Можно управлять атомами, передвигать молекулы — но зачем? Что за странное непродуктивное бесполезное занятие?
— С другой стороны, — устало вымолвил Нево, которого, похоже, уже начала утомлять беседа, — Имея способность управлять материей на фундаментальном уровне и располагая достаточным временем а также терпением — можно достичь всего, что угодно. Это на деле — идеальные конструкторы, способные воспроизвести любую вещь.
— Да, так же как и материал вашей Сферы, откуда, помнится, вырастало все, вплоть до вас, новых морлоков. Воспроизводящая и поглощающая все что угодно. В том числе и свою движущую силу — разумных существ. Морлок посмотрел на меня — то ли с жалостью, то ли с нескрываемым презрением, как на безнадежного дикаря:
— Ну что ж, а как вы отнесетесь к тому, что без этой технократии мы бы погибли — просто замерзли здесь, на Белой Земле?
— О чем это вы?
— О том, что вас восстановили на клеточном уровне, — отчеканил Нево. Клонировали, если вам так больше нравится. При этом сохранив всю информацию, которая также содержится на клеточном уровне, в нейронах. Оттого вы сейчас себя помните.
— Я…
— Да, хотя вы уже не тот. Вы — новое тело, идеально воспроизводящее модель старого. Так что давайте снова знакомиться. — ехидно усмехнулся морлок. — Меня опять зовут Нево.
— Но, погодите.
— О, ничего страшного, — махнул он рукой, не давая договорить. — На протяжении жизни клеточный состав, как известно, меняется несколько раз. Клетки обезвоживаются, отшелушиваются, мертвеют ткани, заменяются и вытесняются новыми — такова жизнь, ничего не поделаешь. Жить в ней значит ежедневно умирать какой-то своей частью.
От этой новости я не сразу пришел в себя. В самом деле, значит, я уже умер? — и мой организм был мертв, и я прекратил свое существование. Никакая наука моего века не обладала возможностью восстанавливать тело на клеточном уровне. Значит, благодаря новому 1981 году я погиб, и благодаря ему же был исцелен и поднят из небытия.
Теперь я понял, что это было. Эти мириады пронизывающих меня иголок — это микроскопические скальпели, зонды и шприцы путешествовали по моему телу, пробуждая его к жизни. Морлок говорил что-то о какой-то нанотехнологии — но я смутно понял это словно, уразумев лишь то, что оно олицетворяет собой хирургию и терапию будущего, слившиеся воедино. Больному достаточно будет проглотить таблетку, — в виде космического корабля с экипажем из главврачей, медсестер санитаров и нянечек, с операционной, лабораториями и отделением реанимации… А эта таблетка будет действовать внутри его тела до конца жизни — или до полного выздоровления. Примерно такой метафорой можно передать действие наномашин.
Таким образом, миллионы ресничек прошли сквозь меня и вернулись в тело конструктора, восстановив попутно замерзшие клетки. Таким образом, я был поднят на ноги армией металлических муравьев — мы с Нево.
При одной мысли об этом меня передернуло, и в первый раз стало механически ледяной холод охватил меня, какого я не чувствовал со времени своего бегства. Я невольно потер руки, не веря своим глазам. Мне казалось, что кожа вот-вот отделится, и обнаружит под собой гнилую плоть давно умершего человека. Но с кожей и с моим телом все было в порядке.
— Это ужасно, — пробормотал я. — Проникновение в тело. Получается, эти металлические черви жили в нем… я чувствую себя сейчас какой-то падалью, поднятой к жизни неведомыми червями.
Нево усмехнулся:
— Все зависит от того, какого образа мыслей придерживаться. Я например, так не считаю. Это маленькие невидимые хирурги. Они исцелили меня, а вы, между прочим, не смогли даже шину наложить, как следует, отчего я остался бы хромым на всю жизнь…
— Но я же не доктор!
— Они тоже. В любом случае, если вам что-то не нравится, умереть никогда не поздно. Достаточно выйти на прогулку из дома, куда вы так рветесь.
— Слушайте! — я еще раз провел рукой по коже. — Нет, в самом деле. Совершенно необычное ощущение. Но, во всяком случае… успокойте меня — они же не живые…
Он оторвал голову от конструктора, как часовщик от механизма, и воззрился на меня с неподдельной серьезностью:
— А вот тут вы ошибаетесь. Они именно живые.
— Как? — ахнул я.
