От неожиданности тот вскрикнул и выронил ее вещи. Из мешка выскользнул тонкий нож. Найдена подхватила его и побежала. Но не прочь от незнакомца и не к воротам, а к дальнему сарайчику, где сидел раб с волчьим взглядом.
– Стой! – Незнакомец нагнал девушку и ухватился за край ее платья. Прочная материя затрещала, но не порвалась.
Найдена забилась, словно птица в силке.
– Пусти!
– Нет! Не позволю! Погубишь и себя, и его! – убежденно зашипел незнакомец. – Одурела от любви?! Или отдала ему свою честь и теперь не можешь с ним расстаться? Я молчал, когда ты слюбилась с ним, молчал, когда ты легла под этого убийцу, но теперь не смолчу! Ты же сама мне потом спасибо скажешь…
– Ненавижу! – Тонкое лезвие в руке Найдены взмыло вверх, сверкнуло и скользнуло по платью, оттяпав от него изрядный кусок.
– Во дает, – восхищенно шепнул старый сотник.
Похоже, он не расслышал тех страшных слов, которые заставили Коснятина схватиться за сердце. «Слюбилась с ним, – звучало в его голове. – Легла под убийцу…»
В своей жизни Коснятин не испытывал подобной ярости, омерзения и стыда. Стерва! Дешевая подстилка! Как ловко она притворялась невинной! Обманула его! Обокрала! Девушка, которую он хотел ввести в свой дом и назвать женой, была порченой!
– Нет!!! – взревел он и выпрыгнул из укрытия.
Незнакомец застыл, открыв рот, а Найдена даже не оглянулась. Она подбежала к дверям сарайчика, распахнула их и исчезла в темноте.
– Держи его! – тычась рукой в застывшего посреди двора незнакомца, приказал Итилю Коснятин, а сам бросился за обманщицей.
Темнота прирубка окутала его. Лунный луч высветил на полу две фигуры. Мужскую и женскую. Припав к мужчине, Найдена неумело терзала ножом железные кандалы и шептала:
– Милый мой, милый… Сейчас…
Коснятин все понял. Перед ним в кандалах сидел тот самый Горясер, с которым она слюбилась… Раб, убийца, наемник…
Меч сам взвился в воздух.
– Не смей!
Коснятин не заметил, как Найдена упала ему в ноги, только почувствовал острую боль под коленом. Посадник зарычал и опустил взгляд. Из его икры, вогнанный почти на половину длины, торчал тот нож, которым Найдена пилила кандалы пленника.
– Тварь, потаскуха, – надвигаясь на девку, прохрипел посадник.
Она судорожно задергала ногами и на заду поползла в угол. Огромные глаза стали блестящими от страха. Губы зашевелились.
– Не трогай его, не трогай… – донеслось до посадника. Найдена подползла к Горясеру и обхватила его голову. – Не дам…
То ли ее слезы привели пленника в чувство, то ли этот затравленный шепот, но он неожиданно открыл глаза. Холодный, равнодушный взгляд скользнул по лицу посадника. Коснятин перевел дыхание. Меч выскользнул из его пальцев. Накатилась волна отвращения.
– Не дам! – уверенно повторила Найдена.
Посадник вздохнул. Все… Отпустило… Он наклонился, поднял выпавший из руки меч и обернулся. Найдена глядела на него как затравленный зверек. Наемник – как матерый зверь… Дикие… Лесные… Один другого стоит…
– Черт! – выругался посадник, ступил за порог и обернулся: – Ждите суда, твари…
На дворе горели факелы и негромко переговаривались слуги. Итиль крепко держал за локти ночного незнакомца. Коснятин обвел двор тяжелым взглядом. Он устал.
– Она тебя опозорила, – вдруг сказал Итиль. Коснятин коротко рыкнул. Сотник все слышал…
Слуги тоже… Позор надо смыть, чтоб потом никто не осмелился судачить, что новгородский посадник стерпел обман от бабы. Эту потаскуху надо наказать… Она не заслуживает жалости. Дешевая подстилка для наемников… Зря он тогда не поверил кликуше. Наверное, и тот печенег Арканай тоже побывал в объятиях этой лживой девки! И этот – Коснятин стрельнул глазами на ночного гостя и сплюнул – тоже вкусил ее ласк. А может, вернуться в прирубок и взять ее силой прямо там, перед ее любовником? Хотя что для нее насилие? Еще будет рада, сучка, что сам новгородский посадник польстился на ее тело! Нет, ее накажут иначе. Все увидят ее позор. И в конце концов она сдохнет. Задохнется в дерьме…
– Режьте подушки, – громко приказал Коснятин слугам, – несите навоз…
58
Я плохо помню, что случилось… Откуда-то возник Журка. Он говорил, что выжил, и не позволял мне освободить Горясера, а потом появился Коснятин…
Крики… Горясер, без памяти, с опущенной на грудь головой и скованными руками… Эти проклятые кандалы! Я пилю, пилю… Меч над его головой… Помню удар, свой крик «Нет!», а потом тишина…
Тишина. Его голова на моей груди, и хриплое дыхание…
Я пришла к нему. Мы стали единым целым. Добром или злом? Не знаю… Единым…
– Выходи!
