Валерий помог какой-то девушке выбраться на улицу, но вернуться за отставшими у него уже не было сил. Пот стекал со лба, заливая глаза, рубашка на спине и груди промокла насквозь. Руки едва ли не первый раз в жизни дрожали противной мелкой дрожью.
Некоторые “шерстяные” уже унесли ноги совсем, другие остановились неподалеку от здания, утираясь, сплевывая и с опаской поглядывая на двери, - взъерошенные и затравленно озирающиеся, похожие на побитых собак. Сам Хурра-Бин, подобно истинному капитану, покинул “судно” после всех - вытащил на кучу шлака двоих полуживых от страха “детей” и рухнул, быть может, даже потеряв сознание. Слишком уж сильна была нервная перегрузка.
Минут через пять, когда вожак пришел в себя и начал обходить поредевшие ряды соратников, ободряя или, напротив, стыдя сноу-менов, капитан набрался решимости и заглянул в двери полуподвала. Он ожидал, что невидимая сила мгновенно ударит его в самое незащищенное место и свалит с ног, бросит назад - к перепуганным “шерстяным”, но ничего этого не произошло. Страха больше не было.
Репнин зашел внутрь. Все произошедшее теперь казалось ему дурным сном… На груде шкур лежал, раскинув руки, давешний сноу-мен. Он еще был в беспамятстве - самый обыкновенный “шерстяной”, ничуть не лучше и не хуже любого другого из трех сотен членов московского братства. И было совершенно непонятно, что же такое особенное произошло с ним и со всеми остальными.
Глава четвертая
20 СЕНТЯБРЯ
16
ПРИМАК (1)
Палуба авианосца была скользкой от дождя. Порывистый ветер гнал рваные клочья облаков. Поднялась высокая волна, раскачав даже эту непомерной величины посудину. Было незаметно, чтобы авианосец “Дуайт Эйзенхауэр” как-то особенно приготовился к встрече. Служба шла по обычному распорядку. Это не укрылось от глаз генерал-лейтенанта Примака, и он буркнул поминутно оглядывающемуся на него Равандрану:
- Не больно-то нас привечают.
Прилепившийся на плече электронный переводчик тут же перевел. Примак и сам вполне сносно говорил по-английски, но в официальных случаях предпочитал не рисковать, не подставляться. Он не очень-то уверенно чувствовал себя, попадая в сферы высокой политики - гость на чужом празднике, вернее, непрошеный гость… Бывший командующий миротворческими силами ООН в Восточной Африке генерал-лейтенант Мис, эвакуировавшийся сюда из подвергшегося бомбардировке штаба, стоял одиноко у носового входа в надстройку. Внимательно рассмотрев приближающуюся группу людей, он с удивлением не обнаружил в свите Генсека председателя Комитета по миротворческим силам ООН.
Мис еще не знал, что Примак поставил категорическое условие, без которого ни за что не принял бы на себя командование - непосредственное подчинение его Генсеку в обход лорда Пикфорда. И Равандран без особых возражений дал согласие. Главное, что Совет Безопасности был не против. На протесты самого председателя комитета после провала военной блокады ТАР можно было не обращать внимания. Имелось и еще одно условие, о котором на авианосце тоже не знали: весь штаб Миса должен был отправиться домой вместе с шефом. Примак привез в Африку своих людей.
Выглядел генерал-лейтенант Мис как обычно, на лице - под плохо сработанной маской безразличия - была видна смесь обиды и облегчения. Словом, он не слишком уж страдал от своей отставки. Другое дело - его штабные офицеры. Они настороженно смотрели из иллюминаторов надстройки на приближающегося нового командира - не все были уверены в прочности своего положения - и с облегчением вздохнули, не обнаружив у Примака свиты из русских офицеров. Впрочем, немалая часть штабников откровенно жаждала вернуться на родину.
