Я снова навалился на дверь, и в этот раз сдвинул её достаточно, чтобы вылезть наружу.
Азиза ухватилась за меня, и на миг мы вцепились друг в друга, словно утопающие. Прошло много времени, прежде чем я смог оторваться от девушки и закрыл дверь, навалившись плечом.
Выход был просто трещиной в скале, хитроумно использованной и замаскированной кустами и корнями. Сам рычаг был утоплен в ней, и даже сейчас мне пришлось внимательно присмотреться, чтобы найти его. Я осторожно привел в порядок потревоженные нами виноградные лозы, мох и листья.
— Но как же ты отыскала это место?
Мы были в рощице — той самой, которую я рассматривал как возможное место выхода.
— Я заметила, как ты смотрел сюда, а мне пришлось жить в нескольких замках, не только в том, что в Палермо. И такие места везде используют. Оттуда, где мы находились, не было видно, что часть рощи подходит прямо под стену; ты смотрел на более отдаленный участок. На каком-то протяжении деревьев нет, но дальше они опять стоят густой порослью… Тебя не было так долго, что я перепугалась. Начала спускаться по лестнице за тобой следом. Звала, звала, но ответа все не было, и я вернулась назад, пока не сошла слишком далеко. Я боялась, что ты придешь и увидишь, что меня нет… А потом, на следующее утро…
— Что-о?!
— Ох, Матюрен! Разве ты не знал? Ты провел там, внизу, два дня и ночь!
Там, внизу, во тьме, как можно было это узнать? Сколько я просидел на ступеньке в темноте? Может быть, я спал? Сколько времени я провел на лестнице, нащупывая путь вниз, иногда с долгими перерывами, когда ногами или руками отыскивал очередную опору?
Теперь голод убедил меня, что она говорит правду; голод, о котором я совершенно забыл от ужаса, что мне суждено умереть там, во мраке, как умерли другие, чьи кости с хрустом ломались у меня под ногами…
Замок Отмана был таким же, каким мы его оставили. Мой Бербер приветственно заржал, потянувшись ко мне мордой. Я гладил ему шею, тихо разговаривая с ним. Потом подошел к фонтану, стянул рубашку и смыл с себя пыль и пот. Снова одевшись, я отдыхал, пока Азиза не принесла мне поесть, а потом уснул.
Прошло много времени, пока я пробудился. Утро ещё не наступило, хотя небо, кажется, уже посветлело. Я лежал тихо, глядя вверх и раздумывая о нашем положении. У нас почти кончилась еда, мы больше не можем оставаться здесь.
Единственным выходом, по-видимому, было уйти отсюда — либо вернуться в Кордову, либо направиться в какой-нибудь другой город, например, в Севилью или, может быть, в Толедо. Сейчас люди Ибн Харама, наверное, уже закончили обыскивать Кордову и её окрестности. Возвращение могло пройти незамеченным.
Если мы будем осторожны, то сможем вернуться даже тем же путем, каким ушли, избежав таким образом встречи со стражей у городских ворот. Сможем даже прятаться какое-то время в доме Ибн Тувайса…
Поднявшись на ноги, я подошел к окну и посмотрел в сторону Кордовы. Солнце ещё не встало, но местность просматривалась уже далеко. Нигде никакого движения.
Я спустился по лестнице и вышел в сад. Те немногие гроздья винограда, которые там были, мы уже съели. И абрикосы кончились — да их и оставалось всего несколько штук.
Выбора не было. Мы должны уезжать из Замка Отмана.
Глава 15
Когда проснулась Азиза, я подождал, пока она умоется у фонтана и вернется в комнату.
— У нас еды не больше, чем на день, — сообщил я ей. — Придется уезжать.
— В Кордову? Мы не можем…
— Там будет безопаснее. Если двинемся куда-нибудь еще, можем столкнуться с разбойниками или солдатами.
— Йусуф старается обезопасить дороги.
— И ему это удастся… со временем. А сейчас они ещё не безопасны.
