Шум улицы привел его в чувство. Предслава прогнала его… Плохо… Он надеялся стать ее духовником. Однако остался еще польский король. Встретить его, переговорить, предложить княжну в жены? Хотя чего предлагать, вон она, сидит, как птица в клетке, и ждет. И деваться ей некуда. Нет, нужно придумать что-то иное…
Анастас добрел до княжьего терема, обогнул его и спустился к реке. За раздумьями он сам не замечал, куда идет. А когда опомнился, день уже перевалил за половину. Голова у настоятеля раскалывалась, на душе было муторно. Так ничего и не решив, он направился к церкви. Те соглядатаи, что приставлены Святополком к Предславе, наверняка уже об всем донесли князю. Интересно, насторожат ли Окаянного подобные вести?
Анастас вошел в ворота Десятинной. У дверей кельи его поджидал Фока – молоденький монашек из недавно прибывших в Киев. Фока нравился Анастасу своей услужливостью и расторопностью. К парню следовало приглядеться.
– К вам приходил кожемяка Покий, святой отец, – сказал монашек. – Хотел говорить только с вами… .
Анастас вздрогнул. Покий был уважаемым человеком. Он поставлял кожу для дружины Святополка, а заодно доносил настоятелю обо всех новостях в княжьем окружении. Он не явился бы без серьезной причины. Значит, что-то стряслось…
– Где он?
– Не дождался, – виновато опустил голову Фока – Ушел. Сказал зайдет вечером.
Вечером так вечером. Анастас отпустил монашка и толкнул дверь в келью. Ему хотелось побыть в одиночестве.
– Здорово, настоятель, – раздался из полутьмы кельи глухой голос.
Анастас замер на пороге. Он хорошо знал этот голос. Но как наемник попал в келью?! Фока не видел его, иначе сказал бы…
– Темно у тебя, – произнес Горясер.
Игумен постарался не выдать волнение.
– Зажег бы свечу, коль темно, – напевно произнес он. В темноте он никак не мог определить, где находится наемник, поэтому говорил не поворачивая головы, прямо в пустоту. Большая черная фигура поднялась из-за стола. «Он!» – сообразил настоятель.
– Зачем же тратить чужое добро, да еще без спросу? – Горясер подошел к настоятелю вплотную. Анастас отшатнулся, но наемник всего лишь прикрыл за ним дверь.
– У меня свечей хватит, – не задумываясь над ответом, сказал херсонесец.
Его мысли путались и перескакивали с одной догадки на другую. Какого черта наемник явился в его убежище? Да еще тайно? А зачем он закрыл дверь? В памяти всплыл окровавленный меч и тонкая красная полоса на горле Бориса. Все стало ясно. Наемник пришел убить его! Святополк не был глупцом. Он не захотел гадать, зачем Анастас ходил к княжне, а попросту приказал наемнику избавиться от неугодного настоятеля! После письма к Болеславу тот стал не нужен, после встречи с Предславой – опасен…
Руки настоятеля задрожали, однако в голове прояснилось. «Нужно действовать. Хитрый наемник пытается заговорить его. За болтовней вытянет нож, ткнет в бок, и пикнуть не успеешь… А как встал-то, подлец! У самой двери, чтоб слышать, как уходит Фока…»
Анастас прижался к стене. Ему не было страшно, беспокоил только неприятный холодок внутри и запах… Так пахнут старые подвалы. Запах погнал его вдоль стены в темный угол, к тяжелому греческому подсвечнику.
«Если достанет сил и ловкости…» – подумал игумен.
– Зачем ты пришел, наемник? – глухо спросил он.
Горясер не ответил.
«Слушает шаги снаружи», – понял Анастас. Его пальцы скользнули в угол и обхватили железную ножку подсвечника. Горясер неспешно, по-кошачьи повернулся.
Сейчас или никогда!