Те из команды “Эйзенхауэра”, кто находился наверху, с нескрываемым любопытством рассматривали “генерала-Могилу”. Примак шел по качающейся палубе медленно (нельзя было обгонять страдающего морской болезнью и постоянно поскальзывающегося Генерального секретаря ООН), но твердо - ни разу не покачнулся. Ладно сидящий камуфляжный костюм, низкие сапоги вместо положенных по штату высоких десантных ботинок, особенная русская портупея с двумя перекрещивающимися на спине ремнями; на боку большая кобура для автоматического пистолета. Голубой берет у Примака надет чуть набекрень, не так щегольски, как у коммандос из спецназа или “лихих” штабников, а в самый раз. А вот у Равандрана берет и вовсе был натянут на самые глаза, видно, из опасения, что вдруг улетит. И эта деталь придавала Генсеку неистребимо стариковский вид.
Примак - среднего роста, широкоплечий брюнет с короткой стрижкой и вечно чуть прищуренными глазами. Много складок на лбу, у глаз, носа и рта. Взгляд пронзительно-внимательный, мгновенно переносящийся с одного предмета на другой, но при этом почти спокойный.
Похоже, навязанный Генсеком темп жизни казался генералу до невозможности медленным, но это следовало стоически перенести, ведь высшая мудрость была в терпении и умении выждать и внезапно, в самый подходящий момент, нанести молниеносный, неотразимый удар.
Адмирал Клингерман наконец-то соизволил появиться на палубе и встал рядом с генерал-лейтенантом Мисом. Длинный путь, который проделали ооновцы с самого носа по скользкой, качающейся палубе, похоже, не был случайностью. Адмирал специально дал команду сажать вертолеты как можно дальше от надстройки, чтобы заставить высоких гостей хоть ненадолго почувствовать себя не в своей тарелке и малость сбить с них гонор и спесь. Возможно, с Равандраном так и произошло - он добрался до адмирала едва не на последнем издыхании, - но только не с Примаком. Клингерман сразу уразумел это и против воли нахмурился. Планировал же он встретить русского, приветливо улыбаясь.
Отдание чести, представление, рукопожатия - весь этот церемониал занял не более трех минут. Но и за это время адмирал успел промокнуть с головы до ног - что уж говорить о Мисе и залетных ооновцах…
- Прошу, - адмирал как хороший хозяин отступил от двери, с этакой галантностью чуть наклонился, приглашая входить внутрь. - Сейчас вы переоденетесь, согреетесь (можно принять горячую ванну), а потом небольшой прием в честь нового командующего - он же прощальный обед, даваемый генералом Мисом. Жизнь есть жизнь, - Клингерман чуть заметно усмехнулся.
Равандран поспешно покинул палубу, шагнув в теплый сухой коридор. За ним последовал Мис.
- Прошу прощения, адмирал и вы, генерал, - неожиданно изрек Примак, продолжая стоять под дождем брызг, - Я не могу принять участие в торжествах. Надеюсь, господина Генерального секретаря вполне достаточно, чтобы обеспечить достойное прощание.
- Но как же, генерал? - раздался из коридора растерянный голос Равандрана.
- Время разговоров истекло. - Примак демонстративно взглянул на командирские часы. - Мои войска уже вступили в бой…- Потом он повернулся к стоящему в дверях Клин-герману: - А вам, адмирал, вынужден выразить свое презрение. На вас кровь Георгиадиса и его штаба… Честь имею. - Стремительным движением приложил руку к берету и, развернувшись, быстро пошагал - почти побежал - к своему вертолету.
Воцарилась мертвая тишина.
- Н-да, - только и изрек спустя минуту адмирал, потом все же решился добавить: - Судя по всему, господа, генерал в своем репертуаре. - Прокашлялся. - Прошу, господа, программа продолжается. - Голос его был уже не тот.
