Они взирали на все происходящее в мире со стороны, будто царь обезьян, сидящий на горе, - на схватку тигров.
- Однако под “каток” в большинстве своем всегда попадают совершенно безобидные люди, чья судьба никак не связана с судьбами ноосферы. Так и сейчас…
- Лес рубят - щепки летят, - заметил Сметковский. - Деятельность абсолютно всех колоссальных механизмов в чем-то очень похожа. И государственная машина наци, и бюрократический монстр Поднебесной, и вот эта… ноосфера - непременно делают массу неправильных ходов, пробуксовывают, требуя для смазки кровь тысяч и даже миллионов… Сплошь и рядом они лупят по площадям вместо того, чтобы целиться в “яблочко”. Вырабатывают оптимальный сценарий действий исключительно методом проб и ошибок. При этом каждая ошибка стоит жизней, я уж не говорю о материальных потерях…
- Так, значит, все остальные эффекты - тоже “щепки”? И лингвистический эффект у детей, и поведенческий феномен животных, и исчезновение УФО, и пришествие йети, и эффект самозарождения - лишь случайные ошибки? Пробные шары или результат неточного срабатывания ноосферных механизмов?
- А почему нет?
Тот третий, невидимый собеседник, кажется, пошевелился. Его будто передернуло всего. “Смотри-ка: не нравится!..” - одновременно подумали Петер и Анджей.
Фон Peг обнаружил, что сигара потухла. Сметковский отпил очередной глоток бренди. Стакан был уже наполовину пуст. В самом же призрачном пространстве кое-что происходило: незаметно возникший высоко над их головами сгусток каких-то пульсаций, роящихся искорок, чуть слышного рокота и шипения - разрастался с каждой минутой, набухая на глазах. От него явно не исходило никакой угрозы, однако он несомненно имел прямое отношение к их разговору.
- Если сверхзадачей было сплотить человечество перед лицом вселенской угрозы, - заговорил после паузы ксенопсихолог, - то цель не достигнута. При разрухе преобладают центробежные силы. Если же главное было вызвать просветление в мозгах, понимание, что дальше так жить нельзя, то и тут провал: те, кто в принципе способны мыслить, уже давно все поняли, остальные же неизлечимы…
- Страшнее, если это всего лишь бессознательная мышечная реакция ноосферы - этакое отдергивание от огня обожженной лапы…
- …которая при этом раздавливает муравейник, - подхватил его мысль фон Peг. - И что будет, если на следующий раз она среагирует еще сильней?
Разом замолчав, посмотрели вверх. Ком над головами вырос до размеров футбольного поля, хотя нетрудно было ошибиться в размерах. Фон Peг и Сметковский по-прежнему не знали и, наверное, никогда не узнают, что состоял он из свежеотлетевших человеческих душ. То ли это зрело этакое коллективное сознание ноосферы (подсознание у нее имеется изначально), то ли стабилизирующее ядро, организующая, кристаллообразующая часть некой геоглобальной конструкции?.. Впрочем, можно предложить еще несколько не менее смелых и столь же бездоказательных гипотез - на любой вкус. Ясно одно: вот он, растет, пухнет, ширится - наглядный, действительный результат этих восьми недель безумия - оборотная сторона медали…
87
РЕПНИН И ДОГОНЯЙ (2)
Вот и прошел очередной конец света… Ночью - в разгар комендантского часа, быть может, ровно в полночь, с последним ударом курантов, - разом прекратилось ВСЕ. Кто-то ощутил эту перемену сразу же - шестым чувством… Но большинство услышали новость по радио: ее начали передавать с шести утра.
Будто камень с души свалился. Да что камень!.. Новая жизнь начинается! Новая, чистая, сытая и спокойная? Если б… И в сорок пятом так думали…
Гуня трусил чуть впереди и справа. Время от времени он оглядывался на нового хозяина, будто спрашивая, все ли в порядке, и тогда Валера говорил ему что-нибудь ласковое. Пес удовлетворенно мотал головой, потешно взмахивая при этом ушами-лопушками, и бежал дальше.
