Мало кто слышал о нем, не говоря уж о том, чтобы пить его. Выпив всего одну чашу, Конан готов был оставить его аргосийцам. Но пусть и лишенное букета, огненное вино обладало одним, очень полезным в данный момент для киммерийца, достоинством. Если поднести к нему открытое пламя, оно вспыхивало, как жидкая смола.
Выпущенное Конаном из бочки, огненное вино настолько перемешалось с обычным вином, что медлило загораться. Долгий миг Конан гадал, не погасило ли обычное вино пламя.
Затем по залитому вином полу погреба распространилось голубоватое свечение, похожее на блуждающий огонек. Оно началось с места, где Конан бросил трут, но быстро ползло к пришельцам, поднимаясь по мере продвижения все выше и выше. К тому времени когда оно добралось до них, это свечение стало настоящим пламенем, поднимавшимся аж до колена.
Пришельцы не собирались стоять и ждать, когда пламя доберется до них. Они с воем и воплями рванулись, раскидывая друг друга, к стенам или к двери. Не нанеся ни единого удара, Конан, по его прикидке, лишил боевого духа половину гостей.
Другая половина состояла из ребят покрепче или, возможно, из боявшихся чего-то больше, чем пламени огненного вина. Они с криками и руганью хлынули вперед, расплескивая вино и прорываясь сквозь пламя.
Миг спустя они уже были повсюду вокруг Конана. Тот стал спиной к ближайшей стене и размахивал направо-налево мечом. Никто из противников, похоже, особо не умел обращаться со сталью, или, возможно, они просто мешали друг другу. Конану определенно потребовалось совсем немного времени для боя, оставившего трех врагов убитыми и еще двоих ранеными.
Пятерых оставшихся хватало для того, чтобы полностью задействовать даже меч киммерийца. Тот плел пред собой стальную паутину, думая, что, наверно, он немного поспешил отсылать своих товарищей в тыл.
Он также услышал наконец и выкрикиваемый противниками боевой клич. Крик этот — "Вперед, всегда в бой" — был боевым кличем Дома Лохри.
Чтобы Дом, наследник которого ухаживал за Ливией, посылал против нее вооруженных людей? Это имело столь же мало смысла, как все когда-либо встречавшееся Конану. А он в свои двадцать три года повидал больше безумия, чем большинство людей вдвое старше него.
А если они замышляют похищение? Возможно. Если так, то ему лучше всего покончить с этими бандитами или по крайней мере заточить их в погребе и посмотреть, как дела в других местах. Конан ничуть не сомневался, что таких дел будет более чем достаточно.
В следующий миг стало казаться, что, возможно, эти бандиты сами покончат с Конаном. Яростная атака вожака заставила Конана крепко прижаться к стене. Вожак схватил правую руку киммерийца клешней в кольчужной рукавице и вывернул ее.
Рука Конана рванулась вперед, и вожак отлетел назад, сшибив одного из своих товарищей. Его голова с хрустом впечаталась в колонну. Он съехал по ней на пол и присоединился в вине к сшибленному.
Но из-за этого движения захват на рукояти меча у Конана на мгновение ослаб. И в этот миг удар высек искры из стали и вышиб меч из руки киммерийца.
В следующее мгновение противники Конана выяснили, что обезоруженный киммериец отнюдь не беспомощен. Подвернувшаяся под руку бочарная клепка треснула одному по колену. Двое других попятились.
Теперь у Конана нашлось время схватиться за бочку с вином. Полную он не смог бы поднять, несмотря на свою силу. Но пиршество и бой лишили ее большей части содержимого. Он поднял ее над головой, а затем швырнул.
Она была более чем достаточно тяжела для того, чтобы сшибить с ног в вино обоих оставшихся врагов и удерживать их там, пока они не захлебнулись.