Она молчала, и я добавил:
— Так будет безопаснее для тебя. Меньше всего они этого ожидают. У меня есть немного денег.
Перед полуднем я отвел лошадей в рощу и привязал их так, чтобы они были скрыты деревьями, окружающими небольшую лужайку. Мы должны спастись. В крайнем случае можно воспользоваться башней; имея свечи и действуя с осторожностью, мы сумеем выбраться — ведь теперь я знаю дорогу. Сохраняя осмотрительность, можно протянуть здесь и следующий день, а каждый выигранный день — это наша маленькая победа.
Куда ещё мы можем податься? Ее друзьям нельзя доверять безоглядно, потому что некоторые, конечно, теперь стали союзниками Йусуфа или Ибн Харама. Другие боятся его… После бури, которая, должно быть, разразилась, каждый молодой человек, путешествующий в обществе красивой девушки, будет привлекать внимание. А в Кордове я смогу затеряться среди студентов и найти какое-нибудь занятие. Долго оставаться без дела было не по мне. Даже сейчас я рьяно стремился к учению.
Уже почти опустились сумерки, когда мы увидели всадников. Их было не меньше дюжины, и они ехали плотной группой, направляясь к Замку Отмана.
— Быстрее! Спрячемся в подземном ходе!
Мы поспешно собрали все, что привезли с собой, и уничтожили следы нашего присутствия. Многое было сделано заранее, поскольку мы собирались уезжать. Когда каменная дверь закрывалась за нами, во дворе уже раздавался стук копыт.
Мы сидели на маленькой площадке в темноте и ждали. Мы не оставили ничего, в этом я не сомневался, но трава была примята и вытоптана, нашлись бы и другие свидетельства того, что кто-то пребывал в замке. Возможно, они решат, что тут останавливались разбойники, — мы очень на это надеялись.
За каменной дверью слышались приглушенные звуки — шум, несомненно большой, едва доносился сюда. Отступив назад, я наткнулся на что-то, чего раньше не заметил. Вторая лестница, ведущая наверх! Лестничный колодец был ещё уже первого, но, двигаясь осторожно, мы поднялись по ней и оказались в маленькой комнатушке: в ширину она имела не более четырех футов, хотя в длину — все двенадцать. Тут нашлась каменная скамья и ржавая алебарда.
Потом я заметил узкую щель. Везде камни были плотно пригнаны друг к другу, но здесь их намеренно уложили так, чтобы можно было видеть, что творится в большом доме, а из-за обрушившихся стен открывался вид и на часть внешнего двора.
Задув свечу, мы прильнули к щели.
В поле зрения оказалось с полдюжины людей — все солдаты. Снаружи, во дворе, суетились и другие, которые обыскивали все вокруг.
Пока я смотрел на них, командир повернулся, и я ясно разглядел его лицо. Это был Дубан.
Я уже собрался было позвать его, но Азиза, яростно тряся головой, закрыла мне рот ладонью.
— Но ведь это Дубан! Он же поможет нам!
— Они тебя убьют. Ты слишком долго оставался наедине со мной.
— Но…
— Неважно. Все равно они тебя убьют.
— Конечно, — согласился я, — я дурак.
— Кем бы ты ни был, я тебя люблю.
Пораженный, я взглянул на нее, а она встретила мой взгляд ясными, широко открытыми глазами.
— Я говорю вполне серьезно, — сказала Азиза. — Только это не имеет никакого значения. Они выдадут меня замуж за кого пожелают, если это пойдет на пользу их делу…
* * *
Когда солдаты покинули замок, мы спустились по лестнице и вышли на верхний этаж цитадели. Оттуда можно было обозреть всю округу. Всадники отъехали уже далеко и быстро скакали в сторону большой дороги, на которой неясно просматривалось движение.
Больше мы не могли оставаться здесь. Они ничего не нашли, но могут вернуться ещё раз. Нельзя было не увидеть, что кто-то ходил по двору и по саду.
