Удивительно, как могли эти забитые эмигранты так возвыситься? У вас какой-то нереальный вариант истории.
– В принципе я с тобой согласен. Но неужели все вы – наивные коммунисты?
– Коммунизм бывает разный. Мы ж не троцкисты. Россия – цель, коммунизм – средство. Да, мы уж и не столь наивны, как десять лет назад.
– По дороге сюда я видел коммерческие ларьки….
– Да, пять лет назад у нас разрешили мелкое предпринимательство. Разумеется, под партийным контролем.
– А ты в партии?
– Нет, но собираюсь вступить… О, уже восемь! Я побегу в фотоателье, надо забрать фотографии. Если в мое отсутствие придет Виола, веди себя, как ни в чем не бывало. Скажи, что идешь за фотографиями, и поджидай меня у подъезда. Завтра у нас суббота? Да?
– И у нас тоже.
– В понедельник у меня последний экзамен сессии. Диалектический материализм! У вас, небось, такого не учат.
В коридоре он заглянул в мою кожаную сумку:
– Это оттуда?
– Да.
– Ладно, потом посмотрим. Пошел я.
И он исчез.
Я, оставшись один, обошел обе комнаты. Мебель и прочая обстановка были иных конструкций, однако телевизор, как и у меня, назывался «Радуга 716». Но меня больше заинтересовали книги, куда многочисленнее моих. Многие были мне незнакомы, другие соответствовали моим, многих из имеющихся у меня тоже не было. Десятитомник Сталина, сочинения Гракха, Бабефа в четырех томах. Международные ежегодники начиная с 1957 года, «Россия в 1913 году», Л.Н.Гумилев «Этногенез и биосфера Земли», «Иерусалимский процесс» в трех томах.
Последние я полистал. Оказывается, в августе 41-го года германская армия заняла Палестину, а год спустя в Иерусалиме открылся под председательством доктора Фрайслера процесс над сионистами. В числе подсудимых – Менахем Усышкин, Давид Бен-Гурион, Мартии Бубер, Хаим Вейцман и другие. В материалах процесса – тексты Ветхого Завета, Талмуда и «Протоколов сионских мудрецов», свидетельские показания местных жителей-арабов и граждан различных европейских стран. Семьдесят главных обвиняемых были приговорены к публичной смертной казни, а Иерусалим отдан арабам и переименован в Аль-Кудс. Советский Союз признал основные положения Иерусалимского процесса в декабре 49-го года.
Художественная литература несколько беднее. Книги Набокова, Генриха Сенкевича и Экзюпери отсутствовали. Зато стоял шеститомник Аркадия Гайдара с фотографией престарелого писателя в первом томе (романы «Целинные годы» 1958 года, «Он сказал: Поехали!» 1962 года, «Сибирские истории» 1977 года). Помимо общеизвестной классики было еще несколько неизвестных мне фамилий: Соколов, Заварзин, Романовский…
Пока я пролистывал книги, в замке захрустел ключ, и я услышал свой голос:
– Да, это действительно так! Я и сам сначала не поверил! Когда видишь самого себя, это невероятно. Но если невероятное становится очевидным, его принимаешь как факт.
– Где он сейчас? – этот голос, без всякого сомнения, принадлежал моей возлюбленной Виоле. Вернее, ее двойнику из этого мира.
– Да здесь. Вальдемар!
Я вышел. Блондинка Виола была восхитительна в своей мягкой белой шубке из заячьего меха. А мой двойник помогал ей разуться, наклонившись к ее коленям, как не раз наклонялся я. При моём появлении Виола вскрикнула.
– Извините, – забормотал я, пытаясь как бы оправдаться, – я сам не знаю, как это произошло… Это, конечное невероятно, но…
Через полчаса мы ужинали. На столе – копченая мойва, бутерброды, чай с клубничным вареньем.
– А где мама? – поинтересовался я.
– Она вышла замуж… за немецкого барона… полтора года назад, – отвечал мне мой двойник в перерывах между пережёвыванием пищи.
– И живет в Германии?
– Разумеется. Берлин. Геббельс-штрассе, 14.
– А я там, – кивнула Виола в мою сторону, – есть?
– Да, – только и смог ответить я.
Я чувствовал себя в самом что ни на есть дурацком положении и старался не смотреть на нее.