Конан опустился в вино на колени, положив одну руку на кинжал, и пошарил другой, пока не наткнулся на рукоять меча. Стряхнув с клинка вино, он разбил булавой еще несколько полных бочек. В двух было обычное вино, а в одной — огненное.
Огненное вино подпитывало пламя, а обычное — подняло уровень жидкости в погребе. Конан наблюдал, как вино перехлестнуло через порог потайной двери и хлынуло в лежавшие за ним глубины. Миг спустя он услышал хор воплей.
Он подумывал закрыть дверь, дабы преградить путь любым прочим врагам, дожидавшимся в туннелях. Теперь же казалось, что поток горящего огненного вина справится с этим ничуть не хуже.
Конан отступил из залитого вином погреба. Голубоватое пламя огненного вина теперь ясно освещало его. Высветилось лицо павшего вожака. И в этом лице к тому же было что-то сверхъестественное…
Конан мог бы поклясться, что лицо у вожака было бледным и веснушчатым, волосы — светлыми, почти до белизны.
Несомненно боссонец, аквилонец или даже ван. Однако теперь это лицо потемнело, так же как и волосы, и произошло это не из-за огня или дыма. Убитый казался почти таким же темнокожим, как кушит или человек с родней в Черных Королевствах.
Конан сказал себе, что это игра света и что его должны занимать иные дела. Но обдающее холодом знание, что где-то поблизости таится неизвестное колдовство, заставило его руку крепче стиснуть рукоять меча, когда он снова присоединился к своим товарищам.
Конана встретил Вандар:
— Мы заперли дверь, ведущую в погреб. Если б кто и прошел мимо нас, они б никуда не вышли.
— Да, — поддержал его второй факельщик. — Правда, никто и не пытался пройти, за исключением одного. Тот налетел на нас в ту самую минуту, когда по лестнице кубарем скатилась горничная. Догадываюсь, чем она занималась, так как к нам она свалилась в чем мать родила.
Вандар обнял за талию стройную фигурку, одетую теперь в рубашку мужчины вдвое крупнее ее.
— В самом деле, тот стигийцев сын, должно быть, никогда не видел женщины, потому что он выпучил глаза и стоял разинув рот, пока Гебро не подошел к нему сзади с булавой. — Он пнул валявшуюся на полу связанную фигуру с кляпом во рту и получил в ответ приглушенное кряканье.
— Ну по крайней мере есть хоть один пленный, — порадовался Конан. — Хорошая работа. — Он повернулся к горничной: — Как дела наверху?
Девушка вытянулась во весь рост, что выгодно обрисовало ее женственную фигуру в мокрой рубашке.
— Меня занимали иные дела, пока вдруг… ах, ему пришлось убежать сражаться с ведьмами, или колдунами, или болотными демонами, или с чем-то там еще. Я направилась прямиком сюда, и с тех пор знаю только, что делают эти люди. — Она прильнула спиной к обнявшему ее Вандару, и паренек усмехнулся.
— Отлично, — промолвил Конан. — Мне лучше подняться и…
На этот раз они услышали сверху суматошные вопли. А также безумный клич "Вперед, всегда в бой".
Конан взлетел вверх по лестнице, а следом за ним Вандар.
— Стеречь погреб, — крикнул он через плечо. — Если какая-то кучка пробьется оттуда, деритесь и зовите на помощь. Если пробьется больше, поднимитесь и закройте за собой дверь. В любом случае огненное вино сдержит их, пока мы не уладим дела наверху.
Киммериец одолел уже пол-лестницы, когда заметил, что горничная следует за ними.
— Кром побери, девочка! Там внизу безопаснее!
— Мне семнадцать, капитан. Не называйте меня девочкой. И я должна найти Псироса. Он…
— Вероятно, слишком занят попытками остаться в живых, чтобы думать о девахе, — пробурчал Вандар. Он явно возомнил, что горничная втюрилась в него, и ее намерение искать своего любовника вызвало у него ревность.