— В самом обычном смысле слова. Они размножаются, то есть способны к репродукции. Они способны управлять внешним миром, организуясь в своеобразный социум, со своими порядками и законами. Более того — у них есть даже конкретная закрепленная форма…
— Вот эта куча, вы имеете в виду? Способна управлять миром?
— Да. Не куча, а конус. Словом, налицо все проявления Жизни и Сознания. Они ничем не хуже чем мы с вами. И даже совершеннее.
Своими словами морлок поверг меня в окончательное смущение.
— Но… это же невозможно, — показал я на пирамиду. — Это же явно по всем внешним признакам, по своему виду, наконец, машина. Ее произвели руки человеческие.
— А она может воспроизвести вас, — парировал морлок. — Каково?
Я понял, что мы зашли слишком далеко. Обходя конструктора, я заметил:
— Вы еще, пожалуй, скажете, что он обладает душой.
Жерло трубки, торчавшей из черепа Нево, повернулось ко мне, как орудие крейсера.
— Вы спрашиваете о душе? — откликнулся морлок. — Но это же ваш потомок. Как и я — только на другой исторической тропе. А я, по-вашему, имею душу? А вы? И он отвернулся, полностью разглядыванием внутренностей Конструктора.
4. Бильярдная
Позже Нево зашел ко мне в комнату, опрометчиво названную бильярдной. В руках у него было блюдо с тем же знаменитым сыром, который мне приходилось отведать на Сфере. Я сидел на краю бильярдного стола, бездумно катая единственный шар между бортов. Шар странно вел себя. Иногда мне удавалось попасть в лузу, и тогда он возвращался ко мне по желобу. Но временами что-то влияло на траекторию его движения. Как будто раздавался рокот в центре стола, шар начинал подскакивать, а затем катился себе дальше как ни в чем не бывало. То есть эта вибрация ничуть не влияла на его движение, просто задерживая его на некоторое время. Правда, несколько раз он заметно отклонился при этом он пути, по которому его направила рука, а один раз даже вернулся ко мне, рикошетом остановленный в центре поля и посланный обратно, словно невидимой рукой!
— Смотри, Нево! Забавная вещь, — и я показал ему, что происходит с шаром. Зрелище произвело на него впечатление.
— На таком бильярде я бы не стал играть на деньги, — заметил я, положив шар в центр стола. — Видимо, здесь выигрывают одни Конструкторы. У них особые правила.
Нево немедленно заинтересовался правилами игры, и я объяснил ему, чем отличается обычный бильярд от снукера, а также от карамболя.
— Снукер — средство от скуки, придуманное офицерами в Индии, и не имеет ничего общего с наукой бильярда…
И тут — прямо на моих глазах на столе появился другой шар. Он выскочил из лузы, покатился, срикошетил и встал рядом с моим шаром в центре стола. Я наклонился, рассматривая это невиданное явление. Впрочем, я ко всему здесь привык, но подобное жульничанье в игре…
— Какого дьявола здесь происходит?
Второй шар был в точности таким же, как мой. Совпадало все до последней царапины, которыми покрылся мой шар во время экспериментов. По идее, если это был второй шар из игрового комплекта, он должен был появиться новым, как первый, каким он был изначально. Пришелец звучно ударил по моему шару — щелчок — и мой шар покатился по столу.
— Странно, — сообщил я Нево. — Я мог бы поклясться, что этот шар — двойник первого. Вот — и царапина на том же месте. Как такое может быть? Я его и ночью узнаю. Это или его брат-близнец, чего не может быть, или…
— Или, — спокойно закончил морлок, — тот же самый шар.
Тем временем мой шар отошел рикошетом от дальнего борта и благодаря несколько необычной геометрии стола, катился прямиком в лузу, из которой возник второй шар.
— Но как это может быть — Разве такое возможно? — вскричал я.
— Вспомни о Моисее, — лаконично напомнил морлок.
— Хорошо, понимаю — Моисей мой двойник — но здесь же нет машины времени? В чем смысл этого бильярдного стола? Зачем это? Шар исчез в лузе без пояснений. Странный стол, не соблюдающий ни законов геометрии, ни вообще никаких законов, начинал выводить из себя, как любое загадочное явления, которому не подобрать объяснений.
Итак, перед нами осталась копия первого шара, непостижимо выскочившая из лузы. Я взял шар, чтобы рассмотреть его. Луза, куда укатился шар, была пуста. Из желоба тоже ничего не появилось.
— Ничего себе, — поделился я возмущением с Нево. — Этот стол еще коварнее, чем я думал.
