Она поднялась на колени, попыталась встать, а затем сообразила наконец, что находится в гуще боя, а на ней ничего, кроме пота, пыли да крови человека, убитого ее же собственной рукой, нет. Она оставалась на коленях, пока ее желудок бунтовал и выворачивался наизнанку, а затем пошатываясь поднялась на ноги и пошарила в поисках туники, которая, как ей смутно помнилось, была у нее в руке.
Пока она искала, Реза и сержант Киргестес поворачивали ход боя вспять. Стоящего на баррикаде Резу сперва приняли по ошибке за самого Конана. Это до одури напугало тех атакующих, кто уцелел при нападении на Дом Дамаос. И даже когда они сообразили-таки, с кем же им довелось столкнуться, страх не покинул их. Реза, помнили они, был почти таким же грозным противником, как и киммериец.
Еще полдюжины атакующих погибло от рук одного Резы прежде, чем они смогли справиться со своим страхом. И еще столько же пало от рук других защитников. Со стен и башен к схватке подключились женщины и дети, швыряя камни не столько умело, сколько обильно.
Теперь в строю атакующих зазияли местами разрывы. Реза приказал своим бойцам пробиваться через эти разрывы.
— Ударьте им в тыл! — прогремел он. — Ударьте им в тыл!
Тем временем Киргестес собирал вокруг себя лучников. Теперь горело достаточно пучков сосновых веток, чтобы во дворе воняло от их дыма, но также и позволяло лучникам отличить друга от врага. Акимос прислал несколько противоборствующих лучников, и те пали первыми. Затем Киргестес сам застрелил капитана Акимоса, и его бойцы принялись в хорошем темпе опустошать колчаны.
При контратаке с баррикады и граде стрел сверху у воинов Акимоса, если они желали жить, оставалась только одна дорога. Они бросили атаковать и отступили через ворота. Это было отступление, а не бегство, хотя проделали они его скорее поспешно, чем достойно.
К тому времени когда Ливия оделась, как требовали приличия (в тунику, под которой не было ничего, кроме обмотанного вокруг бедер полотенца), вход в замок уже надежно перекрыли. Она сидела на отвалившемся камне, уткнувшись лицом в ладони, когда подошел Реза.
— Госпожа, на этот раз мы отбились от них.
— Они нападут вновь?
— На это я смогу ответить, когда подсчитаю…
Его прервал торжествующий крик. Затем его подхватил другой, и наконец все в замке кричали в один голос:
— Ливия Дамаос! Ливия Дамаос! Да здравствуют Дом Дамаос и госпожа Ливия!
Глаза Ливии заполнили сдерживаемые ею до сих пор слезы. Ей понадобилось опереться на руку Резы, чтобы встать, и она на мгновение пожелала, чтобы это была рука Конана, а затем повернулась лицом к тем, кого она возглавила.
Крики нарастали, пока не стали отражаться эхом не только от камней замка, но и горного склона. Ливия ухитрилась улыбнуться и помахать рукой; она слишком заливалась слезами, чтобы подыскать какие-то слова.
В следующий миг земля у них под ногами, казалось, пошла волнами, словно беззаботно брошенное на постель шелковое покрывало. Волнение это пришло и ушло на протяжении одного глубокого вдоха, но приветственный крик оно оборвало.
Ливия тряхнула головой, смахнула с лица спутанные волосы и обрела наконец голос:
— Благодарю вас, и да благословят и сохранят вас боги. А теперь эти козьи дети могут снова напасть. Так что давайте будем готовы!
Приветственные крики были на сей раз пожиже, но только потому, что приличное число защитников уже приступило к работе, собирая раненых. Ливия снова села, незаметно вытащила из-под туники полотенце и принялась стирать с ног кровь и пыль.
Третье землетрясение даже не заставило Арфоса сбиться с шага. Оно было недостаточно сильным, чтобы поколебать валуны у него под ногами, а все прочее он мог проигнорировать. То есть все прочее, кроме стремления вовремя добраться до капитана Конана.
Когда пыль осела и оставшиеся факелы высветили киммерийца, бьющегося в одиночку с шестью воинами Акимоса, Арфос ожидал общего броска по ущелью. Но вместо этого вперед бросился только Талуф. За ним не последовал никто, даже лучники воздержались от стрельбы.
Конан достаточно обучил Арфоса, чтобы тот понял, что требовалось сделать. То же самое говорила ему и его собственная честь.
— За мной! — закричал Арфос и, выхватив короткий меч, помчался вниз по ущелью. Воины, которые могли бросить на произвол судьбы северянина, не бросят с той же готовностью наследника Дома Лохри, так он во всяком случае надеялся.
