- Тут девочка татуированная бегала... - начал было он, но
собеседник развеял остатки сомнения.
- Э, милый, - безнадежно махнул рукой Лысый, - ты еще в
пешеходной зоне не был, там и не такое увидишь! Молодежь у нас
особенная, ох, особенная! Однако, - он посмотрел на тень, - карнавал
скоро.
- Карнавал?
- Ну, называй как хочешь: карнавал, праздник страны, города,
улицы, квартиры, туалета... Праздник всегда праздник, кто бы его не
выдумал, где бы ты при этом не находился и чтобы ни имел с собой. Вот,
приблизительно, так.
Все постепенно утрамбовывалось на свои места. Аршак начал снова
обретать утраченную было реальность окружающего мира, а когда открыл
рот, чтобы спросить, как дойти до ближайшей станции метро, Лысый
окончательно выбрался из-за фруктового прилавка - и мальчик запнулся.
Одет был Лысый в немыслимую заплатанную мешковину, а на ногах
красовались огромные болотные сапоги. Если он косил под хиппи, то
весьма лажово, и сомнения снова вернулись.
- Вот что, - сказал Лысый, - пока не началось пошли ко мне.
- Куда? - насторожился Аршак.
- В школу. Я, понимаешь, тут немного учитель. Пошли, здесь рядом,
неподалеку...

ШКОЛА

Школа оказалась приземистым длинным бараком, и если бы не вывеска
"Среднеобразовательная школа имени профессионально-технического
обучения", то Аршак не рискнул бы войти.
Внутри, к его удивлению, оказалось вполне прилично. Чистые
дощатые полы, стены оклеены веселыми обоями, парты. Парты его
восхитили, давно он их не видел. У него в классе столы, стулья, а тут
могучие устройства на двоих, с откидными крышками, с жесткими прямыми
спинками, из толстых досок, в которых ножом и бритвой можно вырезать
любые барельефы. Настоящие старые парты он видел только однажды, на
свалке.
В таком длинном классе ему еще не доводилось бывать. Четыре ряда
парт тянулись и исчезали в глубине помещения. Окон не было, свет шел
от круглых неярких плафонов.
На стенах висели картины. Аршак подошел к ним.
- Посмотри, это интересно, - сказал Лысый, роясь в бумагах на
учительском столе.
Над картинами был прибит большой транспарант с надписью:"
Творчество юных - карнавалу!"
Картины Аршаку не понравились - скучные! Школьницы и школьники за
партами, румяные, в глазах идиотский блеск, а вот маленькая девочка с
бантом и в белом передничке, чем-то похожая на ту, что встретилась на
пляже, бежит с воздушным шаром навстречу матери, а мать, присела,
раскинув руки. А вот школьники на уборке урожая, среди злаков и
плодов, одна картина называлась "Первый учитель": первый учитель -
копия лысого, гладит по головке все ту же девочку с бантом. Нарисовано
было неплохо, тщательно. Аршак тихо позавидовал. В детстве он рисовал,
одну картину даже выставили в галерее детского творчества, а потом не
то разучился, не то захвалили и расхотелось.
Одну из картин он случайно зацепил плечом, протискиваясь между
партами и стеной. Картина сорвалась. Аршак виновато глянул на Лысого,
тот не обратил внимания. Когда Аршак поднял картину и снова повесил,
то обнаружил, что картина изменилась: теперь на ней был весьма
натуралистично изображен клубок змей, душащих друг друга.
Заметив тыльную сторону рамки, он понял, что повесил картину
неправильно, обратной стороной, и змеи нарисованы как раз на обороте
картона.
Аршак закусил губу и перевернул соседнюю картину. И там
совершенно другое. Большой красивый дом, балконы в цветах, люди на
балконах, а верхние этажи запачканы чем-то омерзительным; маленькие
люди на балконах в страхе смотрят вверх, а к ним ползут языки черной
жижи. Название картины было выведено бисерным почерком: "Грязь валится
с небес".
Изнанка картины с "Первым учителем" оказалась неожиданной. Аршак
хихикнул и цокнул языком. Над пашнями, городами и озерами диковинным
столбом возвышался пронзающий облака и выросший прямо из земли
огромный, со знанием дела прорисованный член, перевязанный посередке
кокетливой ленточкой, а по ленточке тем же мелким почерком выведено
печатными буковками: "У нас все хорошо!"
Все картины оказались перевертышами. Больше всего Аршаку
понравилась "Мыши как боги, а люди как блохи", но что там было
изображено, сразу сказать было трудно, всякого хватало. Неприятно
поразила его "Девочка и глист".
