— Его улыбка погасла. — Я еще ни разу не встречал ни одного кудесника, который не разрушал бы всего, к чему прикасался, включая самого себя. Они — навоз, и их место в навозных кучах.
— Я буду молиться, чтобы мы отправили любого колдуна на службе у Акимоса туда, где ему место, — сказала Ливия. — Но что касается ваших людей — вы опасаетесь предупредить Акимоса, если пригласите их под мою крышу?
Конан посмотрел на молодую женщину с уважением. Она-то не получила никаких уроков Хаджара, но тем не менее неплохо соображала в военном деле!
Киммериец кивнул:
— Внезапность позволит нам захватить пленных, а не просто отбить нападение. Не знаю, что скажут о подобной игре архонты, но могу поручиться в одном: Акимосу не понравится, если мы заставим его людей колоться перед архонтами, словно орехи.
Они закончили обсуждение, договорившись поставить надежного человека с фонарем на крыше дома. А еще одного надежного человека выставят на крыше постоялого двора.
Оттуда он увидит любые сигналы из Дома Дамаос. По условленному сигналу кондотьеры с постоялого двора бегом явятся ко дворцу.
— Если будет на то воля богов, мы сможем выставить их в тылу любых незваных гостей и замести всех чохом, — подытожил Конан. — А если наша удача иссякнет, мы все равно сможем отбиться от них. Это заставит Акимоса остановиться и призадуматься. А пока он чешет в затылке, настанет наша очередь сделать ход.
Они выпили за эту стратегию, налив вина всем, и Конан отправился проведать своих людей.
Глава 6
Конан снова шел ночью по садам дворца Дамаос. Он находился неподалеку от места своего псевдобоя два дня назад. На ноги он натянул сапоги, под тунику — кольчугу, а на поясе в дополнение к мечу покачивалась палица.
Посоха для розыска капканов на человека северянин с собой не взял, так как искать их не требовалось. Убрали их по совету Конана, правда, совет пришелся Резе не по душе. Услышав такое требование, дворецкий сделался похожим на папашу, которого призвали утопить родных детей.
— Я хочу, чтобы любой прошел через сад и приблизился к дому прежде, чем поднимут тревогу, — объяснил Конан. Он старался не прибегать к тону, который употребил бы, говоря с ребенком или женщиной, по крайней мере с женщиной менее упорядоченного ума, чем Ливия.
— Им же тогда будет легче проникнуть в дом, — настойчиво указывал Реза.
— А также труднее уйти, — ответил Конан. — Им придется пересечь все эти прекрасные открытые лужайки, в то время как мои и твои лучники будут сидеть на крыше с набитыми колчанами и зажженными факелами.
— Полагаю, риск стоящий, — высказала свое мнение Ливия.
— Да подведут меня мой меч и мое мужское достоинство, если это не так, — поклялся Конан. — Мы хотим не просто отогнать тех, кто там ни заявится.
Даже между собой они не употребляли выражения "люди Акимоса".
— Мы хотим не просто отпугнуть этих сыновей болотных троллей. Нам надо съесть их на полуночник и бросить их кости в морду их хозяевам. Напугать мы хотим хозяев, а не слуг!
Реза прожег Конана взглядом. Злили его, несомненно, употребляемые Конаном выражения. Несмотря ни на что, Реза, похоже, считал, что уши его госпожи слишком невинны и девственны и их надо оберегать от солдатской речи. Прежде чем дворецкий смог заговорить, Ливия кивнула.
— Да, а не долгой, утомительной битвы до того, как Дом Дамаос окажется в безопасности. Покуда мы деремся, у меня будет мало женихов, за исключением желающих защитить меня за цену, которую я, может, и не пожелаю платить.
Конан слышал о нынешнем урожае женихов госпожи Ливии. Единственный вопрос, где у них с Резой обнаружились одинаковые взгляды: все они были недостойны ее. Если они какое-то время посидят в собственных домах, Дом Дамаос от этого ничего не потеряет.
Но Конан знал, что ему не по чину говорить это. Слово "чин" он хорошо усвоил с тех пор, как прибыл в Аргос; оно, казалось, незримо парило над будничными взлетами и падениями человека, в такой же мере, как "лицо" — среди жителей Кхитая.
Повращавшись несколько дней среди аргосийцев, он усвоил, что это значило в основном сидеть и слушать, как говорят другие. И довольно часто те говорили ему больше, чем хотели дать узнать. Поэтому идея "чина" возмущала его гораздо меньше, чем он ожидал.