Ринувшись вниз по ущелью, Арфос ни разу не оглянулся. Если воины не последуют за ним, его взгляд на них не поможет. Еще меньше этот взгляд поможет, если он споткнется и упадет, вышибив о скатившиеся камни те мозги, в существовании которых у себя он иногда сомневался. Арфос был всего лишь близорук, а не страдал никталопией, но он никогда не пробовал сбегать по валунам в туче пыли, когда внизу дожидались враги.
Каким-то образом простая сила воли и страх сделаться посмешищем помогли ему удержаться на ногах. Он все-таки с облегчением вздохнул, когда добрался до ровной почвы. И снова вздохнул, услышав шум и топот сбегающих следом за ним воинов. Возможно, его искусство фехтовальщика и не подвергнется испытанию сегодня ночью…
Облегчение сделало его неосторожным. Когда он наблюдал за бегством последних противников Конана, его нога погрузилась в трещину в скале. Ногу ему пронзила боль, когда камень содрал ему кожу и надавил на кость голени.
А затем у Арфоса отвисла челюсть, когда один из мертвых воинов Акимоса оказался в конце концов не таким уж и мертвым. Меч-то Арфос выхватил, но никак не ожидал, что столкнется с противником, когда его нога буквально приросла к земле.
Полетели искры, и с Арфоса градом полил пот, когда он парировал кинжал этого воина. По милости богов, воин этот оказался раненым и окровавленным, более медлительным из-за ран и усталости, а его клинок — не длиннее, чем у Арфоса.
Сражаясь, наследник Дома Лохри почувствовал, что кативший с него пот добрался до голени. Он сделал рывок, и, словно смазанная потом, его нога выскользнула на волю. В последнем отчаянном усилии воин Акимоса сделал выпад, а затем умер, когда клинок Арфоса вошел ему меж ребер, а тяжелый меч Конана — раскроил череп.
Арфос попытался рассмеяться — ухитрился улыбнуться и не потерять сознания.
— Конан, будь этот удар хоть чуть-чуть сильнее, ты бы расколол мне… сзади!
Крик Арфоса отозвался эхом меж скал. Киммериец с нечеловеческой скоростью обернулся. Вместо того чтобы рубить воина, готового ударить его в незащищенную спину, он сильно пнул его между ног, а затем ловко подсек. Воин рухнул, охая и корчась.
Арфос узнал одного из людей Конана, которого звали Дарусом. А один воин из Дома Дамаос, Мехас, выронил меч и смотрел куда угодно, только не на Конана.
— Что, во имя Митры… — начал было Арфос.
— Послушайте его, когда он заговорит, — проворчал Конан, ткнув большим пальцем под челюсть Дарусу. Тот стал корчиться еще сильнее, но ничего не сказал.
— Капитан Конан, — едва слышно проговорил Мехас. — Я… я подумал, что следом вы собирались убить Арфоса. Нас предупредили об этом. А потом я увидел, что ошибся. Я попытался остановить Даруса. А потом все, что я мог сделать, это крикнуть.
— Ну, я достаточно благодарен за это, — поблагодарил Конан. — Я буду еще больше благодарен, если ты скажешь мне, кто же это вас предупредил. Может, даже буду достаточно благодарен, чтобы не отделать тебя так, как отделал Даруса.
Мехас уперся взглядом в землю. Арфос прожег его взглядом:
— Если Конан оставит что-нибудь от тебя, я предупрежу госпожу Ливию, что надо закончить. Итак, кто предупредил вас, что Конан, возможно, подумывает убить меня?
— Реза.
Арфос и киммериец дружно выругались.
— Я выхолощу этого свинячьего сына докрасна раскаленным ножом, — прорычал Конан, когда закончил ругаться. — Слишком уж часто он сует свой нос куда не просят. Если он не…
Он оборвал фразу, а Арфос зажмурился при виде зрелища, которого, он не сомневался в этом, никогда не увидят глаза смертного: киммериец казался смущенным. Затем Конан рассмеялся:
— Наверно, он всего лишь думал спасти свою госпожу — скорее от ее собственной глупости, чем от моего честолюбия. Если так, то его может выхолостить она.
Арфос нахмурился. Киммериец больше не казался смущенным, но он говорил загадками, что было едва ли лучше.
— Какой глупости Ливии?
Конан заткнул за пояс большие пальцы рук:
— Ее желание — назовем это выбором — переспать со мной.
Арфос на миг почувствовал себя так, словно его пнули в живот, не говоря уж о том, что отвесили ему оплеуху и отдубасили по спине. Дыхание его стало прерывистым. Затем он вспомнил определенные вещи, не самой незначительной из которых было то, как он провел свою первую ночь в замке Теброт, уютно прикорнув в объятиях Шилки.