Мы оглядели стол, но не обнаружили никаких хитроумных устройств, ни даже закрытого пространства, в которых могли бы появляться и исчезать шары. — Понятно. Это наверное, аппарат какого-нибудь иллюзиониста, для демонстрации фокусов.
И тут я обратил внимание на сетки. Сетки в лузах светились знакомым зеленоватым огнем. Нево рассказал мне, что он узнал от Конструкторов. Наш молчаливый друг, обитавший в комнате Нево, был, по-видимому, одной из широко распространенных особей. Конструкторы обитали на Земле, осваивали планеты — и даже звезды.
— Ты должен отбросить предрассудки, — говорил мне Нево, — и смотреть на них непредвзято. Они не такие, как люди, хотя тоже разумные существа.
— Это я уже понял.
— Нет, — настаивал он. — Мне кажется, еще не до конца. Во-первых, не надо видеть в них личности, такие как у нас с тобой. И они не груды бездушного металла в то же время. Это не люди в плащах из металла! Они совершенно другое. Принципиально отличное от того, что мы знаем о людях и роботах.
— Но почему? Только потому, что они произведены из винтиков на клеточном уровне?
— Ты можешь рассуждать о них как угодно. Но два Конструктора могут перетекать друг в друга, как жидкость. Это звучит невероятно — однако они перетекающие существа, способные обеспечить временное существование любого из соплеменников, если так можно выразиться.
Слушая весь этот бред, я начинал понимать, почему ни разу не видел движения Конструкторов за окнами. Им не было нужды перемещать тяжесть собственного веса. Достаточно было разложиться намомолекулярные компоненты и легким вихрем лететь над землей, как рассказывал Нево. Эти нити, реснички или черви из металла могли также свободно и невидимо скользить по льду и под ним. Нево, тем временем, продолжал:
— Но это еще не все, что указывает на разумность Конструкторов. Они живут в мире, какой мы с трудом можем себе представить.
— Что же тут странного — обычная вымерзшая пустыня, — на сей раз пришел мой черед пожимать плечами.
— Они живут не в пустыне, — твердо произнес Нево.
— Не в пустыне, — усмехнулся я. — Так где же?
— В море.
— В море?
— В море информации. Они купаются в нем точно дельфины.
И Нево поведал мне, откуда у него такие сведения. Оказывается, Конструкторы поддерживают постоянную связь друг с другом, сцепленные невидимыми нитями коммуникаций. Таким образом, каждый из них в курсе происходящего вокруг, по всей планете, и даже более того, — с самых далеких звезд. Причем обмен информацией настолько скор, что не идет и в сравнение с человеческой речью.
— Но ты же как-то умудряешься с ними общаться? — спросил я его.
— Способ только один, — спокойно отвечал Нево. — Подражать. То же, что я делал, пытаясь установить контакт с тобой. — Он потер трубку, выпиравшую из глазницы. — Пришлось пойти на эту жертву.
— Ты пожертвовал глазом?
Его уцелевший глаз ответно блеснул. Просиял.
С помощью этого такого нехитрого приспособления ему удалось проникнуть в Информационное море Конструкторов, минуя необходимость речи.
Мысленно представив себе, как мне в мозг всаживают холодную металлическую трубку, я поежился и спросил:
— Думаешь, этот стоит того? Такая жертва…
— Как учит мудрость Конструкторов — знания приобретаются с опытом. А опыт требует жертвы. Ты хоть представляешь себе, что такое — Информационное море. Я пораскинул мозгами. Сразу на память пришли семинары в Королевском обществе — насыщенные дискуссии, с «мозговым штурмом», когда над предложенной к обсуждению темой бьются сразу несколько зрелых умов, трансформируя и оттачивая идею. Или взять хотя бы мои ричмондские Четверги, после ужина, за бокалом вина. Стоило замолкнуть одному, как немедленно подхватывал другой. Но тут меня оборвал Нево.
— Да, — сказал он. — Вот это самое. Дорогого стоит, не правда ли? И представьте, что такие же задушевные разговоры проходят постоянно, причем со скоростью света. Когда без всяких препятствий и посредников идея передается из одного ума в другие.
— Но это же белиберда какая-то получается, — возмутился я. — К чему такое общение? Где заканчивается одна мысль, в таком случае, и начинается другая? Где она формируется, если ей просто нет конца? И как отличить — чья она, идея, у кого появилась: у меня, у вас, или у кого-нибудь другого?