— Ты была права, — признал я, — мне следовало бы понимать, что они подумают…
— Я для них очень важна, — сказала она. — Они хотят заполучить меня, потому что я нужна им для сделки. Они надеются скрепить мною союз… — Азиза пожала плечами: — Такие женщины, как я, знают, что их ждет, и иногда такой брак бывает счастливым…
— А если нет?
— Как-то устраиваемся. Мы знаем, чего от нас ожидают, и некоторые становятся весьма искусными в политике и в интригах. Некоторые просто заводят любовника; а кое-кто погружается в ту жизнь, которой приходится жить, и занимаются детьми, и часто этого оказывается достаточно…
Когда спустилась ночь, мы покинули Замок Отмана, шагая рука об руку вниз по склону к роще, где были привязаны лошади. Черный колодец навеял тревогу, и меня грызло предчувствие, что мне ещё придется его увидеть, но теперь я знал его тайны или хотя бы некоторые из них.
И надо помнить: там, среди костей, лежит довольно большая часть моей упавшей свечи. Такая мелочь может иногда означать разницу между жизнью и смертью…
Держась низких и затененных мест, мы подъехали ко входу в тоннель Ибн Тувайса. Внутри не слышалось ни звука. Проехали в тайную конюшню, оставили лошадей, задав им вдоволь корму, и снова вошли в прекрасные покои, где прятались вначале. И здесь из-за стены не доносилось ни звука. Никакого движения в доме мы не замечали. Неужели Ибн Тувайса увели на пытки или на смерть?
Признаков моего присутствия в доме не оставалось, так что обыск должен был проводиться чисто для порядка, если только обо мне не было известно заранее. Но откуда?
Выждав довольно долго и ничего не услышав, я нажал на плиту, и она мягко повернулась на оси. Лишь слегка заскрежетал камень о камень. С обнаженным мечом я шагнул в дверь.
Шорох одежды и знакомый голос:
— Кербушар? Входи. Ты в безопасности.
Махмуд!
Войдя в комнату, мы увидели его, удобно расположившегося на диване с одной из книг Ибн Тувайса в руке. Он поднялся, подошел к нам и низко поклонился Азизе.
— Мы боялись, что вас поймали или убили. Ибн Тувайс передал нам, чтобы мы ждали вас здесь.
Почему я не доверял ему? Никаких причин для недоверия не было, а нам так нужен был друг, отчаянно нужен.
— Когда вас не удалось найти, они арестовали Ибн Тувайса. Он не сказал им ничего.
— Но как они узнали, что я жил здесь?
Махмуд пожал плечами:
— Полагаю, кто-то тебя видел. Шпионы шныряют повсюду, а мы, берберы, как тебе, должно быть, уже известно, очень недоверчивы…
Он взглянул на Азизу:
— Говорят, Ибн Шараз разгневан исчезновением дочери; ну, а о принце Ахмеде и говорить нечего… Вообразите себе, что он чувствует…
Махмуд уселся и хлопнул в ладоши, вызывая раба. Вошедший на его зов был мне незнаком, но я вспомнил, что однажды видел его. Не в доме ли у Махмуда? Раб начал накрывать низкий столик для трапезы, и после скудной кормежки в последнюю неделю у меня слюнки потекли.
— Вам надо остаться здесь на некоторое время, — посоветовал Махмуд, — а мы тем временем устроим, как вывести вас из города.
Я считал Махмуда своим другом; не было никаких видимых причин не доверять ему; и все-таки душу мне терзало смутное беспокойство.
Махмуд был бербером, однако я не верил, чтоб у него имелись какие-либо связи с халифом Йусуфом или Ибн Харамом. Все его друзья принадлежали к предыдущей правящей партии — Альморавидов.
Все это мне совершенно не нравилось. По сути, мы являлись пленниками в этом доме, вынужденными доверять Махмуду как в отношении еды, так и сведений, которые он сообщал; и я видел, что глаза его постоянно следуют украдкой за Азизой. Зависть была в этом взгляде или ревность?
Махмуд — честолюбец, Азиза — пешка в борьбе за власть, а я в этой борьбе просто подвернулся под ноги. С неохотой пришлось мне признать, что лучше ей уехать с принцем Ахмедом, чем со мной. По крайней мере, будет у неё комфорт, пища и свобода от преследований.
