женщина может родить меч?
– А взял отрок сталь, словно сросся с ней;
Словно сросся с ней, не рубил – играл,
Не рубил – играл, убивал, как пел,
Не любви искал – во крови горел.
В человечьем теле клинковый дух
На Сварожьей жиле, как пес цепной,
Все метался, выл да рвался из рук,
Все рвался из рук да стремился в бой…
Дарина замолчала.
– А дальше? – спросила я.
– Дальше? – Она вздохнула. – Тот сын Орея был убит в бою, но у него тоже остался сын. Сварог перенес в мальчика бессмертную душу меча и повелел, чтобы с той поры каждый первенец в этом роду со смертью отца получал его дух. За много веков Ореев меч сменил множество тел, но он все еще ходит по земле. Он жесток, холоден и бесстрашен, однако человеческая плоть и вековая мудрость смирили его нрав. Он научился притворяться, и теперь почти никто не может распознать его среди тысяч простых воинов…
– Красивая легенда, – сказала я. – Только непонятно, кто такой Шрамоносец?
– Это не легенда. – Дарина покачала головой. – Шрамоносцем звали Сварогова кузнеца, который сумел выплавить из бессмертного меча душу, а потом вковать ее в тело простого человека. Но за работой он пропустил время собственной смерти и теперь обречен вечно скитаться по свету, чтоб ненавидеть свое творение и служить ему. Но это совсем другая история…. А ты подошла к Орееву мечу так близко! Тронула его… Поэтому и вся твоя жизнь перевернулась. Но тебе еще повезло. А вот твоему старому другу – нет.
Она пошевелила скованными ногами, печально поглядела на посиневшие от холода пальцы и пробормотала:
– И мне не повезло. Хотя я его даже не видела. Не довелось…
– А хотелось бы?
– Хотелось.
Это короткое «хотелось» меня убедило. Нет, передо мной была совсем не сумасшедшая, а настоящая Сновидица из глубины веков, для которой меч Орея был кровным родичем, почти братом. И мудрость их была сродни друг другу. Идти бы им по жизни рядом – ей и этому неведомому человеку, в чье тело нынче закована душа Ореева клинка…
Я вовремя одернула себя. Нельзя же так доверять словам! Песня, конечно, красивая, но это всего-навсего песня, древняя сказка, и никакого Ореева меча на свете нет. Неведомо даже, был ли сам Орей…
– Эй!
Крик раздался сверху. И голос, показался знакомым. Недоумевая, я поглядела на Дарину. Та уже стояла запрокинув голову и пристально глядя вверх. Потом разочарованно вздохнула и повернулась:
– Не слышу… Золото притянуло к земле. Под землей все мысли слышу, а неба даже душой не могу достать.
– Эй! – Опять окликнули сверху.
Мое сердце дрогнуло, бешено забилось и чуть не выпрыгнуло из груди.
– Журка… – прошептала я одними губами. Это было невозможно, невероятно! Журка уплыл в челноке по реке Альте. Он не мог очутиться тут.
– Найдена! – снова прогудел его голос.
Тонкие пальцы Сновидицы легли на мое плечо.
– Отзовись же!
Я отдернулась, и, смущенно спрятав взгляд, Дарина шагнула в сторону. Однако повторила:
– Он – твое спасение. Отзовись.
– Я тут, – еще не веря в происходящее, прошептала я.
– Громче, – посоветовала Сновидица. – Я же говорила тебе: в Ведьмачьей яме нет стражей.
– Я здесь! – во все горло прокричала я.
Наверху обрадованно забормотали. Тонкая змеиная тень соскользнула вниз по стене, закачалась и оказалась длинной, сплетенной в узлы веревкой.
– Ты там как? – снова крикнул Журка. – Взобраться сможешь?
Я запрокинула голову. Веревка оканчивалась гораздо выше моего роста. Сюда бы лесенку…
– Я помогу.
Дарина… А я про нее и забыла!
Сновидица стояла рядом. Она убрала волосы в косу, не улыбалась и теперь казалась совсем не страшной. Если бы не худоба, синяки под глазами и рваное тряпье на плечах, она была бы даже красива. «И не старая», – мелькнуло у меня в голове, но спросила я другое:
– А как же ты?
– Мне отсюда не выбраться, – грустно сказала она и притопнула ногой. Цепь согласно зазвенела. – Заговоренное золото не выпустит. Оно привыкло лежать в земле и не хочет наверх. С виду кандалы махонькие да легонькие, а чем выше поднимаешься, тем тяжелее становятся. Земля это золото напитала своей силой, мне с ней не справиться. Святополк об этом знал, потому и заковал меня. Но я не буду долго мучиться, скоро умру. Жаль лишь, не сумею отплатить Окаянному… Но я что-нибудь придумаю. Обязательно придумаю. – У нее в глазах заиграли опасные огоньки и снова потухли. – Да ладно. Лезь.