— Судить о собственной ценности можете только вы сами, сударыня, — сказал Конан. — Я же всего лишь солдат. И сужу о ценности запугивания врага до одури. А также о ценности недопущения, чтобы кто-либо из моих ребят попал в эти капканы.
— Твои ребята теперь уж должны ознакомиться с участком, — пробурчал Реза.
— Некоторые ознакомились, а некоторые нет, — отозвался Конан. — Те, что на постоялом дворе, безусловно не ознакомились. Кроме того, если в доме есть шпион, — Реза кашлянул, и Ливия сделала ему знак помолчать, — то он известит своих, что капканы убраны. Сад не опасен. Любые нападающие могут перелезть через стены и прогуляться до дома, где наши ребята на крыше смогут практически поссать на них!
Ливия улыбнулась, затем хихикнула, а затем уже откровенно рассмеялась. Слышать такой смех было б приятно любому мужчине, точно так же как приятно смотреть на эту даму.
— Желала бы я, чтобы мы действительно могли это сделать, — проговорила наконец она. — Представляете себе, что скажут своему хозяину те бедные дурни, когда вернутся домой? Если они осмелятся вернуться домой, а не просто сбегут в Куш, сменив имена.
Реза наконец улыбнулся:
— Ну, Конан, теперь я знаю, как хорошо тебя обучил старый капитан Хаджар.
— Давайте не будем продавать шерсть еще не купленной овцы, — предостерег Конан.
И все дружно выпили за отличную толстую овцу, которая должна забрести к ним в последующие несколько ночей.
С крыши дворца раздался крик черной совы. Бесшумно, как охотящийся тигр, Конан поспешил к месту встречи с посыльными. Когда киммериец встал спиной к дереву, к нему подбежал Вандар:
— С крыши видно вооруженных людей.
— Есть какие-нибудь отличительные знаки?
В большинстве городов ночью было б трудно даже отличить людей от обезьян, не говоря уж о том, чтобы разобрать отличительные знаки домов. Но в богатых кварталах факелы освещали улицы Мессантии достаточно ярко, чтобы разобрать и число, отчеканенное на аквилонской монете в десять крон.
— Никаких. Но дамаосец сказал, что они смахивают на Воителей.
— Эрлик их в задницу!
Конан мог стерпеть город, улицы которого не превращались между закатом и рассветом в джунгли. Он уже довольно давно расстался с профессией вора, когда увидел, что она сулит лишь скудный паек и паскудную жизнь, да притом весьма недолгую. Но последнее, чего ему сегодня хотелось, — это ввязываться в частную драку с прицепившимися Воителями, когда он приготовился противопоставить своим врагам собственную силу и сталь.
Вандар пожал плечами:
— Реза у ворот. Если он почует что-то подозрительное…
Ночь разорвал пронзительный крик. Конан и Вандар стремительно обернулись, их мечи мгновенно вылетели из ножен. Спутники побежали к дому. Конан дважды останавливался, чтобы издать охотничий крик леопарда — сигнал парню с фонарем на крыше. Догнав Вандара у великолепной статуи обнаженной женщины, Конан увидел, как фонарь начинает мигать. Теперь, если наблюдатель на крыше постоялого двора был хотя бы наполовину так трезв, как ему полагалось.
Из кустов выбежала женщина в одной ночной рубашке, с широко раскрытыми, но ничего не видящими перед собой глазами. Конан преградил ей путь. Она наскочила на его руку и отлетела обратно, словно наткнулась на ветку дуба. А затем, зарыдав, рухнула на землю. Вандар опустился на колени и прокричал ей в самое ухо:
— Что случилось? Отвечай, а не то я…
Конан схватил парня за шиворот туники и резко поднял на ноги. А затем схватил женщину за руку и сделал то же самое.
— Что же там все-таки случилось? — спросил он помягче.
Женщина разинула рот, а потом замотала головой, словно искусанная мухами лошадь.
— Опять колдовство! Ох, мы-то думали, что больше не столкнемся с ним. Но оно опять повсюду. Хуже, чем прежде.
— Ах, сударь, если вы владеете ну хоть какой-то магией…
Конан переложил меч в левую руку и сунул женщину под мышку правой. Когда он это сделал, ее ночная рубашка зацепилась за куст и порвалась.
Потом Конан добрался до дворца и поздоровался с госпожой Ливией, держа в одной руке меч, а под другой — обнаженную женщину. Глава Дома Дамаос была и сама одета в одну ночную рубашку, и лицо у нее отливало молочной бледностью, но, увидев Конана, она сумела улыбнуться.
