Смелость господина Акимоса так и не подверглась испытанию зрелищем отрезанной руки. Там, где по дороге проходила трещина, не осталось ничего, кроме более мягкой полоски почерневшего гравия, которую было трудно обнаружить, не изучив дорогу ползая по ней на четвереньках.
Акимос, Скирон и остальные проехали по дороге, ничего не заметив, хотя висевший в воздухе едкий запах растревожил лошадей — они нервно фыркали и прядали ушами.
Глубоко под горами Великий Дракон пробудился от вековечного сна. Правда, в человеческом понимании это вряд ли можно было назвать сном, ибо чувства у Великого Дракона были отнюдь не человеческие.
Просто Дракон узнал, что уже не спит. Он также осознал, что некая малая частица его собственного естества, находящаяся где-то очень далеко, тоже проснулась. Частица не только проснулась, но и открыла путь к небесному миру и запасам пищи. Она даже нашла лакомый кусок небесной пищи и теперь поглощала ее.
Великий Дракон явственно ощутил, как его малая "половина" с удовольствием трапезничает. Если б для Великого Дракона подошли привычные земные понятия, то можно было сказать, что он почувствовал зависть к изолированной части.
В том, что для Великого Дракона выполняло работу мозга, сформировалась идея. Надо добраться до изолированной части и узнать, что именно произошло. Возможно, есть шанс найти и другие "половинки". С ними тоже имеет смысл пообщаться. Это доставило бы удовольствие, естественно, в понимании Великого Дракона. Как хорошо, что время для трапезы может наступить вновь…
Для Великого Дракона век и минута не так уж сильно отличались друг от друга. И все же Дракон помнил, что такого долгого перерыва между трапезами не бывало никогда. То, что разбудило "половину" и позволило ей питаться, могло передвигаться. Оно могло даже добраться до самого Дракона.
Тогда будет знатное пиршество. А после этого уже не понадобится никакой помощи со стороны небесного мира, чтобы осознавать, искать и переваривать пищу, двигаться куда пожелаешь и размножаться сколько угодно. Великий Дракон задрожал от удовольствия, и эта дрожь передалась окружавшим его скалам.
Влажный камень пещерного пола задрожал под ногами господина Скирона. До него донесся с огромного расстояния грохот падающей скалы. С более близкого расстояния послышался шорох сыпавшегося из расселин песка и стук рухнувшего на пол сталагмита. Воитель, которого чуть не пристукнуло каменной сосулькой, выпучив глаза, отпрыгнул назад, положив руку на эфес меча.
— Спокойно, вы все, — призвал Скирон. — Скалы этих гор стояли еще с тех времен, когда на земле еще не жили люди. Но подземных ключей здесь навалом. Эти ключи подтачивают самый твердый камень, и он иногда падает.
— Если он падает на меня, мне наплевать, что его толкнуло! — пробормотал кто-то.
Скирон выругался себе под нос, жалея, что Акимос не обладал хотя бы половиной ума и смелости своих праотцев. Тогда он не предоставлял бы успокаивать своих трясущихся охранников колдуну, которого ждали более важные дела!
Что там Акимос наконец-таки сказал, Скирон ясно не запомнил. Запомнил он лишь, что голос торгового магната сделался таким же пронзительным, как у женщины, что не очень-то умаляло тревогу его охраны.
Каким-то образом Акимос все же нашел нужные слова. Он был, в конце концов, все-таки не дурак. Да никто не только утвердившийся, но и расширивший влияние Дома Перам и не мог быть таковым. Охранники откликнулись с воодушевлением, разгружая вьючных животных и таская грузы по извилистым туннелям в более сухие пещеры наверху.
— В скале есть даже трещина выпускать дым от костра, — сказал Акимос, показывая на стену. Он рассмеялся: — Во всяком случае, дым обычного костра, в котором горит дерево или древесный уголь. Уж не знаю, что она сделает с вонью от твоей магии.