Ощутив на своем плече руку, он поднял голову. Лысый,
снисходительно улыбаясь, качал головой:
- Ох уж эти мои художнички! Большие, скажу тебе, шалуны. Глаз да
глаз нужен. Только отвернешься... Хотя, знаешь, иногда приезжают к нам
по обмену опытом, им нравится. Сейчас повесь как было, директор этих
вольностей не любит.
- А кто у вас директор?
- Я директор, - рассеянно сказался Лысый, еще раз внимательно
осмотрел картину с длинным названием "Носитель яшмовых бус интенсивно
овладевает азами", неодобрительно хмыкнул и перевернул ее на
"Последний звонок".
Задняя стена помещения терялась в полумраке. Аршак прошел немного
вперед и увидел плотно перевязанные стопки тетрадей, штабелями
уходящие к потолочным балкам.
- Контрольные работы?
- Нет, - ответил Лысый, - дневники наблюдений.
- А, - вспомнил Аршак, - в начальных классах мы тоже вели
дневники наблюдений за природой.
- М-да? Ну, и за природой тоже, почему бы и нет!
Они прошли к учительскому столу. Аршак глянул в раскрытую дверь и
увидел за домами стрельчатые окна, фигуры на ярусах и башенки замка.
- Что это за высотное здание? - спросил он. - Я их не все видел.
Гостиница "Украина"?
- Нет, это не гостиница, это Дом разума.
- Странное название!
- Ничего странного. Чем разумнее человек, тем выше и лучше
стремится он жить. Это справедливо. Семь десятков лет строился дом, да
и то еще не завершен.
Аршак задумался. Концы с концами начали расходиться все дальше и
дальше, несуразности вылезли на поверхность разом.
- Значит, Дом разума? - переспросил он.
- Дом, дом...
- В Москве?
Лысый задумался, потом лицо его прояснилось.
- Ах, вот ты о чем... Кто же тебе, малыш, сказал, что это -
Москва?
- Вы, но вы же... про Московское море... - растерялся Аршак.
- Я всего лишь напомнил тебе о факте вашей географии, не более. И
еще я задавал вопросы. Но я ничего не утверждал. Если же тебя
интересуют такие мелочи, как где ты и Москва ли это, то я отвечу
честно, без утайки и прямо сейчас - не Москва. И вообще - не ваш мир.
- Так я на другой планете? - криво усмехнулся Аршак.
Лысый внимательно посмотрел на него и подмигнул.
- Разве я говорил такую глупость? Другой мир - это не обязательно
другая планета или даже другая страна. Он может быть и рядом,
неподалеку, гораздо ближе, чем ты можешь вообразить.
- А-а! - вскричал возбужденно Аршак. - Я знаю, я читал -
параллельные миры, другие измерения...
- Ерунду ты читал, - строго перебил его Лысый. - Измерения...
Кхе! Хотя, если тебе нравится, пожалуйста! Хочешь - измерения, хочешь
- параллельно, а хочешь - наперекосяк и сбоку розовый бантик. Если
поднатужишься, можешь придумать всякое - например, все тебе снится, и
находишься сейчас ты в мире сна. А вот другой расклад: твоя Москва
или, если тебе приятнее, Ереван - это сон, а проснулся ты только
сейчас и еще не очухался со сна. Или вот еще: ты видишь сон, а во сне
еще сон, а в том сне еще сон. И так далее. Вопрос тебе будет такой:
каково необходимое и достаточное условие того, что количество снов
равно количеству пробуждений? Предположим, что количество пробуждений
больше - что это означает? Если ты заснул, а проснулся дважды? А если
цепочка пробуждений заплелась и ты проснулся в чужом сне? Кто тебя
разбудит, кто он - неспящий никогда? А мы с тобой - кто есть сон, а
кто спящий? Я не напоминаю тебе про сон бабочки, эта история тебе еще
не известна, сон Маркандеи для тебя еше пока пустой звук, судя по
тупому выражению твоих глаз.
С этими словами Лысый сунул ему в лицо круглое зеркальце, и Аршак
увидел свою до обиды глупую, растерянную физиономию и слегка отвисшую
от непонимания нижнюю губу, и глаза, которые, к великому его ужасу,
наливались такой знакомой кошкодавской тухлостью.
- Что скажешь? - поинтересовался Лысый, быстро убрав зеркальце в
ящик учительского стола.
Аршак пожал плечами, костенея упрямством. Так, бывало, стоишь, у
классной доски, а в голове ни одной мысли, ну и пусть!