Догоняй тщательно обнюхивал собачьи “метки” на сугробах, мерзлые пахучие пятна на стенах домов и водосточных трубах, дисциплинированно “причащался”, добавляя свой “мазок” к каждой “картинке”, выдержанной в желтых тонах.
В городе по-прежнему бесчинствуют банды мародеров и грабителей - понимают: надо спешить, ведь скоро беспорядки закончатся. А потому всюду военные патрули. Пока Репнин выгуливал пса, у него трижды проверили документы. Причем, один раз не обошлось без кинематографической сцены: “Лицом к стене! Руки за голову! Ноги! Ноги шире!” И когда не понравилась поза, раздвигая ему ноги, пустили в ход сапоги - Валера едва не упал. Он-то был не в обиде: время такое, а вот Гуня едва не бросился на обидчиков - лаял, отскакивал, снова подбирался, грозя прыгнуть и вцепиться в горло. Репнин еле его успокоил - запросто могли ведь пристрелить.
Обнаружив в Валерином кармане пистолет, мордастый, раскрасневшийся на морозе сержант злорадно воскликнул:
- Ага!
- Я же говорил, что работаю в угро, - буркнул Репнин пока почти без раздражения. - У вас же удостоверение в руках!..
- Пушка! - веско произнес сержант, будто не слыша его.
Молодцеватый, туго затянутый в ремни майор задумчиво листал документ, словно это было не служебное удостоверение, а кодовые таблицы. Наконец снизошел, открыл рот:
- Капитан, значит… Чего же это вы, капитан, в ТАКОЕ время с собакой гуляете?.. - осведомился таким тоном, что заранее было ясно: любому ответу все равно не поверит.
- А разве лучше весь дом загадить? - вопросом на вопрос ответил Валера. - Или жену прикажете послать?
- Почему не на службе, спрашиваю?! - Майор все еще не возвращал ему удостоверение, не разрешал встать по-человечески. Репнин переговаривался с ним через плечо. Сержант отошел на пару шагов, стоял, нацелив автомат прямо в крестец капитану. Готов был в любой момент разрядить в него обойму. Рядовой же зевал, глядя куда-то на окна домов.
- Побывка, майор, побывка! Слыхали о таком?! - начал свирепеть Валера. - Может, хватит изгаляться?!
- Может, и хватит, - распевно произнес майор и сказал сержанту: - Пущай идет…- Вздохнул с сожалением - дескать, в другой раз я - тебя… Но уж ладно - вали, пока я добрый…
Конец света миновал, его провозвестников давно пересажали по камерам, а бесконечные хлебные очереди, выстроившиеся под охраной автоматчиков, ничуть не убавились. Никто не верил заверениям мэра, что запасов муки в Москве еще на неделю, а теперь уж и вовсе продовольствие нормально начнет поступать из провинции. Причем, на сей раз мэр вовсе не врал - не то что раньше. Впрочем, и тогда, быть может, не врал, а именно что успокаивал - бог ему судья… Ажиотажный спрос сойдет через недельку-другую, а пока любые уговоры напрасны. Все еще сушат сухари и набивают ими матрасы. Хлеб пока единственная валюта, ведь деньги ничего не стоят. К тому же сейчас, кроме хлеба, купить практически нечего: частные магазины закрыты, рынки пусты (какой дурак повезет товар на разграбление?). А потому каждому рту надо в день по буханочке…
- Эй, гражданин хороший, постойте! - крикнул прохожий, кутающийся в кургузое пальтецо - серое в “елочку”. На голове и вовсе летняя каскетка “Макдональдс”. - Прикурить не дадите? - Крикнул и опасливо глянул по сторонам: то ли боялся, что нападут, то ли сам хотел наброситься - поди разберись…
Гуня внимательно следил за действиями мужчины, но глядел он сейчас совсем не так, как при обыске Валеры. Нынче пес, хоть и был настороже, всего лишь любопытствовал - быть может, этот хмырь чем-то напоминал ему беднягу Суваева?..
