Он никак не мог забыть ее полную, красивую грудь и царапины с капельками крови, почему-то придавшие ей особую пикантность. Интересно, как она себя вела тогда, с «бубновыми». На ней не было следов насилия…
Ему стало стыдно этих мыслей. Он украдкой посмотрел в сторону Ксении, словно извиняясь перед ней.
Ксения держалась мужественно, ее вера в него, казалось, не знает границ. «Хорошую я себе нашел жену в этой затянувшейся командировке. Хотя бы ради нее я обязан найти выход. Если только он существует…»
Впервые с начала этого похода Лосев почувствовал неуверенность. Слишком велики и безжалостны противостоящие человечеству силы. И не осталось союзников. Молчит Егоров, безмолвствует тишина…
Глубоко под поверхностью Земли, в том месте, где сорок лет назад упала спора Гифрона, образовался центр невиданной концентрации энергии. Взрыв термоядерной бомбы показался бы здесь не ярче пламени свечи. Она уходила из нашего измерения в параллельные миры, соединяла их между собой в некий конгломерат, в котором геометрические размеры и расстояния уже не имели никакого значения. В каждом атоме раскрывалась целая вселенная.
Обычное человеческое зрение не смогло бы увидеть здесь ничего, кроме короткой ослепительной вспышки света. Короткой потому, что при такой интенсивности излучения человеческий глаз навсегда утратил бы способность видеть в считанные доли секунды.
Но существует не только человеческое зрение… И этому зрению океан энергии представлялся в виде безбрежного огненного моря лавы. Вязкой и невыносимо жаркой. Конечно, тот, кто обладал этим зрением, знал, что образ создан его собственной памятью и вряд ли имеет что-нибудь общее с действительностью, хотя какая-то часть реальности, несомненно, служила для него основой.
В центре огненного океана иногда появлялось лицо… Такое же нечеловеческое, как и все остальное в этом мире. Но это не было лицо демона, хотя власть существа, им обладавшего, значительно превосходила все, что способно было представить изощренное человеческое воображение.
В этот день лицо, появившееся на поверхности огненного океана, было особенно мрачным. Темные вихри отрицательных энергий, начертивших его облик, превосходили по мощности все, что здесь существовало ранее.
Это был плохой день для разговора. Но время, которое внутри этого мира не имело значения, за его пределами шло своим чередом, и Егоров знал, что откладывать разговор больше нельзя.
– Сир, мы можем потерять нужного нам человека.
Ответа не последовало. Разве что в рисунке волн на поверхности лавового океана появилось нечто, подобное фразе о том, что отдельная человеческая личность не имеет значения.
– Этот человек уникален, сир! Он прошел через «голубой гром» и справился с отравлением. Мы сохранили с ним связь. Вы знаете, какие трудности мы испытываем с выбором посредников. Он нам нужен для будущих переговоров.
– Переговоры с этой свихнувшейся расой бессмысленны!
Был ли это ответ, или всего лишь отголоски его собственных мыслей? Он никогда не знал этого с достаточной определенностью.
– Война еще бессмысленней. Когда-нибудь, возможно, у вас появится желание провести переговоры. Стоит сохранить этот индивидуум. Вы должны разрешить мне, сир, еще раз вступить с ним в контакт!
– Ты остался моим врагом даже здесь! Ты пытаешься защищать ничтожную расу, породившую тебя и уничтожающую свой собственный мир!
– Ваш гнев справедлив! Но он не объективен!
– Играешь словами? Философствуешь? Впрочем, я держу тебя здесь именно за это…
Голос смолк, или его не было вообще? Но давление непроницаемой энергетической оболочки, окружавшей разум Егорова, ослабло. Чуть-чуть, самую малость. Но он не прекращал попыток пробиться через нее, он продолжал свою бесконечную, бессмысленную борьбу.
Заметив движение на верхних ступенях дворцовой лестницы. Сурков прильнул к пулемету и проверил прицел. Стрелять ему из этого оружия так и не пришлось ни разу, если не считать тех нескольких занятий, которые провел с ним Зуров.
Занятия ограничивались теорией и щелканьем затвором. Зуров берег патроны, и вот сейчас эта его бережливость могла вылезти боком, потому что Сурков растерялся и совершенно забыл, следует ли ему наводить прицел выше или ниже цели на таком расстоянии.