Конан какую-то минуту подумывал, не стукнуть ли их пустыми головами друг о друга и оставить обоих на лестнице. Затем кто-то распахнул дверь на лестничной площадке.
— Колдун! — завопил он и хотел было захлопнуть дверь обратно.
Конан одним прыжком преодолел оставшиеся ступеньки, схватил крикуна за руку и рванул на себя. Рука проскользнула в щель между дверью и косяком, как раз когда на дверь навалились товарищи крикуна.
Бедняга завопил, как двунадесять демонов сразу. Конан, уже навалившийся плечом на дверь, почувствовал, что товарищи этого малого заколебались. Он навалился на дверь всем своим весом и почувствовал, как та открывается.
Совершенно неожиданно массивная, окованная железом дубовая дверь распахнулась, грохнувшись о стену и скосив на своем пути несколько человек. К Конану устремился меченосец. Киммериец парировал булавой рубящий удар по низу, увидел, что на рукаве у бойца повязка Дома Дамаос, и прорычал ему прямо в ухо:
— Эй, дурень! Свой, свой, свой!
Полуоглушенный воин отступил на шаг — как раз вовремя, чтобы получить удар коротким мечом в живот. Атаковавшему пришлось полуотвернуться от Конана, чтобы высвободить клинок. А тяжелый меч киммерийца раскроил ему череп от макушки до переносицы.
Затем наступил еще один из тех периодов, когда Конану пришлось плести перед собой стальную паутину, защищаясь от противников — слишком многочисленных, чтобы сосчитать их, и слишком умелых, чтобы пренебречь ими. Он смутно сознавал, что к нему подбежал Вандар и стал плечом к плечу с ним, а та девочка — женщина, если уж она так настаивала! — стояла позади Вандара.
Даже крепкой руке Конана потребовалось некоторое время для превращения противников в истекающие кровью трупы. Наконец киммериец увидел, что врагов перед ним уже не осталось. Однако боковым зрением успел заметить подбирающуюся с тылу огромную фигуру.
Вот в этом он нуждался еще меньше, чем в кровожадной девахе, — в противнике, почти не уступающем ему размерами и, по всей видимости, сильном, как бык.
— Капитан Конан!
— Реза?
— Ворота закрыты. Я оставил в караулке у ворот нескольких воинов, а с остальными прибежал в дом.
Конан пробился сквозь защиту последнего врага, рассек ему руку до кости, а затем прижал его спиной к стене и приставил к горлу острие меча. Меч этот не был колющим оружием, но острие все же рассекло кожу. По горлу заструилась кровь.
— Сдаешься? Или мне чуть нажать?
— Я…
Реза протянул руку через плечо Конана, схватил тощего за волосы и хрястнул затылком о стену. Висевшие там клочья окровавленного гобелена ничуть не смягчили такого удара.
Тощий, обмякнув, сполз на пол.
— Внизу есть еще один пленник, — сообщил Конан. — И я видел нечто.
Реза поднял руку, призывая к молчанию. Конан придержал язык, но не услышал ничего, кроме замирающего шума боя.
— Этот доносится с северной лестницы, — определил Реза. — Ходу!
Конан не спорил. Когда они рванули, он спросил:
— А что там на северной лестнице?
— Возможность перекрыть путь на крышу, из покоев госпожи.
Если на дом совершено открытое нападение, то госпожа Ливия должна была собрать в своих личных покоях женщин и не годных к бою мужчин. Вход к ним могло защищать всего двое бойцов. Из покоев на крышу вела винтовая лестница, где были расставлены лучники. Но если нападавшие быстро добрались до верхней лестницы, они еще могли вырвать победу или по крайней мере заложников собственной безопасности.
Несомненно, Воители заявятся улаживать дела в соответствии со своими представлениями, когда наконец соберутся. Но теперь Конан опасался, что их приход не спасет даже хозяйку Дома Дамаос, не говоря уж о невинных, которые уповали на ее и его защиту.