Валера остановился, подходить к типу не стал, вынул из кармана коробок спичек, размахнулся и кинул. Тот, само собой, не поймал, нагнулся поднимать с земли.
- Спасибо… Я щас… Щас…- засуетился бестолково.
- Да не спешите вы, - улыбнулся Репнин. - Подожду - не растаю.
“Неужто не бандит, неужто еще нормальные люди в городе остались?” - почти с радостью думал он, а рука тем временем на всякий случай оставалась в кармане - там, где лежал штатный “ПМ”.
Витек был в совершеннейшем восторге от собаки, о которой мечтал, наверное, с самых пеленок, чего нельзя было сказать о Кате.
- Как нам прокормить такую “лошадь”? - вопрошала она со слезами в голосе. Слезы эти инспирированы, чтобы давить на мужскую податливую психику.
- Там, где трое перебиваются, и четверо перезимуют…- бодро провозглашал Валера, и за этим следовал настоящий словесный шквал. Богат русский язык - и без мата, ох, как богат!..
Впрочем, супруга теперь была уже совсем не та, что полтора месяца назад, и ее сопротивление удалось сломить удивительно быстро - уже на второй день. Возможно, бесконечное Трутутушкино счастье растопило ее “лед”, ведь он только и знал, что гладил псину, приговаривая: “Гунечка мой! Сыночек!.. Ушкин сыночек!..”
…Репнин и Догоняй гуляли по израненной и изгаженной Москве. Красные пятна на снежном сугробе. Кровь? Или всего лишь пролитое вино?.. Оборванные троллейбусные провода, сгоревший остов “лады” на тротуаре, разбитые и заделанные листами картона окна первого этажа. А рядом большими корявыми буквами: “СТРАШНЫЙ СУД! КАЙТЕСЬ, ГРЕШНИКИ!”
Надо было возвращаться. Пора на службу. Эта побывка всего до полудня - генерал смилостивился, стал отпускать семейных по очереди. Человеком таки оказался - тоже хорошая новость…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
- Однако под “каток” в большинстве своем всегда попадают совершенно безобидные люди, чья судьба никак не связана с судьбами ноосферы. Так и сейчас…
- Лес рубят - щепки летят, - заметил Сметковский. - Деятельность абсолютно всех колоссальных механизмов в чем-то очень похожа. И государственная машина наци, и бюрократический монстр Поднебесной, и вот эта… ноосфера - непременно делают массу неправильных ходов, пробуксовывают, требуя для смазки кровь тысяч и даже миллионов… Сплошь и рядом они лупят по площадям вместо того, чтобы целиться в “яблочко”. Вырабатывают оптимальный сценарий действий исключительно методом проб и ошибок. При этом каждая ошибка стоит жизней, я уж не говорю о материальных потерях…
- Так, значит, все остальные эффекты - тоже “щепки”? И лингвистический эффект у детей, и поведенческий феномен животных, и исчезновение УФО, и пришествие йети, и эффект самозарождения - лишь случайные ошибки? Пробные шары или результат неточного срабатывания ноосферных механизмов?
- А почему нет?
Тот третий, невидимый собеседник, кажется, пошевелился. Его будто передернуло всего. “Смотри-ка: не нравится!..” - одновременно подумали Петер и Анджей.
Фон Peг обнаружил, что сигара потухла. Сметковский отпил очередной глоток бренди. Стакан был уже наполовину пуст. В самом же призрачном пространстве кое-что происходило: незаметно возникший высоко над их головами сгусток каких-то пульсаций, роящихся искорок, чуть слышного рокота и шипения - разрастался с каждой минутой, набухая на глазах. От него явно не исходило никакой угрозы, однако он несомненно имел прямое отношение к их разговору.