А движение продолжалось. Шесть невысоких, почти комичных фигур вперевалку начали спускаться с лестницы. Если бы не темные накидки, укрывавшие их туловище до самых лап, и не нелепые квадратные фуражки, он бы принял эти существа за пингвинов.
Их небольшой рост, неторопливые, важные движения и чуть слышный птичий посвист, сопровождавший их продвижение к поезду, несколько успокоили Суркова.
Он совершенно не представлял, что должен делать в этой неординарной ситуации. И, поскольку при таких обстоятельствах самостоятельных решений он старался избегать, то сделал самое простое – вспомнил слова последнего приказа Лосева.
Ему было приказано ни в коем случае не покидать пост у пулемета, а стрельбу открывать только в самом крайнем случае. Что именно имел в виду Лосев под «самым крайним случаем». Сурков забыл. Кажется, речь шла о его жизни. Но пока еще его жизни ничего не угрожало, и потому он сидел за турелью пулемета, вцепившись в его рукоятки, и медленно вел прицел вслед за идущими цепочкой пингвинами.
Наконец они подошли к паровозу. Теперь Сурков заметил, что вместо крыльев у пингвинов имелись короткие, толстые руки, и этими руками они начали ощупывать колеса и цилиндры паровоза, что-то оживленно при этом щебеча.
На Суркова с его пулеметом они не обращали ни малейшего внимания, словно его здесь не было.
«Если они подойдут к платформе, я нажму на гашетку!» Он чувствовал, как внутри поднимается панический страх. «Почему они не уходят? И где Лосев? Где все остальные? Почти три часа прошло, а их все нет. Если с ними что-нибудь случилось, если с ними расправились эти безобидные с виду птички – тогда нужно открывать огонь, пока не поздно. А если нет»?
Он так и не нажал на гашетку, даже после того как пингвины влезли в паровозную будку и что-то там делали минут пятнадцать.
Не собирался он никого убивать, где-то в подсознании понимая, что ничего он этим не исправит, а только ухудшит ситуацию.
Наконец шестерка пингвинов спустилась вниз из паровозной будки.
Так и не посмотрев в сторону Суркова, они повернулись и пошли по лестнице вверх. Передний нес в руках что-то очень похожее на чертеж, выполненный на каком-то жестком материале. «Кажется, их больше всего заинтересовал наш паровоз, надо будет сказать Лосеву…» Сурков не хотел вспоминать о том, что все сроки прошли, а Лосева и остальных все нет, и что он, возможно, остался здесь совсем один.
В самой высокой башне дворца, в одном из ее декоративных пустотелых шпилей, была тайная комната. Никто уже не помнил, когда и для каких целей она была создана в те незапамятные времена, когда строился дворец.
Ее обнаружил Браз лет двадцать назад, во время одной из своих бессмысленных и осуждаемых всеми прогулок по старым заброшенным помещениям дворца. Хоть что-то полезное сделал этот ленивый бездельник, не оставивший после себя ничего, кроме хитросплетений слов. На Земле таких людей называли поэтами, но Браз родился не на Земле…
Как бы там ни было, обнаруженную им комнату переоборудовали. Ее стены покрыли тончайшей циркониевой фольгой, не пропускавшей мыслеизлучений и стоившей баснословных денег. Комнату Браза стали использовать для тайных совещаний в тех исключительных случаях, когда участники этих совещаний хотели скрыть все, что в ней говорилось, от вездесущих ушей Правителя планеты.
Председатели всех шести гильдий Вантары собирались здесь раз в месяц, в день Отчета. В тот единственный день, когда Правитель отсутствовал на планете.
Никто не знал, куда именно он отправлялся, зато они точно знали, что в этот день никто из них не понадобится Правителю. И они собирались в тайной комнате в основном для того, чтобы дать выход накопившемуся возмущению. Строили неосуществимые планы или просто предавались злословию.
Постепенно эти совещания вошли в традицию. Возможно, потому, что их участники знали – каждое неосторожное слово, сказанное за пределами этой комнаты, рано или поздно становится известно Правителю. И только слова, произнесенные там, навсегда оставались в пределах ее стен.
Собрание, состоявшееся на следующий день после того, как пятеро чужеземцев прибыли ко дворцу Правителя на огненной машине, было совершенно особым.