— А я думала, вы, капитан, один из тех, кто не распускает руки со служанками дома.
— Только не в том случае, когда они налетают на меня, что-то тарахтя о магии. Снова действует тот цепной колдун?
Ливия кивнула:
— Вспышки света, звуки, вонь, трескающиеся и протекающие кувшины и бочки. Все пока только в погребе. Я приказала всем убраться из…
— Боги, женщина! — взревел Конан. — Да ведь наши враги именно этого и хотят! — Он бесцеремонно бросил женщину на траву и взлетел по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Вандар несся за ним по пятам. — Где погреб? — проревел Конан.
Какой-то слуга показал дрожащей рукой:
— Там. Но в нем вырвались на волю демоны.
— Демоны разлетаются с вами! — крикнул Вандар. — Доморощенная магия это для малых детей. Ну-ка посторонись и дай пройти к погребу мужчинам!
Конан порадовался в душе, что Вандар верит в него, но все равно столкновение с магией не доставляло ни малейшего удовольствия. Когда он очутился перед темной лестницей, сердце его на короткий миг сжала холодная рука, а затем это ощущение прошло, когда он ринулся вниз, как в омут головой. Вандар последовал за ним, а потом и четверо охранников Дома Дамаос, с двумя факелами.
Факелы им едва ли требовались. Свет в подвале мог быть и магическим, но он был достаточно реальным. Розовые, малиновые, бирюзовые и изумрудные огни плясали и вспыхивали на каждом металлическом предмете, даже на ободах и бочках.
Свет этот искажал предметы, но также показывал и препятствия под ногами вошедших. Конан сбежал вниз по лестнице.
— Где вход в туннели? — шепнул он ближайшему дамаосцу.
Тот стискивал меч обеими руками, махал им перед собой, словно пытаясь изгнать огоньки света, и ничего не ответил.
Находившийся позади всех факельщик крикнул:
— Никогда не слыхивал о таком, по крайней мере в этом доме.
— Да, — подтвердил другой факельщик. — Но я слыхал о странных звуках и запахах, а иногда и дуновении около северо-западного угла винного погреба.
Конан возблагодарил богов, что у кого-то есть хотя бы блошиные мозги, и повел всю компанию к винному погребу. Они обнаружили, что тот по голень залит вином из протекающих бочонков и кувшинов. Конан остановился на пороге и ткнул в вино мечом.
Сделав это, он заметил, что в противоположном углу погреба поверхность вина зарябила. Над ней, казалось, задувал ветерок, становясь прямо на глазах у Конана все сильнее. Ветерок, дующий из угла погреба.
Конан настойчивым взмахом руки велел своим людям отойти. Когда те начали отступать, погреб наполнился грохотом и скрежетом металла по камню. Когда скрежет поднялся до режущего слух и казалось, вот-вот расколет землю под ногами, магические огоньки погасли. Так же как и все другие огни в погребе, включая факелы товарищей Конана и немногие уцелевшие факелы в поставцах на стенах. Конан прижался к ближайшей колонне.
Теперь он увидел, как часть стены погреба медленно поворачивается, до тех пор пока не открылась узкая щель. Через эту щель один за другим проскользнули несколько человек, в основном оборванцы, а некоторые — полуголые, но все с годной к бою сталью в грязных мозолистых руках.
К тому времени когда прошла дюжина, товарищи киммерийца увидели, что же происходит. И каким-то образом у них хватило ума остаться безмолвными. Осторожными взмахами меча, Конан заставил их всех отступить к лестнице. К тому времени когда отошел последний из них, в погребе уже набралось добрых два десятка незваных гостей.
Конан нащупал у себя на поясе кремень и кресало, а затем прикинул на глаз расстояние. Если ему не изменяла память и эти гости потратят еще немного больше времени, очухиваясь после путешествия через туннели под городом…
Гости двинулись дальше, когда Конан добрался до бочки, которую искал. Он ухватился за край, прокатил на одну стопу и обрушил другую стопу в сапоге на затычку. От удара не только затычка вылетела, но и сама бочка зафонтанировала из дюжины щелей.
Заслышав грохот от пинка киммерийца, гости встали как вкопанные и стали озираться по сторонам, пытаясь определить источник шума. Ни один из них не обладал кошачьим зрением Конана, и потому никто из них не увидел, как северянин повернулся, загораживая кремень с кресалом своим массивным телом. Вспыхнула искра, загорелся трут, а горящий трут упал в лившееся из пробитой бочки огненное вино.