Ярость и оскорбленная честь погнали Конана вперед Резы. И он все еще бежал первым, когда они взлетели по северной лестнице. Когда они добрались до верха, рослый иранистанец поравнялся с киммерийцем.
— Я знаю дорогу лучше твоего, — пропыхтел Реза. — Честь дома Дамаос охраняю я. — Он бросил талвар в ножны и снял висевшую за широкой спиной двуручную палицу. Та выглядела видавшей виды, и это сказало Конану, что Реза, должно быть, служил в самом отборном отряде наемников — шайке Харука. Единственные в войсках Турана, они были обучены сражаться и конными, с луком и копьем в руках, и пешими, с талваром и палицей. Позволить такому человеку первым вступить в бой вовсе не будет бесчестием.
— Оставь нескольких и мне, Реза.
— Госпожа выдергает мне бороду, если я не оставлю, киммериец. Не бойся!
Два рослых воина мчались вверх по лестнице, увлекая за собой подчиненных, следовавших за ними как ведра из колодца. На лестничной площадке Реза отправил четырех дамаосцев обыскать боковые покои:
— Берите пленных, если можете, но держитесь вместе и прежде всего спасайте наших!
Определить дверь второй лестницы на крышу было легко.
Ее охраняла дюжина вооруженных молодцов, смотревших сразу во все стороны. У их ног в лужах собственной крови лежали двое дамасских охранников.
Уши Конану резанул пронзительный крик, напоминавший вопль дикой кошки. Девочка из погреба бросилась вперед, выхватив из-под рубашки кинжал. Незваные гости так и разинули рты при виде ринувшейся на них сумасшедшей.
Они были слишком заняты разеванием ртов, чтобы заметить несшегося по пятам за сумасшедшей Конана. Не дай боги, чтоб эта худенькая девочка обскакала его и вступила в бой первой! Его меч свистнул, вылетев из-за плеча девушки, словно смертоносный драконий язык. И лизнул одного пришлеца. Тот дернулся и завалился набок. Клинок киммерийца снес ему полчерепа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Выпущенное Конаном из бочки, огненное вино настолько перемешалось с обычным вином, что медлило загораться. Долгий миг Конан гадал, не погасило ли обычное вино пламя.
Затем по залитому вином полу погреба распространилось голубоватое свечение, похожее на блуждающий огонек. Оно началось с места, где Конан бросил трут, но быстро ползло к пришельцам, поднимаясь по мере продвижения все выше и выше. К тому времени когда оно добралось до них, это свечение стало настоящим пламенем, поднимавшимся аж до колена.
Пришельцы не собирались стоять и ждать, когда пламя доберется до них. Они с воем и воплями рванулись, раскидывая друг друга, к стенам или к двери. Не нанеся ни единого удара, Конан, по его прикидке, лишил боевого духа половину гостей.
Другая половина состояла из ребят покрепче или, возможно, из боявшихся чего-то больше, чем пламени огненного вина. Они с криками и руганью хлынули вперед, расплескивая вино и прорываясь сквозь пламя.
Миг спустя они уже были повсюду вокруг Конана. Тот стал спиной к ближайшей стене и размахивал направо-налево мечом. Никто из противников, похоже, особо не умел обращаться со сталью, или, возможно, они просто мешали друг другу. Конану определенно потребовалось совсем немного времени для боя, оставившего трех врагов убитыми и еще двоих ранеными.
Пятерых оставшихся хватало для того, чтобы полностью задействовать даже меч киммерийца. Тот плел пред собой стальную паутину, думая, что, наверно, он немного поспешил отсылать своих товарищей в тыл.
Он также услышал наконец и выкрикиваемый противниками боевой клич. Крик этот — "Вперед, всегда в бой" — был боевым кличем Дома Лохри.