Все шестеро избранных полвека назад представителей гильдий, собравшиеся в тайной комнате, долго молчали, разглядывая друг друга, словно никогда не виделись.
Наконец председатель совета, высокочтимый Зерот, решился нарушить затянувшееся молчание.
– Правитель приказал уничтожить чужеземцев. Им отказано в торговом статусе. Правитель считает, что они соглядатаи. На их планете идет война, и они отправились в путь, чтобы искать союзников и шпионить за теми, кто откажет им в сотрудничестве.
– С кем они воюют?
– Это осталось неизвестным. Возможно, друг с другом.
– Почему бы не спросить об этом их самих?
– Вы представляете, какому риску подвергнется тот, кто решится на контакт с пленниками Правителя?
– Но сегодня его нет…
– Он появится завтра. И, будьте уверены, он узнает…
– Что же нам делать?
– Принимать решение.
– Мы не можем принять решения, не зная всех обстоятельств дела, речь идет о жизни этих существ, а мы выслушали только одну сторону. К тому же они осмелились заявить, что не доверяют Правителю.
– Которому мы сами не доверяем.
– Именно поэтому мы и собрались сегодня здесь. Если бы не это их заявление, пленников следовало бы предоставить их собственной судьбе. Но теперь мы знаем, кто их враг… – Даже здесь Зерот предпочитал говорить намеками. – Может случиться так, что мы потеряем свой единственный шанс приобрести союзников в нашей борьбе за свободу…
Почти двадцать лет мы ведем бесплодные дискуссии о том, как избавиться от гнета, как освободить наших людей от изнурительной и бессмысленной работы в шахтах!
– Но Правителю нужен этот минерал, мы ведем торговлю…
– Это всего лишь видимость, скрывающая истину. Мы получаем жалкие подачки за сотни жизней наших сограждан. И вот наконец пришел день, когда на нашей планете появились существа, осмелившиеся открыто бросить вызов Правителю, могущественные существа, управляющие огненной машиной.
Неожиданно для всех присутствующих Зерота перебил Ют, председатель гильдии рыболовов. Но то, что он сказал, было настолько важным, что присутствующие сразу же забыли о нарушении субординации.
– А если это провокация? Если весь этот спектакль специально организован Правителем для того, чтобы выявить среди нас недовольных? Не забывайте, что эти существа как две капли воды походят на Правителя! Они из одного мира, они его сородичи!
Тяжелое молчание повисло над столом после этой реплики. Слишком хорошо представляли собравшиеся, что их ждет, если Ют окажется прав.
Один взгляд оловянных глаз правителя, навсегда ломающий волю, и добровольная работа на шахтах до конца жизни, укороченной до нескольких месяцев…
При этом сохранялось сознание того, что происходит с несчастными, попавшими на шахты, и это десятикратно усиливало мучения.
Не требовалось даже охранников для рабов, тела которых превращались в подобие жалких механизмов, обреченных на изнурительную, не прекращавшуюся ни днем ни ночью работу в циркониевых шахтах.
– И все-таки мы должны принять решение… Возможно, это будет самым важным решением за всю историю нашей планеты. Конечно, риск огромен, но и выгода, в случае успеха…
И вновь председателя перебили. Ни одно заседание гильдий не проходило столь сумбурно. На этот раз это позволил себе летописец Фрам, считавший себя учеником самого Браза.
– Вы, видимо, забыли древнее пророчество. Ну, так я вам его напомню!
«Зверь железный, огонь извергающий, приползет по дороге двойной…
Он придет, рухнут своды небесные. Брат на брата пойдет, чтобы кровью наполнить озера.
Загорятся дома, что отцы наши строили. Только пепел останется детям…»
Вы этого хотите?! Он уже пришел, этот зверь! Он стоит у наших ворот!
– Успокойся, Фрам. Никакой это не зверь. Это механизм, созданный и управляемый пришельцами. Мы не смогли понять, как он движется, но убедились в том, что это не живое существо!
– Живое может притвориться мертвым!
– Я лишаю тебя слова, Фрам! Мы говорим сейчас не о звере! Вспомни о том, что нам поручено Правителем! Никогда за всю историю нашей планеты на Вантаре не убивали гостей!
– Они не гости! Мы не звали сюда этих существ!
– Это правда. Но нельзя лишать человека жизни, не выслушав его!