Оказывается, здесь, на Земле, базировался Центральный Мозг, представляя собой скопление миллионов Конструкторов, составивших собой эдакое полубожество, надзиравшее над расой сих разумных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— С другой стороны, — устало вымолвил Нево, которого, похоже, уже начала утомлять беседа, — Имея способность управлять материей на фундаментальном уровне и располагая достаточным временем а также терпением — можно достичь всего, что угодно. Это на деле — идеальные конструкторы, способные воспроизвести любую вещь.
— Да, так же как и материал вашей Сферы, откуда, помнится, вырастало все, вплоть до вас, новых морлоков. Воспроизводящая и поглощающая все что угодно. В том числе и свою движущую силу — разумных существ. Морлок посмотрел на меня — то ли с жалостью, то ли с нескрываемым презрением, как на безнадежного дикаря:
— Ну что ж, а как вы отнесетесь к тому, что без этой технократии мы бы погибли — просто замерзли здесь, на Белой Земле?
— О чем это вы?
— О том, что вас восстановили на клеточном уровне, — отчеканил Нево. Клонировали, если вам так больше нравится. При этом сохранив всю информацию, которая также содержится на клеточном уровне, в нейронах. Оттого вы сейчас себя помните.
— Я…
— Да, хотя вы уже не тот. Вы — новое тело, идеально воспроизводящее модель старого. Так что давайте снова знакомиться. — ехидно усмехнулся морлок. — Меня опять зовут Нево.
— Но, погодите.
— О, ничего страшного, — махнул он рукой, не давая договорить. — На протяжении жизни клеточный состав, как известно, меняется несколько раз. Клетки обезвоживаются, отшелушиваются, мертвеют ткани, заменяются и вытесняются новыми — такова жизнь, ничего не поделаешь. Жить в ней значит ежедневно умирать какой-то своей частью.
От этой новости я не сразу пришел в себя. В самом деле, значит, я уже умер? — и мой организм был мертв, и я прекратил свое существование. Никакая наука моего века не обладала возможностью восстанавливать тело на клеточном уровне. Значит, благодаря новому 1981 году я погиб, и благодаря ему же был исцелен и поднят из небытия.
Теперь я понял, что это было. Эти мириады пронизывающих меня иголок — это микроскопические скальпели, зонды и шприцы путешествовали по моему телу, пробуждая его к жизни. Морлок говорил что-то о какой-то нанотехнологии — но я смутно понял это словно, уразумев лишь то, что оно олицетворяет собой хирургию и терапию будущего, слившиеся воедино. Больному достаточно будет проглотить таблетку, — в виде космического корабля с экипажем из главврачей, медсестер санитаров и нянечек, с операционной, лабораториями и отделением реанимации… А эта таблетка будет действовать внутри его тела до конца жизни — или до полного выздоровления. Примерно такой метафорой можно передать действие наномашин.
Таким образом, миллионы ресничек прошли сквозь меня и вернулись в тело конструктора, восстановив попутно замерзшие клетки. Таким образом, я был поднят на ноги армией металлических муравьев — мы с Нево.
При одной мысли об этом меня передернуло, и в первый раз стало механически ледяной холод охватил меня, какого я не чувствовал со времени своего бегства. Я невольно потер руки, не веря своим глазам. Мне казалось, что кожа вот-вот отделится, и обнаружит под собой гнилую плоть давно умершего человека. Но с кожей и с моим телом все было в порядке.
— Это ужасно, — пробормотал я. — Проникновение в тело. Получается, эти металлические черви жили в нем… я чувствую себя сейчас какой-то падалью, поднятой к жизни неведомыми червями.
Нево усмехнулся:
— Все зависит от того, какого образа мыслей придерживаться. Я например, так не считаю. Это маленькие невидимые хирурги. Они исцелили меня, а вы, между прочим, не смогли даже шину наложить, как следует, отчего я остался бы хромым на всю жизнь…
— Но я же не доктор!
— Они тоже. В любом случае, если вам что-то не нравится, умереть никогда не поздно. Достаточно выйти на прогулку из дома, куда вы так рветесь.
— Слушайте! — я еще раз провел рукой по коже. — Нет, в самом деле. Совершенно необычное ощущение. Но, во всяком случае… успокойте меня — они же не живые…
Он оторвал голову от конструктора, как часовщик от механизма, и воззрился на меня с неподдельной серьезностью:
— А вот тут вы ошибаетесь. Они именно живые.
— Как? — ахнул я.
— В самом обычном смысле слова. Они размножаются, то есть способны к репродукции. Они способны управлять внешним миром, организуясь в своеобразный социум, со своими порядками и законами. Более того — у них есть даже конкретная закрепленная форма…
— Вот эта куча, вы имеете в виду? Способна управлять миром?