- Если сверхзадачей было сплотить человечество перед лицом вселенской угрозы, - заговорил после паузы ксенопсихолог, - то цель не достигнута. При разрухе преобладают центробежные силы. Если же главное было вызвать просветление в мозгах, понимание, что дальше так жить нельзя, то и тут провал: те, кто в принципе способны мыслить, уже давно все поняли, остальные же неизлечимы…
- Страшнее, если это всего лишь бессознательная мышечная реакция ноосферы - этакое отдергивание от огня обожженной лапы…
- …которая при этом раздавливает муравейник, - подхватил его мысль фон Peг. - И что будет, если на следующий раз она среагирует еще сильней?
Разом замолчав, посмотрели вверх. Ком над головами вырос до размеров футбольного поля, хотя нетрудно было ошибиться в размерах. Фон Peг и Сметковский по-прежнему не знали и, наверное, никогда не узнают, что состоял он из свежеотлетевших человеческих душ. То ли это зрело этакое коллективное сознание ноосферы (подсознание у нее имеется изначально), то ли стабилизирующее ядро, организующая, кристаллообразующая часть некой геоглобальной конструкции?.. Впрочем, можно предложить еще несколько не менее смелых и столь же бездоказательных гипотез - на любой вкус. Ясно одно: вот он, растет, пухнет, ширится - наглядный, действительный результат этих восьми недель безумия - оборотная сторона медали…
87
РЕПНИН И ДОГОНЯЙ (2)
Вот и прошел очередной конец света… Ночью - в разгар комендантского часа, быть может, ровно в полночь, с последним ударом курантов, - разом прекратилось ВСЕ. Кто-то ощутил эту перемену сразу же - шестым чувством… Но большинство услышали новость по радио: ее начали передавать с шести утра.
Будто камень с души свалился. Да что камень!.. Новая жизнь начинается! Новая, чистая, сытая и спокойная? Если б… И в сорок пятом так думали…
Гуня трусил чуть впереди и справа. Время от времени он оглядывался на нового хозяина, будто спрашивая, все ли в порядке, и тогда Валера говорил ему что-нибудь ласковое. Пес удовлетворенно мотал головой, потешно взмахивая при этом ушами-лопушками, и бежал дальше.
Догоняй тщательно обнюхивал собачьи “метки” на сугробах, мерзлые пахучие пятна на стенах домов и водосточных трубах, дисциплинированно “причащался”, добавляя свой “мазок” к каждой “картинке”, выдержанной в желтых тонах.
В городе по-прежнему бесчинствуют банды мародеров и грабителей - понимают: надо спешить, ведь скоро беспорядки закончатся. А потому всюду военные патрули. Пока Репнин выгуливал пса, у него трижды проверили документы. Причем, один раз не обошлось без кинематографической сцены: “Лицом к стене! Руки за голову! Ноги! Ноги шире!” И когда не понравилась поза, раздвигая ему ноги, пустили в ход сапоги - Валера едва не упал. Он-то был не в обиде: время такое, а вот Гуня едва не бросился на обидчиков - лаял, отскакивал, снова подбирался, грозя прыгнуть и вцепиться в горло. Репнин еле его успокоил - запросто могли ведь пристрелить.
Обнаружив в Валерином кармане пистолет, мордастый, раскрасневшийся на морозе сержант злорадно воскликнул:
- Ага!
- Я же говорил, что работаю в угро, - буркнул Репнин пока почти без раздражения. - У вас же удостоверение в руках!..
- Пушка! - веско произнес сержант, будто не слыша его.
Молодцеватый, туго затянутый в ремни майор задумчиво листал документ, словно это было не служебное удостоверение, а кодовые таблицы. Наконец снизошел, открыл рот:
- Капитан, значит… Чего же это вы, капитан, в ТАКОЕ время с собакой гуляете?.. - осведомился таким тоном, что заранее было ясно: любому ответу все равно не поверит.
- А разве лучше весь дом загадить? - вопросом на вопрос ответил Валера. - Или жену прикажете послать?
- Почему не на службе, спрашиваю?! - Майор все еще не возвращал ему удостоверение, не разрешал встать по-человечески. Репнин переговаривался с ним через плечо. Сержант отошел на пару шагов, стоял, нацелив автомат прямо в крестец капитану. Готов был в любой момент разрядить в него обойму. Рядовой же зевал, глядя куда-то на окна домов.
