Заварил такую кашу, что и большой ложкой не расхлебать.
Решение Совета магов относительно дальнейшей судьбы Смирнова вызывало у Полежаева определенное недоумение. Так поступить с шефом разведки, по крайней мере, не гуманно. Лучше бы уж сразу смертный приговор подписали, чем вот так. Никанор Кузьмич устало потер виски, тяжело будет объявить Константину это решение. Задача… Если он откажется, что ж, его право, но в этом случае стоит ожидать больших неприятностей от международного Совета и от Де'Кампа лично. Костя, Костя…
В ожидании прихода Смирнова Никанор Кузьмич досконально изучил полученные бумаги и решение Совета, будь оно неладно, стараясь по возможности найти хоть какую-то зацепку, чтоб смягчить приговор. Но каждая строчка, каждое слово исключало такую возможность. Приговор оказался настолько продуман и четко прописан, что прицепиться было не к чему.
Константин Григорьевич пришел, как и договаривались, ровно в половине второго. Постучав в дверь, он зашел в кабинет Никанора Кузьмича.
– Проходите, Константин Григорьевич, присаживайтесь, – пригласил Полежаев.
– Что-то вы, Никанор Кузьмич, так официально, словно следователь, – попытался пошутить Смирнов.
– Почти угадал. Только не следователь, а судья, зачитывающий приговор.
Шеф разведки сцепил пальцы в замок и опустил голову.
– Что? Мое дело швах?
Подойдя к шкафу, расположенному вдоль стены позади стола, Полежаев открыл одну из многочисленных дверок, и достал оттуда бутылку «Jack Daniel's». Налив пару стопок, он протянул одну Смирнову.
– Держи, виски что надо.
– Раз сам Никанор Кузьмич наливает, значит, мои дела совсем плохи, – хмыкнул Константин Григорьевич, беря стопку. – Что они там придумали? Расстрел или пожизненное?
Выпив залпом, Никанор Кузьмич поставил пустую стопку на стол.
– Не то и не другое, – Полежаев подождал, пока Смирнов не допьет свою. – Даже не знаю, с чего и начать.
– Да не переживайте вы так, Никанор Кузьмич, говорите все как есть, – выдохнул Константин Григорьевич, вытирая губы ладонью.
– Тогда слушай: тебе предписано отправиться за Барьер на поиски Евы в составе международной группы Высших магов. Вместе с тобой пойдут еще шесть человек. Переход будет осуществлен с нашей территории Барьера.
– А не многовато ли?
– Нет. В Магическом мире они разобьются на пары, каждая из которых отправится на один из континентов. Ты же будешь искать ее самостоятельно.
– Я предполагал такой исход, – закивал головой Смирнов.
– Погоди, это не все, – вздохнул Никанор Кузьмич.
– Вот как? Чего они еще понапридумывали?
– Перед выходом за Барьер, маги наложат на тебя заклятье. Тебе придется искать Еву в образе собаки. И если удастся найти девушку, то ты обязан рассказать ей всю правду. Понимаешь – ВСЮ: почему ты отправил именно ее на это задание, чем руководствовался. И если она захочет, то вернет тебе человеческий вид, а если нет… – Никанор Кузьмич развел руками. – То тебе суждено будет провести остаток дней бессловесной собакой.
Закрыв лицо руками. Константин Григорьевич молча принял слова Полежаева.
– Послушай, Костя, ты вправе отказаться от этого. Я пойму тебя, но вот последствия отказа…
Хлопнув руками по коленям, Смирнов резко встал.
– Нет, Никанор Кузьмич, нет. Я не смалодушничаю и приму свое наказание.
– Что ж, я не стану тебя отговаривать, сам понимаешь.
– А то. У меня вопрос.
– Слушаю тебя, – Полежаев налил по второй. – Только давай сперва выпьем.
Взяв стопки, они опрокинули их, не чокаясь.
– Если я смогу говорить с Евой, значит ли это, что буду разговаривать вообще? Так сказать, стану говорящей псиной?