Никто не возразил ни слова. Этот этический принцип существовал на Вантаре с незапамятных времен, и он никогда не нарушался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Ему стало стыдно этих мыслей. Он украдкой посмотрел в сторону Ксении, словно извиняясь перед ней.
Ксения держалась мужественно, ее вера в него, казалось, не знает границ. «Хорошую я себе нашел жену в этой затянувшейся командировке. Хотя бы ради нее я обязан найти выход. Если только он существует…»
Впервые с начала этого похода Лосев почувствовал неуверенность. Слишком велики и безжалостны противостоящие человечеству силы. И не осталось союзников. Молчит Егоров, безмолвствует тишина…
Глубоко под поверхностью Земли, в том месте, где сорок лет назад упала спора Гифрона, образовался центр невиданной концентрации энергии. Взрыв термоядерной бомбы показался бы здесь не ярче пламени свечи. Она уходила из нашего измерения в параллельные миры, соединяла их между собой в некий конгломерат, в котором геометрические размеры и расстояния уже не имели никакого значения. В каждом атоме раскрывалась целая вселенная.
Обычное человеческое зрение не смогло бы увидеть здесь ничего, кроме короткой ослепительной вспышки света. Короткой потому, что при такой интенсивности излучения человеческий глаз навсегда утратил бы способность видеть в считанные доли секунды.
Но существует не только человеческое зрение… И этому зрению океан энергии представлялся в виде безбрежного огненного моря лавы. Вязкой и невыносимо жаркой. Конечно, тот, кто обладал этим зрением, знал, что образ создан его собственной памятью и вряд ли имеет что-нибудь общее с действительностью, хотя какая-то часть реальности, несомненно, служила для него основой.
В центре огненного океана иногда появлялось лицо… Такое же нечеловеческое, как и все остальное в этом мире. Но это не было лицо демона, хотя власть существа, им обладавшего, значительно превосходила все, что способно было представить изощренное человеческое воображение.
В этот день лицо, появившееся на поверхности огненного океана, было особенно мрачным. Темные вихри отрицательных энергий, начертивших его облик, превосходили по мощности все, что здесь существовало ранее.
Это был плохой день для разговора. Но время, которое внутри этого мира не имело значения, за его пределами шло своим чередом, и Егоров знал, что откладывать разговор больше нельзя.
– Сир, мы можем потерять нужного нам человека.
Ответа не последовало. Разве что в рисунке волн на поверхности лавового океана появилось нечто, подобное фразе о том, что отдельная человеческая личность не имеет значения.
– Этот человек уникален, сир! Он прошел через «голубой гром» и справился с отравлением. Мы сохранили с ним связь. Вы знаете, какие трудности мы испытываем с выбором посредников. Он нам нужен для будущих переговоров.
– Переговоры с этой свихнувшейся расой бессмысленны!
Был ли это ответ, или всего лишь отголоски его собственных мыслей? Он никогда не знал этого с достаточной определенностью.
– Война еще бессмысленней. Когда-нибудь, возможно, у вас появится желание провести переговоры. Стоит сохранить этот индивидуум. Вы должны разрешить мне, сир, еще раз вступить с ним в контакт!
– Ты остался моим врагом даже здесь! Ты пытаешься защищать ничтожную расу, породившую тебя и уничтожающую свой собственный мир!
– Ваш гнев справедлив! Но он не объективен!
– Играешь словами? Философствуешь? Впрочем, я держу тебя здесь именно за это…
Голос смолк, или его не было вообще? Но давление непроницаемой энергетической оболочки, окружавшей разум Егорова, ослабло. Чуть-чуть, самую малость. Но он не прекращал попыток пробиться через нее, он продолжал свою бесконечную, бессмысленную борьбу.
Заметив движение на верхних ступенях дворцовой лестницы. Сурков прильнул к пулемету и проверил прицел. Стрелять ему из этого оружия так и не пришлось ни разу, если не считать тех нескольких занятий, которые провел с ним Зуров.
Занятия ограничивались теорией и щелканьем затвором. Зуров берег патроны, и вот сейчас эта его бережливость могла вылезти боком, потому что Сурков растерялся и совершенно забыл, следует ли ему наводить прицел выше или ниже цели на таком расстоянии.