А я — что я мог предложить ей, кроме любви? Я — бродячий искатель приключений, человек, кормящийся своим умом и своим клинком. Ни семьи, ни состояния, ни друзей.
Едва Махмуд вышел, Азиза кинулась ко мне:
— О чем ты думаешь?
— Я не доверяю ему.
— Я тоже.
— Тебе будет безопаснее с принцем Ахмедом.
— Но счастливее я буду с тобой.
Без сомнения, она верила в то, что говорила; но я мог думать только о раскинувшемся за стенами городе, который кишел возможными врагами, но в котором нет друзей.
— Этот раб — шпион, — предупредила она. — Думай, что говоришь.
— У нас ещё есть кони.
— Да.
Не прозвучало ли нежелание в её тоне? Она была взращена для жизни в роскоши и покое, и жизнь в седле или в случайных развалинах может очень скоро ей надоесть. Наше пребывание в Замке Отмана было идиллическим лишь до поры до времени.
Я беспокойно шагал по комнате, мучаясь неуверенностью, постоянно чувствуя присутствие раба. Он был чем-то занят, но все время околачивался поблизости.
Лук и стрелы остались на седле. Со мной скимитар и кинжал. В потайной комнате было немного еды; но можно достать еще. Весь вопрос в том, куда направиться?
Настал решительный час. Все мои инстинкты, равно как и разум, предупреждали, что нельзя терять времени. Стены как будто вдруг начали давить на меня, и отчаянно захотелось оказаться на воле, за этими стенами, и скакать по бурой равнине.
Повернувшись к Азизе, я сказал:
— Ты должна подумать и быть честной перед собой и передо мной. Если мы сейчас убежим вместе, ты свяжешь свою судьбу с моей, может быть, навсегда. Назад пути уже не будет.
— Я не хочу возвращаться назад, Матюрен. Я хочу быть с тобой.
— Хорошо. Тогда уходим, прямо сейчас.
Раба не было в комнате;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Азиза ухватилась за меня, и на миг мы вцепились друг в друга, словно утопающие. Прошло много времени, прежде чем я смог оторваться от девушки и закрыл дверь, навалившись плечом.
Выход был просто трещиной в скале, хитроумно использованной и замаскированной кустами и корнями. Сам рычаг был утоплен в ней, и даже сейчас мне пришлось внимательно присмотреться, чтобы найти его. Я осторожно привел в порядок потревоженные нами виноградные лозы, мох и листья.
— Но как же ты отыскала это место?
Мы были в рощице — той самой, которую я рассматривал как возможное место выхода.
— Я заметила, как ты смотрел сюда, а мне пришлось жить в нескольких замках, не только в том, что в Палермо. И такие места везде используют. Оттуда, где мы находились, не было видно, что часть рощи подходит прямо под стену; ты смотрел на более отдаленный участок. На каком-то протяжении деревьев нет, но дальше они опять стоят густой порослью… Тебя не было так долго, что я перепугалась. Начала спускаться по лестнице за тобой следом. Звала, звала, но ответа все не было, и я вернулась назад, пока не сошла слишком далеко. Я боялась, что ты придешь и увидишь, что меня нет… А потом, на следующее утро…
— Что-о?!
— Ох, Матюрен! Разве ты не знал? Ты провел там, внизу, два дня и ночь!
Там, внизу, во тьме, как можно было это узнать? Сколько я просидел на ступеньке в темноте? Может быть, я спал? Сколько времени я провел на лестнице, нащупывая путь вниз, иногда с долгими перерывами, когда ногами или руками отыскивал очередную опору?
Теперь голод убедил меня, что она говорит правду; голод, о котором я совершенно забыл от ужаса, что мне суждено умереть там, во мраке, как умерли другие, чьи кости с хрустом ломались у меня под ногами…
Замок Отмана был таким же, каким мы его оставили. Мой Бербер приветственно заржал, потянувшись ко мне мордой. Я гладил ему шею, тихо разговаривая с ним. Потом подошел к фонтану, стянул рубашку и смыл с себя пыль и пот. Снова одевшись, я отдыхал, пока Азиза не принесла мне поесть, а потом уснул.