Никанор Кузьмич отрицательно покачал головой:
– Нет, ты сможешь поговорить только с ней, причем единожды.
– Ясно…
– Прости, Костя, – Полежаев печальным взглядом посмотрел на своего бывшего ученика.
– За что, Никанор Кузьмич?
– Прости за то, что помочь не смогу.
– Пустое, Никанор Кузьмич. Вы тут ни при чем, это я закрутил все, мне и отвечать. Как скоро за Барьер? – перешел к делу Смирнов. – Сколько у меня времени?
– На все про все они отвели тебе четыре дня: решить личные вопросы, передать дела. Ты подумай, кто займет твое место в университете, – посоветовал Полежаев.
– А чего тут думать, все дела передам Алле, она грамотный специалист.
– Что ж, одобряю твой выбор, – согласился Никанор Кузьмич.
– Я могу идти? – Смирнову хотелось побыть одному.
– Да, конечно, иди.
У себя в кабинете, Константин Григорьевич закурил.
«Все правильно, все верно. А чего ты ожидал, старый козел, – высказывал себе Смирнов. – Скажи спасибо, что хоть какой-то шанс дали, а то ведь могли и сразу к стенке. И это оказалось бы благородно с их стороны. А могли и попросту превратить в крысу или таракана. Вот началась бы у меня житуха».
Одной сигареты оказалось мало, и он затянул вторую.
«А что, собака очень даже достойное животное. Так сказать – друг человека. Хотя бы вспомнить Лесси или Рекса. Интересно, псом какой породы я стану? Овчаркой или бобтейлом? А может питбулем? Лишь бы не пуделем, терпеть не могу этих кудрявых клоунов. Лучше кем-нибудь массивным, с тяжелой челюстью.
Все не так уж и плохо. В жизни собак тоже есть свои прелести. Как там говорится: Хорошо быть кошкою, хорошо собакою. Где хочу попи…»
Пепел с сигареты упал на стал.
– От, зараза, – Константин Григорьевич смахнул его ладонью на пол и набрал внутренний номер Аллы Феоктистовны.
– Слушаю.
– Алла, привет, это я.
– С приездом, Костя. Когда вернулся?
– Вчера. Зайди ко мне, а. Поговорить надо.
– Сейчас буду. – Женщина повесила трубку.
«Одно только жалко, – Смирнов подошел к окну и открыл форточку, чтоб выпустить на волю весь табачный дым. – В театре через неделю премьера, подведу ведь всю труппу. Представляю, какими словами меня будет вспоминать главреж. Сегодня же позвоню и сообщу ему эту „радостную" новость».
Откуда у него взялась такая непомерная тяга к актерскому ремеслу, Константин Григорьевич и сам не смог бы никому объяснить. Его с детства тянуло под своды храма Мельпомены. В юные годы он принимал активное участие во всех школьных постановках. Учась в университете, посещал кружок актерскою мастерства. Ну, а когда появилась прекрасная возможность играть в профессиональном театре, то тут Константин Григорьевич оказался на седьмом небе от счастья. Он отдавал театру все свое свободное время, и даже когда в университете получил должность начальника отдела разведки, то продолжал играть на сцене с тем же рвением.
Многие его знакомые с недоумением пожимали плечами, когда в той или иной компании заходил разговор о странном увлечении Смирнова. Некоторые коллеги по университету и вовсе покручивали пальцем у виска. Константин Григорьевич знал об этих пересудах, но не обращал на них никакого внимания. Естественно, главных героев он не играл, зато роли второго плана удавались ему на славу. Так или иначе, но Смирнов осознавал, что теперь ему предстоит попрощаться с театром и, по всей видимости, навсегда.
Открылась дверь и в кабинет с встревоженным взглядом вошла Алла Феоктистовна.
– Здравствуй, Костя, – поздоровалась она.
– Рад тебя видеть, – попытался улыбнуться Смирнов.
– Давай выкладывай все начистоту. Что случилось? – тревога окончательно засверкала проблесковым маячком в сознании Аллы Феоктистовны.
– Для этого тебя и позвал, – честно сознался Константин Григорьевич.