Со всей силы Анастас рванул тяжелый подсвечник, вскинул его вверх и обрушил на голову наемника. Тот даже не вскрикнул – рухнул как подкошенный. Для верности Анастас тут же нанес второй удар. Кровь брызнула на его одежду и обожгла щеку. Наемник захрипел, дернулся и замер. Игумен утер лицо, осторожно поставил подсвечник на пол и склонился над телом. Его взгляд остановился на зажатом в руке наемника узком, похожем на длинную иглу лезвии.
«Вовремя я, – подумал он. – Еще миг, и эта дрянь вонзилась бы в мою шею». Теперь стало ясно, зачем приходил Покий. Упредить о беде. Херсонесец нервно хихикнул. Что, Окаянный?! Надумал спровадить и меня на тот свет? Ан не вышло!
За спиной Анастаса что-то загрохотало. Он оборвал смех и обернулся. Упавший подсвечник подкатился к его ногам. Хватит… Нужно успокоиться….
Анастас приподнял веко наемника, подержал ладонь над его губами и удовлетворенно вздохнул. Дыхания не было. Проклятый Горясер умер. Однако у Святополка осталось еще немало умелых убийц. А того хуже – неумелых. Настоятель вспомнил искромсанное мечами тело Бориса. Ох, никому не пожелаешь такой смерти! Но что же делать? Бежать? Куда? Здесь, в Киеве, он добился почета и власти… Он уже немолод и вряд ли проживет долго, но умирать в изгнании, в одиночестве? Нет уж!
Игумен выпрямился, подошел к столу и зажег свечу. Он не замечал бегущего по вискам пота и слабости в ногах. Надо бороться… Окаянный возомнил, что сумеет справиться с ним?! Как бы не так! У него еще есть сила и хитрость, есть надежные люди в Вышегороде, есть польский король. Дождаться бы Болеслава! Анастас хорошо знал короля. Тот нес ответ за все, что случалось в его отечестве, и ждал того же от зятя. Насильственная смерть священника ляжет на Святополка позорным клеймом. Болеслав перестанет ему доверять. При поляке Окаянному придется помириться с Анастасом. Но где отсидеться до прихода поляков? В Киеве нельзя… В Вышегороде?
Херсонесец утер пот, вытащил из-под стола маленький ящичек и достал из него свиток с именами. Должники в Вышегороде… К кому же из них податься? К боярину Еловичу? Продажен… К Ляшко? Труслив и, если заподозрит, что к чему, сам прирежет кого угодно в угоду князю… Нет, не подходят…
Анастас уже сворачивал свиток, когда натолкнулся на последнее имя. Гончар Василий! Маленький, но вполне надежный человечек. Правда, от него уже давно не было вестей. Игумен снова развернул бересту. Возле имени Василия стоял жирный крест.
«Он же умер!» – вспомнил херсонесец. Это случилось пять лет назад. Гончара отпевали в Вышегородской церкви, и настоятель Лаврентий прислал Анастасу короткое письмецо, извещающее о его смерти.
Лаврентий! Перед глазами херсонесца возник образ вышегородского настоятеля. Горящие глаза, тонкие губы, стиснутые в молитвенном упоении руки… Лаврентий считал Анастаса почти святым. Раньше безумный вышегородец немало досаждал ему, но теперь… Да, он поедет к Лаврентию! И немедленно!
Игумен сунул свиток в сундучок. Важные бумаги и церковные деньги нужно взять с собой. Больше ничего. И никому ничего не говорить…
Взгляд настоятеля упал на неподвижное тело у дверей. На его губах появилась довольная ухмылка.
«Могучий, непобедимый Горясер?! Ау, где ты? Молчишь? Конечно молчишь, ведь теперь ты всего лишь мешок, набитый костями и мясом… Вонючий труп… Вонючий…»
Он поставил сундучок, подошел к наемнику и вцепился в залитый кровью ворот его рубахи. Фока давно ушел, монахи служат обедню, и можно не опасаться случайной встречи. А местечко для этого дохлого пса найдется. Тайное, такое, где никто не отыщет. Наемник сгниет, никому не досаждая своей вонью…
Пальцы соскальзывали, колени дрожали, но Анастас упрямо волок тело к потайной двери. За ней нисходила витая лестница.
