Иначе мы потеряем свое единственное преимущество.
Лосев заснул мгновенно, едва голова коснулась импровизированной подушки из сухой хвои, и так же внезапно проснулся.
Было три часа ночи. Вокруг стояла та промозглая предрассветная тишина, которая бывает только в спящем лесу.
До времени его дежурства оставалось еще полтора часа, и инспектор не мог понять, что его разбудило. Обычно он просыпался точно в заданное себе время и дорожил каждой минутой отдыха.
Так что же его разбудило? Звук? Но лес, казалось, вымер. Звук бы он запомнил… Тогда что еще? Ощущение опасности? Он осторожно повернулся, стараясь изображать спящего, и всмотрелся в лаз в конце оврага – единственный выход, ведущий из их временного убежища наружу.
Там никого не было. Сквозь редкие в этом месте ветви заглядывала ущербная луна. Казалось, от ее света веяло холодом.
«Где часовой?» Еще раз, мельком взглянув на светящийся циферблат часов, Лосев прикинул, что сейчас должен дежурить Степанов. Где же он? В укрытии, кроме него самого, находились Зуров и Грансвер. Оба его спутника спали крепким сном. Степанова нигде не было видно. Отршел на минуту по нужде? Для этого отведено специальное место. Никто не должен был выходить из оврага…
Тревога все больше овладевала Лосевым. Стараясь не разбудить остальных членов своего небольшого отряда, он пробрался к лазу и выглянул наружу. Просека хорошо просматривалась при лунном свете, и на ней не было видно ни одной живой души.
Быстрым скользящим движением Лосев миновал лаз и углубился в лес той походкой, которой умеют ходить лишь хорошо тренированные люди. Ни одна ветка не хрустнула под ногами, Не шевельнулся ни один лист на кустах.
Оставить лагерь без охраны, никого не предупредив, для этого должна быть очень серьезная причина. И Лосев решил выяснить, что это за причина. Он редко ошибался в людях, недаром Степанов не понравился ему с самого начала.
Искать человека в ночном лесу – дело почти безнадежное. Лосев даже фонарь не мог зажечь, чтобы не привлечь к себе внимания, и оставалось лишь ждать в засаде, пока покинувший свой пост часовой не надумает вернуться.
Примерно через полчаса Лосев заметил слабое мерцание на противоположной стороне просеки. Глянул на часы. Все рассчитано точно. До смены еще полчаса. И предутренний сон самый крепкий. «Куда же ты ходил, наш драгоценный? Уж это-то я узнаю, можешь не сомневаться!»
Как только Степанов миновал просеку и повернул к оврагу, Лосев, оказавшись у него за спиной, точно рассчитанным ударом вырубил его на несколько минут, обыскал и, не найдя ничего интересного, забрал ружье, связал и оттащил в сторону от лагеря, чтобы не будить раньше времени остальных.
Когда Степанов пришел в себя, Лосев долго не начинал допроса, а лишь смотрел на него прищурившись. Инспектор изучал психологию допроса и знал, что рано или поздно узнает все, что ему нужно.
Лишь когда вершины деревьев отчетливо проступили на фоне предрассветного неба, он произнес первую фразу:
– Ты можешь молчать и дальше. Но, как только взойдет солнце, я уйду и оставлю тебя здесь наедине с шипоносами. Где тайник?
– Какой тайник?
– Не притворяйся ребенком! Ты что, на свидание к девушке ходил?! Если покажешь мне его сейчас, я ничего не скажу остальным и позволю тебе добраться до города.
Но, представляешь, что они с тобой сделают, если узнают, кто сообщал «металлистам» сведения о поселенцах? Скольких человек ты загубил?
– Вы следили за мной? – Вопрос прозвучал слабо, подавленно, и Лосев знал, что для сопротивления сил у Степанова осталось уже немного.
– Конечно, я следил за тобой, – подтвердил он, не слишком погрешив против истины.
