Они были
лишь вырублены из скалы, а затем ни полировка, ни облицовка, ни
какая-либо резьба не украсили эти глыбы. Все сооружение было
предназначено лишь для одной цели: защищать его обитателей от
врагов.
Однако самих обитателей пока что видно не было. Город
казался покинутым. Но дорога, ведущая к воротам, явно была
утоптана множеством ног. Никаких садов или огородов вокруг
города не было, густая трава подходила к самому основанию стен.
Подойдя поближе к воротам, охраняемым двумя массивными
сторожевыми башнями, я заметил несколько темных голов,
мелькнувших над стеной и на верхних площадках башен. Я
остановился и поднял руку в знак приветствия. В эти минуты
солнце как раз поднялось выше стен и светила мне прямо в глаза.
Не успел я открыть рта, чтобы обратиться к крепостной страже,
как послышался резкий хлопок, похожий на винтовочный выстрел;
над стеной поднялось облачко белого дыма, и сильный удар в
голову заставил меня упасть и потерять сознание.
Пришел я в себя не постепенно, а словно рывком, повинуясь
усилию воли. Оказалось, что я лежу на голом каменном полу в
большом помещении, стены и потолок которого были сложены из
огромных блоков зеленоватого камня. Сквозь зарешеченное окно
пробивались солнечные лучи, освещавшие пустую комнату без
мебели, если не считать одной тяжелой, грубо сколоченной
скамьи.
Тяжелая цепь была обвязана вокруг моего пояса и закрыта на
какой-то странный замок. Другой конец цепи был закреплен на
вмурованном в стену большом железном кольце. Все в этом
странном городе было крупным и массивным.
Голова сильно болела. Я поднес к ней руку и выяснил, что
рана, оставленная на черепе ударившем меня вскользь предметом,
пущенным со стены, перевязана какой-то тканью, похожей на шелк.
Проведя рукой по поясу в поисках кинжала, я лишь убедился в
правильности своего предположения о его исчезновении.
Я от души выругался. С тех пор, как я попал на Альмарик, я
не был уверен в своем будущем, не мог загадывать даже на день
вперед; но, по крайней мере, я был свободен. А теперь я
оказался в лапах одному Богу известно каких тварей, к тому же
-- явно не слишком-то доброжелательно настроенных. Но,
привычный ко всему, я не потерял самообладания и не впал в
панику. Безусловно, в первый момент меня охватил ужас, сродни
тому чувству, которое испытывает любое загнанное в ловушку или
пойманное животное. Но очень быстро это чувство уступило место
дикой ярости. Вскочив на ноги, я заметался по комнате,
насколько позволяла мне железная привязь.
x x x
Я еще не успел прекратить бесплодные попыки вырваться из
стального обруча, когда неожиданный шум заставил меня сжаться
как пружину, приготовившись к отражению любого нападения. То,
что я увидел, словно парализовало меня.
В дверном проему появилась девушка. Не считая странной
одежды, она мало чем отличалась от земных девчонок, разве что
была более стройной, чем большинство из них. Черные, как смоль,
волосы незнакомки резко контрастировали с алебастрово-белой
кожей. Некое подобие туники без рукавов из тонкой, воздушной
ткани, накинутое на ее тело, оставляло доступными взгляду
обнаженные руки, а глубокий вырез открывал большую часть
прекрасной груди. Туника, перехваченная тонким ремешком на
поясе, немного не доходила до колен девушки. По икрам взбегала
шнуровка изящных сандалий. Незнакомка замерла в дверях,
изумленно глядя на меня, полураскрыв кораллово-красные губы. В
следующий миг она взвизгнула от страха и удивления и,
развернувшись, выскочила из комнаты.
Я смотрел ей вслед. Если она была типичной
представительницей народа, жившего в этом городе, то эффект,
производимый грубой накидкой, был ошибочным. Эта девушка явно
принадлежала к народу высокоцивилизованному и с развитой,
утонченной культурой.
Мои размышления были прерваны звуком шагов, голосами
спорящих людей, в следующий миг в комнату ввалилась целая
группа мужчин, изумленно замолчавших, увидев меня пришедшим в
сознание и на ногах. Их вид развеял мои иллюзии относительно
утонченности строителей города. Вошедшие принадлежали к тому же
народу, с представителями которого я уже встречался на этой
планете: все те же здоровяки, покрытые черной шерстью, все те
же обезьяноподобные лица со свирепым выражением налитых кровью
глаз. Одни были выше ростом, волосы на других были чуть темнее
или светлее, но от всех за версту веяло дикарской жестокостью и
грубостью. Враждебность огнем горела в их серо-стальных глазах.