Чтобы Дом, наследник которого ухаживал за Ливией, посылал против нее вооруженных людей? Это имело столь же мало смысла, как все когда-либо встречавшееся Конану. А он в свои двадцать три года повидал больше безумия, чем большинство людей вдвое старше него.
А если они замышляют похищение? Возможно. Если так, то ему лучше всего покончить с этими бандитами или по крайней мере заточить их в погребе и посмотреть, как дела в других местах. Конан ничуть не сомневался, что таких дел будет более чем достаточно.
В следующий миг стало казаться, что, возможно, эти бандиты сами покончат с Конаном. Яростная атака вожака заставила Конана крепко прижаться к стене. Вожак схватил правую руку киммерийца клешней в кольчужной рукавице и вывернул ее.
Рука Конана рванулась вперед, и вожак отлетел назад, сшибив одного из своих товарищей. Его голова с хрустом впечаталась в колонну. Он съехал по ней на пол и присоединился в вине к сшибленному.
Но из-за этого движения захват на рукояти меча у Конана на мгновение ослаб. И в этот миг удар высек искры из стали и вышиб меч из руки киммерийца.
В следующее мгновение противники Конана выяснили, что обезоруженный киммериец отнюдь не беспомощен. Подвернувшаяся под руку бочарная клепка треснула одному по колену. Двое других попятились.
Теперь у Конана нашлось время схватиться за бочку с вином. Полную он не смог бы поднять, несмотря на свою силу. Но пиршество и бой лишили ее большей части содержимого. Он поднял ее над головой, а затем швырнул.
Она была более чем достаточно тяжела для того, чтобы сшибить с ног в вино обоих оставшихся врагов и удерживать их там, пока они не захлебнулись.
Конан опустился в вино на колени, положив одну руку на кинжал, и пошарил другой, пока не наткнулся на рукоять меча. Стряхнув с клинка вино, он разбил булавой еще несколько полных бочек. В двух было обычное вино, а в одной — огненное.
Огненное вино подпитывало пламя, а обычное — подняло уровень жидкости в погребе. Конан наблюдал, как вино перехлестнуло через порог потайной двери и хлынуло в лежавшие за ним глубины. Миг спустя он услышал хор воплей.
Он подумывал закрыть дверь, дабы преградить путь любым прочим врагам, дожидавшимся в туннелях. Теперь же казалось, что поток горящего огненного вина справится с этим ничуть не хуже.
Конан отступил из залитого вином погреба. Голубоватое пламя огненного вина теперь ясно освещало его. Высветилось лицо павшего вожака. И в этом лице к тому же было что-то сверхъестественное…
Конан мог бы поклясться, что лицо у вожака было бледным и веснушчатым, волосы — светлыми, почти до белизны.
Несомненно боссонец, аквилонец или даже ван. Однако теперь это лицо потемнело, так же как и волосы, и произошло это не из-за огня или дыма. Убитый казался почти таким же темнокожим, как кушит или человек с родней в Черных Королевствах.
Конан сказал себе, что это игра света и что его должны занимать иные дела. Но обдающее холодом знание, что где-то поблизости таится неизвестное колдовство, заставило его руку крепче стиснуть рукоять меча, когда он снова присоединился к своим товарищам.
Конана встретил Вандар:
— Мы заперли дверь, ведущую в погреб. Если б кто и прошел мимо нас, они б никуда не вышли.
— Да, — поддержал его второй факельщик. — Правда, никто и не пытался пройти, за исключением одного. Тот налетел на нас в ту самую минуту, когда по лестнице кубарем скатилась горничная. Догадываюсь, чем она занималась, так как к нам она свалилась в чем мать родила.
Вандар обнял за талию стройную фигурку, одетую теперь в рубашку мужчины вдвое крупнее ее.