Достав очередную сигарету и разминая ее пальцами, Смирнов, не торопясь, со всеми подробностями начал свое повествование. Алла Феоктистовна слушала его, сперва просто вздыхая или расстроенно качая головой, но чем ближе подходил Смирнов к финальной развязке, тем испуганней становились ее глаза. Решение международного Совета вызвало у нее слезы. Она вовсю старалась подавить в себе эмоции. Многолетний стаж работы в разведке научил ее владеть собственными чувствами, но, слушая Константина Григорьевича, подавлять чувства ей удавалось с трудом.
– Это жестоко. И по отношению к тебе, по отношению к нашему отделу, и по отношению ко мне.
– Аллочка, – улыбнулся ей Смирнов, – ты же знаешь, я заслужил это.
– А я?! – вырвалось у нее.
– Что ты? – не понял Константин Григорьевич. – Что ты хотела этим сказать?
– Ничего… – Алла Феоктистовна отвернулась от него, закусив нижнюю губу.
«Дура, ведешь себя, как девчонка. Не смей истерить!» – отругала она себя.
– Мне все понятно, Костя, – серьезная и сосредоточенная Алла Феоктистовна смотрела на Смирнова холодным, непроницаемым взглядом. – Как же наш отдел? Получается, что мы остаемся без руководителя.
– Для этого я тебя и позвал. Я выдвинул твою кандидатуру на должность начальника отдела, Полежаев одобрил. – Сигарета в пальцах Константина Григорьевича медленно, но верно теряла свой первоначальный вид.
– Ты хорошо подумал? Может лучше назначить Тихомирова? Грамотный мужик, толковый.
– Не спорю, Николай Петрович тоже подошел бы, но я остановил свой выбор на тебе, Алла. Справишься?
– А куда я денусь? Конечно, справлюсь, Кость.
– Вот и отлично, – Смирнов окончательно доломал сигарету.
Поздним вечером, уткнувшись лицом в подушку, навзрыд рыдала «железная леди». Никто и никогда не увидит этих слез. Подвывая, словно брошенный щенок, Алла Феоктистовна, не стесняясь, давала выход своей боли. Мечта, которую она так бережно хранила в самом укромном уголочке своего сердца, скрывая от всех, порой даже от самой себя, разбилась, словно хрупкая ваза. Разлетелась на тысячи тысяч мелких осколочков, не оставив шанса на возрождение. Ева ни за что не простит Константина, это Алла Феоктистовна понимала как человек, да и как женщина, в конце концов, и значит, она никогда больше не увидит его лица, его глаз, его улыбку. Заветной мечте не осуществиться. Тоска и боль острыми лезвиями вырезали на ее сердце одно-единственное слово – «никогда».
Глава 27
ДАНКОР
Голова Евы покоилась на груди эльфа. Закрыв глаза, она слушала, как стучит сердце ее любимого. Вот так бы и лежать, лежать, ни о чем не думая, никуда не торопясь.
Эльф боялся пошевелиться, и даже затекшая рука не служила для этого поводом. Где-то вокруг стремительно проносилась жизнь: реки впадали в моря, планеты вращались вокруг своих светил, рушились старые миры и зарождались новые, а у него шло свое время. Даже не шло, а замерло. То, чего он хотел больше всего на свете, свершилось, и он был безмерно счастлив. Только бы не заканчивалось это чудесное состояние. Блаженство…
Резкий треск ломающихся веток заставил Еву и эльфа приподняться. Конэ-Эль протянул руку к лежащему рядом мечу.
– Кого еще там несет? – вздохнула Ева.
– Одевайся. Быстро! – приглушенным голосом скомандовал эльф.
Молодой красавец-олень грациозно появился из-за деревьев. Увидав пару двуногих существ, он недовольно фыркнул, в его планы явно не входила эта встреча. Все, чего он хотел – напиться из лесного озера. Одарив презрительным взглядом Еву и Конэ-Эля, олень с видом, полным достоинства, продефилировал обратно в лес.
– Шляются тут всякие, – проворчала Ева, поправляя футболку.