– Вот что я придумал, – сказал после некоторого молчания мой двойник. – Ты можешь через три дня съездить в Германию. Дело в том, что туда должен ехать я, у меня уж все готово: все документы, справки, виза и все такое, но мне не хотелось бы сейчас никуда ехать: я тут диплом пишу, и работы в училище много (я преподаю в Высшем Военном-Политическом Училище МГБ). Съездишь?
– Хорошо, – ничего другого мне и не оставалось сказать. – Но ты введи меня в курс дела, чтобы я там глазами не хлопал.
– Ты немецкий знаешь?
– Более-менее.
– Ну, это не беда, полистаешь разговорник. Барон, Иоганн фон Кампенгаузен, милейший человек пятидесяти лет, полковник люфтваффе, истинный ариец, воевал в Африке, интересуется русской классической литературой, на досуге музицирует. Он вдовец, и у него пятилетняя дочь Кунигунда, в которую мама влюблена без памяти. Его младший брат Отто – профессор генетики и евгеники Кенигсбергского университета, немецкий вариант Жака Паганеля. У него двое детей: наш с тобой ровесник курсант танковой академии войск СС Харальд (мировой парень) и Ингрид – студентка-энтомолог (она же – активистка университетского комитета Союза немецких девушек, а также член молодежной секции Союза арийских писателей, ибо она поэт в стиле Ахматовой – мне, во всяком случае, так показалось). Ее опасайся больше всего: эта валькирия видит людей насквозь. Жена дяди Отто – тетя Свава, полунорвежка, выглядит лет на пятнадцать младше своего возраста (я подозреваю, что муж делает на ней какие-то генетические опыты, потому что не может сорокалетняя женщина так юно выглядеть!) Все они, естественно, аристократы до мозга костей и ужинают за столом из шестнадцати кувертов (так что, будучи на свадьбе, я чувствовал себя хамом). Прислуга у них вся из итальянок и болгарок, так что можешь при случае завязать интрижку, – продолжал он, но осекся под пристальным взглядом Виолы. – Уже девять: пора «Время» смотреть.
Когда я чистил зубы в ванной, я услышал, как Виола спросила своего мужа:
– Ну и что потом?
– Побудет недельку в Рейхе, – довольно беспечно ответил тот, – вернется – дальше видно будет. Но в МГБ пока о нем заявлять не будем. Не забывай, что точно так же, как он здесь появился, он и исчезнуть может в любую минуту.
Это лишило меня последних крох оптимизма, которого и раньше у меня было немного.
– Если Алеша Данилчук тебя спросит о нашей с ним встрече сегодня, – сказал я ему, выйдя из ванной, – скажи…
– Понял, все понял, – закивал он.
Виола тем временем уже включила большой телевизор в зале и забралась в большое мягкое кресло. Я сел поодаль на диван.
– А как у вас с экологией? – неожиданно спросила она.
– Скверно, – констатировал я. – Но нет худа без добра: закрывшиеся заводы перестали загрязнять атмосферу.
Экран засветился на полуфразе диктора:
– …дружественный визит президента Арабского Государства Палестина господина Ясира Арафата в Москву. У трапа самолета в Шереметьеве высокого гостя встречали министр иностранных дел СССР Владимир Михайлович Виноградов и член Политбюро ЦК КПСС Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе. В приветственной речи, произнесенной высоким палестинским гостем в люфтхафене, Ясир Арафат пожелал мира и благоденствия великому советскому народу, построившему справедливый социализм.
– Кортеж автовагенов с палестинской делегацией в сопровождении эскорта мотоциклистов проследовал по улицам столицы и прибыл в Кремль, где господин Ясир Арафат был принят Генеральным Секретарем ЦК КПСС Алексеем Ивановичем Архиповым. В честь высокого гостя был дан обед.
– В центральных газетах страны опубликован Закон об изменениях и дополнениях к Закону об индивидуальной трудовой деятельности, принятый на очередной сессии Верховного Совета СССР в декабре 1995 года. Новый закон ужесточает санитарно-эпидемиологический контроль над частными закусочными и кафе.
