– Похоже кто-то все-таки бывает здесь, – указал на нее Княженцев.
Юра поперхнулся, вытер палец о штаны и запустил его в другую ноздрю.
– Бывал, – поправил его Беркутов.
– Вы думаете?
– Пожалуй, даже знаю. В последние годы сюда вряд ли кто-либо добирался. По крайней мере, из людей.
Забелин же все озирался, хмурился при этом: что-то раздражало его, что-то не так было здесь, хотя вроде бы тихо, спокойно было вокруг… Он пытался понять причину своего беспокойства, не мог, и это раздражало его еще больше.
И вдруг понял. Вмиг, враз – как осенило.
В том-то и дело, что тихо! Совсем тихо, чересчуртихо – просто мертвая, убийственная тишь, так в лесу не бывает.
– Слушайте, мужики… – медленно произнес он… – А тишь-то здесь какая, вы послушайте!
Все напряглись, вслушиваясь. Верно, бесконечное безмолвие.
– Да… – вымолвил Аркадий. – Страна молчания.
– Silentium, – сорвалось с языка Егора. Он вовсе не собирался хвастаться знанием латыни, само так вышло.
Они как-то замешкались, словно бы не стремились никуда, а так, брели себе по лесу, очарованные странники… Забелин, конечно, первый спохватился, деятельная его натура не могла впадать в оцепенение надолго.
– Однако, пойдемте-ка, братцы! Что-то мы в лирическое настроение впали.
– Это плохо? – Егор улыбнулся.
– Само по себе неплохо, но не вовремя. Пошли! Тропинка есть, чего лучше.
Пошли по тропинке. Скоро ели почти сомкнулись над их головами, стало сумрачно. Теперь и Егор ощутил тяжеловатый, плотный запах стоячей воды. Идущий первым Павел невольно прибавил шаг, он взмахивал руками, отбиваясь от ветвей. Остальные тоже заспешили за ним, дыхание их сбилось, стало шумным тревожным, а Забелин все убыстрял шаг…
И вдруг – долгожданно и неожиданно – в просвете меж ветвей мелькнуло озеро.
ГЛАВА 14
Павел по инерции сделал еще три-четыре шага и остановился. Через несколько секунд остальные были рядом, сгрудились тесной кучкой, стояли и молчали.
Это озеро было совсем без берегов. То есть без атрибутов, обыкновенно присущих берегам: отмелей, пляжей, камышей. Оно начиналось безо всяких переходов – вот ели, иголки под ногами, шишки, а вот сразу же – обрыв – вода.
Воды было чудовищно много. Егор глазам своим не поверил; как-то не так представлял он себе это озеро, легкомысленно так, он и вообразить не мог, что оно такое огромное.
– Мама дорогая! – изумленно выдохнул он. – Ни фига себе – озерцо!
Похоже, что и Беркутов такого не ожидал:
– Да уж, картина…
Озеро казалось почти круглым и диаметр имело в несколько сот метров – площадь современного городского квартала, если не больше. Со всех сторон, насколько хватал глаз, его обступали угрюмые таёжные высоты. На том берегу, примерно на середине подъема, в лесу виднелась странная плешь: поляна эллиптической формы.
На эту «поляну» Егор глянул мельком, и сразу же забыл о ней – его внимание, как и всеобщее, впрочем, приковывал к себе таинственный Зираткуль.
Оно было огромным, верно, но не это было самое загадочное в нём. Озеро производило какое-то невыразимо гнетущее впечатление из-за царящего вокруг безмолвия и мрачной неподвижности тёмной, почти чёрной, затхлой воды. Пахло смертью и тленом. Ни единого всплеска, ни даже ряби на поверхности озера, хотя ветер шевелил кроны деревьев. Ни птицы в небе, ни вездесущих комаров и мошки. Думайте, что хотите, а это напрягает, хочется озираться, беспокойно крутить головой, искать нечто, незримо присутствующее рядом…
А ведь собственно, это – всё. «Конец маршрута, – подумал Княженцев. – Мы пришли. И что?..»
Он кашлянул.
– Ну вот, мы дошли. Что дальше?
Общее молчание было ему ответом. По-видимому, никто не знал толком, что же делать дальше. Не задумывались прежде. Казалось: дойдем до озера, и все станет ясно само собой. И вот дошли, и ничего не прояснилось. Ну – озеро, ну – тяжкое, угрюмое… ну, вот собственно, и все…
Княженцев снял с плеча автомат, кинул его на землю; кряхтя, уселся рядом.
– Присаживайтесь, – равнодушно предложил он. – В ногах правды нет.
Забелин как-то осторожно присел рядом, положил «Калашникова» затворной ручкой вверх.
– Вода какая темная… – пробормотал он. – Слушайте, а здесь глубоко?