– Хорошо, что олень, а не кто-то иной, – подмигнул ей Конэ-Эль.
Когда они уже было собрались двигаться дальше, эльф критично оглядел Еву с ног до головы.
– Что не так? – перехватив его взгляд, спросила она.
– Твоя одежда.
– В смысле?
– Тебе не стоит в таком виде идти дальше. Еще неизвестно кого встретим на пути, не стоит рисковать. Одежда твоя непривычна для этих мест, и если обычные жители будут просто коситься в твою сторону, то вот стражники или патрульные отряды точно остановят и задержат.
– Дресс-код… Пожалуй, ты прав, – согласилась Ева и вместо ее любимых джинсов с футболкой, на ней оказалось длинное платье.
– Так лучше, – кивнул головой эльф, и они двинулись в путь.
Обогнув озеро и пройдя еще немного по лесу, путники вышли к широкой утоптанной дороге. Идти по ней было одним удовольствием: ни тебе кочек, ни корней деревьев, ни лисьих нор, в которые Ева умудрялась попадать ногой. Шли молча, просто держась за руки. Иногда так приятно, когда рядом есть кто-то, с кем можно просто помолчать. Ева прокручивала в памяти произошедшее между ней и эльфом и улыбалась, прислушиваясь к собственным ощущениям, переживая заново те прекрасные минуты. По тому, как крепко эльф сжимал ее руку, она догадывалась, что он вспоминает то же самое.
Вот и еще один урок она прошла – никогда не стоит бояться собственных желаний, не стоит прятать их глубоко в подсознании. Рано или поздно, но они все равно выберутся из-под «замка». И лучше уж раньше, чем потом, позже, когда время будет упущено и останется только сожалеть да закусывать губы до боли.
Еще один страх ей удалось повергнуть. Страх проявить чувства и насладиться желанием. Вот ведь как вышло: отправляясь сюда, в Магический мир, думала ли она, что помимо основных заданий, полученных от Константина Григорьевича, она будет разбираться со своими собственными проблемами, отрабатывать уроки, с которыми не справилась в своем мире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Решение Совета магов относительно дальнейшей судьбы Смирнова вызывало у Полежаева определенное недоумение. Так поступить с шефом разведки, по крайней мере, не гуманно. Лучше бы уж сразу смертный приговор подписали, чем вот так. Никанор Кузьмич устало потер виски, тяжело будет объявить Константину это решение. Задача… Если он откажется, что ж, его право, но в этом случае стоит ожидать больших неприятностей от международного Совета и от Де'Кампа лично. Костя, Костя…
В ожидании прихода Смирнова Никанор Кузьмич досконально изучил полученные бумаги и решение Совета, будь оно неладно, стараясь по возможности найти хоть какую-то зацепку, чтоб смягчить приговор. Но каждая строчка, каждое слово исключало такую возможность. Приговор оказался настолько продуман и четко прописан, что прицепиться было не к чему.
Константин Григорьевич пришел, как и договаривались, ровно в половине второго. Постучав в дверь, он зашел в кабинет Никанора Кузьмича.
– Проходите, Константин Григорьевич, присаживайтесь, – пригласил Полежаев.
– Что-то вы, Никанор Кузьмич, так официально, словно следователь, – попытался пошутить Смирнов.
– Почти угадал. Только не следователь, а судья, зачитывающий приговор.
Шеф разведки сцепил пальцы в замок и опустил голову.
– Что? Мое дело швах?
Подойдя к шкафу, расположенному вдоль стены позади стола, Полежаев открыл одну из многочисленных дверок, и достал оттуда бутылку «Jack Daniel's». Налив пару стопок, он протянул одну Смирнову.
– Держи, виски что надо.
– Раз сам Никанор Кузьмич наливает, значит, мои дела совсем плохи, – хмыкнул Константин Григорьевич, беря стопку. – Что они там придумали? Расстрел или пожизненное?
Выпив залпом, Никанор Кузьмич поставил пустую стопку на стол.
– Не то и не другое, – Полежаев подождал, пока Смирнов не допьет свою. – Даже не знаю, с чего и начать.
