Терракотовая протоплазма…
Из глубин моего полупьяного существа появился Дэнни-дурак и серьезным тоном подсказал:
– Это прототип энергетической биоплазмы на Горо-2. Даже не прототип, а отец родной. Все пошло оттуда. С планеты, которую открыли Уокер и твой отец.
– О, черт! – выпучил я глаза и снова включил видеозапись.
“Скажу честно, Дэн, – продолжал Уокер. – После того, как первые восторги и удивление оставили нас, это море протоплазмы нам не понравилось. От него исходили какие-то зловещие волны…
Может быть, ты знаешь подобное ощущение: когда знакомишься с человеком определенного типа, тебе становится не по себе, ты маешься невнятным ощущением опасности, тревоги, тебе хочется уйти, прервать контакт.
То же самое происходило и с нами, когда мы смотрели на живое море плоти. Только было это ощущение раз в десять сильнее. А ведь оно находилось не менее чем в сотне тысяч километров от нас…
Всего пять минут мы пялились в “окно”, и этого нам хватило с лихвой.
– Ты же не хочешь приземляться, Дэниел? – спросил я.
– Нет, Джеймс, – ответил он, не отрывая встревоженного взгляда от неведомого существа. – Нет. – Потом поднял на меня глаза. И я понял, что он не хочет показать мне охватившую его тревогу. – Давай закрывать “дыру”. – И решительно подал “Ланцелотту” команду.
“Ланцелотт” выполнил необходимые операции.
А на экране внешнего обзора звездолета ничто не изменилось.
“Дыра” в пространство только что открытой нами планеты не исчезла. Видеотелескопы по-прежнему воспроизводили изображение бурлящего терракотового моря и услужливо подступающих к нему зеленых массивов инопланетной сельвы.
Я не буду рассказывать, Дэн, что мы предпринимали для того, чтобы закрыть “дыру”. Это была целая эпопея. Мы провели там сутки и ничего не добились. Ничего. Зато узнали кое-что новенькое.
Мы точно определили, что образованный пространственный коридор нам не дает свернуть сложное и мощное силовое поле, образованное терракотовой биоплазмой. Природа этого поля неопределима. Ясно, что оно не электрическое, не магнитное, оно не искажает радиоволны. Не гравитационнное, но что-то сродни этому… Ведь гравитация и пространственно-временные метаморфозы очень тесно связаны… Не могу ничего сказать точно.
Во всяком случае это поле способно фиксировать пространственные изменения, это его свойство мы испытали, так сказать, на собственной шкуре. И еще мы поняли то, что оно не дает смещаться в пространстве нашей “дыре”. Планета с биоплазмой, как и любая другая, неслась по орбите вокруг светила и вращалась вокруг своей оси. Представляешь, какую сложную траекторию в космическом пространстве описывал регион с протоплазменным морем? Так вот, “дыра” в течение суток находилась точно в том же положении относительно моря, что и в момент ее образования.
По-существу, получалось, что терракотовый организм притянул к себе конец нашего пространственного “коридора” и никому не собирался его отдавать. И не позволял его закрыть.
Обескураженные, мы нырнули в гиперпространство и завалились спать. А на следующий день за завтраком Рочерс как ни в чем не бывало быстро заговорил о проведении следующих запланированных экспериментов. Я уставился на него, забыв проглотить расжеванный кусок бекона:
– Подожди, Дэн… Я что-то не понял. Разве мы не будем заниматься незакрытой “дырой”?
Теперь он уставился на меня. С неподдельным изумлением. И глаза его горели лихорадочным огнем фаната: как всегда каждый день перед началом работы.
– А зачем? Нам надо спешить. Вперед, Джеймс, и только вперед!
Я вскипел:
– Да ты что, Дэн! Ты разве не понял, на что мы наткнулись?! Ты разве ничего не почувствовал?
Он сморгнул, и я понял, что он сейчас соврет:
– Нет. Не почувствовал.
– Эта протоплазма – агрессивная сволочь, Дэн! И я кожей чувствую: она способна на многое. Я даже думать не хочу – на что. Достаточно уже того, что она не дала нам свернуть “коридор”. На нее можно было бы не обращать внимания, если бы она не запустила свои поганые лапы в сектор Галактики, который вскоре будет активно осваиваться. Благодаря нам она теперь имеет ход в регион, который через пару лет будет пронизан сотнями караванных путей пассажирских “тихоходов” и транспортных кораблей! Разведчики Дальнего Космоса перед “длинным стартом” выныривают из гиперпространства именно в том квадрате! А ты знаешь, как они любопытны. Они не оставят “окно” без внимания, если наткнутся на него. И вляпаются в эту дрянь, которая может создавать суперполя и лезет во все дыры!