– Говорят, очень, – Беркутов опустился на корточки. – Конечно, никто точно не знает, и замеров никогда не проводили. Но, говорят, глубокое… Бездонное…
Он говорил это странным, тягучим голосом, точно и он тоже ожидал от озера чего-то сразу отвечающего на все его, Беркутова, вопросы и предположения. А оно, озеро – молчит.
Егор зачем-то обернулся, увидел, что Аркадий стоит, пристально смотрит куда-то в даль. Юра стоял рядом, но он не смотрел никуда, взор его был задумчивый и никакой, и опять он полез пальцем в нос.
– Та-ак… – протянул Егор и огляделся.
Он не договорил, но ясно, что не договорено: ну, мол, и где здесь признаки этих самых внеземных цивилизаций?..
Признаков не было.
Павел скривился, с хрустом почесал щеку – не щетину уже, почти бороду.
– Ну, авось Юра нам что-нибудь изречет… Юра! Что скажешь… Ты палец-то вынь из носа, ты уже, по-моему, его до глаза дотолкал.
Юра палец действительно вынул и вытер его сзади об штаны.
– Ничего. – Он посмотрел на палец и еще разок провел им по штанам. Улыбнулся и молвил: – А что касается инопланетян, то это совершенная ерунда – в том смысле, в каком вы их себе представляете.

* * *
Если бы пресловутые инопланетяне прямо сейчас, сию секунду оказались бы лицом к лицу с нашими героями, то вряд ли бы они сумели вызвать такое потрясенное онемение, какое вызвал Юра своим текстом. Если бы камень вдруг заговорил. – даже тогда немая сцена у воды была бы не такой немой.
А Юра явно наслаждался произведенным эффектом. Сдерживая улыбку, оглядел безмолвную аудиторию.
– Удивлены, господа?.. – произнес он. Сделал паузу и сказал: – Очень вас понимаю.
Первым, к кому вернулся дар речи, был Павел:
– Не то слово… – И то ненадолго. Забелин поперхнулся, закашлялся и надолго выбыл из ораторского строя.
Егор посмотрел почему-то не на Юру, а на Беркутова. Бородатое лицо было спокойно, глаза прищурены. Неуловимое, чуть-чуть печальное почудилось Княженцеву во всем облике лесника.
Юра же тем временем свободно уселся на траву и улыбнулся блаженно, как человек, долго и трудно шедший к своей цели, шедший, шедший и наконец дошедший.
– Послушайте… – обратившись к нему, с интересом сказал Аркадий, – вы как бы… собственно, вас теперь ведь и Юрой не назовешь?
Спрошенный рассмеялся, искренне, от души.
– Да отчего же нет? Зовите Юрой, я уж к этому и сам привык. Останемся тезками с Георгием Сергеевичем!.. Впрочем, я понимаю, разумеется, что вы хотите сказать. Понимаю и охотно вам отвечу.
Прежде чем ответить, правда, он прервался, сжал губы и сдвинул брови – словно призадумался, с чего начать. Подумал, просветлел лицом. Тряхнул головой и начал:
– Думаю, вас уже ничем не удивить. Дело в том, что я как таковой не принадлежу к роду людскому, личность моя – совсем не Homo sapiens, не человек разумный. Хотя, безусловно, разумный, и в каком-то смысле человек.
Аркадий хмыкнул:
– Замысловато. – И покачал головой.
– Ничуть, – спокойно возразил Юра. – Вы сейчас все поймете. Это все совершенно не сложно. Видите ту полянку, там, на склоне?.. Впрочем, что это я спрашиваю. Вы же сами обратили на нее внимание. Так вот, эта самая полянка и есть настоящая цель нашего маршрута. Место, где сходятся пути. Да там же и расходятся… Вернее, не сама поляна, а то, что на ней.
– Батюшки, – сказал Егор. – И что же на ней такое?
Юра усмехнулся.
– Как бы это вам объяснить… Наверно, придется издалека. С некоторым теоретическим предисловием.
И начал это свое предисловие:
– Вот вы, жители Земли, – пребываете в пространстве-времени, условно называемым четырехмерным…
– Почему условно? – мгновенно спросил Аркадий.
– Потому что на самом деле этих измерений гораздо больше. Но по каким-то причинам ваш мир четырехмерен.
– Ваш? – Егор приподнял брови.
– Именно. – Юра осклабился, верно уловив акцент. – Ваш. Но не мой. Наш мир задействован в большем количестве измерений.
– Так вы пришелец, – с каким-то зловещим спокойствием произнес Беркутов.
– Скорее, заплуталец, – ухмыльнулся Юра, как бы не замечая тона лесника. – Занесло сюда, как лист осенний на ветру.
– Занесло! – выпалил Пашка, прорвало его. – Как это вышло?!
– Да по глупости же своей, черт возьми, – добродушно ругнулся Юра. – Искал приключений, ну и нашел. Один нелепый шаг – и кувырком в яму…
– В яму? – не понял Княженцев.