– Почему вы не взяли записку сами?
– Потому что я хочу, чтобы ты ее достал. Ну, так что, будешь показывать, где она, или мне уходить? – Лосев многозначительно посмотрел на верхушки деревьев, освещенные первыми лучами солнца, и поднялся.
– Постойте… Я покажу, вы ведь все равно ее найдете… В записке оказалось всего два слова. «Они вышли».
– Что было в твоем предыдущем послании?
– Я сообщал о вашей экспедиции, о том, что вы собираетесь захватить транспорт…
– У тебя был еще один тайник?
– Да, недалеко от острова… Пожалуйста, не оставляйте меня здесь… Я все рассказал.
– Я не знаю, что с тобой делать. Мы не собираемся возвращаться и не можем взять тебя с собой.
Какое-то время Лосев раздумывал, стараясь не смотреть в сторону пленника, хорошо понимавшего, что в этот момент решается его судьба.
Тот, кто предал однажды, может предать снова.
С другой стороны, Лосеву не хотелось брать грех на душу. Он никогда не стрелял в безоружных. Но тащить за собой пленника и постоянно за ним наблюдать… Слишком велик риск, слишком маленький у них отряд. Был еще один выход – отпустить Степанова на все четыре стороны. В поселок он после своего разоблачения не вернется. Значит, пойдет в город. Но дорога через лес, в одиночку и без защиты от шипоносов смертельно опасна. Вряд ли он доберется до своих хозяев «металлистов». «Зато уж, если он все-таки доберется туда раньше нас, это будет означать гибель отряда. Мало нам свалившихся извне бед! – со злостью подумал Лосев. – Мы ничему не научились, не сделали никаких выводов из вторжения Гифрона. Мы не объединились в борьбе против него, мы продолжаем предавать друг друга, продолжаем грабить и стрелять в своих соотечественников».
Налетел ветер и засвистел в верхушках сосен. Звук казался печальным и протяжным. «Правильно ли я поступаю? – спросил Лосев пустоту, но ответ не пришел. Он был свободен в своих решениях, и, следовательно, ответственность за них полностью лежала на нем одном. – Не с кем ее разделить, инспектор Лосев, вы здесь единственный представитель власти».
Повернувшись к Степанову, Лосев достал нож и перерезал веревки, которыми сам же и связал пленника во время ночной эскапады.
– Лучше всего будет, если ты исчезнешь прямо сейчас. Я тебя отпускаю.
– А как же шипоносы?!
– А вот этого я не знаю. Положись на свою судьбу, на удачу. Найди какое-нибудь укрытие – и дождись ночи. Теперь это твоя забота. Скажи спасибо за то, что я тебя помиловал. Предателей обычно расстреливают.
.Глава 28
Когда отряд Лосева подошел к западной окраине Байкальска, солнце стояло уже довольно низко. Лес словно вымер, все живое притаилось, забилось по своим щелям, время шипоносов кончалось лишь с наступлением полных сумерек, и это позволило отряду совершить переход достаточно быстро, не тратя время на предварительную разведку и не опасаясь засад и патрулей металлистов.
Но здесь, на окраине Байкальска, безопасная зона заканчивалась.
Грансвер, не проронивший ни слова с того момента, как узнал, что Лосев живым отпустил предателя, теперь повернулся к нему и спросил:
– Ты уверен, что Степанов нас не опередил? Мне не нравятся эти капониры на окраине. Раньше их здесь не было. «Металлистам» вполне хватало оборонительных сооружений на самой базе. Что-то их насторожило, и весьма основательно, раз уж они решили рыть землю для дополнительных укреплений. Кроме нас, им некого ждать с этой стороны. Здесь тайга на тысячи километров, нет ни одного людского поселения.
– Мы двигались очень быстро. Степанов слишком боялся шипоносов. Уверен, он весь день просидел в укрытии.