17
Шифровка: АХИЛЛ - КРАКОВЯКУ
Ваши сведения об Очкарике подтвердились. Более двух лет работает на Борбовича. Серьезных улик нет. Проследите передачу октябрьского кейса. Продублируйте начинку контейнера с информацией. Вид его неизвестен. При невозможности делайте мягкий перехват. Глухой будет ждать в кафе “Ракшас” до одиннадцати. Запасной вариант через Норушку.
18 АНДЖЕЙ (3)
Эти придурки из отдела разведки что хотят, то и делают. Как всегда, ничего не сумели разузнать по-человечески, и теперь ломай из-за них шею. Подставляют под пули без малейших угрызений совести. Ну, ничего - когда-нибудь я отплачу им сторицей…
Кажется, опять “хвост”. Всех что ли сегодня водят или только особо отличившихся? Если выдали свои, уже ничто не спасет. Зря не попрощался как следует с Джилл. “Пока, пока…” Вот тебе и “пока”… Итак, для спокойствия считаем, что сегодня водят всех. Резюме: Семья чего-то смертельно боится. Значит, наступил тот самый момент, когда можно переломить игру, запустить новый сценарий. Уже хорошо. Ясность сама по себе дорого стоит.
Уф-ф! Вроде оторвался. И всего-то пробежались маленько по проезжей части… Нет, вот еще один. Плотно пасут, сволочи! Однако не на того напали… Что, не нравится? Тренироваться надо, мистер Одышка… Поосторожней на поворотах! А шуму-то, шуму!.. Ах, какая была аккуратненькая дверца… Ну, уж тут я не виноват! Чего это он вдруг под колеса бросился? Видно, не с той ноги встал. Нервный сегодня народ какой-то…
Больше Анджея никто не отвлекал. Прибыл он на место за десять минут до шмона - в самый раз, чтоб успеть “размазаться по стенке”. Как это у нинзя называется? Хоть убей, не вспомню.
Подвал как подвал - ничего интересного. Идеальное мес-тодля тайной встречи - по мысли наших сановных идиотов, насмотревшихся дурных детективов.
Ну вот, идут, охломоны. Всегда поражался, до чего же много в кланах придурков… Зато какое наслаждение, когда встретишь истинного профессионала! Хоть есть с кем схлестнуться, поразмять косточки - тряхнуть стариной.
Это называется - ищут… Ручки пачкать не хочется - сыщики, мать твою!.. Они, небось, и в писсуар-то в клозете лишь с третьей попытки…
Давно уже мне этот Очкарик не нравится, а вот прицепиться до сих пор было не к чему. Круглый, лоснящийся - помесь пончика с крутым яйцом, довольный, поблескивающий стеклами очков и золотом дужек. Всем довольный, со всеми приветливый (даже с последним привратником), вечно улыбающийся (этак про себя и для себя) и невероятно, невообразимо лживый - ни одного слова в простоте не скажет: так, чтоб без задней мысли, без скрытого смысла или какого-нибудь подвоха. Приторно-лживый - от одного его взгляда у меня слипаются губы, хочется прополоскать рот и проплеваться как следует…
Да-с… А от Ван Куо ни ответа, ни привета. Шифр Крота пока что не по зубам даже лучшим японским “железкам”. А время уходит. Прямо-таки кожей чувствую, как оно утекает, лишая сил, уверенности, а значит, и победы…
Куча мусора - только и всего. Куча мусора - и что в ней такого особенного? Старая ветошь и пакля. Но не нравится мне она и все тут. Шестое чувство старину Краковяка еще никогда не подводило. Неужто мина там? Не-ет, не то… Я ж прощупал подвал на сей предмет. А что тогда? Микрофон? Телекамера? Просто крыса? Все не то. Не знаю… И не проверить никак. Даже пошевелиться не могу, не то что подползти туда и рученькой пощупать - сразу засекут. “Размазался” ведь я…