Огненное вино плохо расходилось за пределами Аргоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Я буду молиться, чтобы мы отправили любого колдуна на службе у Акимоса туда, где ему место, — сказала Ливия. — Но что касается ваших людей — вы опасаетесь предупредить Акимоса, если пригласите их под мою крышу?
Конан посмотрел на молодую женщину с уважением. Она-то не получила никаких уроков Хаджара, но тем не менее неплохо соображала в военном деле!
Киммериец кивнул:
— Внезапность позволит нам захватить пленных, а не просто отбить нападение. Не знаю, что скажут о подобной игре архонты, но могу поручиться в одном: Акимосу не понравится, если мы заставим его людей колоться перед архонтами, словно орехи.
Они закончили обсуждение, договорившись поставить надежного человека с фонарем на крыше дома. А еще одного надежного человека выставят на крыше постоялого двора.
Оттуда он увидит любые сигналы из Дома Дамаос. По условленному сигналу кондотьеры с постоялого двора бегом явятся ко дворцу.
— Если будет на то воля богов, мы сможем выставить их в тылу любых незваных гостей и замести всех чохом, — подытожил Конан. — А если наша удача иссякнет, мы все равно сможем отбиться от них. Это заставит Акимоса остановиться и призадуматься. А пока он чешет в затылке, настанет наша очередь сделать ход.
Они выпили за эту стратегию, налив вина всем, и Конан отправился проведать своих людей.
Глава 6
Конан снова шел ночью по садам дворца Дамаос. Он находился неподалеку от места своего псевдобоя два дня назад. На ноги он натянул сапоги, под тунику — кольчугу, а на поясе в дополнение к мечу покачивалась палица.
Посоха для розыска капканов на человека северянин с собой не взял, так как искать их не требовалось. Убрали их по совету Конана, правда, совет пришелся Резе не по душе. Услышав такое требование, дворецкий сделался похожим на папашу, которого призвали утопить родных детей.
— Я хочу, чтобы любой прошел через сад и приблизился к дому прежде, чем поднимут тревогу, — объяснил Конан. Он старался не прибегать к тону, который употребил бы, говоря с ребенком или женщиной, по крайней мере с женщиной менее упорядоченного ума, чем Ливия.
— Им же тогда будет легче проникнуть в дом, — настойчиво указывал Реза.
— А также труднее уйти, — ответил Конан. — Им придется пересечь все эти прекрасные открытые лужайки, в то время как мои и твои лучники будут сидеть на крыше с набитыми колчанами и зажженными факелами.
— Полагаю, риск стоящий, — высказала свое мнение Ливия.
— Да подведут меня мой меч и мое мужское достоинство, если это не так, — поклялся Конан. — Мы хотим не просто отогнать тех, кто там ни заявится.
Даже между собой они не употребляли выражения "люди Акимоса".
— Мы хотим не просто отпугнуть этих сыновей болотных троллей. Нам надо съесть их на полуночник и бросить их кости в морду их хозяевам. Напугать мы хотим хозяев, а не слуг!
Реза прожег Конана взглядом. Злили его, несомненно, употребляемые Конаном выражения. Несмотря ни на что, Реза, похоже, считал, что уши его госпожи слишком невинны и девственны и их надо оберегать от солдатской речи. Прежде чем дворецкий смог заговорить, Ливия кивнула.
— Да, а не долгой, утомительной битвы до того, как Дом Дамаос окажется в безопасности. Покуда мы деремся, у меня будет мало женихов, за исключением желающих защитить меня за цену, которую я, может, и не пожелаю платить.
Конан слышал о нынешнем урожае женихов госпожи Ливии. Единственный вопрос, где у них с Резой обнаружились одинаковые взгляды: все они были недостойны ее. Если они какое-то время посидят в собственных домах, Дом Дамаос от этого ничего не потеряет.
Но Конан знал, что ему не по чину говорить это. Слово "чин" он хорошо усвоил с тех пор, как прибыл в Аргос; оно, казалось, незримо парило над будничными взлетами и падениями человека, в такой же мере, как "лицо" — среди жителей Кхитая.
Повращавшись несколько дней среди аргосийцев, он усвоил, что это значило в основном сидеть и слушать, как говорят другие. И довольно часто те говорили ему больше, чем хотели дать узнать. Поэтому идея "чина" возмущала его гораздо меньше, чем он ожидал.