– Советская делегация во главе с членом Политбюро ЦК КПСС Сергеем Афанасьевичем Молчановым отбыла в Турецкую Народную Республику для участия в празднествах, посвященных пятьдесят четвертой годовщине установления в Турции народно-демократического строя… Тогда, в начале сороковых годов, турецкий народ, руководимый народно-патриотическими силами с компартией во главе, не позволил правителям втянуть страну в бессмысленную бойню второй мировой войны в угоду британскому империализму. Верный заветам Великого Ата-Тюрка турецкий народ сохранил мир и дружбу с советским и германским народами. В эту решающую минуту советский народ протянул руку братскому турецкому народу, и наша страна приняла меры по защите национальной независимости Турции. 21 февраля 1942 года едва только вышедшая из подполья Коммунистическая партия Турции возглавила народную революцию. Так на турецкой земле впервые возникло государство рабочих и крестьян. Из отсталой аграрной страны за прошедшие полвека Турция превратилась в первоклассную индустриально-аграрную державу Востока.
– Продолжается полет межпланетного советского космического корабля «Буран-4» к Марсу. Все системы корабля функционируют в заданном режиме. Самочувствие команды нормальное.
– В Германии после продолжительной болезни на восемьдесят пятом году жизни скончался Вальтер Шелленберг, в сороковых-пятидесятых годах возглавлявший германскую политическую разведку. Он будет захоронен на Вольфшанском мемориале «Вальгалла».
– У берегов Норвегии завершились масштабные учения германского военно-морского флота совместно с вооруженными силами Норвегии «Нордлихт-96».
– В Испании прошли очередные выборы в генеральные кортесы. Избиратели в подавляющем большинстве отдали голоса кандидатам правящей и единственной партии «Испанская фаланга», основанной генералиссимусом Франсиско Франко в 1933 году.
– Американское правительство ужесточило блокаду Кубы. Седьмой флот США в полном составе крейсирует в непосредственной близости от территориальных вод революционной Кубы.
– Советское правительство гневно осуждает очередное поползновение американского экспансионизма. В заявлении советского МИДа подчеркивается, что «одностороннее толкование американскими средствами массовой информации событий, произошедших в территориальных водах Кубы в минувшее воскресенье, не способно ввести мировую общественность в заблуждение относительно истинных целей американской военщины, для которой революционная независимая Куба давно является бельмом на глазу, устранить которое она стремится любой ценой, даже не размениваясь на дипломатические приличия».
– Советским судам, осуществляющим рейсы в кубинские порты, предписано усилить обороноспособность за счет привлечения к эскортированию патрульных катеров и эсминцев Советского Океанического флота, крейсирующих в Атлантическом океане.
– В столице Тамилнада Мадрасе произошел военный переворот. Власть захватили военные во главе с министром обороны этого густонаселенного дравидского государства на юге Индостанского полуострова.
– Необычайно суровые морозы на севере Маньчжуржии привели к гибели нескольких десятков человек.
Таким вот образом я и оказался в этом фантомном мире, в котором самым первым фантомом был я сам. Хорошо еще, что я попал в эпоху благодушного посмеивания над антисоветчиной, а не во время охоты на антикоммунистических ведьм. Впрочем, я утрирую – этот мир не был точной копией СССР времен «застоя», да и в культурной ретроспективе этих людей отсутствовала Великая Отечественная война, которую далекая дальневосточная кампания 52–53 годов заменить не смогла. «Заграница» же здесь была совсем иной, и иностранные влияния носили преимущественно германофильский характер.
АВЕНТЮРА ПЕРВАЯ,
в которой я осваиваюсь в новом мире, а мой двойник предстает перед товарищеским судом
На следующее утро (я переночевал в зале) Вальдемар сказал за завтраком:
– Я сейчас еду в университет, где должен предстать перед товарищеским судом (у нас, видишь, здесь свои заботы).
– А что случилось?
– Да… чепуха! Один мой знакомый, Миша Хавский, – он нарочно скривил рот и рассмеялся, – взял у меня почитать роскошный античный словарь на немецком языке. Вернул с опозданием на две недели и запачканный каким-то жиром. Я, естественно, высказал ему все, что думаю по этому поводу. Может быть, я и погорячился, и инцидент был бы исчерпан, но сестра этого самого Микаэля, которая также учится в нашем университете (стерва, каких свет не видывал, и скорее всего, тайная сионистка – в этом мы еще разберемся!), подняла такую вонь, что никакой дезодорант не помогал! – и дошла до комсомольской организации. Вызывает меня наш комсорг Руслан Омельченко…
– Комсорг? – удивился я. – А в нашем мире он поклонник Николая Рериха!
– Да, да, одно другому не мешает. Он действительно увлекается Индией. Ну, вызывает – это громко сказано, просто начинает увещевать: дескать, я должен извиниться за недостойное советского человека проявление антисемитизма. Я категорически, – он подобно мне подчеркнул это слово характерным жестом, – отказываюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– В принципе я с тобой согласен. Но неужели все вы – наивные коммунисты?