Все вошедшие были вооружены. При виде меня их руки
инстинктивно дернулись к рукояткам кинжалов.
-- Тхак! -- воскликнул, вернее, прорычал один из них. --
Да он пришел в себя!
-- Думаешь, он умеет говорить или понимает человеческий
язык? -- огрызнулся другой.
Все это время я, выпучив глаза, глядел на них, поражаясь
их речи. Наконец-то я понял, что говорили они не по-английски.
Это открытие просто поразило меня. Эти дикари говорили не
на каком-либо из земных языков, но я отлично понимал их речь,
не считая отдельных слов, не имевших перевода. Я не стал
пытаться объяснить себе это явление, а, не долго думая,
выпалил:
-- Я не хуже тебя говорю и все понимаю. И хотел бы знать:
кто вы? Чо это за город? И с какой стати вы напали на меня?
Почему, в конце концов, я закован в цепи?
Дикари удивленно закрутили головами, словно не веря своим
ушам.
-- Он говорит, Тхак его подери! -- произнес один из них.
-- Я же говорил, что он с той стороны Кольца!
-- С той стороны моей задницы, -- буркнул другой. -- Он
просто мерзкий тонконогий выродок, которому не следовало
позволять появляться на свет, а уж тем более выжить.
-- Спроси, как у него оказался кинжал Костолома, --
предложил еще кто-то.
Один из них сделал шаг вперед и, подозрительно глядя мне в
глаза, издали показал мне знакомый кинжал:
-- Ты, наверное, украл его, -- скорее утвердительно, чем
вопросительно сказал он.
-- Я ничего не крал! -- рявкнул я, вложив в ответ всю
бессильную ярость пойманного зверя, из-за решетки с ненавистью
смотрящего на своих мучителей. -- Я отобрал этот кинжал у того,
кто раньше владел им, и сделал это в честном, открытом бою!
-- Ты убил его? -- раздались недоверчивые голоса.
-- Нет, буркнул я. -- Мы честно дрались голыми руками,
пока он не схватился за оружие. Тогда я его вырубил, и он
остался лежать без сознания.
x x x
Мои слова были встречены шумными киками. Сначала я
подумал, что дикарей взбесили мои слова, но потом выяснил, что
они просто спорили между собой.
-- Я же тебе говорю, что он врет! -- перекрыл общий гул
рев, похожий на бычий. -- Неужто не ясно, что Логар-Костолом не
тот парень, который уступит в драке этому изнеженному сопляку.
Только Гхор-Медведь мог бы справиться с ним. И никто другой!
-- Ну, а откуда же у него кинжал? -- спросил кто-то.
Снова начался общий скандал, и вскоре спорящие уже
схватили соседей за грудки, посыпались увесистые оплеухи;
казалось, вот-вот спор перейдет в настоящую драку и
поножовщину.
Делу положил конец один из дикарей, видимо, самый главный,
который стал изо всех сил стучать рукояткой кинжала по стене и
орать своим невероятно сильным голосом:
-- Заткнитесь! Заткнитесь все! Если еще хоть кто-нибудь
раскроет рот, я ему башку оторву!
Призыв и угрозы возымели свое действие, и через мгновение
шум утих, а предводитель продолжил свою речь как ни в чем не
бывало, ровным и спокойным голосом:
-- Кинжал еще ничего не значит. Костолома могли застать
спящим, заманить в засаду, наконец, этот парень мог просто
украсть клинок или найти его. В конце концов, мы что -- братья
Логара-Костолома, чтобы так волноваться о его судьбе?
Одобритеьное бурчание встретило эти слова. Несомненно,
этот Логар-Костолом не был любимцем этой компании.
-- Вопрос сейчас в другом: что нам делать с этим созданием
природы? Нужно собрать совет и обсудить это дело. По крайней
мере, я не думаю, что эта тварь съедобна, -- лицо дикаря
расплылось в ухмылку.
Оказывается, этим полуобезьянам не было чуждо чувство
юмора, пусть и грубовато-мрачного.
-- Можно попробовать выделать его шкуру, -- предложил
кто-то абсолютно серьезно.
-- Тонковата будет, -- возразил другой.
-- Вообще-то я не сказал бы, что он очень мягкий, -- вновь
заговорил первый дикарь. -- Когда мы его тащили, я подумал, что
у него под кожей стальные пружины.