— Я не ожидаю, что понадобятся такие заклинания, коль скоро мы укрепимся здесь.
Акимос нахмурился, и Скирон слишком поздно сообразил, что голос его выдал. Торговый магнат смерил его долгим и суровым взглядом.
— Они тебе не понадобятся? Или ты не осмелился наслать их?
— А чего тут опасаться?
— Ты никогда не слыхал о Драконах и еще называешь себя колдуном?
Скирон рассмеялся. Слишком поздно он сообразил, что его смех вызывает многократное эхо, раскатывающееся по лабиринту туннелей и пещер. Чтобы заговорить, ему пришлось подождать, пока эхо стихнет, а к тому времени лицо Акимоса стало напоминать грозовую тучу.
— Существуют некоторые сомнения насчет того, что Драконы — существа магические. Многие летописи указывают, что их создали последние маги-атланты.
— Возможно, они указывают это тебе, — парировал Акимос, — а для большинства из нас — Драконы воняют злой магией.
— Мудрость их создала или магия, но они определенно давно повымерли, — отмахнулся Скирон. — Но я отнюдь не возражаю против того, чтобы люди верили этим сказкам. Тогда, возможно, они будут с большей охотой держаться подальше.
— Такие люди, как некий киммериец?
— Именно.
Скирон отвернулся, испытывая облегчение оттого, что это дело закончилось так легко. Он не желал, чтобы Акимос слишком любопытствовал относительно Драконов.
Тот вопль в ночи произошел не из-за обычной смерти. И вонь, что пристала к дороге, происходила не с болота и не от магии самого Скирона. А откуда она происходила, Скирон не знал.
Он таки знал, что Акимос избрал место для своего убежища в самом сердце той земли, где некогда бродили и питались Драконы. Если они вымерли или по крайней мере не ослабли, как и заклинания, которые привязывали их к этой местности, то от этого, возможно, и не будет никакого вреда. Иначе…
Однако это было делом, которое Скирон должен таить глубоко в сердце. Заговорить о нем — значит признаться в страхе, страхе, что его собственное мастерство куда меньше, чем он хвалился. Такого обмана Акимос не простит и не забудет, а без Акимоса что мог сделать Скирон с остатком своей жизни?
То есть при условии, что Акимос позволит ему пережить их расставание!
Глава 9
Послание от госпожи Дорис Лохри принес наемный посланник, которого ни госпожа Ливия, ни Реза никогда раньше не видели. Оно едва ли могло вызвать большее волнение, даже если б устроило во дворце пожар. Госпожа Ливия прочла его первой, а затем вызвала Резу и Конана послушать, как она прочтет его вновь: "Если капитан Конан явится сегодня к резиденции Дома Лохри, то узнает о деле, жизненно важном для безопасности Дома Дамаос".
И все, за исключением печати госпожи Дорис, оттиснутой на надушенном воске. Ливия и Реза ручались за подлинность печати, а запах этих духов Конан помнил со дня визита госпожи Дорис во дворец Дамаос.
— Значит, все достаточно настоящее, — заключил киммериец. — Она также ничего не сказала о явке в одиночку. Поэтому, думаю, мне лучше пойти.
Ливия открыла было рот, но Реза заговорил первым:
— Пожалуйста-пожалуйста, Конан. Я подберу трех-четырех лучших наших бойцов, а ты можешь подобрать столько же своих. Нам также лучше приготовиться отправить послание. Если это ловушка, то ты сможешь отправить с вестником узнанное тобой, даже если сам не сможешь ускользнуть.
— Я не один раз попадал по собственной воле в ловушки, расставленные ловчими получше госпожи Дорис. Но я здесь. А большинство ловчих — нет. Если она расставила капкан для лисицы, то обнаружит, что поймала медведя.