– Или делал вид, что боялся… Впрочем, тебе видней. Ты же у нас командир.
Лосеву не понравился ироничный, почти презрительный тон Грансвера, но он не показал этого и ничего не ответил.
– Так что будем делать, атаковать эти капониры? Там кто-то есть. Видно, как поблескивает оптика. Незаметно мимо них не пройти.
– Дождемся темноты. Для нас любой шум равносилен провалу.
– Ночью волки выходят на охоту. Для «металлистов» ночь – самое лучшее время, – возразил Грансвер.
– Значит, мы должны двигаться тише их, а видеть лучше. – Эта реплика молчаливого Зурова удивила Лосева. Но тот еще не закончил своего неожиданного высказывания. – И вообще, хватит ныть, Вольф. Тебя никто не заставлял участвовать в этом деле, мы оба вызвались добровольно.
– Мы не договаривались отпускать предателя, чтобы он сообщил противнику всю информацию о нашем передвижении!
– Ты что, дивизия? Станут они ради тебя рыть капониры! Да для того, чтобы их вырыть, установить там огневые точки, пристреляться и протянуть связь, понадобятся не одни сутки! Они кого-то ждут, в этом ты прав, но только не нас.
Из этой последней фразы Зурова Лосев понял, что парень неплохо разбирается в военном деле. Выходит, в его лице он приобрел опытного помощника и лишь теперь начал это понимать.
– Ты где служил?
– В космодесанте.
– А чего молчал до сих пор?
– У нас не принято этим хвастаться..
– Какие у тебя предложения?
– Лучше всего не торопиться. Они наверняка кого-то ждут. Возможно, уже сегодня ночью. На крышах снайперы, в подвалах ракетчики.
– Ну и глаз у тебя…
– Я служил в разведроте.
Разведчики – элита знаменитых космодесантников. Только сейчас Лосев оценил наконец, на что способен Зуров.
– Значит, так и сделаем. Замаскируемся и подождем. Если ночью начнется бой, нам это на руку. В суматохе легче будет проскользнуть к транспортным ангарам. Дальше будем действовать по обстановке.
– Если мы проникнем в ангары, это еще не означает, что нам удастся увести машину. В зоне захвата нет электричества. Время от времени оно совершенно неожиданно появляется на несколько минут или часов, а потом исчезает снова. Ни один двигатель запустить не удастся.
– Что, и аккумуляторы тоже?
– Они – в первую очередь. Вообще вся электроника бездействует.
– Я уже столкнулся с этим, когда летел над Байкальском. Но тогда не понял, что произошло. Почему ты молчал до сих пор?
– Что толку говорить? Никто не знает, когда это чертово электричество появится.
Чтобы переждать день, отряд обосновался в развалинах заброшенной фермы, расположенной на невысоком холме. Отсюда хорошо просматривались окраины города.
Часа через два пошел дождь, мелкий и безнадежный, такой, какой бывает только в тайге. Кажется, что из туч вместе с мелкими брызгами воды сеется мошка, от которой не спасают никакие накомарники и репелленты.
Постепенно ожидание стало невыносимым, и первым не выдержал Грансвер.
– Чего мы, собственно, ждем? Давно известно, что на тысячу километров вокруг нет никаких войск. Банда «металлистов» контролирует всю местную тайгу. Им здесь некого бояться – они могли построить эти капониры для обучения своих новобранцев. Или их главарь страдает манией преследования и решил подстраховаться, получив известие о нашем приближении. Сидя здесь, мы никого не дождемся! А вот кровь из нас выпьют всю, до капли! У меня ее уже почти не осталось.
Лосев ничего не ответил. Трудно было всем, и, главное, не было полной уверенности в том, что это бесконечное ожидание и в самом деле имеет смысл.
Часа через два, когда солнце окрасилось в багровый цвет и коснулось вершин далеких сопок, он спросил себя: не потеряют ли они остатки боевого духа в этом бесконечном ожидании?