– Замолчи, Джеймс, – прервал меня Рочерс ледяным тоном. – Ты – фантаст. Тебя испугала какая-то жалкая лужа бессознательной протоплазмы, всего лишь начальной, примитивной формы инопланетной жизни. Я не почувствовал, что она разумна. Я не почувствовал, что она агрессивна и что у нее есть некая осознанная сверхзадача. Ее мощная энергия – защита. И то, что поле нашего генератора интерферировало с ее полем и зафиксировало “дыру” открытой – меня нисколько не пугает. Пускай разведчики откроют новый мир, они ради этого и летают черт-те куда. А здесь получат находку поднесенной на блюдечке. И ничего ужасного ни с кем не случится. Твои страхи – глупости. Ты просто устал.
Твой отец был прав. Я действительно устал. Потому что у меня вдруг потемнело в глазах от бешенства. Рочерс никогда так холодно, безаппеляционно и презрительно со мной не разговаривал. Я изо всех сил вдарил кулаком по столу и закричал:
– Я не устал, Рочерс! А ты – болван!
Этого нельзя было говорить. Нельзя было оскорблять твоего отца, потому что он устал тоже. Давно. И намного больше меня.
Я понял это сразу, испуганно слушая, как он выкрикивает какие-то страшные и унизительные слова, и глядя, как слюна брызжет у него изо рта, и как сжимаются и расжимаются его все еще крепкие кулаки.
Он дал мне достаточно времени, чтобы прийти в себя. Достаточно, ибо его страстный монолог длился несколько долгих минут, а я в это время отстранился ото всего и понял…”
Дядя Уокер потянулся за новой сигарой, и руки его при этом дрожали пуще прежнего. Он взял сигару и заговорил снова, так и не прикурив.
“Ты знаешь, что я понял, Дэн? Что мы оба – очень старые и очень больные люди – стали немного сумасшедшими. И он, и я. И все для нас кончится рано или поздно очень плохо, если мы не прекратим работу под названием “Сотрудничество Рочерса и Уокера”.
Наше время вышло. Нам не повезло: мы не завершили работы, но не могли уже идти дальше вместе. И знаком именно такого положения дел было непримиримое противостояние наших мнений относительно терракотовой биомассы.
Ведь если бы мы были в силе, и наши отношения не выбрали самое себя до дна, разве не смогли бы два друга и соратника прийти к разумному консенсусу? Смогли бы. И очень легко. Но я слушал себя в те роковые минуты и удивлялся. Я не мог уступить Рочерсу, потому что был уверен: мы совершили преступление, не закрыв “дыру”.
В этом противоречие и тайна. Я видел, что можно найти решение без ссоры и разрыва с Рочерсом и также осознавал, что я – полусумасшедший я! – не могу этого сделать.
Тем более не мог этого сделать Рочерс. Ему “надо было спешить”.
И тогда я отпустил себя, и меня повлекло в одном направлении. Я понял, что разрыв с Рочерсом неминуем. И то, что все оставшиеся мне дни я посвящу поиску и разработке “антиоружия”. Так назвал я тогда вещь, которая должна была нейтрализовать грозную силу открытий Дэниела Кристофера Рочерса”.
Джеймс Уокер смял сигару в кулаке и глубоко задумался. Потом сказал:
“Ты устал, мой мальчик? Потерпи, эта печальная история подходит к концу”.
Я согласно кивнул, поставил видеозапись “на паузу” – Уокер на экране застыл с поникшей головой и смятой сигарой в руке – и приготовил себе кофе. В моей голове складывалась довольно ясная картина событий, и я уже предвидел, о чем дальше будет рассказывать друг моего отца. И чем он закончит. А раз так, то мне предстояло после просмотра видеозаписи принять очень серьезное решение. И быть в форме.
Я сел в кресле прямо, сосредоточенно уставился на экран, отхлебнул кофе и снова включил воспроизведение записи.
“Рочерс и я расстались спокойно. Так, как будто это не мы долгие годы провели вместе, бок о бок. Как будто не мы горели одной страстью, одной идеей и шли бок о бок к одной цели. Перед расставанием мы долго беседовали и решили судьбу нашей работы. Судьбу “Ланцелотта”.
Как – ты уже знаешь.
