– Как раз чуть впереди находится дом нашей многоодаренной Скуирелли.
Неожиданно откуда-то сбоку, завывая, выкатила машина «скорой помощи», и Римо пришлось подать в сторону. Автобус уехал вперед, а бело-желтая «скорая помощь» с ревом помчалась по дороге с надписью «частная».
– М-да, – проронил Уильямс.
– Что это? – испуганно спросил Лобсанг. – Что означает этот ужасный вой?
– Это машина «скорой помощи», – сдавленно проговорил Чиун. – В этой стране она употребляется только в двух случаях: чтобы доставить больного к доктору или увезти усопшего.
– Едет как раз туда, где живет бунджи-лама, – обеспокоенно пробормотал Кула.
Лобсанг нервно сглотнул.
– Если она умерла, нам придется заново начать поиски.
– Быстрее, Римо! – завопил Чиун. – Мы должны спасти бунджи-ламу от смерти, не то наши поиски затянутся на многие годы!
Долгим выдохом очистив легкие от вони старого бунджи-ламы, Уильямс до упора выжал педаль акселератора.
* * *
Скуирелли Чикейн с закрытыми глазами лежала на коврике перед камином, стараясь выровнять свои чакры. Она надеялась, что, если ей удастся это сделать, спину отпустит. Мысль была неплохая, возможно, ей удалось бы выполнить задуманное, но по какой-то причине в глазах у нее все двоилось. Несмотря на то, что они были закрыты. Может, бханг так действует?
Скуирелли открыла глаза. Вокруг по-прежнему все двоилось. Всего в нескольких дюймах от ее розовых ногтей плясали раздвоенные языки пламени. Треск стоял такой, будто горел лес.
– Замечательный бханг! – громко произнесла женщина. Теперь всего было вдвое больше, начиная с пальцев и кончая многочисленными наградами: «Оскарами», «Тони», «Эмми» и другими. Она попыталась вспомнить, сколько «Оскаров» получила. Три или четыре? Трудно сказать. Копии хранились во всех принадлежавших ей домах, начиная с небольшого парижского коттеджа и кончая лондонской квартирой. Лежа на спине, актриса чувствовала, как при малейшем движении потрескивают ее позвонки.
– Может, пригласить хиропрактика? – задалась она вопросом, глядя в высокий белый потолок.
Зазвонил телефон. Имельда тотчас протянула аппарат и принесла трубку, чтобы Скуирелли не вздумала садиться, рискуя вывихнуть какой-нибудь позвонок.
– Хелло, – процедила актриса сквозь плотно стиснутые зубы.
– Хелло, – ответил низкий вкрадчивый голос. – Как поживает моя любимая шестидесятилетняя нимфетка?
– Уоррен? Ты помнишь день моего рождения? Как это мило с твоей стороны!
– Как я могу забыть? – На какую-то долю секунды наступила неловкая пауза. – Теперь, когда тебе исполнилось шестьдесят, почему бы нам не повеселиться?
– Ах, Уоррен. Побойся Бога! Ты же мне как брат.
– Да, но ты единственная голливудская актриса, с которой я еще не переспал.
– Ах ты, похотливый сатир!
– Это отказ?
– Да.
– А может, согласие?
– Нет.
– Но ты подумаешь об этом, ладно?
– Повесь трубку, Имельда, – велела Скуирелли, отодвигаясь от аппарата.
Имельда положила трубку на радиотелефон и покинула комнату.
– А кое-кто считает, будто я кокетка, – пробормотала женщина и только тут осознала, что приподнималась во время разговора.
Она попробовала двинуть ногами и тут же скорчилась, стала извиваться и кричать от боли так, что испуганная Имельда немедленно вызвала «скорую помощь».
* * *
Влетевшие в комнату врачи бегло осмотрели пациентку, и один из них констатировал:
– Спазм позвоночника.
Другой принюхался, посмотрел в расширенные зрачки Скуирелли и добавил:
– Да еще и накачалась чего-то.
Они принесли доску для выпрямления позвоночника и попробовали привязать женщину к ней. Но та только корчилась и кричала еще громче.
Врачи раздумывали, что бы предпринять еще, когда в комнате вдруг раздался громкий, как храмовый колокол, голос и сосновый паркет задрожал под тяжелыми шагами.
– Я монгол Кула, человек с большим герпесом, – загрохотало вокруг, – и убью любого христианина, который осквернит бунджи-ламу прикосновением своих рук.
Врачи, подняв глаза, увидели здоровенного азиата, размахивающего серебряным кинжалом, и тотчас попятились назад.
– Мы не хотим никаких неприятностей, дружище, – выдавил кто-то из них.
– Если вы отойдете прочь от этой женщины, никаких неприятностей и не будет, – проскрипел в ответ еще один голос.