Ливня наконец выдавила из себя несколько слов:
— Конан, капитан, это глупо! Госпожа Дорис едва ли может настолько доверять тебе, чтобы сообщить что-либо такое, что нужно знать этому дому. Если ты отправишься туда, грозящая тебе опасность будет велика.
— Когда господа устраивают заговоры, такая возможность есть всегда, — согласился Конан. — Но я был бы дураком, если бы наплевал и на другую возможность что-то узнать. — Он решил не упоминать о вероятной встрече с Арфосом. В своем доме наследник Лохри мог и отбросить осторожность и сдержанность.
— Ценой твоей головы и, наверно, голов тех, кто отправится с тобой! — отрезала Ливия. — А это больше, чем может заплатить наш дом, даже если ему пообещают само Главное архонство!
Реза нахмурился:
— Как сказал Конан, ему не будет грозить большой опасности, если он отправится во главе восьми-девяти хорошо вооруженных людей.
— Но если госпожа Дорис откажется впустить охрану? — Ливия явно занимала твердую позицию для сражения.
— Вот тогда мы сможем подозревать, что Конана ожидает западня, — сказал Реза. — Мы можем также положиться на то, что он будет действовать разумно. Госпожа, простите за прямоту, но если мы не можем положиться на человека, обученного капитаном Хаджаром, то нам нельзя положиться ни на кого под солнцем.
— Я полагаюсь на Конана, и, вероятно, я должна положиться на твое суждение о Хаджаре. — Ливия казалась вздорной и раздражительной, как девочка. — Но могу ли я положиться на тебя, Реза?
— Что вы хотите этим сказать, госпожа? — Тон дворецкого граничил с неуважительным.
Конан задержал дыхание и положил руку на рукоять меча. Ливия была готова открыто обвинить Резу в ревности к киммерийцу, и это скорее ухудшит, чем улучшит дело, так как Реза будет еще больше опасаться за свое положение, чем раньше. Если ревность возьмет в нем верх, то дворец Лохри может оказаться безопаснее дворца Дамаос!
— Госпожа, — вмешался Конан. — Я думаю, мне лучше пойти. Даже если б не было никаких других соображений, то госпожа Дорис будет оскорблена, если я не приду. А у нас и без того уже хватает врагов.
Ливия, закусив губу, кивнула:
— Тогда да будут с тобой боги, капитан Конан.
— Насчет богов не знаю, — усмехнулся Конан. — Но при помощи Резы хорошие бойцы и острая сталь со мной будут! С вашего позволения, на них я полагаюсь больше, чем на богов.
Киммериец все еще чувствовал на себе взгляд Ливии, пока за ним не закрылась дверь.
Конан поднял руку, и десять шедших за ним воинов остановились. Водяные часы на фонтане посреди площади Клеткоделов говорили, что шестой час еще и наполовину не минул.
— У нас достаточно времени, чтобы чуточку затруднить работу любому, кто следит за нами, — решил он и показал на одну из улиц, ведущих к порту: — Идите туда, до самой улицы Лестницы. Мехас, ты знаешь этот квартал лучше всех. Веди их.
Боец из Дома Дамаос кивнул и вышел вперед. Когда он отошел за пределы слышимости, Конан сделают знак Джарензу:
— Иди впереди, рядом с ним. Держи меч в ножнах, но наготове. Если покажется, что парень нервничает, спроси его почему. Если тебе придется-таки поднять на него меч, постарайся, если можно, бить плашмя.
— Да, капитан. — Джаренз поспешил вперед. Он все еще берег ногу, раненную в лагере лесорубов, но передвигался достаточно быстро.
Конан поотстал, чтобы подтянуть тылы, когда инстинкты подсказали ему, что за ними следят. Он ничего не видел и не слышал, но он слишком давно и слишком успешно полагался на свои инстинкты, чтобы не обращать на них внимания.