Лосев решил отдать команду двигаться к городу, как только диск солнца окончательно скроется за сопками и вечерний туман наползет на город.
Но как только это случилось, как только он приподнялся, чтобы двинуться вперед и повести за собой остальных в безнадежную, смертельно опасную атаку, из пустоты пришел короткий и отчетливый приказ: «Ждать». Это не был голос или мысль. Скорее понимание того, что нужно делать, но настолько категоричное, что слова команды замерли у Лосева на губах.
Прошел еще почти час, синие сумерки вечера сделали невидимыми окраины мертвого города, на улицах которого не светилось ни одного живого огня. С наступлением темноты мошка озверела окончательно, а влага пропитала даже непромокаемые комбинезоны. И лишь когда остатки человеческого терпения были исчерпаны этим мучительным ожиданием до самого конца, звон мошки и шуршание дождя перекрыл посторонний шум.
Он был похож на шум большой реки, прокладызавшей себе путь сквозь тайгу. Так могла шуметь лавина или сель. Что-то шло на город из ночного леса. По счастью укрытие находилось в стороне от этого нарастающего, неумолимого движения.
Шум шел с востока. Он приближался и разрастался вширь. Даже холм, на котором лежали нападавшие, начал мерно вибрировать в такт этому грозному шуму.
Если к человеку из ночной тайги приближается «нечто» огромное и смертельно опасное, он не в состоянии сдержать страх. Но этот шум внушал ужас.
Внутри общей какофонии движения, которую создают множество отдельных мелких шумов, можно было различить странные скрипы, словно двигались плохо смазанные механизмы. В резких, тоскливых повизгиваниях слышалась тоска, такая же безмерная, как замершая в ожидании тайга.
– Что это такое, черт побери?! – спросил Грансвер.
– На востоке, откуда они идут, есть какой-нибудь рудник?
– Там есть заброшенные золотоносные шахты, законсервированные много лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Лосев заснул мгновенно, едва голова коснулась импровизированной подушки из сухой хвои, и так же внезапно проснулся.
Было три часа ночи. Вокруг стояла та промозглая предрассветная тишина, которая бывает только в спящем лесу.
До времени его дежурства оставалось еще полтора часа, и инспектор не мог понять, что его разбудило. Обычно он просыпался точно в заданное себе время и дорожил каждой минутой отдыха.
Так что же его разбудило? Звук? Но лес, казалось, вымер. Звук бы он запомнил… Тогда что еще? Ощущение опасности? Он осторожно повернулся, стараясь изображать спящего, и всмотрелся в лаз в конце оврага – единственный выход, ведущий из их временного убежища наружу.
Там никого не было. Сквозь редкие в этом месте ветви заглядывала ущербная луна. Казалось, от ее света веяло холодом.
«Где часовой?» Еще раз, мельком взглянув на светящийся циферблат часов, Лосев прикинул, что сейчас должен дежурить Степанов. Где же он? В укрытии, кроме него самого, находились Зуров и Грансвер. Оба его спутника спали крепким сном. Степанова нигде не было видно. Отршел на минуту по нужде? Для этого отведено специальное место. Никто не должен был выходить из оврага…
Тревога все больше овладевала Лосевым. Стараясь не разбудить остальных членов своего небольшого отряда, он пробрался к лазу и выглянул наружу. Просека хорошо просматривалась при лунном свете, и на ней не было видно ни одной живой души.
Быстрым скользящим движением Лосев миновал лаз и углубился в лес той походкой, которой умеют ходить лишь хорошо тренированные люди. Ни одна ветка не хрустнула под ногами, Не шевельнулся ни один лист на кустах.
Оставить лагерь без охраны, никого не предупредив, для этого должна быть очень серьезная причина. И Лосев решил выяснить, что это за причина. Он редко ошибался в людях, недаром Степанов не понравился ему с самого начала.
