Тогда его произведут, по меньшей мере, в космические
адмиралы; значит, он сможет приказать полковнику Фармеру постричься, а
коммодору Крутту - надраить пуговицы. Он будет расхаживать повсюду, бряцая
медалями: рядовые и кадеты станут почитать его как святого, а тыловые крысы
за глаза начнут называть свиньей.
Эта картина выглядела так соблазнительно, что Лиминг тут же настроился
на вожделенный результат - сто планет, и ни одной меньше! Словно для того,
чтобы дать ему возможность поскорее искупаться в лучах славы, в следующей
солнечной системе обнаружилось сразу четыре вражеских мира, что увеличило
счет до семидесяти шести. Вскоре Лиминг довел его до восьмидесяти. Затем до
восьмидесяти одного.
Первые признаки надвигавшейся катастрофы обнаружились, когда он
приближался к восемьдесят второй планете.
ГЛАВА 3
На экранах его радаров светились две точки. Они были крупными, но
определить, военные это корабли или торговые транспорты, не представлялось
возможным. Суда шли в кильватерном строю и явно направлялись в те места,
где он еще не был.
Применив свою безотказную тактику, Лиминг некоторое время просто
следовал за ними, чтобы выяснить, к какой звезде они держат путь, а затем
рванул вперед. Он настолько обогнал эти корабли, что их отметки уже пропали
с экранов, как вдруг одна из дюз выплюнула свою внутреннюю обшивку миль на
сорок назад. Он понял это, когда на панели управления зазвенел сигнал
тревоги, стрелка указателя мощности смахнула влево на полшкалы, а стрелка
соответствующего термометра поползла к красной отметке, обозначающей точку
плавления.
Лиминг спешно отключил подачу топлива к вышедшему из строя двигателю.
Давление в нем тут же упало до нуля; температура поднялась на несколько
градусов, затем начала медленно падать.
В хвостовой части корабля размещались двадцать огромных цилиндрических
двигателей, окаймленных восемью рулевыми, сравнительно небольшого диаметра.
Отказ одного двигателя еще не был катастрофой. Это означало лишь
пятипроцентное снижение мощности - и соответствуюшую потерю функциональной
эффективности корабля. На Земле ему говорили, что можно пожертвовать даже
восемью двигателями - в случае, если они расположены симметрично: тогда его
скорость и маневренность снизятся до уровня латианских эсминцев.
С точки зрения технического превосходства над врагом пока беспокоиться
было не о чем. Он все еще двигался так быстро, что по сравнению с ним
корабли противника казались космическими черепахами. Тревогу внушало то,
что внезапная авария отражающей обшивки одного из основных двигателей
являлась сигналом об общем состоянии дюз. Насколько он понимал, следующий
двигатель мог полететь в любую минуту, а за ним вскоре последуют и
остальные.
В глубине души он чувствовал, что пришла пора разворачиваться к дому,
пока все еще не так плохо. С другой стороны, Лиминг подозревал, что до
Земли ему уже не добраться, поскольку он слишком долго жег двигатели и
залетел чересчур далеко. Похоже, кораблю скоро конец - он был уверен в этом
настолько, насколько вообще можно быть в чем-то уверенным.
Но гибель корабля не обязательно означает гибель пилота, даже если ему
придется, подобно заблудшей душе, скитаться меж враждебных светил.
Предчувствие, говорившее Лимингу, что корабль собирается сыграть в ящик,
уверяло его также, что самому пилоту это не грозит. Он прямо-таки сердцем
чуял, что еще доживет до того дня, когда, фигурально выражаясь, сможет
высморкаться в носовой платок полковника Фармера.
Итак, отказавшись от намерения развернуться на обратный курс и
поспешить к Ригелю, он упрямо продолжал двигаться к восемьдесят второй
планете, достиг ее, обследовал и передал информацию. Затеи Лиминг обнаружил
оживленную трассу между этой планетой и соседней солнечной системой; он
снова двинулся в путь в надежде отыскать планету номер восемьдесят три и
добавить ее к своему списку. Второй двигатель потерял обшивку на полпути к
ней, а третий перед самой целью.
Тем не менее, он облетел этот мир и направился в открытый космос с
намерением передать полученные данные, но до этого дело не дошло.
Одновременно выгорели обшивки еще пяти двигателей, и он был вынужден срочно
сбавить скорость, пока оставшиеся без термозащиты дюзы не расплавили весь
хвост.