– Коммунизм бывает разный. Мы ж не троцкисты. Россия – цель, коммунизм – средство. Да, мы уж и не столь наивны, как десять лет назад.
– По дороге сюда я видел коммерческие ларьки….
– Да, пять лет назад у нас разрешили мелкое предпринимательство. Разумеется, под партийным контролем.
– А ты в партии?
– Нет, но собираюсь вступить… О, уже восемь! Я побегу в фотоателье, надо забрать фотографии. Если в мое отсутствие придет Виола, веди себя, как ни в чем не бывало. Скажи, что идешь за фотографиями, и поджидай меня у подъезда. Завтра у нас суббота? Да?
– И у нас тоже.
– В понедельник у меня последний экзамен сессии. Диалектический материализм! У вас, небось, такого не учат.
В коридоре он заглянул в мою кожаную сумку:
– Это оттуда?
– Да.
– Ладно, потом посмотрим. Пошел я.
И он исчез.
Я, оставшись один, обошел обе комнаты. Мебель и прочая обстановка были иных конструкций, однако телевизор, как и у меня, назывался «Радуга 716». Но меня больше заинтересовали книги, куда многочисленнее моих. Многие были мне незнакомы, другие соответствовали моим, многих из имеющихся у меня тоже не было. Десятитомник Сталина, сочинения Гракха, Бабефа в четырех томах. Международные ежегодники начиная с 1957 года, «Россия в 1913 году», Л.Н.Гумилев «Этногенез и биосфера Земли», «Иерусалимский процесс» в трех томах.
Последние я полистал. Оказывается, в августе 41-го года германская армия заняла Палестину, а год спустя в Иерусалиме открылся под председательством доктора Фрайслера процесс над сионистами. В числе подсудимых – Менахем Усышкин, Давид Бен-Гурион, Мартии Бубер, Хаим Вейцман и другие. В материалах процесса – тексты Ветхого Завета, Талмуда и «Протоколов сионских мудрецов», свидетельские показания местных жителей-арабов и граждан различных европейских стран. Семьдесят главных обвиняемых были приговорены к публичной смертной казни, а Иерусалим отдан арабам и переименован в Аль-Кудс. Советский Союз признал основные положения Иерусалимского процесса в декабре 49-го года.
Художественная литература несколько беднее. Книги Набокова, Генриха Сенкевича и Экзюпери отсутствовали. Зато стоял шеститомник Аркадия Гайдара с фотографией престарелого писателя в первом томе (романы «Целинные годы» 1958 года, «Он сказал: Поехали!» 1962 года, «Сибирские истории» 1977 года). Помимо общеизвестной классики было еще несколько неизвестных мне фамилий: Соколов, Заварзин, Романовский…
Пока я пролистывал книги, в замке захрустел ключ, и я услышал свой голос:
– Да, это действительно так! Я и сам сначала не поверил! Когда видишь самого себя, это невероятно. Но если невероятное становится очевидным, его принимаешь как факт.
– Где он сейчас? – этот голос, без всякого сомнения, принадлежал моей возлюбленной Виоле. Вернее, ее двойнику из этого мира.
– Да здесь. Вальдемар!
Я вышел. Блондинка Виола была восхитительна в своей мягкой белой шубке из заячьего меха. А мой двойник помогал ей разуться, наклонившись к ее коленям, как не раз наклонялся я. При моём появлении Виола вскрикнула.
– Извините, – забормотал я, пытаясь как бы оправдаться, – я сам не знаю, как это произошло… Это, конечное невероятно, но…
Через полчаса мы ужинали. На столе – копченая мойва, бутерброды, чай с клубничным вареньем.
– А где мама? – поинтересовался я.
– Она вышла замуж… за немецкого барона… полтора года назад, – отвечал мне мой двойник в перерывах между пережёвыванием пищи.
– И живет в Германии?
– Разумеется. Берлин. Геббельс-штрассе, 14.
– А я там, – кивнула Виола в мою сторону, – есть?
– Да, – только и смог ответить я.
Я чувствовал себя в самом что ни на есть дурацком положении и старался не смотреть на нее.