– Да не переживайте вы так, Никанор Кузьмич, говорите все как есть, – выдохнул Константин Григорьевич, вытирая губы ладонью.
– Тогда слушай: тебе предписано отправиться за Барьер на поиски Евы в составе международной группы Высших магов. Вместе с тобой пойдут еще шесть человек. Переход будет осуществлен с нашей территории Барьера.
– А не многовато ли?
– Нет. В Магическом мире они разобьются на пары, каждая из которых отправится на один из континентов. Ты же будешь искать ее самостоятельно.
– Я предполагал такой исход, – закивал головой Смирнов.
– Погоди, это не все, – вздохнул Никанор Кузьмич.
– Вот как? Чего они еще понапридумывали?
– Перед выходом за Барьер, маги наложат на тебя заклятье. Тебе придется искать Еву в образе собаки. И если удастся найти девушку, то ты обязан рассказать ей всю правду. Понимаешь – ВСЮ: почему ты отправил именно ее на это задание, чем руководствовался. И если она захочет, то вернет тебе человеческий вид, а если нет… – Никанор Кузьмич развел руками. – То тебе суждено будет провести остаток дней бессловесной собакой.
Закрыв лицо руками. Константин Григорьевич молча принял слова Полежаева.
– Послушай, Костя, ты вправе отказаться от этого. Я пойму тебя, но вот последствия отказа…
Хлопнув руками по коленям, Смирнов резко встал.
– Нет, Никанор Кузьмич, нет. Я не смалодушничаю и приму свое наказание.
– Что ж, я не стану тебя отговаривать, сам понимаешь.
– А то. У меня вопрос.
– Слушаю тебя, – Полежаев налил по второй. – Только давай сперва выпьем.
Взяв стопки, они опрокинули их, не чокаясь.
– Если я смогу говорить с Евой, значит ли это, что буду разговаривать вообще? Так сказать, стану говорящей псиной?
Никанор Кузьмич отрицательно покачал головой:
– Нет, ты сможешь поговорить только с ней, причем единожды.
– Ясно…
– Прости, Костя, – Полежаев печальным взглядом посмотрел на своего бывшего ученика.
– За что, Никанор Кузьмич?
– Прости за то, что помочь не смогу.
– Пустое, Никанор Кузьмич. Вы тут ни при чем, это я закрутил все, мне и отвечать. Как скоро за Барьер? – перешел к делу Смирнов. – Сколько у меня времени?
– На все про все они отвели тебе четыре дня: решить личные вопросы, передать дела. Ты подумай, кто займет твое место в университете, – посоветовал Полежаев.
– А чего тут думать, все дела передам Алле, она грамотный специалист.
– Что ж, одобряю твой выбор, – согласился Никанор Кузьмич.
– Я могу идти? – Смирнову хотелось побыть одному.
– Да, конечно, иди.
У себя в кабинете, Константин Григорьевич закурил.
«Все правильно, все верно. А чего ты ожидал, старый козел, – высказывал себе Смирнов. – Скажи спасибо, что хоть какой-то шанс дали, а то ведь могли и сразу к стенке. И это оказалось бы благородно с их стороны. А могли и попросту превратить в крысу или таракана. Вот началась бы у меня житуха».
Одной сигареты оказалось мало, и он затянул вторую.
«А что, собака очень даже достойное животное. Так сказать – друг человека. Хотя бы вспомнить Лесси или Рекса. Интересно, псом какой породы я стану? Овчаркой или бобтейлом? А может питбулем? Лишь бы не пуделем, терпеть не могу этих кудрявых клоунов. Лучше кем-нибудь массивным, с тяжелой челюстью.
Все не так уж и плохо. В жизни собак тоже есть свои прелести. Как там говорится: Хорошо быть кошкою, хорошо собакою. Где хочу попи…»
Пепел с сигареты упал на стал.
– От, зараза, – Константин Григорьевич смахнул его ладонью на пол и набрал внутренний номер Аллы Феоктистовны.
– Слушаю.
– Алла, привет, это я.