-- Ладно вам спорить, -- вмешался еще один, -- сейчас
отрежем пару кусочков и выясним, какая у него шкура и что у
него внутри.
Вынув кинжал, он направился ко мне, в то время как
остальные с интересом следили за ним.
К этому моменту гнев окончательно переполнил меня. Вся
комната словно плавала в кровавом дыму. А когда стало ясно, что
этот парень действительно собирается попробовать на мне остроту
своего оружия, я просто взбесился. Взвыв, я схватил перекинутую
через плечо цепь обеими руками, намотав ее на запястья для
лучшего упора, и уперев ноги в пол, наклонился вперед и потянул
изо всех сил. Заныли се кости и мышцы, на коже выступил пот. Но
затем раздался треск разламываемого камня, кольцо подалось, и
я, словно пущенный из катапульты, отлетел прямо под ноги
дикарям, которые не замедлили наброситься на меня.
x x x
Мой звериный вопль едва ли не перекрыл весь их хор, а мои
кулаки заработали, словно мельничные жернова. Да, знатная была
потасовка! Мои противники не пытались убить меня и не стали
доставать оружие, решив задавить меня численным превосходством.
Мы, сцепившись в один орущий, дерущийся, царапающийся и
кусающийся узел, катались из одного угла комнаты в другой. В
какой-то миг мне показалось, что в дверном проеме появились
женские головы, похожие на голову виденной мною девушки, но у
меня не было времени рассмотреть их, я был слишком занят. В тот
момент мои зубы впились в чье-то покрытое волосами черное ухо,
в глазах все плыло от заливавшего их пота, да кружились
какие-то искорки -- результат основательного удара в нос. Кроме
того, из-за огромных туш, навалившихся на меня со всех сторон,
обзор был не очень хорош.
И все же я сумел достойно постоять за себя. Разбитые уши,
переломанные носы, выбитые зубы, а главное -- стоны
пострадавших от моих железных кулаков -- вот была главная
награда и торжественный марш для меня. К сожалению, проклятая
цепь обвилась вокруг моих ног, лишив меня подвижности, да к
тому же повязка слетела с головы, рана раскрылась, и мое лицо
оказалось залитым кровью. Ослепленный, я не смог точно наносить
удары, и вскоре моим противникам удалось повалить меня и
связать по рукам и ногам.
Затем они расползлись в разные стороны и, кто сидя, кто
лежа, стали постанывать, осматривая полученные травмы, в то
время, как я продолжал осыпать их самыми вычурными
ругательствами и проклятьями. Несколько удовлетворило меня
зрелище кровоточащих носов, заплывающих глаз, опухших ушей и
выплевываемых зубов. Еще больше порадовало меня заявление
одного из дикарей о том, что у него, по всей видимости, сломана
рука. Другой и вовсе оказался лежащим без сознания и, чтобы
привести его в чувство, на него вылили кувшин холодной воды.
Кто принес воду -- я со своего места видеть не мог. Наверное,
кто-нибудь из женщин, со страхом наблюдавших нашу драку из-за
двери.
-- Его раны опять открылись, -- пробурчал один из
человекообезьян, тыкая в меня пальцем. -- Он истечет кровью и
подохнет.
-- Очень надеюсь, -- простонал другой, лежавший,
согнувшись пополам, на полу. -- Как он пнул меня! Я умираю.
Принесите вина.
-- Если ты все равно умираешь, нет смысла поить тебя
вином, -- резко оборвал его жалобы тот, который, видимо, был
вождем. Разглядывая выбитый зуб, он добавил: -- Акра, перевяжи
его.
Акра без особой охоты подошел ко мне и наклонился.
-- Не шевели своей дурацкой башкой, -- угрожающе прорычал
он.
-- Пошел прочь! -- огрызнулся я. -- Ничего мне от вас не
нужно. Только попробуй дотронуться до меня -- узнаешь, с кем
имеешь дело!
Человек, раздраженный моим бссмысленным, с его точки
зрения, упорством, положил мне руку на лицо и попытался резким
движением прижать мою голову к полу. Это было ошибкой с его
стороны. Мои челюсти впились в его палец; послышался
душераздирающий вой, и лишь с помощью товарищей Акре удалось
вырвать поврежденный палец из моей хватки. Обезумев от боли, он
вскочил на ноги и неожиданно изо всех сил пнул меня в висок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
лишь вырублены из скалы, а затем ни полировка, ни облицовка, ни
какая-либо резьба не украсили эти глыбы. Все сооружение было
предназначено лишь для одной цели: защищать его обитателей от
врагов.