Этим мальчикам задницу бы подставлять, а не в мужские игры играть. Шепчутся, хихикают, друг дружку за бока хватают. А на тряпье это подозрительное нуль внимания. И меня хоть бы кто из них учуял, вздрогнул ни с того ни с сего, обернулся бы лишний раз, издырявил взглядом мой простенок. Ни хрена!.. И почему их Папочку еще не прихлопнули “торпеды” Рваных Ушей? Или у него в личной охране ребятишки посерьезней? Уши - они шутить не станут и спуска не дадут: всегда в напряге, всегда на взводе - только подставься…
Ну, вот и Очкарик с двумя бугаями. Наверняка отставники из морской пехоты. Нанять профессионалов - разве в “Спичечном коробке” зелененьких достанет? Отдавать этим гнидам - пожалуйста, а пустить на стоящее дело - ни за что. Тут же раздадутся вопли о режиме экономии, о бедности программ ЮНЕСКО, ЮНЕП, ЮНИСЕФ и прочих еще трепещущих трупов. То ли бюрократическое помутнение мозгов, то ли в Секретариате каждый второй - подсадная утка. Скорей всего, и то, и другое…
Бугаи озираются, играют “пушками” - того гляди выронят из волосатых клешней. А он что? Спокоен, внутри-то он спокоен, как труп в морге, и лишь притворяется испуганным - не больно старательно играет, но для этих обезьян достаточно…
Где же у него этот чертов контейнер? Интроскоп мой впустую греется - в сетке поисковика одни нули. Не иначе в кейс вмонтирован, а там наверняка экранировка. Так ведь дождешься: передаст денежки - и с концами. А из Папочки уж ничего не выковыряешь!..
- Хм… Господа! - звучным, хорошо поставленным баритоном обратился Очкарик к “парнишкам” Папочки-Борбо-вича, застывшим в настороженных позах (руки в карманах или за пазухой). - Я официально уполномочен административным директором… И согласно нашему… хм… соглашению, передаю вам плату за охрану Генерального представительства в октябре месяце… Прошу пересчитать. - Пощелкал цифровым замком и протянул кейс ближайшему “мальчонке”.
Тот среагировал не сразу, опасливо взял емкость в руки, будто там могла оказаться бомба, потом быстро передал назад - остроносенькому и востроглазенькому типчику в бежевом плаще и точно такой же шляпе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Некоторые “шерстяные” уже унесли ноги совсем, другие остановились неподалеку от здания, утираясь, сплевывая и с опаской поглядывая на двери, - взъерошенные и затравленно озирающиеся, похожие на побитых собак. Сам Хурра-Бин, подобно истинному капитану, покинул “судно” после всех - вытащил на кучу шлака двоих полуживых от страха “детей” и рухнул, быть может, даже потеряв сознание. Слишком уж сильна была нервная перегрузка.
Минут через пять, когда вожак пришел в себя и начал обходить поредевшие ряды соратников, ободряя или, напротив, стыдя сноу-менов, капитан набрался решимости и заглянул в двери полуподвала. Он ожидал, что невидимая сила мгновенно ударит его в самое незащищенное место и свалит с ног, бросит назад - к перепуганным “шерстяным”, но ничего этого не произошло. Страха больше не было.
Репнин зашел внутрь. Все произошедшее теперь казалось ему дурным сном… На груде шкур лежал, раскинув руки, давешний сноу-мен. Он еще был в беспамятстве - самый обыкновенный “шерстяной”, ничуть не лучше и не хуже любого другого из трех сотен членов московского братства. И было совершенно непонятно, что же такое особенное произошло с ним и со всеми остальными.
Глава четвертая
20 СЕНТЯБРЯ
16
ПРИМАК (1)
Палуба авианосца была скользкой от дождя. Порывистый ветер гнал рваные клочья облаков. Поднялась высокая волна, раскачав даже эту непомерной величины посудину. Было незаметно, чтобы авианосец “Дуайт Эйзенхауэр” как-то особенно приготовился к встрече. Служба шла по обычному распорядку. Это не укрылось от глаз генерал-лейтенанта Примака, и он буркнул поминутно оглядывающемуся на него Равандрану:
- Не больно-то нас привечают.