– С приездом, Костя. Когда вернулся?
– Вчера. Зайди ко мне, а. Поговорить надо.
– Сейчас буду. – Женщина повесила трубку.
«Одно только жалко, – Смирнов подошел к окну и открыл форточку, чтоб выпустить на волю весь табачный дым. – В театре через неделю премьера, подведу ведь всю труппу. Представляю, какими словами меня будет вспоминать главреж. Сегодня же позвоню и сообщу ему эту „радостную" новость».
Откуда у него взялась такая непомерная тяга к актерскому ремеслу, Константин Григорьевич и сам не смог бы никому объяснить. Его с детства тянуло под своды храма Мельпомены. В юные годы он принимал активное участие во всех школьных постановках. Учась в университете, посещал кружок актерскою мастерства. Ну, а когда появилась прекрасная возможность играть в профессиональном театре, то тут Константин Григорьевич оказался на седьмом небе от счастья. Он отдавал театру все свое свободное время, и даже когда в университете получил должность начальника отдела разведки, то продолжал играть на сцене с тем же рвением.
Многие его знакомые с недоумением пожимали плечами, когда в той или иной компании заходил разговор о странном увлечении Смирнова. Некоторые коллеги по университету и вовсе покручивали пальцем у виска. Константин Григорьевич знал об этих пересудах, но не обращал на них никакого внимания. Естественно, главных героев он не играл, зато роли второго плана удавались ему на славу. Так или иначе, но Смирнов осознавал, что теперь ему предстоит попрощаться с театром и, по всей видимости, навсегда.
Открылась дверь и в кабинет с встревоженным взглядом вошла Алла Феоктистовна.
– Здравствуй, Костя, – поздоровалась она.
– Рад тебя видеть, – попытался улыбнуться Смирнов.
– Давай выкладывай все начистоту. Что случилось? – тревога окончательно засверкала проблесковым маячком в сознании Аллы Феоктистовны.
– Для этого тебя и позвал, – честно сознался Константин Григорьевич.
Достав очередную сигарету и разминая ее пальцами, Смирнов, не торопясь, со всеми подробностями начал свое повествование. Алла Феоктистовна слушала его, сперва просто вздыхая или расстроенно качая головой, но чем ближе подходил Смирнов к финальной развязке, тем испуганней становились ее глаза. Решение международного Совета вызвало у нее слезы. Она вовсю старалась подавить в себе эмоции. Многолетний стаж работы в разведке научил ее владеть собственными чувствами, но, слушая Константина Григорьевича, подавлять чувства ей удавалось с трудом.
– Это жестоко. И по отношению к тебе, по отношению к нашему отделу, и по отношению ко мне.
– Аллочка, – улыбнулся ей Смирнов, – ты же знаешь, я заслужил это.
– А я?! – вырвалось у нее.
– Что ты? – не понял Константин Григорьевич. – Что ты хотела этим сказать?
– Ничего… – Алла Феоктистовна отвернулась от него, закусив нижнюю губу.
«Дура, ведешь себя, как девчонка. Не смей истерить!» – отругала она себя.
– Мне все понятно, Костя, – серьезная и сосредоточенная Алла Феоктистовна смотрела на Смирнова холодным, непроницаемым взглядом. – Как же наш отдел? Получается, что мы остаемся без руководителя.
– Для этого я тебя и позвал. Я выдвинул твою кандидатуру на должность начальника отдела, Полежаев одобрил. – Сигарета в пальцах Константина Григорьевича медленно, но верно теряла свой первоначальный вид.
– Ты хорошо подумал? Может лучше назначить Тихомирова? Грамотный мужик, толковый.
– Не спорю, Николай Петрович тоже подошел бы, но я остановил свой выбор на тебе, Алла. Справишься?
– А куда я денусь? Конечно, справлюсь, Кость.
– Вот и отлично, – Смирнов окончательно доломал сигарету.