Однако самих обитателей пока что видно не было. Город
казался покинутым. Но дорога, ведущая к воротам, явно была
утоптана множеством ног. Никаких садов или огородов вокруг
города не было, густая трава подходила к самому основанию стен.
Подойдя поближе к воротам, охраняемым двумя массивными
сторожевыми башнями, я заметил несколько темных голов,
мелькнувших над стеной и на верхних площадках башен. Я
остановился и поднял руку в знак приветствия. В эти минуты
солнце как раз поднялось выше стен и светила мне прямо в глаза.
Не успел я открыть рта, чтобы обратиться к крепостной страже,
как послышался резкий хлопок, похожий на винтовочный выстрел;
над стеной поднялось облачко белого дыма, и сильный удар в
голову заставил меня упасть и потерять сознание.
Пришел я в себя не постепенно, а словно рывком, повинуясь
усилию воли. Оказалось, что я лежу на голом каменном полу в
большом помещении, стены и потолок которого были сложены из
огромных блоков зеленоватого камня. Сквозь зарешеченное окно
пробивались солнечные лучи, освещавшие пустую комнату без
мебели, если не считать одной тяжелой, грубо сколоченной
скамьи.
Тяжелая цепь была обвязана вокруг моего пояса и закрыта на
какой-то странный замок. Другой конец цепи был закреплен на
вмурованном в стену большом железном кольце. Все в этом
странном городе было крупным и массивным.
Голова сильно болела. Я поднес к ней руку и выяснил, что
рана, оставленная на черепе ударившем меня вскользь предметом,
пущенным со стены, перевязана какой-то тканью, похожей на шелк.
Проведя рукой по поясу в поисках кинжала, я лишь убедился в
правильности своего предположения о его исчезновении.
Я от души выругался. С тех пор, как я попал на Альмарик, я
не был уверен в своем будущем, не мог загадывать даже на день
вперед; но, по крайней мере, я был свободен. А теперь я
оказался в лапах одному Богу известно каких тварей, к тому же
-- явно не слишком-то доброжелательно настроенных. Но,
привычный ко всему, я не потерял самообладания и не впал в
панику. Безусловно, в первый момент меня охватил ужас, сродни
тому чувству, которое испытывает любое загнанное в ловушку или
пойманное животное. Но очень быстро это чувство уступило место
дикой ярости. Вскочив на ноги, я заметался по комнате,
насколько позволяла мне железная привязь.
x x x
Я еще не успел прекратить бесплодные попыки вырваться из
стального обруча, когда неожиданный шум заставил меня сжаться
как пружину, приготовившись к отражению любого нападения. То,
что я увидел, словно парализовало меня.
В дверном проему появилась девушка. Не считая странной
одежды, она мало чем отличалась от земных девчонок, разве что
была более стройной, чем большинство из них. Черные, как смоль,
волосы незнакомки резко контрастировали с алебастрово-белой
кожей. Некое подобие туники без рукавов из тонкой, воздушной
ткани, накинутое на ее тело, оставляло доступными взгляду
обнаженные руки, а глубокий вырез открывал большую часть
прекрасной груди. Туника, перехваченная тонким ремешком на
поясе, немного не доходила до колен девушки. По икрам взбегала
шнуровка изящных сандалий. Незнакомка замерла в дверях,
изумленно глядя на меня, полураскрыв кораллово-красные губы. В
следующий миг она взвизгнула от страха и удивления и,
развернувшись, выскочила из комнаты.
Я смотрел ей вслед. Если она была типичной
представительницей народа, жившего в этом городе, то эффект,
производимый грубой накидкой, был ошибочным. Эта девушка явно
принадлежала к народу высокоцивилизованному и с развитой,
утонченной культурой.
Мои размышления были прерваны звуком шагов, голосами
спорящих людей, в следующий миг в комнату ввалилась целая
группа мужчин, изумленно замолчавших, увидев меня пришедшим в
сознание и на ногах. Их вид развеял мои иллюзии относительно
утонченности строителей города. Вошедшие принадлежали к тому же
народу, с представителями которого я уже встречался на этой
планете: все те же здоровяки, покрытые черной шерстью, все те
же обезьяноподобные лица со свирепым выражением налитых кровью
глаз. Одни были выше ростом, волосы на других были чуть темнее
или светлее, но от всех за версту веяло дикарской жестокостью и
грубостью. Враждебность огнем горела в их серо-стальных глазах.