Несколько сот шагов улица была настолько же хорошо освещенной и пустынной, как и большинство других в более богатых кварталах Мессантии. В тех районах города мало у кого бывали законные дела после наступления ночи. А те немногие, у кого были дела незаконные, не желали рисковать встречей с патрулем Воителей. Жизнь вора в Мессантии, по крайней мере в тех районах города, где стоило что-то красть, должна быть волнующей и, вероятно, недолгой.
Когда улица начала петлять, спускаясь к порту, патрули Воителей перестали попадаться на глаза. Огни стали немногочисленными и редкими, и вскоре дорогу освещали только луна, звезды да тусклые блики из окон вино лавки или борделя. На булыжной мостовой все чаще темнели выбоины и ямы, тут и там громоздились кучи мусора, жирно блестели лужи вонючей грязи.
Конан пожал широкими плечами под кольчугой. При всем свете и воздухе, хорошей еде и чистых постелях, в богатых кварталах Мессантии он не чувствовал себя как дома. Впервые увидевший города в качестве раба, а затем вора, северянин больше привык к обстановке бедных кварталов.
Когда в ста шагах впереди показался порт, Конан снова приказал остановиться. А затем сделал знак свернуть на запад. Это увлекло отряд направо. Тем временем Конан сумел не поворачивая головы осмотреть сразу три улицы.
Все они были тускло освещены, но по одной из них кралась вперед темная фигура. Конан увидел, как незнакомец прижался к стене. Потом, наверное, решил, что его никто не видит, и вновь двинулся вперед.
Конан жестом дал знать бойцам: "Приготовиться к засаде". Воины в арьергарде и авангарде будут теперь внимательно наблюдать за обеими сторонами улицы, а бойцы в центре — следить, не намечаются ли атаки сверху.
Улица петляла, как пьяная змея, а затем сузилась до такой степени, что Конан мог коснуться стен с обеих сторон. Вскоре мостовая пошла круто вверх. Отряд снова заспешил вверх по склону, ко дворцу Лохри.
За ними по-прежнему следили. Никакое менее острое ночное зрение, чем у киммерийца, не могло помочь наблюдать за отрядом, но следивший в этом отношении явно не уступал Конану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Акимос, Скирон и остальные проехали по дороге, ничего не заметив, хотя висевший в воздухе едкий запах растревожил лошадей — они нервно фыркали и прядали ушами.
Глубоко под горами Великий Дракон пробудился от вековечного сна. Правда, в человеческом понимании это вряд ли можно было назвать сном, ибо чувства у Великого Дракона были отнюдь не человеческие.
Просто Дракон узнал, что уже не спит. Он также осознал, что некая малая частица его собственного естества, находящаяся где-то очень далеко, тоже проснулась. Частица не только проснулась, но и открыла путь к небесному миру и запасам пищи. Она даже нашла лакомый кусок небесной пищи и теперь поглощала ее.
Великий Дракон явственно ощутил, как его малая "половина" с удовольствием трапезничает. Если б для Великого Дракона подошли привычные земные понятия, то можно было сказать, что он почувствовал зависть к изолированной части.
В том, что для Великого Дракона выполняло работу мозга, сформировалась идея. Надо добраться до изолированной части и узнать, что именно произошло. Возможно, есть шанс найти и другие "половинки". С ними тоже имеет смысл пообщаться. Это доставило бы удовольствие, естественно, в понимании Великого Дракона. Как хорошо, что время для трапезы может наступить вновь…
Для Великого Дракона век и минута не так уж сильно отличались друг от друга. И все же Дракон помнил, что такого долгого перерыва между трапезами не бывало никогда. То, что разбудило "половину" и позволило ей питаться, могло передвигаться. Оно могло даже добраться до самого Дракона.
Тогда будет знатное пиршество. А после этого уже не понадобится никакой помощи со стороны небесного мира, чтобы осознавать, искать и переваривать пищу, двигаться куда пожелаешь и размножаться сколько угодно. Великий Дракон задрожал от удовольствия, и эта дрожь передалась окружавшим его скалам.