– Вот что я придумал, – сказал после некоторого молчания мой двойник. – Ты можешь через три дня съездить в Германию. Дело в том, что туда должен ехать я, у меня уж все готово: все документы, справки, виза и все такое, но мне не хотелось бы сейчас никуда ехать: я тут диплом пишу, и работы в училище много (я преподаю в Высшем Военном-Политическом Училище МГБ). Съездишь?
– Хорошо, – ничего другого мне и не оставалось сказать. – Но ты введи меня в курс дела, чтобы я там глазами не хлопал.
– Ты немецкий знаешь?
– Более-менее.
– Ну, это не беда, полистаешь разговорник. Барон, Иоганн фон Кампенгаузен, милейший человек пятидесяти лет, полковник люфтваффе, истинный ариец, воевал в Африке, интересуется русской классической литературой, на досуге музицирует. Он вдовец, и у него пятилетняя дочь Кунигунда, в которую мама влюблена без памяти. Его младший брат Отто – профессор генетики и евгеники Кенигсбергского университета, немецкий вариант Жака Паганеля. У него двое детей: наш с тобой ровесник курсант танковой академии войск СС Харальд (мировой парень) и Ингрид – студентка-энтомолог (она же – активистка университетского комитета Союза немецких девушек, а также член молодежной секции Союза арийских писателей, ибо она поэт в стиле Ахматовой – мне, во всяком случае, так показалось). Ее опасайся больше всего: эта валькирия видит людей насквозь. Жена дяди Отто – тетя Свава, полунорвежка, выглядит лет на пятнадцать младше своего возраста (я подозреваю, что муж делает на ней какие-то генетические опыты, потому что не может сорокалетняя женщина так юно выглядеть!) Все они, естественно, аристократы до мозга костей и ужинают за столом из шестнадцати кувертов (так что, будучи на свадьбе, я чувствовал себя хамом). Прислуга у них вся из итальянок и болгарок, так что можешь при случае завязать интрижку, – продолжал он, но осекся под пристальным взглядом Виолы. – Уже девять: пора «Время» смотреть.
Когда я чистил зубы в ванной, я услышал, как Виола спросила своего мужа:
– Ну и что потом?
– Побудет недельку в Рейхе, – довольно беспечно ответил тот, – вернется – дальше видно будет. Но в МГБ пока о нем заявлять не будем. Не забывай, что точно так же, как он здесь появился, он и исчезнуть может в любую минуту.
Это лишило меня последних крох оптимизма, которого и раньше у меня было немного.
– Если Алеша Данилчук тебя спросит о нашей с ним встрече сегодня, – сказал я ему, выйдя из ванной, – скажи…
– Понял, все понял, – закивал он.
Виола тем временем уже включила большой телевизор в зале и забралась в большое мягкое кресло. Я сел поодаль на диван.
– А как у вас с экологией? – неожиданно спросила она.
– Скверно, – констатировал я. – Но нет худа без добра: закрывшиеся заводы перестали загрязнять атмосферу.
Экран засветился на полуфразе диктора:
– …дружественный визит президента Арабского Государства Палестина господина Ясира Арафата в Москву. У трапа самолета в Шереметьеве высокого гостя встречали министр иностранных дел СССР Владимир Михайлович Виноградов и член Политбюро ЦК КПСС Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе. В приветственной речи, произнесенной высоким палестинским гостем в люфтхафене, Ясир Арафат пожелал мира и благоденствия великому советскому народу, построившему справедливый социализм.
– Кортеж автовагенов с палестинской делегацией в сопровождении эскорта мотоциклистов проследовал по улицам столицы и прибыл в Кремль, где господин Ясир Арафат был принят Генеральным Секретарем ЦК КПСС Алексеем Ивановичем Архиповым. В честь высокого гостя был дан обед.
– В центральных газетах страны опубликован Закон об изменениях и дополнениях к Закону об индивидуальной трудовой деятельности, принятый на очередной сессии Верховного Совета СССР в декабре 1995 года. Новый закон ужесточает санитарно-эпидемиологический контроль над частными закусочными и кафе.
– Советская делегация во главе с членом Политбюро ЦК КПСС Сергеем Афанасьевичем Молчановым отбыла в Турецкую Народную Республику для участия в празднествах, посвященных пятьдесят четвертой годовщине установления в Турции народно-демократического строя… Тогда, в начале сороковых годов, турецкий народ, руководимый народно-патриотическими силами с компартией во главе, не позволил правителям втянуть страну в бессмысленную бойню второй мировой войны в угоду британскому империализму. Верный заветам Великого Ата-Тюрка турецкий народ сохранил мир и дружбу с советским и германским народами. В эту решающую минуту советский народ протянул руку братскому турецкому народу, и наша страна приняла меры по защите национальной независимости Турции. 21 февраля 1942 года едва только вышедшая из подполья Коммунистическая партия Турции возглавила народную революцию. Так на турецкой земле впервые возникло государство рабочих и крестьян. Из отсталой аграрной страны за прошедшие полвека Турция превратилась в первоклассную индустриально-аграрную державу Востока.