Все вошедшие были вооружены. При виде меня их руки
инстинктивно дернулись к рукояткам кинжалов.
-- Тхак! -- воскликнул, вернее, прорычал один из них. --
Да он пришел в себя!
-- Думаешь, он умеет говорить или понимает человеческий
язык? -- огрызнулся другой.
Все это время я, выпучив глаза, глядел на них, поражаясь
их речи. Наконец-то я понял, что говорили они не по-английски.
Это открытие просто поразило меня. Эти дикари говорили не
на каком-либо из земных языков, но я отлично понимал их речь,
не считая отдельных слов, не имевших перевода. Я не стал
пытаться объяснить себе это явление, а, не долго думая,
выпалил:
-- Я не хуже тебя говорю и все понимаю. И хотел бы знать:
кто вы? Чо это за город? И с какой стати вы напали на меня?
Почему, в конце концов, я закован в цепи?
Дикари удивленно закрутили головами, словно не веря своим
ушам.
-- Он говорит, Тхак его подери! -- произнес один из них.
-- Я же говорил, что он с той стороны Кольца!
-- С той стороны моей задницы, -- буркнул другой. -- Он
просто мерзкий тонконогий выродок, которому не следовало
позволять появляться на свет, а уж тем более выжить.
-- Спроси, как у него оказался кинжал Костолома, --
предложил еще кто-то.
Один из них сделал шаг вперед и, подозрительно глядя мне в
глаза, издали показал мне знакомый кинжал:
-- Ты, наверное, украл его, -- скорее утвердительно, чем
вопросительно сказал он.
-- Я ничего не крал! -- рявкнул я, вложив в ответ всю
бессильную ярость пойманного зверя, из-за решетки с ненавистью
смотрящего на своих мучителей. -- Я отобрал этот кинжал у того,
кто раньше владел им, и сделал это в честном, открытом бою!
-- Ты убил его? -- раздались недоверчивые голоса.
-- Нет, буркнул я. -- Мы честно дрались голыми руками,
пока он не схватился за оружие. Тогда я его вырубил, и он
остался лежать без сознания.
x x x
Мои слова были встречены шумными киками. Сначала я
подумал, что дикарей взбесили мои слова, но потом выяснил, что
они просто спорили между собой.
-- Я же тебе говорю, что он врет! -- перекрыл общий гул
рев, похожий на бычий. -- Неужто не ясно, что Логар-Костолом не
тот парень, который уступит в драке этому изнеженному сопляку.
Только Гхор-Медведь мог бы справиться с ним. И никто другой!
-- Ну, а откуда же у него кинжал? -- спросил кто-то.
Снова начался общий скандал, и вскоре спорящие уже
схватили соседей за грудки, посыпались увесистые оплеухи;
казалось, вот-вот спор перейдет в настоящую драку и
поножовщину.
Делу положил конец один из дикарей, видимо, самый главный,
который стал изо всех сил стучать рукояткой кинжала по стене и
орать своим невероятно сильным голосом:
-- Заткнитесь! Заткнитесь все! Если еще хоть кто-нибудь
раскроет рот, я ему башку оторву!
Призыв и угрозы возымели свое действие, и через мгновение
шум утих, а предводитель продолжил свою речь как ни в чем не
бывало, ровным и спокойным голосом:
-- Кинжал еще ничего не значит. Костолома могли застать
спящим, заманить в засаду, наконец, этот парень мог просто
украсть клинок или найти его. В конце концов, мы что -- братья
Логара-Костолома, чтобы так волноваться о его судьбе?
Одобритеьное бурчание встретило эти слова. Несомненно,
этот Логар-Костолом не был любимцем этой компании.
-- Вопрос сейчас в другом: что нам делать с этим созданием
природы? Нужно собрать совет и обсудить это дело. По крайней
мере, я не думаю, что эта тварь съедобна, -- лицо дикаря
расплылось в ухмылку.
Оказывается, этим полуобезьянам не было чуждо чувство
юмора, пусть и грубовато-мрачного.
-- Можно попробовать выделать его шкуру, -- предложил
кто-то абсолютно серьезно.
-- Тонковата будет, -- возразил другой.
-- Вообще-то я не сказал бы, что он очень мягкий, -- вновь
заговорил первый дикарь. -- Когда мы его тащили, я подумал, что
у него под кожей стальные пружины.