Прошло много времени, пока я пробудился. Утро ещё не наступило, хотя небо, кажется, уже посветлело. Я лежал тихо, глядя вверх и раздумывая о нашем положении. У нас почти кончилась еда, мы больше не можем оставаться здесь.
Единственным выходом, по-видимому, было уйти отсюда — либо вернуться в Кордову, либо направиться в какой-нибудь другой город, например, в Севилью или, может быть, в Толедо. Сейчас люди Ибн Харама, наверное, уже закончили обыскивать Кордову и её окрестности. Возвращение могло пройти незамеченным.
Если мы будем осторожны, то сможем вернуться даже тем же путем, каким ушли, избежав таким образом встречи со стражей у городских ворот. Сможем даже прятаться какое-то время в доме Ибн Тувайса…
Поднявшись на ноги, я подошел к окну и посмотрел в сторону Кордовы. Солнце ещё не встало, но местность просматривалась уже далеко. Нигде никакого движения.
Я спустился по лестнице и вышел в сад. Те немногие гроздья винограда, которые там были, мы уже съели. И абрикосы кончились — да их и оставалось всего несколько штук.
Выбора не было. Мы должны уезжать из Замка Отмана.
Глава 15
Когда проснулась Азиза, я подождал, пока она умоется у фонтана и вернется в комнату.
— У нас еды не больше, чем на день, — сообщил я ей. — Придется уезжать.
— В Кордову? Мы не можем…
— Там будет безопаснее. Если двинемся куда-нибудь еще, можем столкнуться с разбойниками или солдатами.
— Йусуф старается обезопасить дороги.
— И ему это удастся… со временем. А сейчас они ещё не безопасны.
Она молчала, и я добавил:
— Так будет безопаснее для тебя. Меньше всего они этого ожидают. У меня есть немного денег.
Перед полуднем я отвел лошадей в рощу и привязал их так, чтобы они были скрыты деревьями, окружающими небольшую лужайку. Мы должны спастись. В крайнем случае можно воспользоваться башней; имея свечи и действуя с осторожностью, мы сумеем выбраться — ведь теперь я знаю дорогу. Сохраняя осмотрительность, можно протянуть здесь и следующий день, а каждый выигранный день — это наша маленькая победа.
Куда ещё мы можем податься? Ее друзьям нельзя доверять безоглядно, потому что некоторые, конечно, теперь стали союзниками Йусуфа или Ибн Харама. Другие боятся его… После бури, которая, должно быть, разразилась, каждый молодой человек, путешествующий в обществе красивой девушки, будет привлекать внимание. А в Кордове я смогу затеряться среди студентов и найти какое-нибудь занятие. Долго оставаться без дела было не по мне. Даже сейчас я рьяно стремился к учению.
Уже почти опустились сумерки, когда мы увидели всадников. Их было не меньше дюжины, и они ехали плотной группой, направляясь к Замку Отмана.
— Быстрее! Спрячемся в подземном ходе!
Мы поспешно собрали все, что привезли с собой, и уничтожили следы нашего присутствия. Многое было сделано заранее, поскольку мы собирались уезжать. Когда каменная дверь закрывалась за нами, во дворе уже раздавался стук копыт.
Мы сидели на маленькой площадке в темноте и ждали. Мы не оставили ничего, в этом я не сомневался, но трава была примята и вытоптана, нашлись бы и другие свидетельства того, что кто-то пребывал в замке. Возможно, они решат, что тут останавливались разбойники, — мы очень на это надеялись.
За каменной дверью слышались приглушенные звуки — шум, несомненно большой, едва доносился сюда. Отступив назад, я наткнулся на что-то, чего раньше не заметил. Вторая лестница, ведущая наверх! Лестничный колодец был ещё уже первого, но, двигаясь осторожно, мы поднялись по ней и оказались в маленькой комнатушке: в ширину она имела не более четырех футов, хотя в длину — все двенадцать. Тут нашлась каменная скамья и ржавая алебарда.