Влажный камень пещерного пола задрожал под ногами господина Скирона. До него донесся с огромного расстояния грохот падающей скалы. С более близкого расстояния послышался шорох сыпавшегося из расселин песка и стук рухнувшего на пол сталагмита. Воитель, которого чуть не пристукнуло каменной сосулькой, выпучив глаза, отпрыгнул назад, положив руку на эфес меча.
— Спокойно, вы все, — призвал Скирон. — Скалы этих гор стояли еще с тех времен, когда на земле еще не жили люди. Но подземных ключей здесь навалом. Эти ключи подтачивают самый твердый камень, и он иногда падает.
— Если он падает на меня, мне наплевать, что его толкнуло! — пробормотал кто-то.
Скирон выругался себе под нос, жалея, что Акимос не обладал хотя бы половиной ума и смелости своих праотцев. Тогда он не предоставлял бы успокаивать своих трясущихся охранников колдуну, которого ждали более важные дела!
Что там Акимос наконец-таки сказал, Скирон ясно не запомнил. Запомнил он лишь, что голос торгового магната сделался таким же пронзительным, как у женщины, что не очень-то умаляло тревогу его охраны.
Каким-то образом Акимос все же нашел нужные слова. Он был, в конце концов, все-таки не дурак. Да никто не только утвердившийся, но и расширивший влияние Дома Перам и не мог быть таковым. Охранники откликнулись с воодушевлением, разгружая вьючных животных и таская грузы по извилистым туннелям в более сухие пещеры наверху.
— В скале есть даже трещина выпускать дым от костра, — сказал Акимос, показывая на стену. Он рассмеялся: — Во всяком случае, дым обычного костра, в котором горит дерево или древесный уголь. Уж не знаю, что она сделает с вонью от твоей магии.
— Я не ожидаю, что понадобятся такие заклинания, коль скоро мы укрепимся здесь.
Акимос нахмурился, и Скирон слишком поздно сообразил, что голос его выдал. Торговый магнат смерил его долгим и суровым взглядом.
— Они тебе не понадобятся? Или ты не осмелился наслать их?
— А чего тут опасаться?
— Ты никогда не слыхал о Драконах и еще называешь себя колдуном?
Скирон рассмеялся. Слишком поздно он сообразил, что его смех вызывает многократное эхо, раскатывающееся по лабиринту туннелей и пещер. Чтобы заговорить, ему пришлось подождать, пока эхо стихнет, а к тому времени лицо Акимоса стало напоминать грозовую тучу.
— Существуют некоторые сомнения насчет того, что Драконы — существа магические. Многие летописи указывают, что их создали последние маги-атланты.
— Возможно, они указывают это тебе, — парировал Акимос, — а для большинства из нас — Драконы воняют злой магией.
— Мудрость их создала или магия, но они определенно давно повымерли, — отмахнулся Скирон. — Но я отнюдь не возражаю против того, чтобы люди верили этим сказкам. Тогда, возможно, они будут с большей охотой держаться подальше.
— Такие люди, как некий киммериец?
— Именно.
Скирон отвернулся, испытывая облегчение оттого, что это дело закончилось так легко. Он не желал, чтобы Акимос слишком любопытствовал относительно Драконов.
Тот вопль в ночи произошел не из-за обычной смерти. И вонь, что пристала к дороге, происходила не с болота и не от магии самого Скирона. А откуда она происходила, Скирон не знал.
Он таки знал, что Акимос избрал место для своего убежища в самом сердце той земли, где некогда бродили и питались Драконы. Если они вымерли или по крайней мере не ослабли, как и заклинания, которые привязывали их к этой местности, то от этого, возможно, и не будет никакого вреда. Иначе…
Однако это было делом, которое Скирон должен таить глубоко в сердце. Заговорить о нем — значит признаться в страхе, страхе, что его собственное мастерство куда меньше, чем он хвалился. Такого обмана Акимос не простит и не забудет, а без Акимоса что мог сделать Скирон с остатком своей жизни?