Искать человека в ночном лесу – дело почти безнадежное. Лосев даже фонарь не мог зажечь, чтобы не привлечь к себе внимания, и оставалось лишь ждать в засаде, пока покинувший свой пост часовой не надумает вернуться.
Примерно через полчаса Лосев заметил слабое мерцание на противоположной стороне просеки. Глянул на часы. Все рассчитано точно. До смены еще полчаса. И предутренний сон самый крепкий. «Куда же ты ходил, наш драгоценный? Уж это-то я узнаю, можешь не сомневаться!»
Как только Степанов миновал просеку и повернул к оврагу, Лосев, оказавшись у него за спиной, точно рассчитанным ударом вырубил его на несколько минут, обыскал и, не найдя ничего интересного, забрал ружье, связал и оттащил в сторону от лагеря, чтобы не будить раньше времени остальных.
Когда Степанов пришел в себя, Лосев долго не начинал допроса, а лишь смотрел на него прищурившись. Инспектор изучал психологию допроса и знал, что рано или поздно узнает все, что ему нужно.
Лишь когда вершины деревьев отчетливо проступили на фоне предрассветного неба, он произнес первую фразу:
– Ты можешь молчать и дальше. Но, как только взойдет солнце, я уйду и оставлю тебя здесь наедине с шипоносами. Где тайник?
– Какой тайник?
– Не притворяйся ребенком! Ты что, на свидание к девушке ходил?! Если покажешь мне его сейчас, я ничего не скажу остальным и позволю тебе добраться до города.
Но, представляешь, что они с тобой сделают, если узнают, кто сообщал «металлистам» сведения о поселенцах? Скольких человек ты загубил?
– Вы следили за мной? – Вопрос прозвучал слабо, подавленно, и Лосев знал, что для сопротивления сил у Степанова осталось уже немного.
– Конечно, я следил за тобой, – подтвердил он, не слишком погрешив против истины.
– Почему вы не взяли записку сами?
– Потому что я хочу, чтобы ты ее достал. Ну, так что, будешь показывать, где она, или мне уходить? – Лосев многозначительно посмотрел на верхушки деревьев, освещенные первыми лучами солнца, и поднялся.
– Постойте… Я покажу, вы ведь все равно ее найдете… В записке оказалось всего два слова. «Они вышли».
– Что было в твоем предыдущем послании?
– Я сообщал о вашей экспедиции, о том, что вы собираетесь захватить транспорт…
– У тебя был еще один тайник?
– Да, недалеко от острова… Пожалуйста, не оставляйте меня здесь… Я все рассказал.
– Я не знаю, что с тобой делать. Мы не собираемся возвращаться и не можем взять тебя с собой.
Какое-то время Лосев раздумывал, стараясь не смотреть в сторону пленника, хорошо понимавшего, что в этот момент решается его судьба.
Тот, кто предал однажды, может предать снова.
С другой стороны, Лосеву не хотелось брать грех на душу. Он никогда не стрелял в безоружных. Но тащить за собой пленника и постоянно за ним наблюдать… Слишком велик риск, слишком маленький у них отряд. Был еще один выход – отпустить Степанова на все четыре стороны. В поселок он после своего разоблачения не вернется. Значит, пойдет в город. Но дорога через лес, в одиночку и без защиты от шипоносов смертельно опасна. Вряд ли он доберется до своих хозяев «металлистов». «Зато уж, если он все-таки доберется туда раньше нас, это будет означать гибель отряда. Мало нам свалившихся извне бед! – со злостью подумал Лосев. – Мы ничему не научились, не сделали никаких выводов из вторжения Гифрона. Мы не объединились в борьбе против него, мы продолжаем предавать друг друга, продолжаем грабить и стрелять в своих соотечественников».