– Тут тебе самое место! – прошипел игумен и ногой пихнул мертвеца вниз.
Тело покатилось по ступеням. Анастас проследил, как оно упало на пол, закрыл дверь и дважды повернул ключ. С Горясером было покончено. Подвальная клеть, где некогда лежало тело Владимира, скрыла еще одну тайну.
26
Анастас без помех покинул Киев и быстро добрался до Вышегорода. Ни по дороге, ни в самом городе он ни разу не пожалел о содеянном.
Лаврентия херсонесец нашел в церкви. Безумный монах в упоении бил поклоны перед иконостасом и что-то шептал. Из устремленных на святые лики глаз вышегородца катились слезы. Анастасу пришлось трижды окликнуть его. На третий раз Лаврентий обернулся. Должно быть, он посчитал херсонесца видением, поскольку тут же перекрестился и отбил еще один поклон.
– Хватит, брат, – спокойно сказал Анастас. – Господь услышал тебя. По его знаку я пришел к тебе.
Голубые выцветшие глаза Лаврентия расширились.
– Господи Всеблагой, Господи Всемогущий, благодарю тебя, благодарю… – зашептал он.
Анастас хмыкнул. Лаврентий дурак, но нынче он был нужен. И вера его нужна… Только вера удержит Лаврентия от предательства. Через день-другой Окаянный хватится своего любимца Горясера и заподозрит неладное. Еще день потребуется, чтоб выяснить, где скрывается настоятель Десятинной, и еще день – на посыл гонца. Или гонцов…
Анастас не знал, скольких убийц подошлет князь, но, пока Лаврентий веровал в его святость, он был в безопасности.
– Встань с колен, брат, – мягко произнес он. – Мы будем молиться всю ночь, а пока приветь меня. Мое тело изнурено… – Анастас чуть не подавился словами. Давненько ему не приходилось говорить столь мудрено! – А моя душа в смятении. Я хочу поведать тебе о знаке, данном мне свыше. Воля Господа привела меня к тебе, и я прошу о помощи.
Смиренность игумена сломила Лаврентия. Еще раз перекрестившись, он встал.
– Великая милость помочь ближнему, – прошептал он. – Пойдем, брат мой…
Келья Лаврентия оказалась маленькой и сырой.
«Нарочно выбрал самую захудалую!» – глядя, как вышегородец расстилает на полу жесткую циновку, зло подумал Анастас. Игумен не привык спать на полу. Он любил уют, но нынче не стоило привередничать. Выжить бы да дождаться Болеслава. А потом можно повоевать с Окаянным. Еще неизвестно, кто кого…
Анастас устал, его желудок требовал пищи, а тело – отдыха, однако он крепился.
– Я молился, – усаживаясь на циновку, начал он, – когда вдруг меня ослепило яркое сияние. В сиянии я увидел девушку, прекрасную ликом, но темную душой. – Анастас придумывал на ходу. – Она шла по земле и кидала черные зерна. Голос с небес проклинал ее, но люди падали перед ней на колени. Я видел, как она вошла в город, над которым сияли золотые купола, и те окрасились кровью. По куполам я узнал вышегородскую церковь., «Помоги», – сказал мне голос с небес, и я очнулся. В моей келье было светло, хотя за окнами стояла непроглядная тьма. Я упал ниц. «Кому я должен помочь, Господи?! – вопрошал я. – Укажи хоть одним словом!» – «Вышегород», – ответил голос, и сияние померкло. Господь указал на Вышегород, брат Лаврентий, поэтому я здесь. Мое сердце чует беду.
Лаврентий задумался. Его длинное лицо вытянулось еще больше, а глаза стали круглыми, как у совы.
«И откуда берутся такие дураки?» – косясь на ломающего пальцы вышегородца, подумал Анастас и предложил:
– Только молитва поможет нам понять тайный смысл этого видения. Прошу тебя, брат, помолись вместе со мной…
Игумену вовсе не хотелось молиться. Однако, если он заснет на коленях, ткнувшись лбом в пол, вышегородец примет это за новое откровение свыше, а если просто заявит о желании выспаться – вера Лаврентия в его святость сильно поколеблется.