Прилепившийся на плече электронный переводчик тут же перевел. Примак и сам вполне сносно говорил по-английски, но в официальных случаях предпочитал не рисковать, не подставляться. Он не очень-то уверенно чувствовал себя, попадая в сферы высокой политики - гость на чужом празднике, вернее, непрошеный гость… Бывший командующий миротворческими силами ООН в Восточной Африке генерал-лейтенант Мис, эвакуировавшийся сюда из подвергшегося бомбардировке штаба, стоял одиноко у носового входа в надстройку. Внимательно рассмотрев приближающуюся группу людей, он с удивлением не обнаружил в свите Генсека председателя Комитета по миротворческим силам ООН.
Мис еще не знал, что Примак поставил категорическое условие, без которого ни за что не принял бы на себя командование - непосредственное подчинение его Генсеку в обход лорда Пикфорда. И Равандран без особых возражений дал согласие. Главное, что Совет Безопасности был не против. На протесты самого председателя комитета после провала военной блокады ТАР можно было не обращать внимания. Имелось и еще одно условие, о котором на авианосце тоже не знали: весь штаб Миса должен был отправиться домой вместе с шефом. Примак привез в Африку своих людей.
Выглядел генерал-лейтенант Мис как обычно, на лице - под плохо сработанной маской безразличия - была видна смесь обиды и облегчения. Словом, он не слишком уж страдал от своей отставки. Другое дело - его штабные офицеры. Они настороженно смотрели из иллюминаторов надстройки на приближающегося нового командира - не все были уверены в прочности своего положения - и с облегчением вздохнули, не обнаружив у Примака свиты из русских офицеров. Впрочем, немалая часть штабников откровенно жаждала вернуться на родину.
Те из команды “Эйзенхауэра”, кто находился наверху, с нескрываемым любопытством рассматривали “генерала-Могилу”. Примак шел по качающейся палубе медленно (нельзя было обгонять страдающего морской болезнью и постоянно поскальзывающегося Генерального секретаря ООН), но твердо - ни разу не покачнулся. Ладно сидящий камуфляжный костюм, низкие сапоги вместо положенных по штату высоких десантных ботинок, особенная русская портупея с двумя перекрещивающимися на спине ремнями; на боку большая кобура для автоматического пистолета. Голубой берет у Примака надет чуть набекрень, не так щегольски, как у коммандос из спецназа или “лихих” штабников, а в самый раз. А вот у Равандрана берет и вовсе был натянут на самые глаза, видно, из опасения, что вдруг улетит. И эта деталь придавала Генсеку неистребимо стариковский вид.
Примак - среднего роста, широкоплечий брюнет с короткой стрижкой и вечно чуть прищуренными глазами. Много складок на лбу, у глаз, носа и рта. Взгляд пронзительно-внимательный, мгновенно переносящийся с одного предмета на другой, но при этом почти спокойный.
Похоже, навязанный Генсеком темп жизни казался генералу до невозможности медленным, но это следовало стоически перенести, ведь высшая мудрость была в терпении и умении выждать и внезапно, в самый подходящий момент, нанести молниеносный, неотразимый удар.
Адмирал Клингерман наконец-то соизволил появиться на палубе и встал рядом с генерал-лейтенантом Мисом. Длинный путь, который проделали ооновцы с самого носа по скользкой, качающейся палубе, похоже, не был случайностью. Адмирал специально дал команду сажать вертолеты как можно дальше от надстройки, чтобы заставить высоких гостей хоть ненадолго почувствовать себя не в своей тарелке и малость сбить с них гонор и спесь. Возможно, с Равандраном так и произошло - он добрался до адмирала едва не на последнем издыхании, - но только не с Примаком. Клингерман сразу уразумел это и против воли нахмурился. Планировал же он встретить русского, приветливо улыбаясь.