— Да. Не куча, а конус. Словом, налицо все проявления Жизни и Сознания. Они ничем не хуже чем мы с вами. И даже совершеннее.
Своими словами морлок поверг меня в окончательное смущение.
— Но… это же невозможно, — показал я на пирамиду. — Это же явно по всем внешним признакам, по своему виду, наконец, машина. Ее произвели руки человеческие.
— А она может воспроизвести вас, — парировал морлок. — Каково?
Я понял, что мы зашли слишком далеко. Обходя конструктора, я заметил:
— Вы еще, пожалуй, скажете, что он обладает душой.
Жерло трубки, торчавшей из черепа Нево, повернулось ко мне, как орудие крейсера.
— Вы спрашиваете о душе? — откликнулся морлок. — Но это же ваш потомок. Как и я — только на другой исторической тропе. А я, по-вашему, имею душу? А вы? И он отвернулся, полностью разглядыванием внутренностей Конструктора.
4. Бильярдная
Позже Нево зашел ко мне в комнату, опрометчиво названную бильярдной. В руках у него было блюдо с тем же знаменитым сыром, который мне приходилось отведать на Сфере. Я сидел на краю бильярдного стола, бездумно катая единственный шар между бортов. Шар странно вел себя. Иногда мне удавалось попасть в лузу, и тогда он возвращался ко мне по желобу. Но временами что-то влияло на траекторию его движения. Как будто раздавался рокот в центре стола, шар начинал подскакивать, а затем катился себе дальше как ни в чем не бывало. То есть эта вибрация ничуть не влияла на его движение, просто задерживая его на некоторое время. Правда, несколько раз он заметно отклонился при этом он пути, по которому его направила рука, а один раз даже вернулся ко мне, рикошетом остановленный в центре поля и посланный обратно, словно невидимой рукой!
— Смотри, Нево! Забавная вещь, — и я показал ему, что происходит с шаром. Зрелище произвело на него впечатление.
— На таком бильярде я бы не стал играть на деньги, — заметил я, положив шар в центр стола. — Видимо, здесь выигрывают одни Конструкторы. У них особые правила.
Нево немедленно заинтересовался правилами игры, и я объяснил ему, чем отличается обычный бильярд от снукера, а также от карамболя.
— Снукер — средство от скуки, придуманное офицерами в Индии, и не имеет ничего общего с наукой бильярда…
И тут — прямо на моих глазах на столе появился другой шар. Он выскочил из лузы, покатился, срикошетил и встал рядом с моим шаром в центре стола. Я наклонился, рассматривая это невиданное явление. Впрочем, я ко всему здесь привык, но подобное жульничанье в игре…
— Какого дьявола здесь происходит?
Второй шар был в точности таким же, как мой. Совпадало все до последней царапины, которыми покрылся мой шар во время экспериментов. По идее, если это был второй шар из игрового комплекта, он должен был появиться новым, как первый, каким он был изначально. Пришелец звучно ударил по моему шару — щелчок — и мой шар покатился по столу.
— Странно, — сообщил я Нево. — Я мог бы поклясться, что этот шар — двойник первого. Вот — и царапина на том же месте. Как такое может быть? Я его и ночью узнаю. Это или его брат-близнец, чего не может быть, или…
— Или, — спокойно закончил морлок, — тот же самый шар.
Тем временем мой шар отошел рикошетом от дальнего борта и благодаря несколько необычной геометрии стола, катился прямиком в лузу, из которой возник второй шар.
— Но как это может быть — Разве такое возможно? — вскричал я.
— Вспомни о Моисее, — лаконично напомнил морлок.
— Хорошо, понимаю — Моисей мой двойник — но здесь же нет машины времени? В чем смысл этого бильярдного стола? Зачем это? Шар исчез в лузе без пояснений. Странный стол, не соблюдающий ни законов геометрии, ни вообще никаких законов, начинал выводить из себя, как любое загадочное явления, которому не подобрать объяснений.
Итак, перед нами осталась копия первого шара, непостижимо выскочившая из лузы. Я взял шар, чтобы рассмотреть его. Луза, куда укатился шар, была пуста. Из желоба тоже ничего не появилось.
— Ничего себе, — поделился я возмущением с Нево. — Этот стол еще коварнее, чем я думал.