Вышегородец с готовностью опустился на колени перед иконой. Его губы зашевелились. Анастас облегченно вздохнул: теперь можно было попытаться поспать…
А на другой день он уже слонялся по вышегородскому базару. Кутаясь в теплый неприметный охабень, херсонесец искоса поглядывал на красочные прилавки, но больше рассматривал людей. Где-то в толпе могли скрываться убийцы. Анастас надеялся первым распознать их, – как-никак, он знал всех дружинников Святополка, но, сколько ни приглядывался, никого подозрительного не заметил.
«Рано, еще не хватились», – обогнув гончарные ряды, подумал он и тут услышал возмущенный крик:
– Помогите! Держи его!
«Беги!» – подсказал страх, но ноги стали ватными и будто приросли к земле. Крики усилились и слились в невнятный гул. Он катился на настоятеля, нарастал… Грудь Анастаса сдавило, стало трудно дышать…
Мимо промчался высоченный парень с завернутыми по локоть рукавами. Он толкнул игумена, пробежал пару шагов, а потом остановился и оглянулся. На щеках парня горели красные пятна.
– Чего стоишь как столб?! Там такое творится! Журку ловят!
Анастас не знал никакого Журки, но страх отпустил. Охотились не за ним… Пока не за ним…
– А что он сделал? – глупо спросил игумен.
Парень хмыкнул:
– Ну даешь! Ухапил чего-нибудь. Как обычно…
Поймали вора – это Анастас понял, но остальное?! «Украл как обычно»? Выходит, весь Вышегород знал, что этот Журка – вор, и спокойно позволял ему разгуливать по базару?
– Не пойму я… – начал он, но парень нетерпеливо дернул рукой и вытянул шею. Анастас тоже повернулся. На них, гомоня и размахивая руками, надвигались люди. Много людей.
– Все, – сказал парень. – Поймали… Теперь Журке крышка. А ты посторонись, не то сомнут.
Он отступил в сторону, а Анастас не успел. Людская волна накатилась на него, стиснула и понесла вперед.
– Осторожно, дитя не затопчите!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Анастас добрел до княжьего терема, обогнул его и спустился к реке. За раздумьями он сам не замечал, куда идет. А когда опомнился, день уже перевалил за половину. Голова у настоятеля раскалывалась, на душе было муторно. Так ничего и не решив, он направился к церкви. Те соглядатаи, что приставлены Святополком к Предславе, наверняка уже об всем донесли князю. Интересно, насторожат ли Окаянного подобные вести?
Анастас вошел в ворота Десятинной. У дверей кельи его поджидал Фока – молоденький монашек из недавно прибывших в Киев. Фока нравился Анастасу своей услужливостью и расторопностью. К парню следовало приглядеться.
– К вам приходил кожемяка Покий, святой отец, – сказал монашек. – Хотел говорить только с вами… .
Анастас вздрогнул. Покий был уважаемым человеком. Он поставлял кожу для дружины Святополка, а заодно доносил настоятелю обо всех новостях в княжьем окружении. Он не явился бы без серьезной причины. Значит, что-то стряслось…
– Где он?
– Не дождался, – виновато опустил голову Фока – Ушел. Сказал зайдет вечером.
Вечером так вечером. Анастас отпустил монашка и толкнул дверь в келью. Ему хотелось побыть в одиночестве.
– Здорово, настоятель, – раздался из полутьмы кельи глухой голос.
Анастас замер на пороге. Он хорошо знал этот голос. Но как наемник попал в келью?! Фока не видел его, иначе сказал бы…
– Темно у тебя, – произнес Горясер.
Игумен постарался не выдать волнение.
– Зажег бы свечу, коль темно, – напевно произнес он. В темноте он никак не мог определить, где находится наемник, поэтому говорил не поворачивая головы, прямо в пустоту. Большая черная фигура поднялась из-за стола. «Он!» – сообразил настоятель.