Отдание чести, представление, рукопожатия - весь этот церемониал занял не более трех минут. Но и за это время адмирал успел промокнуть с головы до ног - что уж говорить о Мисе и залетных ооновцах…
- Прошу, - адмирал как хороший хозяин отступил от двери, с этакой галантностью чуть наклонился, приглашая входить внутрь. - Сейчас вы переоденетесь, согреетесь (можно принять горячую ванну), а потом небольшой прием в честь нового командующего - он же прощальный обед, даваемый генералом Мисом. Жизнь есть жизнь, - Клингерман чуть заметно усмехнулся.
Равандран поспешно покинул палубу, шагнув в теплый сухой коридор. За ним последовал Мис.
- Прошу прощения, адмирал и вы, генерал, - неожиданно изрек Примак, продолжая стоять под дождем брызг, - Я не могу принять участие в торжествах. Надеюсь, господина Генерального секретаря вполне достаточно, чтобы обеспечить достойное прощание.
- Но как же, генерал? - раздался из коридора растерянный голос Равандрана.
- Время разговоров истекло. - Примак демонстративно взглянул на командирские часы. - Мои войска уже вступили в бой…- Потом он повернулся к стоящему в дверях Клин-герману: - А вам, адмирал, вынужден выразить свое презрение. На вас кровь Георгиадиса и его штаба… Честь имею. - Стремительным движением приложил руку к берету и, развернувшись, быстро пошагал - почти побежал - к своему вертолету.
Воцарилась мертвая тишина.
- Н-да, - только и изрек спустя минуту адмирал, потом все же решился добавить: - Судя по всему, господа, генерал в своем репертуаре. - Прокашлялся. - Прошу, господа, программа продолжается. - Голос его был уже не тот.
17
Шифровка: АХИЛЛ - КРАКОВЯКУ
Ваши сведения об Очкарике подтвердились. Более двух лет работает на Борбовича. Серьезных улик нет. Проследите передачу октябрьского кейса. Продублируйте начинку контейнера с информацией. Вид его неизвестен. При невозможности делайте мягкий перехват. Глухой будет ждать в кафе “Ракшас” до одиннадцати. Запасной вариант через Норушку.
18 АНДЖЕЙ (3)
Эти придурки из отдела разведки что хотят, то и делают. Как всегда, ничего не сумели разузнать по-человечески, и теперь ломай из-за них шею. Подставляют под пули без малейших угрызений совести. Ну, ничего - когда-нибудь я отплачу им сторицей…
Кажется, опять “хвост”. Всех что ли сегодня водят или только особо отличившихся? Если выдали свои, уже ничто не спасет. Зря не попрощался как следует с Джилл. “Пока, пока…” Вот тебе и “пока”… Итак, для спокойствия считаем, что сегодня водят всех. Резюме: Семья чего-то смертельно боится. Значит, наступил тот самый момент, когда можно переломить игру, запустить новый сценарий. Уже хорошо. Ясность сама по себе дорого стоит.
Уф-ф! Вроде оторвался. И всего-то пробежались маленько по проезжей части… Нет, вот еще один. Плотно пасут, сволочи! Однако не на того напали… Что, не нравится? Тренироваться надо, мистер Одышка… Поосторожней на поворотах! А шуму-то, шуму!.. Ах, какая была аккуратненькая дверца… Ну, уж тут я не виноват! Чего это он вдруг под колеса бросился? Видно, не с той ноги встал. Нервный сегодня народ какой-то…
Больше Анджея никто не отвлекал. Прибыл он на место за десять минут до шмона - в самый раз, чтоб успеть “размазаться по стенке”. Как это у нинзя называется? Хоть убей, не вспомню.
Подвал как подвал - ничего интересного. Идеальное мес-тодля тайной встречи - по мысли наших сановных идиотов, насмотревшихся дурных детективов.
Ну вот, идут, охломоны. Всегда поражался, до чего же много в кланах придурков… Зато какое наслаждение, когда встретишь истинного профессионала! Хоть есть с кем схлестнуться, поразмять косточки - тряхнуть стариной.