Она согнулась и, склонив голову, встала на четвереньки. Я увидела худые, выпирающие из разрывов рубахи лопатки, тонкую-претонкую, как тростинка, шею и рваные рубцы на спине. Вставать на такую подпорку было страшно. Она и свое-то тело носила с трудом.
– Не бойся, лезь. – повторила она. И тут я не выдержала.
– Слушай, Дарина. – Я осторожно коснулась ее плеча. – Скажи, что для тебя сделать там, на воле? Ведь у тебя там кто-нибудь остался… Я обещаю – сделаю все.
– Все? – Сновидица так и не подняла головы, однако повторила: – Все ли?
– Да, все! Клянусь…
Знать бы, как опрометчива моя клятва! Но мне казалось, что она попросит передать весточку родичам или навестить кого-то из друзей. Однако Дарина села на колени и, глядя на меня снизу вверх, громко и торжественно заговорила:
– Да услышат твое слово старые боги, и новый, и те, что ходят по кромке меж явью и навью! Я, Дарина Сновидица, беру их в свидетели и кладу проклятие на того, кто преступит это слово! Так ли, Найдена?
Отказываться от обещанного было поздно. И страшно. Я кивнула.
– А коли так, то ступай к братьям Святополка, Глебу муромскому и Ярославу Новгородцу. Расскажи им, как умер Борис.
– Но я…
– Расскажи им, что слышала в Вышегороде и про Апонницу. Скажи: «Окаянный не успокоится, пока не убьет вас всех». Пусть братья сбросят его. Если это случится – моя душа найдет покой. Я буду отмщена…
Ее глаза горели. Казалось, что от нее самой исходит какое-то странное сияние, словно свет истекал из нее вместе со словами и кружился в воздухе, играя крошечными сверкающими пылинками.
– Свершится, свершится, свершится, – эхом запрыгали отголоски.
– Что ты сказала? – крикнул сверху Журка, но я не смогла ответить. Язык отяжелел и не повиновался.
Дарина схватила мою руку и сжала пальцы:
– За эту службу я обещаю тебе помощь. Только позови, а они передадут… – Она широко повела рукой, и, хотя я никого не увидела, воздух вокруг стал плотным, стиснул со всех сторон и тысячами маленьких чужих лап побежал по телу.
«Это просто мурашки… мурашки…» – подумала я, нащупала на груди оберег, подарок Старика, и наваждение пропало.
– Эй, Найдена! Что с тобой?! Найдена!!! – надрывался из светящейся дыры Журкин голос.
– Иди же. – Сновидица снова согнулась. Еще не оправившись от потрясения, я встала на ее склоненную спину, на миг почуяла под ногами тепло человеческого тела и обеими руками схватилась за веревку.
Когда я была уже на полпути, снизу донесся ее печальный голос:
– Прощай, моя девочка. И помни – ты обещала…
Да, я обещала… Обещала, обещала, обещала… Проклятое слово вертелось у меня в голове, а пальцы нащупывали узел за узлом все выше и выше.
– Найдена! Слава Всевышнему! – Теплая Журкина рука поймала мое запястье и дернула вверх, помогая выбраться.
Перевалившись через край ямы, я взглянула на небо. Закатное рыжее солнце тонуло в лесу.
«Откуда же в яме свет?» – некстати удивилась я. Журка помог мне подняться и, бережно поддерживая, поволок к темнеющим вдали зарослям. Он что-то говорил, но в моей голове вертелась не дающая покоя мысль: «Откуда же в яме свет? Откуда свет?» Не выдержав, я обернулась и неловко сделала несколько шагов назад. Круглая, похожая на лаз в нору дыра выплыла из-под небольшого кустика. Внутри было темно.
12
– Ты куда? – Журка дернул меня за руку, и Ведьмачья яма скрылась за кустами. – Я тебя насилу вытянул, а ты… Знаешь, как искал?! Почитай два дня голодал, едва не помер… А ноги? – Он задрал штанину. На колене темнела поджившая ссадина. – Во как ободрался! Это на Альте. Услышал твой крик и чуть не спятил спросонок. Гляжу – кругом вода, а тебя нет. Думал – утопла. Стал веслом шарить, слышу – опять кричишь. Я к берегу, да поздно – эти тати тебя на коня вскинули и бормочут что-то о Киеве, о Борисе. Я тогда ничего не понял, просто по следам пошел, а в ближнем селе мне все растолковали. Сказали, будто проехала мимо сотня князя Бориса и с ними спятившая девка, а сам князь пропал невесть куда. В его лагере крови по колено, его побратим болгарин Георгий и слуги – мертвые, а самого князя нет. Борисовы воины уезжали в село за едой, а когда вернулись и увидели такое – подались в Киев за правдой. Я как услышал эту историю, понял: тебя надо выручать. Переночевал в том селе, а поутру забрал челн и поплыл в Киев…
Журка все говорил и говорил, но его слова пролетали мимо, словно моя душа осталась прозябать в яме рядом с умирающей ведьмой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42