— В самом деле, тот стигийцев сын, должно быть, никогда не видел женщины, потому что он выпучил глаза и стоял разинув рот, пока Гебро не подошел к нему сзади с булавой. — Он пнул валявшуюся на полу связанную фигуру с кляпом во рту и получил в ответ приглушенное кряканье.
— Ну по крайней мере есть хоть один пленный, — порадовался Конан. — Хорошая работа. — Он повернулся к горничной: — Как дела наверху?
Девушка вытянулась во весь рост, что выгодно обрисовало ее женственную фигуру в мокрой рубашке.
— Меня занимали иные дела, пока вдруг… ах, ему пришлось убежать сражаться с ведьмами, или колдунами, или болотными демонами, или с чем-то там еще. Я направилась прямиком сюда, и с тех пор знаю только, что делают эти люди. — Она прильнула спиной к обнявшему ее Вандару, и паренек усмехнулся.
— Отлично, — промолвил Конан. — Мне лучше подняться и…
На этот раз они услышали сверху суматошные вопли. А также безумный клич "Вперед, всегда в бой".
Конан взлетел вверх по лестнице, а следом за ним Вандар.
— Стеречь погреб, — крикнул он через плечо. — Если какая-то кучка пробьется оттуда, деритесь и зовите на помощь. Если пробьется больше, поднимитесь и закройте за собой дверь. В любом случае огненное вино сдержит их, пока мы не уладим дела наверху.
Киммериец одолел уже пол-лестницы, когда заметил, что горничная следует за ними.
— Кром побери, девочка! Там внизу безопаснее!
— Мне семнадцать, капитан. Не называйте меня девочкой. И я должна найти Псироса. Он…
— Вероятно, слишком занят попытками остаться в живых, чтобы думать о девахе, — пробурчал Вандар. Он явно возомнил, что горничная втюрилась в него, и ее намерение искать своего любовника вызвало у него ревность.
Конан какую-то минуту подумывал, не стукнуть ли их пустыми головами друг о друга и оставить обоих на лестнице. Затем кто-то распахнул дверь на лестничной площадке.
— Колдун! — завопил он и хотел было захлопнуть дверь обратно.
Конан одним прыжком преодолел оставшиеся ступеньки, схватил крикуна за руку и рванул на себя. Рука проскользнула в щель между дверью и косяком, как раз когда на дверь навалились товарищи крикуна.
Бедняга завопил, как двунадесять демонов сразу. Конан, уже навалившийся плечом на дверь, почувствовал, что товарищи этого малого заколебались. Он навалился на дверь всем своим весом и почувствовал, как та открывается.
Совершенно неожиданно массивная, окованная железом дубовая дверь распахнулась, грохнувшись о стену и скосив на своем пути несколько человек. К Конану устремился меченосец. Киммериец парировал булавой рубящий удар по низу, увидел, что на рукаве у бойца повязка Дома Дамаос, и прорычал ему прямо в ухо:
— Эй, дурень! Свой, свой, свой!
Полуоглушенный воин отступил на шаг — как раз вовремя, чтобы получить удар коротким мечом в живот. Атаковавшему пришлось полуотвернуться от Конана, чтобы высвободить клинок. А тяжелый меч киммерийца раскроил ему череп от макушки до переносицы.
Затем наступил еще один из тех периодов, когда Конану пришлось плести перед собой стальную паутину, защищаясь от противников — слишком многочисленных, чтобы сосчитать их, и слишком умелых, чтобы пренебречь ими. Он смутно сознавал, что к нему подбежал Вандар и стал плечом к плечу с ним, а та девочка — женщина, если уж она так настаивала! — стояла позади Вандара.
Даже крепкой руке Конана потребовалось некоторое время для превращения противников в истекающие кровью трупы. Наконец киммериец увидел, что врагов перед ним уже не осталось. Однако боковым зрением успел заметить подбирающуюся с тылу огромную фигуру.
Вот в этом он нуждался еще меньше, чем в кровожадной девахе, — в противнике, почти не уступающем ему размерами и, по всей видимости, сильном, как бык.