– Зачем же тратить чужое добро, да еще без спросу? – Горясер подошел к настоятелю вплотную. Анастас отшатнулся, но наемник всего лишь прикрыл за ним дверь.
– У меня свечей хватит, – не задумываясь над ответом, сказал херсонесец.
Его мысли путались и перескакивали с одной догадки на другую. Какого черта наемник явился в его убежище? Да еще тайно? А зачем он закрыл дверь? В памяти всплыл окровавленный меч и тонкая красная полоса на горле Бориса. Все стало ясно. Наемник пришел убить его! Святополк не был глупцом. Он не захотел гадать, зачем Анастас ходил к княжне, а попросту приказал наемнику избавиться от неугодного настоятеля! После письма к Болеславу тот стал не нужен, после встречи с Предславой – опасен…
Руки настоятеля задрожали, однако в голове прояснилось. «Нужно действовать. Хитрый наемник пытается заговорить его. За болтовней вытянет нож, ткнет в бок, и пикнуть не успеешь… А как встал-то, подлец! У самой двери, чтоб слышать, как уходит Фока…»
Анастас прижался к стене. Ему не было страшно, беспокоил только неприятный холодок внутри и запах… Так пахнут старые подвалы. Запах погнал его вдоль стены в темный угол, к тяжелому греческому подсвечнику.
«Если достанет сил и ловкости…» – подумал игумен.
– Зачем ты пришел, наемник? – глухо спросил он.
Горясер не ответил.
«Слушает шаги снаружи», – понял Анастас. Его пальцы скользнули в угол и обхватили железную ножку подсвечника. Горясер неспешно, по-кошачьи повернулся.
Сейчас или никогда!
Со всей силы Анастас рванул тяжелый подсвечник, вскинул его вверх и обрушил на голову наемника. Тот даже не вскрикнул – рухнул как подкошенный. Для верности Анастас тут же нанес второй удар. Кровь брызнула на его одежду и обожгла щеку. Наемник захрипел, дернулся и замер. Игумен утер лицо, осторожно поставил подсвечник на пол и склонился над телом. Его взгляд остановился на зажатом в руке наемника узком, похожем на длинную иглу лезвии.
«Вовремя я, – подумал он. – Еще миг, и эта дрянь вонзилась бы в мою шею». Теперь стало ясно, зачем приходил Покий. Упредить о беде. Херсонесец нервно хихикнул. Что, Окаянный?! Надумал спровадить и меня на тот свет? Ан не вышло!
За спиной Анастаса что-то загрохотало. Он оборвал смех и обернулся. Упавший подсвечник подкатился к его ногам. Хватит… Нужно успокоиться….
Анастас приподнял веко наемника, подержал ладонь над его губами и удовлетворенно вздохнул. Дыхания не было. Проклятый Горясер умер. Однако у Святополка осталось еще немало умелых убийц. А того хуже – неумелых. Настоятель вспомнил искромсанное мечами тело Бориса. Ох, никому не пожелаешь такой смерти! Но что же делать? Бежать? Куда? Здесь, в Киеве, он добился почета и власти… Он уже немолод и вряд ли проживет долго, но умирать в изгнании, в одиночестве? Нет уж!
Игумен выпрямился, подошел к столу и зажег свечу. Он не замечал бегущего по вискам пота и слабости в ногах. Надо бороться… Окаянный возомнил, что сумеет справиться с ним?! Как бы не так! У него еще есть сила и хитрость, есть надежные люди в Вышегороде, есть польский король. Дождаться бы Болеслава! Анастас хорошо знал короля. Тот нес ответ за все, что случалось в его отечестве, и ждал того же от зятя. Насильственная смерть священника ляжет на Святополка позорным клеймом. Болеслав перестанет ему доверять. При поляке Окаянному придется помириться с Анастасом. Но где отсидеться до прихода поляков? В Киеве нельзя… В Вышегороде?