То есть при условии, что Акимос позволит ему пережить их расставание!
Глава 9
Послание от госпожи Дорис Лохри принес наемный посланник, которого ни госпожа Ливия, ни Реза никогда раньше не видели. Оно едва ли могло вызвать большее волнение, даже если б устроило во дворце пожар. Госпожа Ливия прочла его первой, а затем вызвала Резу и Конана послушать, как она прочтет его вновь: "Если капитан Конан явится сегодня к резиденции Дома Лохри, то узнает о деле, жизненно важном для безопасности Дома Дамаос".
И все, за исключением печати госпожи Дорис, оттиснутой на надушенном воске. Ливия и Реза ручались за подлинность печати, а запах этих духов Конан помнил со дня визита госпожи Дорис во дворец Дамаос.
— Значит, все достаточно настоящее, — заключил киммериец. — Она также ничего не сказала о явке в одиночку. Поэтому, думаю, мне лучше пойти.
Ливия открыла было рот, но Реза заговорил первым:
— Пожалуйста-пожалуйста, Конан. Я подберу трех-четырех лучших наших бойцов, а ты можешь подобрать столько же своих. Нам также лучше приготовиться отправить послание. Если это ловушка, то ты сможешь отправить с вестником узнанное тобой, даже если сам не сможешь ускользнуть.
— Я не один раз попадал по собственной воле в ловушки, расставленные ловчими получше госпожи Дорис. Но я здесь. А большинство ловчих — нет. Если она расставила капкан для лисицы, то обнаружит, что поймала медведя.
Ливня наконец выдавила из себя несколько слов:
— Конан, капитан, это глупо! Госпожа Дорис едва ли может настолько доверять тебе, чтобы сообщить что-либо такое, что нужно знать этому дому. Если ты отправишься туда, грозящая тебе опасность будет велика.
— Когда господа устраивают заговоры, такая возможность есть всегда, — согласился Конан. — Но я был бы дураком, если бы наплевал и на другую возможность что-то узнать. — Он решил не упоминать о вероятной встрече с Арфосом. В своем доме наследник Лохри мог и отбросить осторожность и сдержанность.
— Ценой твоей головы и, наверно, голов тех, кто отправится с тобой! — отрезала Ливия. — А это больше, чем может заплатить наш дом, даже если ему пообещают само Главное архонство!
Реза нахмурился:
— Как сказал Конан, ему не будет грозить большой опасности, если он отправится во главе восьми-девяти хорошо вооруженных людей.
— Но если госпожа Дорис откажется впустить охрану? — Ливия явно занимала твердую позицию для сражения.
— Вот тогда мы сможем подозревать, что Конана ожидает западня, — сказал Реза. — Мы можем также положиться на то, что он будет действовать разумно. Госпожа, простите за прямоту, но если мы не можем положиться на человека, обученного капитаном Хаджаром, то нам нельзя положиться ни на кого под солнцем.
— Я полагаюсь на Конана, и, вероятно, я должна положиться на твое суждение о Хаджаре. — Ливия казалась вздорной и раздражительной, как девочка. — Но могу ли я положиться на тебя, Реза?
— Что вы хотите этим сказать, госпожа? — Тон дворецкого граничил с неуважительным.
Конан задержал дыхание и положил руку на рукоять меча. Ливия была готова открыто обвинить Резу в ревности к киммерийцу, и это скорее ухудшит, чем улучшит дело, так как Реза будет еще больше опасаться за свое положение, чем раньше. Если ревность возьмет в нем верх, то дворец Лохри может оказаться безопаснее дворца Дамаос!
— Госпожа, — вмешался Конан. — Я думаю, мне лучше пойти. Даже если б не было никаких других соображений, то госпожа Дорис будет оскорблена, если я не приду. А у нас и без того уже хватает врагов.