Свет плещет мне в глаза. Яркий свет факелов. Больно…
– Горясер!
Кто-то грубо тянет меня за руки. Жалобно звенят цепи…
– Горясер!!!
Меня выталкивают на двор. Смех, улюлюканье… Почему так светло? Уже день? Нет, это свет факелов. Как их много… Люди с лицами, искаженными злобной радостью…
– Горясер!!!
Коснятин стоит на крыльце. Смотрит на меня. Чего ему надо? Неужели он еще ничего не понял? Самый завидный жених… Какая я была дура!
Жестокие чужие руки срывают с меня одежду. Холодно…
Я стою голая перед смеющимися людьми и Коснятином.
– Тварь! Прелюбодейка!
Коснятин спускается ко мне. В его руке нож. Вот дурачок.. Разве меня напугаешь ножом? Смерть не страшна. Она приносит облегчение. Я не боюсь.
– Ты обманула меня! – Его рука больно дергает меня за волосы.
Почему голова вдруг стала такой легкой? И что это длинное, похожее на змею болтается в руке посадника? Коса? Моя девичья коса?
– Позор! Срамница! Сучка!
Он трясет моей косой перед людьми.
«Отрезали мою красу, мою длинную косу…»
Из какой же это песни? Не помню…
На меня натягивают мешок. Утопят? Нет, топят только ведьм, а я не ведьма. Я просто нарушила их глупые людские законы. Я отдалась тому, кого любила и буду любить даже после смерти. Как жалки и смешны эти люди! Они думают, что восстанавливают справедливость. Нет высшей справедливости. Есть душа. И она свободна в выборе. Моя сделала свой выбор уже давно. В тот миг, когда запылала огнем небесной звезды Летунницы…
– Получи!
Что это такое липкое и горячее бьет меня по щеке? Как воняет… А руки словно тряпочные, не поднимаются, чтоб вытереть.
– Дерьмо! Задохнись в дерьме, дрянь!
Ах вот оно что! Знаю. Измажут навозом, изваляют в перьях, выгонят из города… Может, забьют камнями, пока гонят. Жалко, что не успела поцеловать ЕГО. Ничего… После того как я умру, мы все равно встретимся…
– Вот тебе! Вот!
Горячо. Что-то хлещет по коленям. Я падаю? Боль… Боль… Пух забивается в рот. Хочется кричать, но не хватает воздуха…
– Гляди, бежит стерва!
Кто это кричит? Похоже на голос того молоденького дружинника, который так забавно поглядывал на меня на ладье. Небось, сложись все иначе, кланялся бы в ноги…
«Землю целовал, песни распевал…» Какая глупость лезет в голову! Почему все мелькает, кружится и так болят колени? Я бегу? Зачем я бегу от этих смешных и нелепых людей с Масками вместо лиц? И голова такая тяжелая… Никогда еще она не была такой тяжелой, даже с косой. А перед глазами – темнота… Это смерть. Мне осталось совсем немного, чтоб перешагнуть отделяющую от нее невидимую черту. Там я буду ждать любимого…
Голоса все глуше. Люди отстают. Они боятся смерти. Ее все боятся. А напрасно. Она – отдохновение. Радость… радость… радость…
59
Коснятин стоял на крыльце. Ему не принесла радости расправа над обманщицей. Ее волокли из сарая, а она только звала: «Горясер! Горясер!» – будто верила, что скованный наемник сумеет ей помочь. Да и ждала ли она помощи? Пожалуй, нет…
Коснятин вздохнул и оглядел опустевший двор. Отрезанная коса Найдены валялась в пыли под крыльцом. Коснятин вспомнил, как его слуги скакали вокруг обманщицы, смеялись, кидали в нее дерьмом и камнями, а его рука сжала и отрезала ее косу. Это не принесло ему облегчения. Наоборот, он почувствовал себя убийцей. А когда ее изваляли в перьях и она сделалась похожа на пуховый ком, ему стало стыдно. За себя… Он уже было хотел остановить слуг, но тут она поднялась с колен и, пошатываясь, побежала к воротам. Кое-где на ее теле сквозь мешковину и белые перья проступили пятна крови. Слуги старались отомстить за хозяина. Они выбирали камни побольше и поострее. Гнусно. Гнусные воспоминания. Коснятин помотал головой.
– Она умрет. Скоро, – как-то грустно сказал Итиль. Он стоял рядом на крыльце и уныло глядел на опустевший двор. – Наши не позволят ей убежать.
В подтверждение его слов в воротах показались слуги.
– Она мертва. Мы бросили ее тело в канаву, недалеко от дороги, – доложил первый и вытер со лба пот. – Потаскуха.