Судя по тому, что корабль упорно не желал лететь прямо, неисправные
двигатели группировались по одну сторону от его продольной оси. теперь
Лимннг мог двигаться только но пологой дуге, которая со временем
превратится в окружность, замыкающуюся вокруг планеты, которую он только
что оставил позади. Вдобавок судно начало медленно вращаться, в результате
у Лиминга создалось впечатление, что все звездное небо крутится перед его
глазами. В отчаянии он попытался выправить курс с помощью рулевых
двигателей, но это вызвало лишь жуткую вибрацию, которая, в сочетании с
вращением, чуть не свела с ума. Теперь огненный выхлоп за кормой его судна
походил на вытянутую спираль.
Корабль продолжал идти по кривой, пока восемьдесят третья планета
снова не показалась в бортовых иллюминаторах. Еще два двигателя выбросили
назад длинные светящиеся облака раскаленной керамической пыли. Планета
стремительно росла. Полетел еще один двигатель.
Очевидно, как космическое транспортное средство, корабль не оставлял
никаких надежд, и лучшее, на что Лиминг мог рассчитывать, - посадить его в
целости и сохранности, дабы спасти свою собствен= ную шкуру. Он собрал все
силы, чтобы выполнить эту ответственную задачу. Хотя корабль находился не в
лучшем состоянии, им еще можно было управлять, рулевые двигатели работали
отлично, а в исправности тормозных, размещавшихся на носу, он не
сомневался.
Когда планета заполнила экран переднего обзора и ее бугристая
поверхность распалась на горы, холмы и долины, он выключил оставшиеся
главные двигатели и, удерживая корабль с помощью рулевых на прямом курсе,
начал постепенно сбрасывать скорость. Продольное вращение прекратилось, и
темп спуска начал замедляться, но его руки, вцепившиеся в рычаги
управления, покрылись испариной.
Несомненно, приземлиться в нормальном, положении - то есть на хвост -
ему уже не удастся. Мощности двигателей явно не хватало, чтобы повернуть
машину носом вверх и опуститься на огненном столбе регулируемого
реактивного выхлопа. Корабль был в том ужасном состоянии, которое
диспетчеры космопортов называют "слаб на заднипу", а это значило, что
пилоту придется садиться на брюхо - причем на той скорости, которая
позволила бы до последнего момента сохранять управление.
Лиминг впился глазами в экран, на котором холмы росли, долины
раздвигались, а туманный зеленый пушок превращался в ясно различимые
вершины деревьев.
Панорама планеты разворачивалась перед ним, будто под огромным
микроскопом. Пытаясь выровнять машину перед посадкой, он включил четыре
главных двигателя и нижние рулевые.
Нос корабля приподнялся: он проскочил над долиной и перемахнул через
надвигавшийся холм на высоте нескольких сотен футов. Пару минут спустя,
миновав пятимильную лесную полосу, Лиминг обнаружил шеренгу решетчатых мачт
с радиоантеннами, большое селение у реки и еще один лес, за которым
расстилалось огромное болото. Как раз то, что нужно! Мысленно сотворив
короткую молитву и врубив тормозные двигатели на полную мощность, он ввел
машину в пологий вираж. Несмотря на этот ловкий маневр, первый удар о землю
выбросил его из кресла и швырнул прямо на металлическую стенку кабины.
Корабль со скрипом и кряхтением еще скользил вперед, когда Лиминг уже был
на ногах. Тело его покрывали многочисленные синяки, но до более серьезных
повреждений дело, к счастью, не дошло.
Пробравшись к пульту управления, он выключил тормозные двигатели и
вырубил все энергопитание. Через несколько мгновений корабль потерял
скорость и остановился. Наступила полная тишина, о которой Лиминг в
последние тревожные недели уже успел забыть. Она буквально давила на
барабанные перепонки: каждый вздох казался оглушительным свистом, каждый
шаг сопровождался громким металлическим лязгом.
Он подошел к шлюзу и взглянул на показания анализатора атмосферы.
Давление наружного воздуха не превышало пятнадцати футов на квадратный
дюйм, и состав его оказался сходным с земным - с несколько увеличенным
содержанием кислорода. Лиминг миновал шлюз и, встав на закраину люка,
увидел в полутора десятках футов под собой поверхность планеты.