— Судить о собственной ценности можете только вы сами, сударыня, — сказал Конан. — Я же всего лишь солдат. И сужу о ценности запугивания врага до одури. А также о ценности недопущения, чтобы кто-либо из моих ребят попал в эти капканы.
— Твои ребята теперь уж должны ознакомиться с участком, — пробурчал Реза.
— Некоторые ознакомились, а некоторые нет, — отозвался Конан. — Те, что на постоялом дворе, безусловно не ознакомились. Кроме того, если в доме есть шпион, — Реза кашлянул, и Ливия сделала ему знак помолчать, — то он известит своих, что капканы убраны. Сад не опасен. Любые нападающие могут перелезть через стены и прогуляться до дома, где наши ребята на крыше смогут практически поссать на них!
Ливия улыбнулась, затем хихикнула, а затем уже откровенно рассмеялась. Слышать такой смех было б приятно любому мужчине, точно так же как приятно смотреть на эту даму.
— Желала бы я, чтобы мы действительно могли это сделать, — проговорила наконец она. — Представляете себе, что скажут своему хозяину те бедные дурни, когда вернутся домой? Если они осмелятся вернуться домой, а не просто сбегут в Куш, сменив имена.
Реза наконец улыбнулся:
— Ну, Конан, теперь я знаю, как хорошо тебя обучил старый капитан Хаджар.
— Давайте не будем продавать шерсть еще не купленной овцы, — предостерег Конан.
И все дружно выпили за отличную толстую овцу, которая должна забрести к ним в последующие несколько ночей.
С крыши дворца раздался крик черной совы. Бесшумно, как охотящийся тигр, Конан поспешил к месту встречи с посыльными. Когда киммериец встал спиной к дереву, к нему подбежал Вандар:
— С крыши видно вооруженных людей.
— Есть какие-нибудь отличительные знаки?
В большинстве городов ночью было б трудно даже отличить людей от обезьян, не говоря уж о том, чтобы разобрать отличительные знаки домов. Но в богатых кварталах факелы освещали улицы Мессантии достаточно ярко, чтобы разобрать и число, отчеканенное на аквилонской монете в десять крон.
— Никаких. Но дамаосец сказал, что они смахивают на Воителей.
— Эрлик их в задницу!
Конан мог стерпеть город, улицы которого не превращались между закатом и рассветом в джунгли. Он уже довольно давно расстался с профессией вора, когда увидел, что она сулит лишь скудный паек и паскудную жизнь, да притом весьма недолгую. Но последнее, чего ему сегодня хотелось, — это ввязываться в частную драку с прицепившимися Воителями, когда он приготовился противопоставить своим врагам собственную силу и сталь.
Вандар пожал плечами:
— Реза у ворот. Если он почует что-то подозрительное…
Ночь разорвал пронзительный крик. Конан и Вандар стремительно обернулись, их мечи мгновенно вылетели из ножен. Спутники побежали к дому. Конан дважды останавливался, чтобы издать охотничий крик леопарда — сигнал парню с фонарем на крыше. Догнав Вандара у великолепной статуи обнаженной женщины, Конан увидел, как фонарь начинает мигать. Теперь, если наблюдатель на крыше постоялого двора был хотя бы наполовину так трезв, как ему полагалось.
Из кустов выбежала женщина в одной ночной рубашке, с широко раскрытыми, но ничего не видящими перед собой глазами. Конан преградил ей путь. Она наскочила на его руку и отлетела обратно, словно наткнулась на ветку дуба. А затем, зарыдав, рухнула на землю. Вандар опустился на колени и прокричал ей в самое ухо:
— Что случилось? Отвечай, а не то я…
Конан схватил парня за шиворот туники и резко поднял на ноги. А затем схватил женщину за руку и сделал то же самое.
— Что же там все-таки случилось? — спросил он помягче.
Женщина разинула рот, а потом замотала головой, словно искусанная мухами лошадь.
— Опять колдовство! Ох, мы-то думали, что больше не столкнемся с ним. Но оно опять повсюду. Хуже, чем прежде.
— Ах, сударь, если вы владеете ну хоть какой-то магией…
Конан переложил меч в левую руку и сунул женщину под мышку правой. Когда он это сделал, ее ночная рубашка зацепилась за куст и порвалась.
Потом Конан добрался до дворца и поздоровался с госпожой Ливией, держа в одной руке меч, а под другой — обнаженную женщину. Глава Дома Дамаос была и сама одета в одну ночную рубашку, и лицо у нее отливало молочной бледностью, но, увидев Конана, она сумела улыбнуться.