– Условно. – Юра подмигнул ему. – Я ж говорю: наш мир не столь жестко зажат в границах измерений. Ваш мир тяжелее и плотнее, малоподвижней. Мы… можно сказать, мы духи по сравнению с вами. То, из чего состоим мы, в вашем мире называется, пожалуй, энергиями. Мы свободнее. Мы больше видим, мы перемещаемся легко во многих направлениях сразу. Понимаете? И выход к вам у нас – что-то вроде «черных дыр»… То есть не вроде, а, в сущности, то же самое. То, что ваши ученые называют «черными дырами», есть провалы в пространство-время с меньшим числом измерений. Грубо говоря, если вы провалитесь в такую дыру, то попадете в нечто типа подземелья… ну, скажем, как в шахту. Где очень узкие проходы в каменной толще; и вот, едва ползаешь по ним на полусогнутых: ни распрямиться, ни влево, ни вправо, тьма кромешная… Примерно такая же картина нарисовалась и мне, когда я по дурости своей грохнулся к вам.
– И грохнулись на ту самую поляну, – догадался Егор, указывая глазами вверх…
– Н-ну, в принципе так, – с некоторой натяжкой согласился Юра. – Но вот какая занятная штука! Представьте себе: вы угодили в подземелье и обнаружили, что тамошний народ запросто проламывается сквозь камень. Так разгребает его, как будто бы это для него воздух. Представили?.. Ну вот. Нечто похожее испытывал я у вас: ваша атмосфера, сквозь которую вы легче легкого ходите, для меня оказалась толщей горной породы.
Здесь он прервался, почесал уголок левого глаза.
– И поэтому?.. – задал наводящий вопрос Егор.
– И поэтому, – подхватил, поняв с полуслова, рассказчик, – поэтому мне пришлось искать себе какое-нибудь пристанище. То бишь человеческое тело. Подселяться так, сказать.
– И вы подселились к Юре, – утвердительно закончил Беркутов.
– Точно так. – Юра улыбнулся.
– Не слишком ли странная кандидатура? – заметил Аркадий.
– Нисколько. Можно даже сказать, единственно возможная. Дело в том, что у нормального человека существует им самим неосознаваемый механизм психической защиты. У кого-то крепче, у кого-то послабее, но есть. А иначе, представьте себе, сколько бы всяких злых духов ринулись в ваше сознание!.. Что, кстати говоря, и происходит отчасти. Ну а у людей слабоумных этот механизм, понятно, ослаблен… то есть не совсем так. Не то чтобы ослаблен, он просто другой. Устроен иначе. И злым духам не нужен. Вот потому-то из доступных кандидатов на подселение вблизи оказался только Юра, деревенский дурачок.
– На безрыбье и рак рыба, – сказал Егор без улыбки.
– Совершенно справедливо… Ах, если бы вы знали, как я маялся с ним!
– С Юрой-то?
– Ну конечно!.. Я прекрасно понимал, что никакой другой возможности пребывать в этом мире у меня нет, но эта единственная возможность – какая же она была хреновая, простите мне это слово! Я волком выл! Можете вообразить себя в кабине самолета, в котором что-то разладилось, трясет, мотает, тянешь штурвал, а он не слушается?.. В общем, такая вот веселая картинка. И за все эти годы, а их прошло пять, ваших земных лет – мне не удалось вернуться сюда, к поляне. Да что там! Мне высказаться не удалось, нормальный шаг сделать. Пытался – а получалось черт-те что. Помните нашу первую встречу, там на пристани?
– Еще бы, – сказал Павел. – Такое забыть трудно.
Беркутов засмеялся:
– А я, честно говоря, и не подозревал ничего. Ну, Юра и Юра, дурачок.
Юра усмехнулся горько, покачал головой.
– Знаете, я столько раз пытался дойти до вашей сторожки, и никак не выходило. Трудно сказать, но у меня сложилось впечатление, что Юра почему-то упорно не хотел идти туда, к вам. Что-то пугало его.
Княженцева осенила мысль, он поднял голову.
– Слушайте, Юра… скажите, а так-таки никто вокруг, ни один человек не догадался, даже ухом не повел – насчет вас?
– Хороший вопрос. – Юра вздохнул. – Хороший и… грустный. Мне кажется, что начинала догадываться хозяйка ваша, Клавдия Макаровна. Почти определенно догадывалась. Но ничего не говорила мне, ничего не спрашивала. Я прямо из кожи вон рвался! И так и сяк выворачивался, чтобы докричаться до нее… нет, все зря. От этих моих усилий Юра нес такую ахинею, что я только диву давался. А она смотрела, и в ее взгляде я чувствовал… И подкармливала она меня, то есть Юру, а тем самым и меня…
– Как?.. – в голосе Павла прозвучало подозрение. – Как-то странно вы говорите…
Юра взглянул на Беркутова, тот на Аркадия. И Юра перевёл взгляд на него.
Кауфман кивнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39