- Чего от меня надо? - злобно спросил он. - Почему ко мне
привязался этот ваш... Кошкодав-Ракоед?
- Тот, кого ты проименовал подобным образом, чрезвычайно
могущественный, как бы это сказать... Умелец? Нет! Волшебник! Да,
волшебник, это подходящее название. Очень, очень сильный волшебник!
Может всякое и много. И тебя заполучил. Ну, говорить об этом вслух не
будем, хотя я, например, противник запретов, и, наоборот, сторонник
полного и открытого провозглашения всего...
Лысый прошелся вдоль доски, заложив руки за спину, лицо его
менялось, в глазах появился слабый блеск, а уголки губ опустились.
Сейчас он был похож скорее на учителя физкультуры Самсона Гайковича в
тот момент, когда Самсон Гайкович помогает старшекласснице выполнять
упражнение на брусьях и при этом ласково держит ее за талию и за ноги.
- Да, я противник всех и всяческих умолчаний. И я радикально не
согласен с... Как ты его прозвал? Наоборот, чем громче и откровеннее
мы провозгласим наши цели, тем быстрее, проще и блистательнее
доберемся до них. А если надо будет что-то сказать тихо, так сначала
оглуши криком, а потом шепчи, точно никто не услышит! Долой умолчания,
тайны и секреты, все мы одно...
Он остановился на полуслове, застыл на месте и поднял палец.
"Бам-бам!" - донеслось издалека.
- Первый сигнал, скоро начнется карнавал, надо спешить. Идем!
- Куда?
- Идем скорее, я тебе помогу, только и ты должен кое-что
вспомнить.
- Никуда не пойду! - неожиданно для себя заявил Аршак.
Опять начиналась беготня, а он уже убедился, что все эти прыги и
скоки ничем хорошим не кончаются. Лысый вешает лапшу насчет снов и
волшебников, а на самом деле им нужно...
Лысый остановился и, широко раскрыв глаза, уставился на Аршака.
- Ну... Ну!
- Что "ну"? - грубо буркнул Аршак.
Лысый разочарованно вздохнул.
Аршак заметил над доской ряд старых, почти выцветших фотографий.
Мальчики в школьной форме, ремни с литыми пряжками и смешные фуражки с
высокой тульей и лакированным козырьком - старого образца. Аршак видел
такую форму на фотографии Жирайра Аветисовича - "В юности" - как
сказала мать, показывая ему семейный альбом будущего отчима.
- А это ваши отличники? - кивнул на фотографии Аршак.
- В некотором смысле. Вообще - это отцы-основатели. Мы всем
обязаны им! Пошли я по дороге тебе расскажу.
И Лысый вышел из школы-класса, а Аршак, еще раз глянув на
отцов-основателей в школьной форме старого образца, пошел за ним.

УЧИТЕЛЬ

На улицах все еще было тихо и пустынно, никаких признаков
надвигающегося карнавала. Они шли мимо невысоких заборов, будок с
заколоченными окошками, мимо лотков со всякой съедобной и несъедобной
мелочью, выставленных у витрин. Аршак старался не отставать, а Лысый
шел быстрым шагом и, размахивая руками, громко говорил:...
- Нет-нет, это не просто детские фотографии, именно в юном
возрасте они стали отцами-основателями. Эти мальчики создали наш мир!
Давным-давно, много десятилетий назад, они взяли в свои руки карабины
и решили устроить дела по-своему. Какая роскошная картина - мальчики и
карабины! В конце-концов - почему бы и нет? Дети спасут мир, мир в
стволах винтовок, винтовка рождает власть, власть молодым, молодость -
сила, сила через радость и так далее... Что там еще было? "Трещат
старые кости" или "Здравствуй, страна героев"? Впрочем, эти песни из
ваших дел. А у нас все было просто и здорово - раз! И власть
действительно у юных. Ну, конечно, были перегибы и перекосы, а у кого
их не было? В конце концов, чем карабин хуже киркомотыги или, скажем,
лесоповала? Вполне гуманно и быстро! Но это частности. И вот мы, внуки
дорогих победивших наших мальчишек...
- Кого они победили?
- Да кто же теперь помнит. Победителям, знаешь ли, память ни к
чему. Что надо, мы помним, а когда потребуется - напомним кому следует
и остальное.
- Кошкодав-Ракоед, он тоже внук?
- Еще какой! А вообще, между нами говоря, - Лысый нагнулся к его
уху и теплым шепотом продолжил: - Твой этот усатый - большая сволочь!
Всех сожрал. Силен до безобразия, но глуп до омерзения. Да и сила-то
вся в его усах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13