Херсонесец утер пот, вытащил из-под стола маленький ящичек и достал из него свиток с именами. Должники в Вышегороде… К кому же из них податься? К боярину Еловичу? Продажен… К Ляшко? Труслив и, если заподозрит, что к чему, сам прирежет кого угодно в угоду князю… Нет, не подходят…
Анастас уже сворачивал свиток, когда натолкнулся на последнее имя. Гончар Василий! Маленький, но вполне надежный человечек. Правда, от него уже давно не было вестей. Игумен снова развернул бересту. Возле имени Василия стоял жирный крест.
«Он же умер!» – вспомнил херсонесец. Это случилось пять лет назад. Гончара отпевали в Вышегородской церкви, и настоятель Лаврентий прислал Анастасу короткое письмецо, извещающее о его смерти.
Лаврентий! Перед глазами херсонесца возник образ вышегородского настоятеля. Горящие глаза, тонкие губы, стиснутые в молитвенном упоении руки… Лаврентий считал Анастаса почти святым. Раньше безумный вышегородец немало досаждал ему, но теперь… Да, он поедет к Лаврентию! И немедленно!
Игумен сунул свиток в сундучок. Важные бумаги и церковные деньги нужно взять с собой. Больше ничего. И никому ничего не говорить…
Взгляд настоятеля упал на неподвижное тело у дверей. На его губах появилась довольная ухмылка.
«Могучий, непобедимый Горясер?! Ау, где ты? Молчишь? Конечно молчишь, ведь теперь ты всего лишь мешок, набитый костями и мясом… Вонючий труп… Вонючий…»
Он поставил сундучок, подошел к наемнику и вцепился в залитый кровью ворот его рубахи. Фока давно ушел, монахи служат обедню, и можно не опасаться случайной встречи. А местечко для этого дохлого пса найдется. Тайное, такое, где никто не отыщет. Наемник сгниет, никому не досаждая своей вонью…
Пальцы соскальзывали, колени дрожали, но Анастас упрямо волок тело к потайной двери. За ней нисходила витая лестница.
– Тут тебе самое место! – прошипел игумен и ногой пихнул мертвеца вниз.
Тело покатилось по ступеням. Анастас проследил, как оно упало на пол, закрыл дверь и дважды повернул ключ. С Горясером было покончено. Подвальная клеть, где некогда лежало тело Владимира, скрыла еще одну тайну.
26
Анастас без помех покинул Киев и быстро добрался до Вышегорода. Ни по дороге, ни в самом городе он ни разу не пожалел о содеянном.
Лаврентия херсонесец нашел в церкви. Безумный монах в упоении бил поклоны перед иконостасом и что-то шептал. Из устремленных на святые лики глаз вышегородца катились слезы. Анастасу пришлось трижды окликнуть его. На третий раз Лаврентий обернулся. Должно быть, он посчитал херсонесца видением, поскольку тут же перекрестился и отбил еще один поклон.
– Хватит, брат, – спокойно сказал Анастас. – Господь услышал тебя. По его знаку я пришел к тебе.
Голубые выцветшие глаза Лаврентия расширились.
– Господи Всеблагой, Господи Всемогущий, благодарю тебя, благодарю… – зашептал он.
Анастас хмыкнул. Лаврентий дурак, но нынче он был нужен. И вера его нужна… Только вера удержит Лаврентия от предательства. Через день-другой Окаянный хватится своего любимца Горясера и заподозрит неладное. Еще день потребуется, чтоб выяснить, где скрывается настоятель Десятинной, и еще день – на посыл гонца. Или гонцов…
Анастас не знал, скольких убийц подошлет князь, но, пока Лаврентий веровал в его святость, он был в безопасности.
– Встань с колен, брат, – мягко произнес он. – Мы будем молиться всю ночь, а пока приветь меня. Мое тело изнурено… – Анастас чуть не подавился словами. Давненько ему не приходилось говорить столь мудрено! – А моя душа в смятении. Я хочу поведать тебе о знаке, данном мне свыше. Воля Господа привела меня к тебе, и я прошу о помощи.
Смиренность игумена сломила Лаврентия. Еще раз перекрестившись, он встал.
– Великая милость помочь ближнему, – прошептал он. – Пойдем, брат мой…
Келья Лаврентия оказалась маленькой и сырой.