Ты спросишь, почему я настаивал на том, чтобы открытия Рочерса навсегда остались тайной для человечества? И почему сам Рочерс с этим согласился? Я отвечу: мы в час нашей разлуки бросили, так сказать, ретроспективный взгляд на эпопею нашего научного демарша. И поняли, что шли не от открытия к открытию, а от создания одного супероружия к другому. Оружия, способного вызвать катаклизмы мирового масштаба.
А вопросы такого уровня – одаривать человека силой, способной гасить светила и изменять траектории планет или нет – решаются не человеком, а Создателем. И мы оставили все на волю Божью.
И если ты сейчас слушаешь меня, то Создатель решил: одарить…
На самом деле мы – осознанно или нет? – лукавили друг перед другом. И каждый в том разговоре думал не об ответственности перед миром, а о своем. Рочерсу было наплевать на человечество. Он хотел одного – идти вперед. До конца. И еще он думал о тебе. И отстоял в жестоком споре свое решение наследовать своему сыну “Ланцелотта”. Я же тогда уже тайно лелеял более честолюбивые планы: создать “нейтрализатор” открытий Рочерса и после этого безбоязненно и с легким сердцем выйти к людям с ним и результатами нашей общей работы.
Честно сказать, я тогда уже видел себя этаким гением-мессией, одаривающем человечество чудесами и впечатывающим в его память навеки вечные имена Джеймса Уокера и Дэниела Рочерса.
Боже, как я был наивен! Я и не предполагал, с какими трудностями мне придется столкнуться на пути к своей новой цели. Я оставил твоего отца – одинокого и больного – умирать в холодной тайге и не знал, как мне будет его не хватать все годы моей последней работы!
Он – был мастер. Я – всегда! – подмастерье…
И все-таки я справился, Дэн, я справился! Только этим я могу оправдаться перед тобой и Рочерсом-старшим. Я создал “нейтрализатор”. И сегодня передам его тебе. Я не успел сделать важного – не закрыл “дыру” с терракотовой биомассой. Причиной этому жестокое недомогание, свалившее меня в последние дни. Но я думаю, что сделаю, сумею, успею сделать это. Как ты считаешь?”
Я посмотрел в правый нижний угол экрана, где мелкие цифры показывали дату видеозаписи монолога Уокера. Он говорил со мной за двенадцать часов до смерти.
– Ты не успел, дядя Уокер, – прошептал я. – Но я сделаю, не волнуйся.
“Из тайги я отправился сразу в Бюро Звездных Стратегий. У меня не было за душой ни гроша. У меня не было аппаратуры, звездолета, базы, где я мог бы проводить исследования, – у меня не было ничего. Я все оставил Рочерсу. Но зато в голове я держал открытия твоего отца.
А еще десятки мелких бессодержательных и безопасных придумок, которые являлись вторичными следствиями этих открытий. Их я и “продал” БЗС.
Эффект, который произвели эти “пустышки” на наших высоколобых мужей, был подобен взрыву атомной бомбы. Я тут же получил все. Мне был открыт огромный кредит, и любое мое пожелание выполнялось с безропотным повиновением.
Я сразу приобрел частную планету Коррида в качестве полигона для проведения экспериментов. БЗС построило на ней по моему заказу и проектам лабораторию-крепость, подземные коммуникации и создало киберов-охранников. Впридачу к этому я получил небольшой звездолет под стать тому, которым сейчас владеешь ты.
Работа сумасшедшего одиночки началась. И, конечно, совсем не та, которую ждали от меня в БЗС. Они хотели получить нечто, похожее на то, что мы делали с Рочерсом, но я работал совершенно над другим. К счастью, в БЗС очень сочувственно отнеслись к режиму секретности, который я установил на Корриде. Они не совали нос в мои дела. Они даже организовали форпост на близлежащей планете Версаль. Для того, чтобы я всегда мог обратиться к спецотряду охраны, если кто-то нарушит мой покой, а Торнадо и его команда не справятся с нарушителем.
И вот теперь о “Монстрах Галактики”, сынок…”
Я вздрогнул. Уокер впервые упомянул про “Монстров Галактики”, и это резануло мне слух. При чем тут банда космических пиратов? Неужели Уокер был как-то связан с ними или подозревал, что они следят за его работой? Но почему он столь неожиданно завел о них разговор?
“…Не скажу, что мысль о необходимости закрыть терракотовую “дыру” сильно тревожила меня. Возможно, говорил я себе, опасность, исходящая от мерзкой протоплазмы на незнакомой планете, вполне реальна, но…
Со временем те ощущения, которые я испытал у незакрытой “дыры”, притупились. Тем более я пока ничего не мог предпринять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48