Налетел ветер и засвистел в верхушках сосен. Звук казался печальным и протяжным. «Правильно ли я поступаю? – спросил Лосев пустоту, но ответ не пришел. Он был свободен в своих решениях, и, следовательно, ответственность за них полностью лежала на нем одном. – Не с кем ее разделить, инспектор Лосев, вы здесь единственный представитель власти».
Повернувшись к Степанову, Лосев достал нож и перерезал веревки, которыми сам же и связал пленника во время ночной эскапады.
– Лучше всего будет, если ты исчезнешь прямо сейчас. Я тебя отпускаю.
– А как же шипоносы?!
– А вот этого я не знаю. Положись на свою судьбу, на удачу. Найди какое-нибудь укрытие – и дождись ночи. Теперь это твоя забота. Скажи спасибо за то, что я тебя помиловал. Предателей обычно расстреливают.
.Глава 28
Когда отряд Лосева подошел к западной окраине Байкальска, солнце стояло уже довольно низко. Лес словно вымер, все живое притаилось, забилось по своим щелям, время шипоносов кончалось лишь с наступлением полных сумерек, и это позволило отряду совершить переход достаточно быстро, не тратя время на предварительную разведку и не опасаясь засад и патрулей металлистов.
Но здесь, на окраине Байкальска, безопасная зона заканчивалась.
Грансвер, не проронивший ни слова с того момента, как узнал, что Лосев живым отпустил предателя, теперь повернулся к нему и спросил:
– Ты уверен, что Степанов нас не опередил? Мне не нравятся эти капониры на окраине. Раньше их здесь не было. «Металлистам» вполне хватало оборонительных сооружений на самой базе. Что-то их насторожило, и весьма основательно, раз уж они решили рыть землю для дополнительных укреплений. Кроме нас, им некого ждать с этой стороны. Здесь тайга на тысячи километров, нет ни одного людского поселения.
– Мы двигались очень быстро. Степанов слишком боялся шипоносов. Уверен, он весь день просидел в укрытии.
– Или делал вид, что боялся… Впрочем, тебе видней. Ты же у нас командир.
Лосеву не понравился ироничный, почти презрительный тон Грансвера, но он не показал этого и ничего не ответил.
– Так что будем делать, атаковать эти капониры? Там кто-то есть. Видно, как поблескивает оптика. Незаметно мимо них не пройти.
– Дождемся темноты. Для нас любой шум равносилен провалу.
– Ночью волки выходят на охоту. Для «металлистов» ночь – самое лучшее время, – возразил Грансвер.
– Значит, мы должны двигаться тише их, а видеть лучше. – Эта реплика молчаливого Зурова удивила Лосева. Но тот еще не закончил своего неожиданного высказывания. – И вообще, хватит ныть, Вольф. Тебя никто не заставлял участвовать в этом деле, мы оба вызвались добровольно.
– Мы не договаривались отпускать предателя, чтобы он сообщил противнику всю информацию о нашем передвижении!
– Ты что, дивизия? Станут они ради тебя рыть капониры! Да для того, чтобы их вырыть, установить там огневые точки, пристреляться и протянуть связь, понадобятся не одни сутки! Они кого-то ждут, в этом ты прав, но только не нас.
Из этой последней фразы Зурова Лосев понял, что парень неплохо разбирается в военном деле. Выходит, в его лице он приобрел опытного помощника и лишь теперь начал это понимать.
– Ты где служил?
– В космодесанте.
– А чего молчал до сих пор?
– У нас не принято этим хвастаться..
– Какие у тебя предложения?
– Лучше всего не торопиться. Они наверняка кого-то ждут. Возможно, уже сегодня ночью. На крышах снайперы, в подвалах ракетчики.
– Ну и глаз у тебя…
– Я служил в разведроте.
Разведчики – элита знаменитых космодесантников. Только сейчас Лосев оценил наконец, на что способен Зуров.