Мы оглядели стол, но не обнаружили никаких хитроумных устройств, ни даже закрытого пространства, в которых могли бы появляться и исчезать шары. — Понятно. Это наверное, аппарат какого-нибудь иллюзиониста, для демонстрации фокусов.
И тут я обратил внимание на сетки. Сетки в лузах светились знакомым зеленоватым огнем. Нево рассказал мне, что он узнал от Конструкторов. Наш молчаливый друг, обитавший в комнате Нево, был, по-видимому, одной из широко распространенных особей. Конструкторы обитали на Земле, осваивали планеты — и даже звезды.
— Ты должен отбросить предрассудки, — говорил мне Нево, — и смотреть на них непредвзято. Они не такие, как люди, хотя тоже разумные существа.
— Это я уже понял.
— Нет, — настаивал он. — Мне кажется, еще не до конца. Во-первых, не надо видеть в них личности, такие как у нас с тобой. И они не груды бездушного металла в то же время. Это не люди в плащах из металла! Они совершенно другое. Принципиально отличное от того, что мы знаем о людях и роботах.
— Но почему? Только потому, что они произведены из винтиков на клеточном уровне?
— Ты можешь рассуждать о них как угодно. Но два Конструктора могут перетекать друг в друга, как жидкость. Это звучит невероятно — однако они перетекающие существа, способные обеспечить временное существование любого из соплеменников, если так можно выразиться.
Слушая весь этот бред, я начинал понимать, почему ни разу не видел движения Конструкторов за окнами. Им не было нужды перемещать тяжесть собственного веса. Достаточно было разложиться намомолекулярные компоненты и легким вихрем лететь над землей, как рассказывал Нево. Эти нити, реснички или черви из металла могли также свободно и невидимо скользить по льду и под ним. Нево, тем временем, продолжал:
— Но это еще не все, что указывает на разумность Конструкторов. Они живут в мире, какой мы с трудом можем себе представить.
— Что же тут странного — обычная вымерзшая пустыня, — на сей раз пришел мой черед пожимать плечами.
— Они живут не в пустыне, — твердо произнес Нево.
— Не в пустыне, — усмехнулся я. — Так где же?
— В море.
— В море?
— В море информации. Они купаются в нем точно дельфины.
И Нево поведал мне, откуда у него такие сведения. Оказывается, Конструкторы поддерживают постоянную связь друг с другом, сцепленные невидимыми нитями коммуникаций. Таким образом, каждый из них в курсе происходящего вокруг, по всей планете, и даже более того, — с самых далеких звезд. Причем обмен информацией настолько скор, что не идет и в сравнение с человеческой речью.
— Но ты же как-то умудряешься с ними общаться? — спросил я его.
— Способ только один, — спокойно отвечал Нево. — Подражать. То же, что я делал, пытаясь установить контакт с тобой. — Он потер трубку, выпиравшую из глазницы. — Пришлось пойти на эту жертву.
— Ты пожертвовал глазом?
Его уцелевший глаз ответно блеснул. Просиял.
С помощью этого такого нехитрого приспособления ему удалось проникнуть в Информационное море Конструкторов, минуя необходимость речи.
Мысленно представив себе, как мне в мозг всаживают холодную металлическую трубку, я поежился и спросил:
— Думаешь, этот стоит того? Такая жертва…
— Как учит мудрость Конструкторов — знания приобретаются с опытом. А опыт требует жертвы. Ты хоть представляешь себе, что такое — Информационное море. Я пораскинул мозгами. Сразу на память пришли семинары в Королевском обществе — насыщенные дискуссии, с «мозговым штурмом», когда над предложенной к обсуждению темой бьются сразу несколько зрелых умов, трансформируя и оттачивая идею. Или взять хотя бы мои ричмондские Четверги, после ужина, за бокалом вина. Стоило замолкнуть одному, как немедленно подхватывал другой. Но тут меня оборвал Нево.
— Да, — сказал он. — Вот это самое. Дорогого стоит, не правда ли? И представьте, что такие же задушевные разговоры проходят постоянно, причем со скоростью света. Когда без всяких препятствий и посредников идея передается из одного ума в другие.
— Но это же белиберда какая-то получается, — возмутился я. — К чему такое общение? Где заканчивается одна мысль, в таком случае, и начинается другая? Где она формируется, если ей просто нет конца? И как отличить — чья она, идея, у кого появилась: у меня, у вас, или у кого-нибудь другого?
Оказывается, здесь, на Земле, базировался Центральный Мозг, представляя собой скопление миллионов Конструкторов, составивших собой эдакое полубожество, надзиравшее над расой сих разумных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65