-- Ладно вам спорить, -- вмешался еще один, -- сейчас
отрежем пару кусочков и выясним, какая у него шкура и что у
него внутри.
Вынув кинжал, он направился ко мне, в то время как
остальные с интересом следили за ним.
К этому моменту гнев окончательно переполнил меня. Вся
комната словно плавала в кровавом дыму. А когда стало ясно, что
этот парень действительно собирается попробовать на мне остроту
своего оружия, я просто взбесился. Взвыв, я схватил перекинутую
через плечо цепь обеими руками, намотав ее на запястья для
лучшего упора, и уперев ноги в пол, наклонился вперед и потянул
изо всех сил. Заныли се кости и мышцы, на коже выступил пот. Но
затем раздался треск разламываемого камня, кольцо подалось, и
я, словно пущенный из катапульты, отлетел прямо под ноги
дикарям, которые не замедлили наброситься на меня.
x x x
Мой звериный вопль едва ли не перекрыл весь их хор, а мои
кулаки заработали, словно мельничные жернова. Да, знатная была
потасовка! Мои противники не пытались убить меня и не стали
доставать оружие, решив задавить меня численным превосходством.
Мы, сцепившись в один орущий, дерущийся, царапающийся и
кусающийся узел, катались из одного угла комнаты в другой. В
какой-то миг мне показалось, что в дверном проеме появились
женские головы, похожие на голову виденной мною девушки, но у
меня не было времени рассмотреть их, я был слишком занят. В тот
момент мои зубы впились в чье-то покрытое волосами черное ухо,
в глазах все плыло от заливавшего их пота, да кружились
какие-то искорки -- результат основательного удара в нос. Кроме
того, из-за огромных туш, навалившихся на меня со всех сторон,
обзор был не очень хорош.
И все же я сумел достойно постоять за себя. Разбитые уши,
переломанные носы, выбитые зубы, а главное -- стоны
пострадавших от моих железных кулаков -- вот была главная
награда и торжественный марш для меня. К сожалению, проклятая
цепь обвилась вокруг моих ног, лишив меня подвижности, да к
тому же повязка слетела с головы, рана раскрылась, и мое лицо
оказалось залитым кровью. Ослепленный, я не смог точно наносить
удары, и вскоре моим противникам удалось повалить меня и
связать по рукам и ногам.
Затем они расползлись в разные стороны и, кто сидя, кто
лежа, стали постанывать, осматривая полученные травмы, в то
время, как я продолжал осыпать их самыми вычурными
ругательствами и проклятьями. Несколько удовлетворило меня
зрелище кровоточащих носов, заплывающих глаз, опухших ушей и
выплевываемых зубов. Еще больше порадовало меня заявление
одного из дикарей о том, что у него, по всей видимости, сломана
рука. Другой и вовсе оказался лежащим без сознания и, чтобы
привести его в чувство, на него вылили кувшин холодной воды.
Кто принес воду -- я со своего места видеть не мог. Наверное,
кто-нибудь из женщин, со страхом наблюдавших нашу драку из-за
двери.
-- Его раны опять открылись, -- пробурчал один из
человекообезьян, тыкая в меня пальцем. -- Он истечет кровью и
подохнет.
-- Очень надеюсь, -- простонал другой, лежавший,
согнувшись пополам, на полу. -- Как он пнул меня! Я умираю.
Принесите вина.
-- Если ты все равно умираешь, нет смысла поить тебя
вином, -- резко оборвал его жалобы тот, который, видимо, был
вождем. Разглядывая выбитый зуб, он добавил: -- Акра, перевяжи
его.
Акра без особой охоты подошел ко мне и наклонился.
-- Не шевели своей дурацкой башкой, -- угрожающе прорычал
он.
-- Пошел прочь! -- огрызнулся я. -- Ничего мне от вас не
нужно. Только попробуй дотронуться до меня -- узнаешь, с кем
имеешь дело!
Человек, раздраженный моим бссмысленным, с его точки
зрения, упорством, положил мне руку на лицо и попытался резким
движением прижать мою голову к полу. Это было ошибкой с его
стороны. Мои челюсти впились в его палец; послышался
душераздирающий вой, и лишь с помощью товарищей Акре удалось
вырвать поврежденный палец из моей хватки. Обезумев от боли, он
вскочил на ноги и неожиданно изо всех сил пнул меня в висок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28