И это, сообразил он, несомненно устроила Ливия, чтобы держать его приятно занятым, в то время как она сделала Конану подсечку и набросилась на него! Арфос был уверен, что все произошло именно так, и возникшая у него в голове картина заставила его улыбнуться, а затем рассмеяться.
— Что тут, во имя гордости Эрлика, такого смешного? — нахмурился Конан.
— Мысль, что моя намечаемая жена разве что не похитила тебя, капитан. Я знал, что она обладает огромной силой целеустремленности, но не до такой же степени. Ну, мне придется сказать ей об этом пару ласковых.
Теперь киммериец выглядел почти ошеломленным.
— Так ты не злишься?
Арфос вздохнул:
— Если бы ты пытался скрыть всю эту историю, я б вполне мог заподозрить тебя, как и Реза. А раз ты сказал правду, я с тобой больше не в ссоре. Вот моя мать — другое дело. Она закатит королевский скандал. Но для меня давно прошли времена, когда я позволял ее скандалам сражать меня, как брошенный из верхнего окна ночной горшок. А вот с Резой хуже… Не думаю, что он может оставаться на службе…
— Если Реза переживет эту ночь, мы сможем тогда разобраться с ним, — вставил Конан. — Пока же мы проводим за болтовней время, которое нам может понадобиться для спасения твоей…
Их прервал вопль, исходивший, казалось, с самого дна бездны демонов. Арфос резко повернулся и посмотрел вверх по склону мимо наваленной у входа в пещеру Зимгаса кучи трупов. Там стояла, обрисованная силуэтом на фоне мерцающего света, женщина. Даже не видя ничего, кроме силуэта, Арфос узнал мать.
— Похоже, что моя мать сама себя спасла, — молвил он. Он бросил меч в ножны и ринулся вверх по склону, туда, где госпожа Дорис упала теперь на колени, с опущенной головой и плечами, трясущимися то ли от рыданий, то ли от истощения сил.
Пока Арфос бежал, то увидел, что свет в пещерах померк, словно между светом и входом что-то прошло.
Из-за снадобий, истощения сил, чар и боли госпожа Дорис мало что помнила о том, что произошло в ночь ее спасения. Она определенно никогда не вспоминала, что обязана своей жизнью господину Скирону.
Но это было правдой. Скирон первым в пещерах почувствовал приближение Великого Дракона. К тому времени, когда он услышал шипение и шорох его приближения, он уже двигался. Его раб уже взвалил на спину сумки с магическими приспособлениями, а колдун следовал за ним с посохом и пузырьком для возобновления чар, наложенных на госпожу Дорис.
Когда шипение стало громче, они оба побежали. Они подбежали к тюфяку госпожи Дорис, и раб сорвал занавески, в то время как Скирон силком поднял даму на ноги. Та уставилась на него невидящим, несосредоточенным взглядом, не делая никаких попыток прикрыться. А затем вырвалась из его рук.
— Я должна остаться здесь. Акимос придет ко мне. Он скоро будет здесь. — Она действительно улыбнулась.
— Акимос снаружи, ждет тебя там. Вы с ним с помпой вернетесь в Мессантию. Но вы должны поторопиться. А теперь, сударыня, идемте, пожалуйста! Идемте к Акимосу!
Уговаривая ее, Скирон услышал, как Дракон в первый раз подал голос, издав глухой низкий вой. Он швырнул в госпожу Дорис пузырек с зельем. Оно могло войти в тело и через кожу, пусть и не так быстро, как через рот. Дорис провела пальцем по струившемуся у нее между грудей зелью, а затем лизнула его. Она снова улыбнулась:
— Иду. — А затем вскочила на ноги и побежала ко входу в пещеру так быстро, что обогнала даже Скирона.
Конан увидел, как у входа в пещеры Зимгаса появилось с полдюжины людей, как раз когда Арфос добрался до матери. Он выкрикнул предупреждение, но этих людей, похоже, больше занимало бегство, чем нападение. Они пробежали мимо Арфоса, словно зайцы, удирающие от волка, увидели внизу Конана и его воинов и резко свернули в сторону.
— За ними! — проревел Конан. — Если они сбегут, тех, кто упустит их, я изжарю на завтрак! — Он был почти уверен, но не горел желанием произнести это вслух, что одним из беглецов был Скирон. Если в распоряжении у колдуна еще имелись какие-то чары…
Затем мысли о всего лишь человеческих противниках разом вылетели у Конана из головы, когда до входа в пещеры добрался Великий Дракон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35