Поздним вечером, уткнувшись лицом в подушку, навзрыд рыдала «железная леди». Никто и никогда не увидит этих слез. Подвывая, словно брошенный щенок, Алла Феоктистовна, не стесняясь, давала выход своей боли. Мечта, которую она так бережно хранила в самом укромном уголочке своего сердца, скрывая от всех, порой даже от самой себя, разбилась, словно хрупкая ваза. Разлетелась на тысячи тысяч мелких осколочков, не оставив шанса на возрождение. Ева ни за что не простит Константина, это Алла Феоктистовна понимала как человек, да и как женщина, в конце концов, и значит, она никогда больше не увидит его лица, его глаз, его улыбку. Заветной мечте не осуществиться. Тоска и боль острыми лезвиями вырезали на ее сердце одно-единственное слово – «никогда».
Глава 27
ДАНКОР
Голова Евы покоилась на груди эльфа. Закрыв глаза, она слушала, как стучит сердце ее любимого. Вот так бы и лежать, лежать, ни о чем не думая, никуда не торопясь.
Эльф боялся пошевелиться, и даже затекшая рука не служила для этого поводом. Где-то вокруг стремительно проносилась жизнь: реки впадали в моря, планеты вращались вокруг своих светил, рушились старые миры и зарождались новые, а у него шло свое время. Даже не шло, а замерло. То, чего он хотел больше всего на свете, свершилось, и он был безмерно счастлив. Только бы не заканчивалось это чудесное состояние. Блаженство…
Резкий треск ломающихся веток заставил Еву и эльфа приподняться. Конэ-Эль протянул руку к лежащему рядом мечу.
– Кого еще там несет? – вздохнула Ева.
– Одевайся. Быстро! – приглушенным голосом скомандовал эльф.
Молодой красавец-олень грациозно появился из-за деревьев. Увидав пару двуногих существ, он недовольно фыркнул, в его планы явно не входила эта встреча. Все, чего он хотел – напиться из лесного озера. Одарив презрительным взглядом Еву и Конэ-Эля, олень с видом, полным достоинства, продефилировал обратно в лес.
– Шляются тут всякие, – проворчала Ева, поправляя футболку.
– Хорошо, что олень, а не кто-то иной, – подмигнул ей Конэ-Эль.
Когда они уже было собрались двигаться дальше, эльф критично оглядел Еву с ног до головы.
– Что не так? – перехватив его взгляд, спросила она.
– Твоя одежда.
– В смысле?
– Тебе не стоит в таком виде идти дальше. Еще неизвестно кого встретим на пути, не стоит рисковать. Одежда твоя непривычна для этих мест, и если обычные жители будут просто коситься в твою сторону, то вот стражники или патрульные отряды точно остановят и задержат.
– Дресс-код… Пожалуй, ты прав, – согласилась Ева и вместо ее любимых джинсов с футболкой, на ней оказалось длинное платье.
– Так лучше, – кивнул головой эльф, и они двинулись в путь.
Обогнув озеро и пройдя еще немного по лесу, путники вышли к широкой утоптанной дороге. Идти по ней было одним удовольствием: ни тебе кочек, ни корней деревьев, ни лисьих нор, в которые Ева умудрялась попадать ногой. Шли молча, просто держась за руки. Иногда так приятно, когда рядом есть кто-то, с кем можно просто помолчать. Ева прокручивала в памяти произошедшее между ней и эльфом и улыбалась, прислушиваясь к собственным ощущениям, переживая заново те прекрасные минуты. По тому, как крепко эльф сжимал ее руку, она догадывалась, что он вспоминает то же самое.
Вот и еще один урок она прошла – никогда не стоит бояться собственных желаний, не стоит прятать их глубоко в подсознании. Рано или поздно, но они все равно выберутся из-под «замка». И лучше уж раньше, чем потом, позже, когда время будет упущено и останется только сожалеть да закусывать губы до боли.
Еще один страх ей удалось повергнуть. Страх проявить чувства и насладиться желанием. Вот ведь как вышло: отправляясь сюда, в Магический мир, думала ли она, что помимо основных заданий, полученных от Константина Григорьевича, она будет разбираться со своими собственными проблемами, отрабатывать уроки, с которыми не справилась в своем мире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60