А движение продолжалось. Шесть невысоких, почти комичных фигур вперевалку начали спускаться с лестницы. Если бы не темные накидки, укрывавшие их туловище до самых лап, и не нелепые квадратные фуражки, он бы принял эти существа за пингвинов.
Их небольшой рост, неторопливые, важные движения и чуть слышный птичий посвист, сопровождавший их продвижение к поезду, несколько успокоили Суркова.
Он совершенно не представлял, что должен делать в этой неординарной ситуации. И, поскольку при таких обстоятельствах самостоятельных решений он старался избегать, то сделал самое простое – вспомнил слова последнего приказа Лосева.
Ему было приказано ни в коем случае не покидать пост у пулемета, а стрельбу открывать только в самом крайнем случае. Что именно имел в виду Лосев под «самым крайним случаем». Сурков забыл. Кажется, речь шла о его жизни. Но пока еще его жизни ничего не угрожало, и потому он сидел за турелью пулемета, вцепившись в его рукоятки, и медленно вел прицел вслед за идущими цепочкой пингвинами.
Наконец они подошли к паровозу. Теперь Сурков заметил, что вместо крыльев у пингвинов имелись короткие, толстые руки, и этими руками они начали ощупывать колеса и цилиндры паровоза, что-то оживленно при этом щебеча.
На Суркова с его пулеметом они не обращали ни малейшего внимания, словно его здесь не было.
«Если они подойдут к платформе, я нажму на гашетку!» Он чувствовал, как внутри поднимается панический страх. «Почему они не уходят? И где Лосев? Где все остальные? Почти три часа прошло, а их все нет. Если с ними что-нибудь случилось, если с ними расправились эти безобидные с виду птички – тогда нужно открывать огонь, пока не поздно. А если нет»?
Он так и не нажал на гашетку, даже после того как пингвины влезли в паровозную будку и что-то там делали минут пятнадцать.
Не собирался он никого убивать, где-то в подсознании понимая, что ничего он этим не исправит, а только ухудшит ситуацию.
Наконец шестерка пингвинов спустилась вниз из паровозной будки.
Так и не посмотрев в сторону Суркова, они повернулись и пошли по лестнице вверх. Передний нес в руках что-то очень похожее на чертеж, выполненный на каком-то жестком материале. «Кажется, их больше всего заинтересовал наш паровоз, надо будет сказать Лосеву…» Сурков не хотел вспоминать о том, что все сроки прошли, а Лосева и остальных все нет, и что он, возможно, остался здесь совсем один.
В самой высокой башне дворца, в одном из ее декоративных пустотелых шпилей, была тайная комната. Никто уже не помнил, когда и для каких целей она была создана в те незапамятные времена, когда строился дворец.
Ее обнаружил Браз лет двадцать назад, во время одной из своих бессмысленных и осуждаемых всеми прогулок по старым заброшенным помещениям дворца. Хоть что-то полезное сделал этот ленивый бездельник, не оставивший после себя ничего, кроме хитросплетений слов. На Земле таких людей называли поэтами, но Браз родился не на Земле…
Как бы там ни было, обнаруженную им комнату переоборудовали. Ее стены покрыли тончайшей циркониевой фольгой, не пропускавшей мыслеизлучений и стоившей баснословных денег. Комнату Браза стали использовать для тайных совещаний в тех исключительных случаях, когда участники этих совещаний хотели скрыть все, что в ней говорилось, от вездесущих ушей Правителя планеты.
Председатели всех шести гильдий Вантары собирались здесь раз в месяц, в день Отчета. В тот единственный день, когда Правитель отсутствовал на планете.
Никто не знал, куда именно он отправлялся, зато они точно знали, что в этот день никто из них не понадобится Правителю. И они собирались в тайной комнате в основном для того, чтобы дать выход накопившемуся возмущению. Строили неосуществимые планы или просто предавались злословию.
Постепенно эти совещания вошли в традицию. Возможно, потому, что их участники знали – каждое неосторожное слово, сказанное за пределами этой комнаты, рано или поздно становится известно Правителю. И только слова, произнесенные там, навсегда оставались в пределах ее стен.
Собрание, состоявшееся на следующий день после того, как пятеро чужеземцев прибыли ко дворцу Правителя на огненной машине, было совершенно особым.
Все шестеро избранных полвека назад представителей гильдий, собравшиеся в тайной комнате, долго молчали, разглядывая друг друга, словно никогда не виделись.