«Нарочно выбрал самую захудалую!» – глядя, как вышегородец расстилает на полу жесткую циновку, зло подумал Анастас. Игумен не привык спать на полу. Он любил уют, но нынче не стоило привередничать. Выжить бы да дождаться Болеслава. А потом можно повоевать с Окаянным. Еще неизвестно, кто кого…
Анастас устал, его желудок требовал пищи, а тело – отдыха, однако он крепился.
– Я молился, – усаживаясь на циновку, начал он, – когда вдруг меня ослепило яркое сияние. В сиянии я увидел девушку, прекрасную ликом, но темную душой. – Анастас придумывал на ходу. – Она шла по земле и кидала черные зерна. Голос с небес проклинал ее, но люди падали перед ней на колени. Я видел, как она вошла в город, над которым сияли золотые купола, и те окрасились кровью. По куполам я узнал вышегородскую церковь., «Помоги», – сказал мне голос с небес, и я очнулся. В моей келье было светло, хотя за окнами стояла непроглядная тьма. Я упал ниц. «Кому я должен помочь, Господи?! – вопрошал я. – Укажи хоть одним словом!» – «Вышегород», – ответил голос, и сияние померкло. Господь указал на Вышегород, брат Лаврентий, поэтому я здесь. Мое сердце чует беду.
Лаврентий задумался. Его длинное лицо вытянулось еще больше, а глаза стали круглыми, как у совы.
«И откуда берутся такие дураки?» – косясь на ломающего пальцы вышегородца, подумал Анастас и предложил:
– Только молитва поможет нам понять тайный смысл этого видения. Прошу тебя, брат, помолись вместе со мной…
Игумену вовсе не хотелось молиться. Однако, если он заснет на коленях, ткнувшись лбом в пол, вышегородец примет это за новое откровение свыше, а если просто заявит о желании выспаться – вера Лаврентия в его святость сильно поколеблется.
Вышегородец с готовностью опустился на колени перед иконой. Его губы зашевелились. Анастас облегченно вздохнул: теперь можно было попытаться поспать…
А на другой день он уже слонялся по вышегородскому базару. Кутаясь в теплый неприметный охабень, херсонесец искоса поглядывал на красочные прилавки, но больше рассматривал людей. Где-то в толпе могли скрываться убийцы. Анастас надеялся первым распознать их, – как-никак, он знал всех дружинников Святополка, но, сколько ни приглядывался, никого подозрительного не заметил.
«Рано, еще не хватились», – обогнув гончарные ряды, подумал он и тут услышал возмущенный крик:
– Помогите! Держи его!
«Беги!» – подсказал страх, но ноги стали ватными и будто приросли к земле. Крики усилились и слились в невнятный гул. Он катился на настоятеля, нарастал… Грудь Анастаса сдавило, стало трудно дышать…
Мимо промчался высоченный парень с завернутыми по локоть рукавами. Он толкнул игумена, пробежал пару шагов, а потом остановился и оглянулся. На щеках парня горели красные пятна.
– Чего стоишь как столб?! Там такое творится! Журку ловят!
Анастас не знал никакого Журки, но страх отпустил. Охотились не за ним… Пока не за ним…
– А что он сделал? – глупо спросил игумен.
Парень хмыкнул:
– Ну даешь! Ухапил чего-нибудь. Как обычно…
Поймали вора – это Анастас понял, но остальное?! «Украл как обычно»? Выходит, весь Вышегород знал, что этот Журка – вор, и спокойно позволял ему разгуливать по базару?
– Не пойму я… – начал он, но парень нетерпеливо дернул рукой и вытянул шею. Анастас тоже повернулся. На них, гомоня и размахивая руками, надвигались люди. Много людей.
– Все, – сказал парень. – Поймали… Теперь Журке крышка. А ты посторонись, не то сомнут.
Он отступил в сторону, а Анастас не успел. Людская волна накатилась на него, стиснула и понесла вперед.
– Осторожно, дитя не затопчите!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42