— Капитан Конан!
— Реза?
— Ворота закрыты. Я оставил в караулке у ворот нескольких воинов, а с остальными прибежал в дом.
Конан пробился сквозь защиту последнего врага, рассек ему руку до кости, а затем прижал его спиной к стене и приставил к горлу острие меча. Меч этот не был колющим оружием, но острие все же рассекло кожу. По горлу заструилась кровь.
— Сдаешься? Или мне чуть нажать?
— Я…
Реза протянул руку через плечо Конана, схватил тощего за волосы и хрястнул затылком о стену. Висевшие там клочья окровавленного гобелена ничуть не смягчили такого удара.
Тощий, обмякнув, сполз на пол.
— Внизу есть еще один пленник, — сообщил Конан. — И я видел нечто.
Реза поднял руку, призывая к молчанию. Конан придержал язык, но не услышал ничего, кроме замирающего шума боя.
— Этот доносится с северной лестницы, — определил Реза. — Ходу!
Конан не спорил. Когда они рванули, он спросил:
— А что там на северной лестнице?
— Возможность перекрыть путь на крышу, из покоев госпожи.
Если на дом совершено открытое нападение, то госпожа Ливия должна была собрать в своих личных покоях женщин и не годных к бою мужчин. Вход к ним могло защищать всего двое бойцов. Из покоев на крышу вела винтовая лестница, где были расставлены лучники. Но если нападавшие быстро добрались до верхней лестницы, они еще могли вырвать победу или по крайней мере заложников собственной безопасности.
Несомненно, Воители заявятся улаживать дела в соответствии со своими представлениями, когда наконец соберутся. Но теперь Конан опасался, что их приход не спасет даже хозяйку Дома Дамаос, не говоря уж о невинных, которые уповали на ее и его защиту.
Ярость и оскорбленная честь погнали Конана вперед Резы. И он все еще бежал первым, когда они взлетели по северной лестнице. Когда они добрались до верха, рослый иранистанец поравнялся с киммерийцем.
— Я знаю дорогу лучше твоего, — пропыхтел Реза. — Честь дома Дамаос охраняю я. — Он бросил талвар в ножны и снял висевшую за широкой спиной двуручную палицу. Та выглядела видавшей виды, и это сказало Конану, что Реза, должно быть, служил в самом отборном отряде наемников — шайке Харука. Единственные в войсках Турана, они были обучены сражаться и конными, с луком и копьем в руках, и пешими, с талваром и палицей. Позволить такому человеку первым вступить в бой вовсе не будет бесчестием.
— Оставь нескольких и мне, Реза.
— Госпожа выдергает мне бороду, если я не оставлю, киммериец. Не бойся!
Два рослых воина мчались вверх по лестнице, увлекая за собой подчиненных, следовавших за ними как ведра из колодца. На лестничной площадке Реза отправил четырех дамаосцев обыскать боковые покои:
— Берите пленных, если можете, но держитесь вместе и прежде всего спасайте наших!
Определить дверь второй лестницы на крышу было легко.
Ее охраняла дюжина вооруженных молодцов, смотревших сразу во все стороны. У их ног в лужах собственной крови лежали двое дамасских охранников.
Уши Конану резанул пронзительный крик, напоминавший вопль дикой кошки. Девочка из погреба бросилась вперед, выхватив из-под рубашки кинжал. Незваные гости так и разинули рты при виде ринувшейся на них сумасшедшей.
Они были слишком заняты разеванием ртов, чтобы заметить несшегося по пятам за сумасшедшей Конана. Не дай боги, чтоб эта худенькая девочка обскакала его и вступила в бой первой! Его меч свистнул, вылетев из-за плеча девушки, словно смертоносный драконий язык. И лизнул одного пришлеца. Тот дернулся и завалился набок. Клинок киммерийца снес ему полчерепа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35