– Значит, так и сделаем. Замаскируемся и подождем. Если ночью начнется бой, нам это на руку. В суматохе легче будет проскользнуть к транспортным ангарам. Дальше будем действовать по обстановке.
– Если мы проникнем в ангары, это еще не означает, что нам удастся увести машину. В зоне захвата нет электричества. Время от времени оно совершенно неожиданно появляется на несколько минут или часов, а потом исчезает снова. Ни один двигатель запустить не удастся.
– Что, и аккумуляторы тоже?
– Они – в первую очередь. Вообще вся электроника бездействует.
– Я уже столкнулся с этим, когда летел над Байкальском. Но тогда не понял, что произошло. Почему ты молчал до сих пор?
– Что толку говорить? Никто не знает, когда это чертово электричество появится.
Чтобы переждать день, отряд обосновался в развалинах заброшенной фермы, расположенной на невысоком холме. Отсюда хорошо просматривались окраины города.
Часа через два пошел дождь, мелкий и безнадежный, такой, какой бывает только в тайге. Кажется, что из туч вместе с мелкими брызгами воды сеется мошка, от которой не спасают никакие накомарники и репелленты.
Постепенно ожидание стало невыносимым, и первым не выдержал Грансвер.
– Чего мы, собственно, ждем? Давно известно, что на тысячу километров вокруг нет никаких войск. Банда «металлистов» контролирует всю местную тайгу. Им здесь некого бояться – они могли построить эти капониры для обучения своих новобранцев. Или их главарь страдает манией преследования и решил подстраховаться, получив известие о нашем приближении. Сидя здесь, мы никого не дождемся! А вот кровь из нас выпьют всю, до капли! У меня ее уже почти не осталось.
Лосев ничего не ответил. Трудно было всем, и, главное, не было полной уверенности в том, что это бесконечное ожидание и в самом деле имеет смысл.
Часа через два, когда солнце окрасилось в багровый цвет и коснулось вершин далеких сопок, он спросил себя: не потеряют ли они остатки боевого духа в этом бесконечном ожидании?
Лосев решил отдать команду двигаться к городу, как только диск солнца окончательно скроется за сопками и вечерний туман наползет на город.
Но как только это случилось, как только он приподнялся, чтобы двинуться вперед и повести за собой остальных в безнадежную, смертельно опасную атаку, из пустоты пришел короткий и отчетливый приказ: «Ждать». Это не был голос или мысль. Скорее понимание того, что нужно делать, но настолько категоричное, что слова команды замерли у Лосева на губах.
Прошел еще почти час, синие сумерки вечера сделали невидимыми окраины мертвого города, на улицах которого не светилось ни одного живого огня. С наступлением темноты мошка озверела окончательно, а влага пропитала даже непромокаемые комбинезоны. И лишь когда остатки человеческого терпения были исчерпаны этим мучительным ожиданием до самого конца, звон мошки и шуршание дождя перекрыл посторонний шум.
Он был похож на шум большой реки, прокладызавшей себе путь сквозь тайгу. Так могла шуметь лавина или сель. Что-то шло на город из ночного леса. По счастью укрытие находилось в стороне от этого нарастающего, неумолимого движения.
Шум шел с востока. Он приближался и разрастался вширь. Даже холм, на котором лежали нападавшие, начал мерно вибрировать в такт этому грозному шуму.
Если к человеку из ночной тайги приближается «нечто» огромное и смертельно опасное, он не в состоянии сдержать страх. Но этот шум внушал ужас.
Внутри общей какофонии движения, которую создают множество отдельных мелких шумов, можно было различить странные скрипы, словно двигались плохо смазанные механизмы. В резких, тоскливых повизгиваниях слышалась тоска, такая же безмерная, как замершая в ожидании тайга.
– Что это такое, черт побери?! – спросил Грансвер.
– На востоке, откуда они идут, есть какой-нибудь рудник?
– Там есть заброшенные золотоносные шахты, законсервированные много лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55