Это называется - ищут… Ручки пачкать не хочется - сыщики, мать твою!.. Они, небось, и в писсуар-то в клозете лишь с третьей попытки…
Давно уже мне этот Очкарик не нравится, а вот прицепиться до сих пор было не к чему. Круглый, лоснящийся - помесь пончика с крутым яйцом, довольный, поблескивающий стеклами очков и золотом дужек. Всем довольный, со всеми приветливый (даже с последним привратником), вечно улыбающийся (этак про себя и для себя) и невероятно, невообразимо лживый - ни одного слова в простоте не скажет: так, чтоб без задней мысли, без скрытого смысла или какого-нибудь подвоха. Приторно-лживый - от одного его взгляда у меня слипаются губы, хочется прополоскать рот и проплеваться как следует…
Да-с… А от Ван Куо ни ответа, ни привета. Шифр Крота пока что не по зубам даже лучшим японским “железкам”. А время уходит. Прямо-таки кожей чувствую, как оно утекает, лишая сил, уверенности, а значит, и победы…
Куча мусора - только и всего. Куча мусора - и что в ней такого особенного? Старая ветошь и пакля. Но не нравится мне она и все тут. Шестое чувство старину Краковяка еще никогда не подводило. Неужто мина там? Не-ет, не то… Я ж прощупал подвал на сей предмет. А что тогда? Микрофон? Телекамера? Просто крыса? Все не то. Не знаю… И не проверить никак. Даже пошевелиться не могу, не то что подползти туда и рученькой пощупать - сразу засекут. “Размазался” ведь я…
Этим мальчикам задницу бы подставлять, а не в мужские игры играть. Шепчутся, хихикают, друг дружку за бока хватают. А на тряпье это подозрительное нуль внимания. И меня хоть бы кто из них учуял, вздрогнул ни с того ни с сего, обернулся бы лишний раз, издырявил взглядом мой простенок. Ни хрена!.. И почему их Папочку еще не прихлопнули “торпеды” Рваных Ушей? Или у него в личной охране ребятишки посерьезней? Уши - они шутить не станут и спуска не дадут: всегда в напряге, всегда на взводе - только подставься…
Ну, вот и Очкарик с двумя бугаями. Наверняка отставники из морской пехоты. Нанять профессионалов - разве в “Спичечном коробке” зелененьких достанет? Отдавать этим гнидам - пожалуйста, а пустить на стоящее дело - ни за что. Тут же раздадутся вопли о режиме экономии, о бедности программ ЮНЕСКО, ЮНЕП, ЮНИСЕФ и прочих еще трепещущих трупов. То ли бюрократическое помутнение мозгов, то ли в Секретариате каждый второй - подсадная утка. Скорей всего, и то, и другое…
Бугаи озираются, играют “пушками” - того гляди выронят из волосатых клешней. А он что? Спокоен, внутри-то он спокоен, как труп в морге, и лишь притворяется испуганным - не больно старательно играет, но для этих обезьян достаточно…
Где же у него этот чертов контейнер? Интроскоп мой впустую греется - в сетке поисковика одни нули. Не иначе в кейс вмонтирован, а там наверняка экранировка. Так ведь дождешься: передаст денежки - и с концами. А из Папочки уж ничего не выковыряешь!..
- Хм… Господа! - звучным, хорошо поставленным баритоном обратился Очкарик к “парнишкам” Папочки-Борбо-вича, застывшим в настороженных позах (руки в карманах или за пазухой). - Я официально уполномочен административным директором… И согласно нашему… хм… соглашению, передаю вам плату за охрану Генерального представительства в октябре месяце… Прошу пересчитать. - Пощелкал цифровым замком и протянул кейс ближайшему “мальчонке”.
Тот среагировал не сразу, опасливо взял емкость в руки, будто там могла оказаться бомба, потом быстро передал назад - остроносенькому и востроглазенькому типчику в бежевом плаще и точно такой же шляпе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39