Потом я заметил узкую щель. Везде камни были плотно пригнаны друг к другу, но здесь их намеренно уложили так, чтобы можно было видеть, что творится в большом доме, а из-за обрушившихся стен открывался вид и на часть внешнего двора.
Задув свечу, мы прильнули к щели.
В поле зрения оказалось с полдюжины людей — все солдаты. Снаружи, во дворе, суетились и другие, которые обыскивали все вокруг.
Пока я смотрел на них, командир повернулся, и я ясно разглядел его лицо. Это был Дубан.
Я уже собрался было позвать его, но Азиза, яростно тряся головой, закрыла мне рот ладонью.
— Но ведь это Дубан! Он же поможет нам!
— Они тебя убьют. Ты слишком долго оставался наедине со мной.
— Но…
— Неважно. Все равно они тебя убьют.
— Конечно, — согласился я, — я дурак.
— Кем бы ты ни был, я тебя люблю.
Пораженный, я взглянул на нее, а она встретила мой взгляд ясными, широко открытыми глазами.
— Я говорю вполне серьезно, — сказала Азиза. — Только это не имеет никакого значения. Они выдадут меня замуж за кого пожелают, если это пойдет на пользу их делу…
* * *
Когда солдаты покинули замок, мы спустились по лестнице и вышли на верхний этаж цитадели. Оттуда можно было обозреть всю округу. Всадники отъехали уже далеко и быстро скакали в сторону большой дороги, на которой неясно просматривалось движение.
Больше мы не могли оставаться здесь. Они ничего не нашли, но могут вернуться ещё раз. Нельзя было не увидеть, что кто-то ходил по двору и по саду.
— Ты была права, — признал я, — мне следовало бы понимать, что они подумают…
— Я для них очень важна, — сказала она. — Они хотят заполучить меня, потому что я нужна им для сделки. Они надеются скрепить мною союз… — Азиза пожала плечами: — Такие женщины, как я, знают, что их ждет, и иногда такой брак бывает счастливым…
— А если нет?
— Как-то устраиваемся. Мы знаем, чего от нас ожидают, и некоторые становятся весьма искусными в политике и в интригах. Некоторые просто заводят любовника; а кое-кто погружается в ту жизнь, которой приходится жить, и занимаются детьми, и часто этого оказывается достаточно…
Когда спустилась ночь, мы покинули Замок Отмана, шагая рука об руку вниз по склону к роще, где были привязаны лошади. Черный колодец навеял тревогу, и меня грызло предчувствие, что мне ещё придется его увидеть, но теперь я знал его тайны или хотя бы некоторые из них.
И надо помнить: там, среди костей, лежит довольно большая часть моей упавшей свечи. Такая мелочь может иногда означать разницу между жизнью и смертью…
Держась низких и затененных мест, мы подъехали ко входу в тоннель Ибн Тувайса. Внутри не слышалось ни звука. Проехали в тайную конюшню, оставили лошадей, задав им вдоволь корму, и снова вошли в прекрасные покои, где прятались вначале. И здесь из-за стены не доносилось ни звука. Никакого движения в доме мы не замечали. Неужели Ибн Тувайса увели на пытки или на смерть?
Признаков моего присутствия в доме не оставалось, так что обыск должен был проводиться чисто для порядка, если только обо мне не было известно заранее. Но откуда?
Выждав довольно долго и ничего не услышав, я нажал на плиту, и она мягко повернулась на оси. Лишь слегка заскрежетал камень о камень. С обнаженным мечом я шагнул в дверь.
Шорох одежды и знакомый голос:
— Кербушар? Входи. Ты в безопасности.
Махмуд!
Войдя в комнату, мы увидели его, удобно расположившегося на диване с одной из книг Ибн Тувайса в руке. Он поднялся, подошел к нам и низко поклонился Азизе.
— Мы боялись, что вас поймали или убили. Ибн Тувайс передал нам, чтобы мы ждали вас здесь.