Наконец председатель совета, высокочтимый Зерот, решился нарушить затянувшееся молчание.
– Правитель приказал уничтожить чужеземцев. Им отказано в торговом статусе. Правитель считает, что они соглядатаи. На их планете идет война, и они отправились в путь, чтобы искать союзников и шпионить за теми, кто откажет им в сотрудничестве.
– С кем они воюют?
– Это осталось неизвестным. Возможно, друг с другом.
– Почему бы не спросить об этом их самих?
– Вы представляете, какому риску подвергнется тот, кто решится на контакт с пленниками Правителя?
– Но сегодня его нет…
– Он появится завтра. И, будьте уверены, он узнает…
– Что же нам делать?
– Принимать решение.
– Мы не можем принять решения, не зная всех обстоятельств дела, речь идет о жизни этих существ, а мы выслушали только одну сторону. К тому же они осмелились заявить, что не доверяют Правителю.
– Которому мы сами не доверяем.
– Именно поэтому мы и собрались сегодня здесь. Если бы не это их заявление, пленников следовало бы предоставить их собственной судьбе. Но теперь мы знаем, кто их враг… – Даже здесь Зерот предпочитал говорить намеками. – Может случиться так, что мы потеряем свой единственный шанс приобрести союзников в нашей борьбе за свободу…
Почти двадцать лет мы ведем бесплодные дискуссии о том, как избавиться от гнета, как освободить наших людей от изнурительной и бессмысленной работы в шахтах!
– Но Правителю нужен этот минерал, мы ведем торговлю…
– Это всего лишь видимость, скрывающая истину. Мы получаем жалкие подачки за сотни жизней наших сограждан. И вот наконец пришел день, когда на нашей планете появились существа, осмелившиеся открыто бросить вызов Правителю, могущественные существа, управляющие огненной машиной.
Неожиданно для всех присутствующих Зерота перебил Ют, председатель гильдии рыболовов. Но то, что он сказал, было настолько важным, что присутствующие сразу же забыли о нарушении субординации.
– А если это провокация? Если весь этот спектакль специально организован Правителем для того, чтобы выявить среди нас недовольных? Не забывайте, что эти существа как две капли воды походят на Правителя! Они из одного мира, они его сородичи!
Тяжелое молчание повисло над столом после этой реплики. Слишком хорошо представляли собравшиеся, что их ждет, если Ют окажется прав.
Один взгляд оловянных глаз правителя, навсегда ломающий волю, и добровольная работа на шахтах до конца жизни, укороченной до нескольких месяцев…
При этом сохранялось сознание того, что происходит с несчастными, попавшими на шахты, и это десятикратно усиливало мучения.
Не требовалось даже охранников для рабов, тела которых превращались в подобие жалких механизмов, обреченных на изнурительную, не прекращавшуюся ни днем ни ночью работу в циркониевых шахтах.
– И все-таки мы должны принять решение… Возможно, это будет самым важным решением за всю историю нашей планеты. Конечно, риск огромен, но и выгода, в случае успеха…
И вновь председателя перебили. Ни одно заседание гильдий не проходило столь сумбурно. На этот раз это позволил себе летописец Фрам, считавший себя учеником самого Браза.
– Вы, видимо, забыли древнее пророчество. Ну, так я вам его напомню!
«Зверь железный, огонь извергающий, приползет по дороге двойной…
Он придет, рухнут своды небесные. Брат на брата пойдет, чтобы кровью наполнить озера.
Загорятся дома, что отцы наши строили. Только пепел останется детям…»
Вы этого хотите?! Он уже пришел, этот зверь! Он стоит у наших ворот!
– Успокойся, Фрам. Никакой это не зверь. Это механизм, созданный и управляемый пришельцами. Мы не смогли понять, как он движется, но убедились в том, что это не живое существо!
– Живое может притвориться мертвым!
– Я лишаю тебя слова, Фрам! Мы говорим сейчас не о звере! Вспомни о том, что нам поручено Правителем! Никогда за всю историю нашей планеты на Вантаре не убивали гостей!
– Они не гости! Мы не звали сюда этих существ!
– Это правда. Но нельзя лишать человека жизни, не выслушав его!
Никто не возразил ни слова. Этот этический принцип существовал на Вантаре с незапамятных времен, и он никогда не нарушался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55