— А я думала, вы, капитан, один из тех, кто не распускает руки со служанками дома.
— Только не в том случае, когда они налетают на меня, что-то тарахтя о магии. Снова действует тот цепной колдун?
Ливия кивнула:
— Вспышки света, звуки, вонь, трескающиеся и протекающие кувшины и бочки. Все пока только в погребе. Я приказала всем убраться из…
— Боги, женщина! — взревел Конан. — Да ведь наши враги именно этого и хотят! — Он бесцеремонно бросил женщину на траву и взлетел по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Вандар несся за ним по пятам. — Где погреб? — проревел Конан.
Какой-то слуга показал дрожащей рукой:
— Там. Но в нем вырвались на волю демоны.
— Демоны разлетаются с вами! — крикнул Вандар. — Доморощенная магия это для малых детей. Ну-ка посторонись и дай пройти к погребу мужчинам!
Конан порадовался в душе, что Вандар верит в него, но все равно столкновение с магией не доставляло ни малейшего удовольствия. Когда он очутился перед темной лестницей, сердце его на короткий миг сжала холодная рука, а затем это ощущение прошло, когда он ринулся вниз, как в омут головой. Вандар последовал за ним, а потом и четверо охранников Дома Дамаос, с двумя факелами.
Факелы им едва ли требовались. Свет в подвале мог быть и магическим, но он был достаточно реальным. Розовые, малиновые, бирюзовые и изумрудные огни плясали и вспыхивали на каждом металлическом предмете, даже на ободах и бочках.
Свет этот искажал предметы, но также показывал и препятствия под ногами вошедших. Конан сбежал вниз по лестнице.
— Где вход в туннели? — шепнул он ближайшему дамаосцу.
Тот стискивал меч обеими руками, махал им перед собой, словно пытаясь изгнать огоньки света, и ничего не ответил.
Находившийся позади всех факельщик крикнул:
— Никогда не слыхивал о таком, по крайней мере в этом доме.
— Да, — подтвердил другой факельщик. — Но я слыхал о странных звуках и запахах, а иногда и дуновении около северо-западного угла винного погреба.
Конан возблагодарил богов, что у кого-то есть хотя бы блошиные мозги, и повел всю компанию к винному погребу. Они обнаружили, что тот по голень залит вином из протекающих бочонков и кувшинов. Конан остановился на пороге и ткнул в вино мечом.
Сделав это, он заметил, что в противоположном углу погреба поверхность вина зарябила. Над ней, казалось, задувал ветерок, становясь прямо на глазах у Конана все сильнее. Ветерок, дующий из угла погреба.
Конан настойчивым взмахом руки велел своим людям отойти. Когда те начали отступать, погреб наполнился грохотом и скрежетом металла по камню. Когда скрежет поднялся до режущего слух и казалось, вот-вот расколет землю под ногами, магические огоньки погасли. Так же как и все другие огни в погребе, включая факелы товарищей Конана и немногие уцелевшие факелы в поставцах на стенах. Конан прижался к ближайшей колонне.
Теперь он увидел, как часть стены погреба медленно поворачивается, до тех пор пока не открылась узкая щель. Через эту щель один за другим проскользнули несколько человек, в основном оборванцы, а некоторые — полуголые, но все с годной к бою сталью в грязных мозолистых руках.
К тому времени когда прошла дюжина, товарищи киммерийца увидели, что же происходит. И каким-то образом у них хватило ума остаться безмолвными. Осторожными взмахами меча, Конан заставил их всех отступить к лестнице. К тому времени когда отошел последний из них, в погребе уже набралось добрых два десятка незваных гостей.
Конан нащупал у себя на поясе кремень и кресало, а затем прикинул на глаз расстояние. Если ему не изменяла память и эти гости потратят еще немного больше времени, очухиваясь после путешествия через туннели под городом…
Гости двинулись дальше, когда Конан добрался до бочки, которую искал. Он ухватился за край, прокатил на одну стопу и обрушил другую стопу в сапоге на затычку. От удара не только затычка вылетела, но и сама бочка зафонтанировала из дюжины щелей.
Заслышав грохот от пинка киммерийца, гости встали как вкопанные и стали озираться по сторонам, пытаясь определить источник шума. Ни один из них не обладал кошачьим зрением Конана, и потому никто из них не увидел, как северянин повернулся, загораживая кремень с кресалом своим массивным телом. Вспыхнула искра, загорелся трут, а горящий трут упал в лившееся из пробитой бочки огненное вино.
Огненное вино плохо расходилось за пределами Аргоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35