Небольшой восточный человечек в кимоно из алого шелка, окинув присутствующих внимательным взглядом, сразу же заметил Скуирелли Чикейн, привязанную к доске. Он тотчас отвязал ее и отшвырнул доску.
– Западная медицина, – язвительно выдохнул он. – Счастье, что мы прибыли как раз вовремя и они не успели воткнуть какие-нибудь штуки в горло бунджи-ламе или отрезать ей уши.
– Больным здесь отрезают уши? – удивился Лобсанг Дром.
– Западные врачи – шарлатаны. Они считают себя вправе вырезать любой орган или придаток, если полагают, что он поражен раком.
– Да, верно, – подтвердил Римо. – Ушной рак – смертельная болезнь. Всех подряд косит.
И тут сонный голос с пола произнес:
– Кто такой бунджи-лама?
Никто не ответил на этот вопрос. Скуирелли Чикейн увидела, что над ней склонилось милое азиатское лицо. Много лет назад актриса побывала с визитом доброй воли в Китае, вот там-то она и видела такие доверчивые лица. До сих пор люди порицают ее за ту давнишнюю поездку, поскольку по возвращении домой женщина похвалила китайские власти. Ворчат главным образом республиканцы. Что с них взять, они такие необразованные!
– Кто вы такой? – спросила Скуирелли милое доверчивое лицо.
– Я мастер Синанджу и пришел сюда, чтобы избавить вас от страданий.
– Думаю, у меня что-то не в порядке с чакрами, мистер Синатра.
Над ней склонилось другое восточное лицо, весьма озабоченное.
– Я Лобсанг Дром, из Тибета. Вы знаете о чакрах?
– Да, конечно.
– Вы буддистка?
– Да, – ответил за нее другой восточный человек.
– Баптистка, – уточнила Скуирелли.
– Бап-тистка?
– Это американское слово, означающее «буддистка», – пояснил человек с доверчивым лицом.
– Звучит вполне правдоподобно, – согласилась Скуирелли, предпочитая плыть по течению.
– Ты можешь вылечить ее, мастер?
– Вы можете вылечить меня, мистер Синатра? – ухватилась за эту возможность Скуирелли, предположив, что старый человечек – какой-нибудь отдаленный родственник Фрэнка.
Восточный человечек тут же одной рукой приподнял ей голову, а другой стал лечить позвоночник. Скуирелли почувствовала сильное тепло в области шеи, затем ее охватила сонливость. Она задремала, но за сомкнутыми веками видела, как чакры ее выравниваются.
Глаза женщины вдруг открылись, человечек отнял свои сильные руки.
– Можете сесть, – сказал он, вставая.
Скуирелли поджала под себя ноги, типичные ноги танцовщицы. Теперь они полностью повиновались ее воле. Она удивленно села, не ощущая в спине никакой боли или онемения.
– Вы хиропрактик? – спросила она, усаживаясь в позе лотоса.
Повернув голову, восточный старичок сплюнул в огонь.
– Энергия в вашем организме была не сбалансирована. В позвоночнике ощущался избыток ветра. Я убрал вредный ветер.
Скуирелли растерянно захлопала глазами. Она никогда не слышала о ветре в позвоночнике. Но это звучало сугубо современно и потому, очевидно, правильно. Такова была суть ее личной философии: если звучит правильно, стало быть, так оно и есть. Актриса увидела незнакомых людей, сразу четверых, не считая служанки и двух врачей, которые робко упаковывали доску для выпрямления позвоночника и собирали аптечку первой помощи. Впрочем, они тут же тихонько удалились.
Двое незнакомцев оказались азиатами, которых она уже видела. Третий, по всей видимости, тоже азиат, но он отличался от своих собратьев: был громаден, как Конан. Четвертый – белый – отличался неуловимой небрежностью в одежде. Кроме того, Скуирелли еще ни у кого не видела таких больших рук. Да и в том, как он двигался, было что-то необъяснимо любопытное. Скуирелли глаз от него не могла оторвать. Гости же, в свой черед, во все глаза смотрели на нее. Она, правда, не находила в этом ничего особенного. В конце концов она ведь Скуирелли Чикейн, гордость сцены и экрана, певица и обладательница многих жизней!
Женщина улыбнулась сразу всем своей самой обворожительной улыбкой.
– Попробую угадать. Вы делегация, присланная Народной Республикой, чтобы поздравить меня с шестидесятилетием.
Лица азиатов вытянулись, старик опять сплюнул в камин.
– Догадка оказалась неверной? О'кей, извините. Кто же вы такие?
– Я мастер Синанджу, в будущем Чиун Великий, со мной святой жрец Лобсанг Дром Ринпоче и монгол Кула.
– А этот сексуал?..
Гости нахмурились, и прежде всего сам «сексуал».