- Побывка, майор, побывка! Слыхали о таком?! - начал свирепеть Валера. - Может, хватит изгаляться?!
- Может, и хватит, - распевно произнес майор и сказал сержанту: - Пущай идет…- Вздохнул с сожалением - дескать, в другой раз я - тебя… Но уж ладно - вали, пока я добрый…
Конец света миновал, его провозвестников давно пересажали по камерам, а бесконечные хлебные очереди, выстроившиеся под охраной автоматчиков, ничуть не убавились. Никто не верил заверениям мэра, что запасов муки в Москве еще на неделю, а теперь уж и вовсе продовольствие нормально начнет поступать из провинции. Причем, на сей раз мэр вовсе не врал - не то что раньше. Впрочем, и тогда, быть может, не врал, а именно что успокаивал - бог ему судья… Ажиотажный спрос сойдет через недельку-другую, а пока любые уговоры напрасны. Все еще сушат сухари и набивают ими матрасы. Хлеб пока единственная валюта, ведь деньги ничего не стоят. К тому же сейчас, кроме хлеба, купить практически нечего: частные магазины закрыты, рынки пусты (какой дурак повезет товар на разграбление?). А потому каждому рту надо в день по буханочке…
- Эй, гражданин хороший, постойте! - крикнул прохожий, кутающийся в кургузое пальтецо - серое в “елочку”. На голове и вовсе летняя каскетка “Макдональдс”. - Прикурить не дадите? - Крикнул и опасливо глянул по сторонам: то ли боялся, что нападут, то ли сам хотел наброситься - поди разберись…
Гуня внимательно следил за действиями мужчины, но глядел он сейчас совсем не так, как при обыске Валеры. Нынче пес, хоть и был настороже, всего лишь любопытствовал - быть может, этот хмырь чем-то напоминал ему беднягу Суваева?..
Валера остановился, подходить к типу не стал, вынул из кармана коробок спичек, размахнулся и кинул. Тот, само собой, не поймал, нагнулся поднимать с земли.
- Спасибо… Я щас… Щас…- засуетился бестолково.
- Да не спешите вы, - улыбнулся Репнин. - Подожду - не растаю.
“Неужто не бандит, неужто еще нормальные люди в городе остались?” - почти с радостью думал он, а рука тем временем на всякий случай оставалась в кармане - там, где лежал штатный “ПМ”.
Витек был в совершеннейшем восторге от собаки, о которой мечтал, наверное, с самых пеленок, чего нельзя было сказать о Кате.
- Как нам прокормить такую “лошадь”? - вопрошала она со слезами в голосе. Слезы эти инспирированы, чтобы давить на мужскую податливую психику.
- Там, где трое перебиваются, и четверо перезимуют…- бодро провозглашал Валера, и за этим следовал настоящий словесный шквал. Богат русский язык - и без мата, ох, как богат!..
Впрочем, супруга теперь была уже совсем не та, что полтора месяца назад, и ее сопротивление удалось сломить удивительно быстро - уже на второй день. Возможно, бесконечное Трутутушкино счастье растопило ее “лед”, ведь он только и знал, что гладил псину, приговаривая: “Гунечка мой! Сыночек!.. Ушкин сыночек!..”
…Репнин и Догоняй гуляли по израненной и изгаженной Москве. Красные пятна на снежном сугробе. Кровь? Или всего лишь пролитое вино?.. Оборванные троллейбусные провода, сгоревший остов “лады” на тротуаре, разбитые и заделанные листами картона окна первого этажа. А рядом большими корявыми буквами: “СТРАШНЫЙ СУД! КАЙТЕСЬ, ГРЕШНИКИ!”
Надо было возвращаться. Пора на службу. Эта побывка всего до полудня - генерал смилостивился, стал отпускать семейных по очереди. Человеком таки оказался - тоже хорошая новость…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39