Он не мог воспользоваться автоматическим трапом, так как тот должен
был опускаться от шлюза к хвосту, а сейчас корабль находился в
горизонтальном положении. Конечно, он сумел бы повиснуть на руках и
спокойно спрыгнуть вниз, но обратно ему уже не забраться: прыгать в высоту
на четырнадцать футов он не умел. Единственное, чего ему сейчас не хватало,
- это простой веревки.
- Они продумали все, - громко сетовал Лиминг, ощущая вполне объяснимое
желание излить досаду. - Они продумали все на свете. Поэтому на двадцать
футов веревки у них мозгов не хватило. Следовательно, мне остается только
ее вообразить, а это значит, что я выжил из ума. Каждый, кто разговаривает
сам с собой, выжил из ума. Сумасшедший имеет право говорить все, что ему
заблагорассудится. И когда я вернусь, я им все скажу и говорить буду долго!
Слегка разрядившись, он вернулся в кабину и начал бесполезные поиски
чего-нибудь, что могло бы заменить веревку. Он уже собирался разрезать
одеяло на полосы и связать их, когда вспомнил об электропроводке,
соединявшей пульт управления с двигательным отсеком. Несмотря на спешку,
ему понадобилось полчаса, чтобы освободить провода подходящей длины от
клемм и вырвать их из стенных креплений.
Все это время нервы Лиминга были на пределе; он пристально вслушивался
в доносившиеся снаружи звуки, ожидая появления врагов. В этом случае
пришлось бы включить взрывное устройство и взлететь на воздух вместе с
кораблем. Главное, чтобы машина не попала в руки противника; его
собственная жизнь по сравнению с этим значила не так уж много.
Естественно, Лиминг не горел желанием превратиться в окровавленный
фарш, разбросанный по всей округе, и поэтому работал быстро. Когда он
привязал один конец кабеля к замку люка и опустил другой вниз к земле,
вокруг никого еще не было видно.
Он спустился в густую, мягкую растительность, слегка напоминаюшую
вереск. Подбежав к кормовой части корабля и бросив взгляд на двигатели, он
понял, что ему крепко повезло. Одиннадцать главных дюз уже лишились
термозащитной обшивки, а остальные девять были в таком плачевном состоянии,
что явно не смогли бы выдержать больше, чем дватри дня постоянной работы.
0 том, чтобы произвести ремонт или хотя бы поднять корабль в воздух и
перебраться в более укромное местечко, не могло быть и речи. Его
многострадальная посудина и так поставила рекорд всех времен и народов,
проделав путь сквозь добрую часть галактики, меж чужих солнц и вокруг
неведомых планет. Теперь все это в прошлом. Лиминг в тоске поник головой.
Уничтожение такого корабля казалось хладнокровным убийством, но другого
выхода не было.
Только сейчас он окинул взглядом мир, в котором очутился. Небо было
темно-синего цвета, который переходил в пурпурный с тусклой белесой дымкой
на восточном горизонте. Солнце, уже перевалившее зенит, казалось больше и
красней земного: его лучи слегка обжигали кожу, но Лимингу это было
приятно. Верескоподобная растительность покрывала равнину, простиравшувся к
востоку до горизонта, где едва виднелись первые ряды деревьев. Он мог
различить гигантский шрам, прорезанный кораблем в лесу. В полумиле к западу
мелкий кустарник тоже сменялся огромными деревьями.
Лиминг опять оказался в затруднении. Тот, кто не подумал о веревке, не
учел и следующего: если сейчас взорвать корабль ко всем чертям, то вместе с
ним пилот лишится массы вещей, необходимых для выживания - прежде всего,
огромного запаса концентратов. Чтобы спасти этот груз, Лиминг должен
вытащить его из корабля, перенести и безопасное место и спрятать
куда-нибудь, где бы его не обнаружили вражеские патрули.
Идеальным местом для тайника был ближайший лес. Но чтобы сохранить все
жизненно необходимое снаряжение, пришлось бы совершить туда несколько
ходок, рискуя при этом нарваться на врага вдали от корабля. Если он станет,
как намеревался, кочующим с места на место беглецом, то, возможно, ему без
труда удастся найти достаточно пищи, чтобы прожить здесь многие годы. Но
уверенности в этом не было. О приютившем его мире он пока не знал ничего -
кроме того, что в нем существует разумная жизнь и что планета является
частью Сообщества или союзником латиан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24