– Продолжается полет межпланетного советского космического корабля «Буран-4» к Марсу. Все системы корабля функционируют в заданном режиме. Самочувствие команды нормальное.
– В Германии после продолжительной болезни на восемьдесят пятом году жизни скончался Вальтер Шелленберг, в сороковых-пятидесятых годах возглавлявший германскую политическую разведку. Он будет захоронен на Вольфшанском мемориале «Вальгалла».
– У берегов Норвегии завершились масштабные учения германского военно-морского флота совместно с вооруженными силами Норвегии «Нордлихт-96».
– В Испании прошли очередные выборы в генеральные кортесы. Избиратели в подавляющем большинстве отдали голоса кандидатам правящей и единственной партии «Испанская фаланга», основанной генералиссимусом Франсиско Франко в 1933 году.
– Американское правительство ужесточило блокаду Кубы. Седьмой флот США в полном составе крейсирует в непосредственной близости от территориальных вод революционной Кубы.
– Советское правительство гневно осуждает очередное поползновение американского экспансионизма. В заявлении советского МИДа подчеркивается, что «одностороннее толкование американскими средствами массовой информации событий, произошедших в территориальных водах Кубы в минувшее воскресенье, не способно ввести мировую общественность в заблуждение относительно истинных целей американской военщины, для которой революционная независимая Куба давно является бельмом на глазу, устранить которое она стремится любой ценой, даже не размениваясь на дипломатические приличия».
– Советским судам, осуществляющим рейсы в кубинские порты, предписано усилить обороноспособность за счет привлечения к эскортированию патрульных катеров и эсминцев Советского Океанического флота, крейсирующих в Атлантическом океане.
– В столице Тамилнада Мадрасе произошел военный переворот. Власть захватили военные во главе с министром обороны этого густонаселенного дравидского государства на юге Индостанского полуострова.
– Необычайно суровые морозы на севере Маньчжуржии привели к гибели нескольких десятков человек.
Таким вот образом я и оказался в этом фантомном мире, в котором самым первым фантомом был я сам. Хорошо еще, что я попал в эпоху благодушного посмеивания над антисоветчиной, а не во время охоты на антикоммунистических ведьм. Впрочем, я утрирую – этот мир не был точной копией СССР времен «застоя», да и в культурной ретроспективе этих людей отсутствовала Великая Отечественная война, которую далекая дальневосточная кампания 52–53 годов заменить не смогла. «Заграница» же здесь была совсем иной, и иностранные влияния носили преимущественно германофильский характер.
АВЕНТЮРА ПЕРВАЯ,
в которой я осваиваюсь в новом мире, а мой двойник предстает перед товарищеским судом
На следующее утро (я переночевал в зале) Вальдемар сказал за завтраком:
– Я сейчас еду в университет, где должен предстать перед товарищеским судом (у нас, видишь, здесь свои заботы).
– А что случилось?
– Да… чепуха! Один мой знакомый, Миша Хавский, – он нарочно скривил рот и рассмеялся, – взял у меня почитать роскошный античный словарь на немецком языке. Вернул с опозданием на две недели и запачканный каким-то жиром. Я, естественно, высказал ему все, что думаю по этому поводу. Может быть, я и погорячился, и инцидент был бы исчерпан, но сестра этого самого Микаэля, которая также учится в нашем университете (стерва, каких свет не видывал, и скорее всего, тайная сионистка – в этом мы еще разберемся!), подняла такую вонь, что никакой дезодорант не помогал! – и дошла до комсомольской организации. Вызывает меня наш комсорг Руслан Омельченко…
– Комсорг? – удивился я. – А в нашем мире он поклонник Николая Рериха!
– Да, да, одно другому не мешает. Он действительно увлекается Индией. Ну, вызывает – это громко сказано, просто начинает увещевать: дескать, я должен извиниться за недостойное советского человека проявление антисемитизма. Я категорически, – он подобно мне подчеркнул это слово характерным жестом, – отказываюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27