Почему я не доверял ему? Никаких причин для недоверия не было, а нам так нужен был друг, отчаянно нужен.
— Когда вас не удалось найти, они арестовали Ибн Тувайса. Он не сказал им ничего.
— Но как они узнали, что я жил здесь?
Махмуд пожал плечами:
— Полагаю, кто-то тебя видел. Шпионы шныряют повсюду, а мы, берберы, как тебе, должно быть, уже известно, очень недоверчивы…
Он взглянул на Азизу:
— Говорят, Ибн Шараз разгневан исчезновением дочери; ну, а о принце Ахмеде и говорить нечего… Вообразите себе, что он чувствует…
Махмуд уселся и хлопнул в ладоши, вызывая раба. Вошедший на его зов был мне незнаком, но я вспомнил, что однажды видел его. Не в доме ли у Махмуда? Раб начал накрывать низкий столик для трапезы, и после скудной кормежки в последнюю неделю у меня слюнки потекли.
— Вам надо остаться здесь на некоторое время, — посоветовал Махмуд, — а мы тем временем устроим, как вывести вас из города.
Я считал Махмуда своим другом; не было никаких видимых причин не доверять ему; и все-таки душу мне терзало смутное беспокойство.
Махмуд был бербером, однако я не верил, чтоб у него имелись какие-либо связи с халифом Йусуфом или Ибн Харамом. Все его друзья принадлежали к предыдущей правящей партии — Альморавидов.
Все это мне совершенно не нравилось. По сути, мы являлись пленниками в этом доме, вынужденными доверять Махмуду как в отношении еды, так и сведений, которые он сообщал; и я видел, что глаза его постоянно следуют украдкой за Азизой. Зависть была в этом взгляде или ревность?
Махмуд — честолюбец, Азиза — пешка в борьбе за власть, а я в этой борьбе просто подвернулся под ноги. С неохотой пришлось мне признать, что лучше ей уехать с принцем Ахмедом, чем со мной. По крайней мере, будет у неё комфорт, пища и свобода от преследований.
А я — что я мог предложить ей, кроме любви? Я — бродячий искатель приключений, человек, кормящийся своим умом и своим клинком. Ни семьи, ни состояния, ни друзей.
Едва Махмуд вышел, Азиза кинулась ко мне:
— О чем ты думаешь?
— Я не доверяю ему.
— Я тоже.
— Тебе будет безопаснее с принцем Ахмедом.
— Но счастливее я буду с тобой.
Без сомнения, она верила в то, что говорила; но я мог думать только о раскинувшемся за стенами городе, который кишел возможными врагами, но в котором нет друзей.
— Этот раб — шпион, — предупредила она. — Думай, что говоришь.
— У нас ещё есть кони.
— Да.
Не прозвучало ли нежелание в её тоне? Она была взращена для жизни в роскоши и покое, и жизнь в седле или в случайных развалинах может очень скоро ей надоесть. Наше пребывание в Замке Отмана было идиллическим лишь до поры до времени.
Я беспокойно шагал по комнате, мучаясь неуверенностью, постоянно чувствуя присутствие раба. Он был чем-то занят, но все время околачивался поблизости.
Лук и стрелы остались на седле. Со мной скимитар и кинжал. В потайной комнате было немного еды; но можно достать еще. Весь вопрос в том, куда направиться?
Настал решительный час. Все мои инстинкты, равно как и разум, предупреждали, что нельзя терять времени. Стены как будто вдруг начали давить на меня, и отчаянно захотелось оказаться на воле, за этими стенами, и скакать по бурой равнине.
Повернувшись к Азизе, я сказал:
— Ты должна подумать и быть честной перед собой и передо мной. Если мы сейчас убежим вместе, ты свяжешь свою судьбу с моей, может быть, навсегда. Назад пути уже не будет.
— Я не хочу возвращаться назад, Матюрен. Я хочу быть с тобой.
— Хорошо. Тогда уходим, прямо сейчас.
Раба не было в комнате;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68