Ливия, закусив губу, кивнула:
— Тогда да будут с тобой боги, капитан Конан.
— Насчет богов не знаю, — усмехнулся Конан. — Но при помощи Резы хорошие бойцы и острая сталь со мной будут! С вашего позволения, на них я полагаюсь больше, чем на богов.
Киммериец все еще чувствовал на себе взгляд Ливии, пока за ним не закрылась дверь.
Конан поднял руку, и десять шедших за ним воинов остановились. Водяные часы на фонтане посреди площади Клеткоделов говорили, что шестой час еще и наполовину не минул.
— У нас достаточно времени, чтобы чуточку затруднить работу любому, кто следит за нами, — решил он и показал на одну из улиц, ведущих к порту: — Идите туда, до самой улицы Лестницы. Мехас, ты знаешь этот квартал лучше всех. Веди их.
Боец из Дома Дамаос кивнул и вышел вперед. Когда он отошел за пределы слышимости, Конан сделают знак Джарензу:
— Иди впереди, рядом с ним. Держи меч в ножнах, но наготове. Если покажется, что парень нервничает, спроси его почему. Если тебе придется-таки поднять на него меч, постарайся, если можно, бить плашмя.
— Да, капитан. — Джаренз поспешил вперед. Он все еще берег ногу, раненную в лагере лесорубов, но передвигался достаточно быстро.
Конан поотстал, чтобы подтянуть тылы, когда инстинкты подсказали ему, что за ними следят. Он ничего не видел и не слышал, но он слишком давно и слишком успешно полагался на свои инстинкты, чтобы не обращать на них внимания.
Несколько сот шагов улица была настолько же хорошо освещенной и пустынной, как и большинство других в более богатых кварталах Мессантии. В тех районах города мало у кого бывали законные дела после наступления ночи. А те немногие, у кого были дела незаконные, не желали рисковать встречей с патрулем Воителей. Жизнь вора в Мессантии, по крайней мере в тех районах города, где стоило что-то красть, должна быть волнующей и, вероятно, недолгой.
Когда улица начала петлять, спускаясь к порту, патрули Воителей перестали попадаться на глаза. Огни стали немногочисленными и редкими, и вскоре дорогу освещали только луна, звезды да тусклые блики из окон вино лавки или борделя. На булыжной мостовой все чаще темнели выбоины и ямы, тут и там громоздились кучи мусора, жирно блестели лужи вонючей грязи.
Конан пожал широкими плечами под кольчугой. При всем свете и воздухе, хорошей еде и чистых постелях, в богатых кварталах Мессантии он не чувствовал себя как дома. Впервые увидевший города в качестве раба, а затем вора, северянин больше привык к обстановке бедных кварталов.
Когда в ста шагах впереди показался порт, Конан снова приказал остановиться. А затем сделал знак свернуть на запад. Это увлекло отряд направо. Тем временем Конан сумел не поворачивая головы осмотреть сразу три улицы.
Все они были тускло освещены, но по одной из них кралась вперед темная фигура. Конан увидел, как незнакомец прижался к стене. Потом, наверное, решил, что его никто не видит, и вновь двинулся вперед.
Конан жестом дал знать бойцам: "Приготовиться к засаде". Воины в арьергарде и авангарде будут теперь внимательно наблюдать за обеими сторонами улицы, а бойцы в центре — следить, не намечаются ли атаки сверху.
Улица петляла, как пьяная змея, а затем сузилась до такой степени, что Конан мог коснуться стен с обеих сторон. Вскоре мостовая пошла круто вверх. Отряд снова заспешил вверх по склону, ко дворцу Лохри.
За ними по-прежнему следили. Никакое менее острое ночное зрение, чем у киммерийца, не могло помочь наблюдать за отрядом, но следивший в этом отношении явно не уступал Конану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35