– Хорошо.
Коснятин не хотел слышать подробностей. Он приобнял Итиля за плечо и пошел в дом. На душе было муторно. Радовало лишь участие старого друга. Итиль поддержит и поймет. Завтра весь Новгород будет судачить о том, как посадник наказал порченую невесту за обман. Его никто не упрекнет. Ни один человек…
– Пустите меня! Пустите! – закричал кто-то в избе.
Коснятин обернулся к Итилю. Тот виновато пожал плечами:
– Такая суматоха… Я не знал, что с ним делать, вот и привел сюда. Запер.
Он шагнул к двери в темную кладовку и отодвинул засов. Изнутри вывалился ночной незнакомец. Коснятин наморщил лоб. Кажется, Найдена называла этого человека Журкой.
Журка оказался бледным и тощим парнем. Его губы дрожали, а худое лицо опухло от слез.
– Ты ничего не понял! – выкрикнул он в лицо посаднику. – Она любила его! Любила!
Коснятину стало холодно. Любила… Что ж, выходит, он наказал не обман, а любовь? Нет, неверно…
– Вытолкай его, – тихо приказал он Итилю, – взашей с моего двора! Не хочу даже слышать о ней!
Итиль шагнул к парню, но тот извернулся, бросился к Коснятину и вцепился костлявыми пальцами в отвороты его рубахи:
– Что ты наделал?! Она была чище любой из Девственниц… Ты убийца, посадник… Убийца!
Он всхлипнул. Итиль оторвал его от Коснятина и поволок к выходу. Посадник отвернулся.
– Погоди! – долетел до него крик Журки. – Ты убьешь Горясера? Будь милосерден! Дай мне поговорить с ним! Он должен знать, как она умерла. Дай мне поговорить с Горясером! Бог не простит тебе второй ошибки!
Коснятина затрясло. Холод пробрался под его теплую одежду. Страх, которого он никогда раньше не испытывал, обуял душу. «Бог не простит». С невероятной ясностью посадник вдруг ощутил правоту нищего.
– Отпусти его, Итиль, – не оборачиваясь, сказал посадник. – Пусть говорит с кем хочет.
Журку отпустили. Спотыкаясь и ничего не видя от слез, он вышел во двор. Собравшиеся у крыльца люди смаковали подробности погони. Говорили о том, как, вытянув вперед руки, Найдена бежала по дороге, как падала, расшибая в кровь колени, и как под конец ползла, пока не испустила дух… Журка не слушал. Он не хотел верить, что она мертва. Найдена не могла умереть.
Он доковылял до прирубка. Открыл дверь. Горясер сидел на полу. Журка поглядел на него сквозь пелену слез.
Наемник… За что Найдена так любила его? Ведь он не отличался ни красотой, ни умом. Он убивал людей, не соблюдал Христовых заповедей, не ведал привязанностей. Он…
Журка тряхнул головой. Поздно обвинять. Нужно просто сказать ему. А еще напомнить, что он должен жить. Найдена хотела этого.
– Она умерла, – сказал воришка и заплакал. Горясер поднял голову:
– Она сама себя погубила. – Его слова звучали глухо, и Журке казалось, что он говорит из-под земли. – У нее было слишком горячее сердце.
– Нет. – Не обращая внимания на появившегося в дверях Итиля, воришка сел рядом с Горясером. – Нет, просто она любила тебя и хотела, чтоб ты жил. Понимаешь? Хотела, чтоб ты вернул себе свободу и жил… Ради этого она пошла бы на все.
Горясер хрипло хмыкнул.
Смеется? Журке стало больно. Боль вонзилась под ребра и зашевелилась там, вгрызаясь в плоть, будто голодная мышь.
– Ее жар сродни небесному огню. Я не могу забыть его, – вдруг признался Горясер.
Журка сжал кулаки. Ногти вонзились в ладони и боль в груди немного отпустила. Наемник ничего не понимал! Надо объяснить…
– Я говорю, что ты должен жить! Рабом или свободным, но ты будешь жить за себя и за нее! – Он не умел убеждать… Не научился…
Итиль вышел и бесшумно прикрыл дверь. Журка печально поглядел ему вслед. Должно быть, воина рассмешил его жалкий бред.
Воришка не ведал, что, выйдя из сарая, старый сотник направился к Коснятину, а ступив в посадский дом, обнажил седую голову и опустился на колени перед бывшим воспитанником. «Отпусти наемника, – сказал он. – Прошу тебя. Хватит крови. Она заплатила за них обоих».
Ничего этого Журка не знал. Он сидел рядом с Горясером и плакал от бессилия. Он не мог освободить того, кого так любила Найдена, но и не мог его оставить.
– Хорошо, – вдруг сказал наемник. Кандалы звякнули. Журка вскинул голову. Горясер встал и теперь покачивался над ним тяжелой темной тенью. – Я попробую выжить. Скажи посаднику, что я знаю имена бояр, предавших князя Бориса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42