– Это наш слуга, – объявил человек с милым лицом, который назвал себя Чиуном.
– Поменяйте его на мою служанку!
– Так не пойдет, – запротестовал «сексуал» с большими руками.
– Ты не хочешь быть моим мальчиком? – обидчиво спросила Скуирелли.
– Я свободный человек.
– Сейчас же прекрати! – крикнул мастер Синанджу. – Принеси сундук прежнего бунджи-ламы, Римо.
Белый, которого звали Римо, вышел из комнаты. Скуирелли с удовольствием отметила, что он движется, как танцовщик. Лучше, чем Нуреев, – глаз не оторвешь.
В его отсутствие старый восточный человек заговорил вкрадчивым голосом:
– О огневолосая обладательница многих жизней! Мы прибыли сюда издалека, чтобы сообщить тебе важные известия.
– Желаю счастливого дня рождения, – запела Скуирелли, – желаю себе счастливого дня рождения. Надеюсь, что «сексуал» – превосходный танцовщик. Боже, какое у него могучее телосложение!
Видя, что никто не присоединяется к ней, она остановилась.
– Значит, вы явились сюда не для того, чтобы поздравить меня? Скажите же девочке, зачем вы прибыли?
– Оракул сообщил нам, что ты обитаешь здесь, на земле Малибу, – продолжал Чиун. – И как мы теперь видим, он сказал правду. Здесь мы тебя и нашли.
– Мастер Синанджу всегда говорит правду, – подхватил монгол Кула.
– Да, верно, – поддержал тибетец Лобсанг.
– Обо мне пишут книги, – проговорила Скуирелли.
– А теперь пришло время проверить истинность другого прорицания оракула, – как ни в чем не бывало заявил оракул.
– Оракул? Пророчествовал обо мне? За моей спиной?
– Оракул предсказал, что ты будешь следующим бунджи-ламой.
– Никогда не слышала о бунджи-ламе, – призналась Скуирелли. – Я как-то встречала делийского агнца. На званом вечере вместе с Ричардом Гиром. Есть тут какая-нибудь связь?
На этот раз в камин плюнул тибетец.
– Умирая естественной смертью, – начал он, – бунджи-лама перевоплощается в младенца, родившегося в тот самый момент, когда жизнь покидает тело умирающего. Что до последнего бунджи-ламы, то он предрек, что обретет новую плоть вдали от Тибета, а также назвал некоторые признаки, по которым его смогут найти регенты.
– Все это, похоже, имеет космическое значение, – покачала головой актриса.
– Посмотрите на эту белую женщину, которую зовут Скуирелли Чикейн, – провозгласил мастер Синанджу. – Не правда ли, у нее огненные волосы?
– Да.
– Верно.
– Даже некрашеные, – кивнула Скуирелли, взъерошив лохматую, морковного цвета шевелюру.
– Мы помним, что сорок шестой бунджи-лама прежде всего предсказал, что в своем следующем воплощении будет иметь волосы цвета огня.
– Боже мой, да ведь это он обо мне! – воскликнула Скуирелли. – В своей предыдущей жизни я была бунджи-ламой?
– Первое испытание она выдержала. Теперь надо удостовериться, помнит ли эта женщина какую-нибудь реликвию из своей прошлой жизни.
– Покажите мне реликвию! Покажите реликвию! – взволнованно запричитала Скуирелли.
В этот момент возвратился Римо с сундуком. Скуирелли зачарованно следила за тем, как его открывают. Наконец изнутри гадко пахнуло, и перед ней предстала безглавая мумия в сидячем положении. Голова же покоилась на коленях мертвеца так, будто это было самое естественное для нее место.
– Что это? – отшатнулась женщина.
– Старый бунджи-лама, – ответил Лобсанг, вынимая из скрюченных коричневых пальцев мумии бронзовый трезубец с колокольчиком и потрясая им перед широко раскрытыми глазами Скуирелли.
– Вы узнаете этот дордже?
– Дордже?!
– Этот церемониальный жезл, – пояснил тибетец, – является символом власти бунджи-ламы.
Скуирелли озадаченно сдвинула брови.
– Нет, черт возьми. А почему не звенит колокольчик?
– Она выдержала второе испытание, – объявил Чиун.
– Выдержала?
– Было предсказано, то сорок седьмой бунджи-лама не узнает никаких атрибутов своей прежней власти.
– Совершенно верно. Я не узнаю эту штуку. – И глядя на изъеденное лишаем лицо старого бунджи-ламы, добавила: – По правде говоря, я не узнаю саму себя.
– Что за чушь! – возмутился Римо. – Конечно, она не узнает! Она никогда в жизни не видела старого бунджи-ламу. Что за идиотское испытание?
– Молчи, белоглазый, – оборвал его Лобсанг.
– Есть еще и другие испытания, – сказал мастер Синанджу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36